кинцуги

Зачарованные клинки имеют особую ценность для правительства. Словно три реликвии, оставшиеся после того, как богиня солнца покидает мир смертных; только те — лишь миф, красивая сказка, частично утонувшая при бойне Минамото и Тайра, а магические клинки создаются Рокухиро Кунисигэ прямо сейчас, всего двадцать лет назад. Оружие, способное поставить точку в конце войны. Оружие, способное забрать столько жизней, что в пору величать его носителя новым богом, новым воплощением Хатимана. Никакого обмана, лишь запечатанная в стали магия. Порой проще поразиться, почему на клинки еще не начали молиться, но, может, все это сокрыто за красивой ширмой, имя которой — «Камунаби». Потому, когда им удается заполучить в свои руки не только одного из владельцев клинков, но и сам его меч, седьмой, тот, что был скован уже после великой бойни, по рядам идет трепет. Тихиро знает это смутно, лишь со слов Азами, но ему, честное слово, плевать. Когда его загоняют в угол, он пытается улизнуть, как было это в первой встрече с Хиюки, но Сиба не зря говорит, что он еще не опытен — и оказывается пойман, будто дикое животное. А затем ему зачитывают приговор — за множество преступлений, несанкционированное использование столь опасного оружия и убийства единственный сын Рокухиро Кунисигэ приговаривается к бессрочному заключению в особой темнице «Камунаби», где они проследят, чтобы «Небесная Бездна» никогда более не была использована. Тихиро не знает, что сейчас с Сибой или с Шаль. Он отрезан от мира, и все, что он знает, подается ему через Азами. Но тот избирателен в своих высказываниях, потому можно лишь догадываться о том, что происходит вне стен правительственного учреждения, куда его затаскивают, будто на последний круг ада. Процессия, которая ведет его к месту заточения, напоминает похоронную. Лицо ему закрывают тканью, чтобы невозможно было понять, куда именно его ведут. Ауру ограничивают, его лишают всего, буквально ведут, будто на плаху — лишь выдают белый хлопковый халат, как тюремную робу. За спиной у него, крепко держа его за плечи, идут два чародея, тоже со скрытыми лицами, будто актеры куроко из театра кабуки, меняющие декорации невидимо для всех… Сначала он пытается отсчитывать шаги, но потом сбивается и просто вслушивается, потому что его насильно тащат вперед. Все, что Тихиро чувствует — теплый воздух, холодную плитку под босыми ногами, давление чужой руки на плече. Но без боя он не сдастся. Он говорит себе это, отсчитывает ровно десять шагов, а потом делает резкий разворот на пятке, пиная коленом ближайшего чародея. К счастью, Тихиро дерется в основном клинком, потому он свободен от зависимости использования магии; конечно, меча не хватает, но он умеет драться врукопашную, спасибо Сибе. Когда ближайший к нему чародей сгибается пополам, позади кто-то присвистывает, а Тихиро срывает с лица ткань. Вокруг — выложенные желтоватой плиткой коридоры, где не видно ни конца не края, будто лабиринт. Он пытается ринуться вперед, чтобы сбежать и затеряться, но вдруг слышит голос. Это тот же человек, что свистел. Один из высокопоставленных агентов «Камунаби». — Хорошая попытка, парень. А затем мышцы словно отключаются, и Тихиро просто падает на пол, бессильный. Он пытается пошевелить хоть пальцем, но все, что чувствует — странную пульсацию в насильно надетых на него браслетах, состоящих из мелких деревянных бусин. Пытается закричать, что угодно сделать, но не может ничего, и в итоге лишь смиренно закрывает глаза, когда ему возвращают ткань на лицо, а затем будто кусок мяса под руки тащат дальше. До этого в тесном довольно бедно обставленном кабинете он говорит с Азами. Тот выглядит уставшим, будто не спит несколько дней, и Тихиро примерно понимает, почему: скорее всего все это время они с Сибой обсуждали, что же делать теперь. Держать его тут под замком не в их интересах, но и сделать все так, чтобы никто не понял, довольно трудно. Они сидят друг напротив друга, и между ними — зеркальный журнальный столик, настолько старый, что стекло помутнело. Разговор довольно простой — о дальнейшей судьбе. — К сожалению, мне не удалось убедить руководство в том, что ты действуешь на благо, хотя даже самому огромному глупцу это будет очевидно, — голос Азами тих, но полон злости. — Они считают, что ты потенциально опасен, хотя, замечу, именно твоими руками был возвращен один клинок из рук «Хисяку». К сожалению, моя дружба с Кунисигэ сработала против меня, потому мое мнение не рассматривается… Мои коллеги пытаются добиться результата, но тщетно. Тихиро совершенно не удивлен. Честно говоря, после слов Хиюки он ждет такого исхода, и потому отношение верхушки «Камунаби» к себе его ничуть не удивляет. Они не любят отца, с чего бы им испытывать симпатию к сыну? Повезло, что на его стороне есть хоть кто-то, включая Азами, иначе дело приняло бы совершенно противный оборот. В новой одежке сидеть неприятно, слишком уж она тонкая. Но больше этого Тихиро беспокоит кое-что новенькое на его лодыжке — черное кольцо с выведенными на забитой коже символами. Азами, замечая его взгляд, устало поясняет: — Эти татуировки предназначены для сдерживания духовной силы. От них можно избавиться, и я даже знаю несколько способов, будь спокоен. Для нас, «Камунаби», это просто метка и гарантия безопасности и хорошего поведения заключенных. Многие без дара чародейства становятся гораздо менее строптивыми. Они не должны доставить тебе особого дискомфорта. Тихиро придирчиво осматривает выведенное на лодыжке тату. — Значит, с этой штукой я не смогу использовать «Небесную Бездну»? — Да. Но, опять же, не беспокойся. Насколько я понимаю, ты и без ее особых способностей все еще хорошо дерешься на мечах. Для экстренной ситуации сойдет, а дальше мы с Сибой все сделаем. — Вы уже встретились? — Разумеется. После этого Тихиро облегченно вздыхает. Так-то намного лучше. — Советую быть осторожнее. К сожалению, за твое содержание отвечаю не я, потому могут возникнуть проблемы, если ты будешь вести себя не по правилам. — Я Вас не подведу. В ответ Азами так горько улыбается, что Тихиро не знает, от того ли, что он столь безропотно подчиняется, или же из-за всей ситуации, но он решает не спрашивать, а тот, в свою очередь, замечает: — Место, где ты будешь находиться, мы называем «ямой» — это просторный зал, спуститься в который можно только на особом лифте. Питание три раза в день, но на слишком роскошное меню не надейся. К сожалению, развлечений нет, советую начать медитировать. Внизу есть уборная комната с душевой… Гм, дай-ка подумать… Ах да, — неожиданно, его лицо мрачнеет. — Прости, самое важное: скажем, у тебя будет… «сосед». Тихиро так странно смотрит на Азами, что тот сразу понимает так и не заданный вопрос. — Видишь ли, изначально эта тюрьма создавалась только для одного человека. Нам пришлось спешно достраивать второй блок, когда мы получили в руки того человека, с которым ты будешь делить пространство, но его состояние дало нам достаточно времени, чтобы закончить все в срок. Но ты? Тебя держать сейчас негде, поэтому было принято решение поместить вас двоих в одну камеру. Интересно, о ком ведется речь? Наверное, другой владелец клинка. Может, получиться узнать у него что-то новое и полезное для дальнейших планов. Тихиро, чуть подумав, просто кивает; нет смысла добавлять что-либо еще, он использует эту возможность для собственной выгоды на полную. Когда он сцепляет руки замком, Азами вновь хмуро на него смотрит, будто родитель, который знает, какое жестокое наказание ожидает его чадо. — Девочка из рода Кенаги отрастила тебе руку? Тихиро просто кивает. Азами же кривит рот и качает головой. — Прости. — Не беспокойтесь, Азами-сан, но надолго я тут задерживаться не собираюсь. Я сбегу. — Я на это и надеюсь, — слабо улыбается ему тот. Потом барабанит пальцами по коленям, отводя взгляд в сторону. — Я постараюсь обеспечить тебе путь, но что-то мне подсказывает, крысы в наших рядах разберутся быстрее. Впрочем, я буду хранить твой клинок и не дам никому к нему даже притронуться. К счастью, тот факт, что Хагивара выжил… очень помогает. — Хагивара? Тихиро моргает, вспоминая юношу в очках, что приходил к нему с отрядом за советом о том, как одолеть Содзе. Ах да, было время. Удивительно, значит, кто-то тогда выжил? Впрочем… наверное, Тихиро даже рад. Он лишь медленно качает головой, не зная, как толком отреагировать, но Азами воспринимает это как предложение продолжить свою речь. Он сплетает пальцы замком и смотрит в сторону, и Тихиро различает залегшие у него под глазами тени и морщины. — Он хорошо умеет заговаривать зубы. Наплел с три короба о том, что видел тебя в действии во время первого боя с Содзе, потому знает твои способности как свои пять пальцев. Руководство уверено, что он не питает к тебе симпатии, но это просто красивая ложь. — То есть?.. — Так как Хагивара-кун на данный момент не способен участвовать в операциях из-за ранения, ему поручено следить за твоим клинком. — Вы думаете, он согласится сотрудничать? — Я не думаю, Тихиро. Я в этом уверен. Азами произносит это таким тоном, что больше спрашивать не хочется. Тихиро опускает голову вниз, закусывая губу. Если Азами прав, то это действительно может сыграть ему на руку: тот факт, что Хагивара не винит его в провале собственного отряда и положительно настроен… Может, удастся выбраться из этого места даже вместе с мечом. Но все это явно требует очень тщательной подготовки, и все находится в руках у Азами, не у Тихиро. Ему нужно просто ждать, пока приблизится удачный момент. Но если в рядах «Камунаби» действительно есть предатель, то все может обернуться сложнее. Впрочем, что Тихиро может тут сделать? Остается надеяться, что Азами и Хагивара подготовят фальшивку, чтобы меч оказался в безопасности. Он задумчиво барабанит пальцами по коленям, раздумывая, как скоро получится отсюда улизнуть. Приятно сделать небольшой перерыв, обманув противника в собственной покорности, но у Тихиро нет времени долг засиживаться. Плюс Шаль будет волноваться, а он один раз уже исчезает, когда на неделю попадает в больницу с измельченными в кашу мышцами. — Сколько это займет времени? Тихиро думает — наверное, пару недель. Пару недель он вполне себе готов потерпеть и отдохнуть, тем более, с учетом его пожизненного контракта с мечом, ему точно не дадут умереть. Азами внимательно смотрит на него, и Тихиро уже ждет заветного ответа, но услышанное им… Кажется, он прослушивает, потому что Азами говорит нечто вне его ожиданий. Нечто за их граню, настолько безумное, что… — Пару лет. — Сколько?! Когда он вскакивает на ноги, Азами устало на него смотрит, будто такой реакции и ожидает. Он устало поджимает губы и опускает голову вниз, и Тихиро не может понять, чувствует ли тот вину за озвученное, или же по иной причине, но ему наплевать. Пару лет!.. Это слишком много! Его начинает трясти, и, кажется, Азами что-то говорит в ответ, но Тихиро не способен этого услышать, потому что единственная мысль, что витает его в голове — несколько лет!.. И ладно взаперти, но пока существуют люди, что несут зло мечами его отца! Он подлетает к Азами и нависает сверху, истошно смотря в глаза. Раньше бы он себе никогда не позволил, но у Тихиро нет времени на вежливость, не сейчас. — У меня нет столько времени! — Я знаю, Тихиро-кун, но… — Что — но?! — начинает злиться тот. — Вы же обещали помочь! Но несколько лет — это… Неожиданно, весь пыл разом спадает, и он отшатывается назад, чувствуя, будто ноги не держат. Несколько лет!.. За это время столько всего произойдет, он не может себе позволить так долго засиживаться в темнице! Тихиро чувствует, как невольно хватает себя за волосы, слишком крепко, и, наблюдая за ним с болезненным выражением, Азами хмурится сильнее. — К сожалению, вся подготовка займет очень много времени. Мы с Хагиварой и Сибой должны обеспечить тебе не только путь отхода, но и возможность вернуть клинок, однако из-за твоего… гм, грандиозного дебюта, внимание «Камунаби» сейчас пристально приковано к тебе, — он невесело улыбается. — Сын Рокухиро, о котором ничего не было известно, да еще и с седьмым магическим клинком!.. Сам представляешь, сколько шума это вызвало. — Неужели ничего нельзя сделать?.. Он чувствует себя потерянным, как никогда до этого. Даже когда перед Тихиро высится замок, полный противников, откуда ему нужно спасти Шаль, пока одна рука его вообще не слушается, он не чувствует себя настолько отчаянно. Со врагами разбираться легко, не нужно думать о чем-то глобальном, просто руби. В этом смысле ранее встреченные Тихиро противники были понятны и просты, но «Камунаби»… Свихнулся ли он уже настолько, что готов идти против правительства? Ради отца? Хиюки говорит, что мечи должны храниться в безопасном месте, быть в руках у высшей силы — у государства. Может, если бы в руководстве «Камунаби» сидели люди, подобные ей, Тихиро и сумел бы им довериться, даже встать на службу, лишь бы вернуть клинки отца. Но он знает, что такие, как Хиюки, будут лишь использовать властями, ведь они наивны и полны жажды справедливости, которой так легко воспользоваться. Тихиро едва не вздрагивает, когда к нему подходит Азами. Сглатывает, когда тот опускает на плечи руки. Объятие выходит неловким, но Тихиро не сопротивляется. Азами же не скрывает в своем голосе явную дрожь. — Прости меня. Прости меня, Тихиро-кун, — он обхватывает его лицо руками и упирается лбом в лоб. — Я знаю, что должен был сделать больше, но это повлекло бы за собой гораздо больше последствий… Может, мне стоило плюнуть на это, но сделанного не воротишь. На последнем слове его улыбка приобретает горький ироничный оттенок. Ты просто испугался пойти против своего покровителя, думает про себя Тихиро. Просто сделал самый простой выбор, ведь проще жить в неведении. — Я постараюсь сделать все быстрее. Но это займет время. Понимаешь?.. Честное слово, я попытаюсь сделать так, чтобы это не заняло несколько лет, но все вставляют палки в колеса… Тихиро. Взгляни на меня. Когда Тихиро послушно поднимает на него глаза, Азами пристально смотрит в ответ. Взгляд у него пронзительный. Он открывает рот, явно желая сказать что-то еще, добавить… Но потом упрямо поджимает губы и качает головой, после чего еще раз прижимается к нему лбом. В отличие даже от самых шуточных объятий Сибы эти чувствуются неискренне, чужеродно. Может, Азами просто к такому не привык. — Потерпи немного. Я правда постараюсь, я… И вновь очередная ложь. Они резко расходятся, когда дверь открывается и туда входит немолодой мужчина с густыми бакенбардами. Завидев Азами рядом с Тихиро, он вдруг начинает довольно улыбаться, после чего слегка вызывающим тоном произносит: — Да ладно тебе, можешь не стесняться. Мы все в курсе, что ты питаешь слабость к сыну Рокухиро. — Что тебе нужно? — бесстрастным тоном интересуется Азами, и человек с бакенбардами просто пожимает плечами. — Я пришел выполнять свою работу. Мы готовы к спуску. Прости, — недобро ухмыляется он, — но я не могу дни напролет ждать, пока ты наговоришься с его сыном. У меня тоже есть обязанности. Азами не отвечает ничего, лишь напоследок сжимает плечо Тихиро так крепко, что кости начинают болеть. Он все еще выглядит бесстрастно, но легко понять, что все это — просто маска обмана, в которую здесь не верит никто. Когда он со стражами подходит ближе к «яме», о которой упоминал Азами, куда его и собираются сбросить, Тихиро чувствует дуновение прохладного ветра по ногам, как обычно бывает на высоте. Инстинктивно он съеживается и немного замедляет шаг, но в плечо тут же упирается чужая тяжелая рука и толкает вперед, а неприятный голос неизвестного мужчины из руководства над ухом звучит издевательски насмешливо: — Не тормози, парень. Теперь это твой новый дом. Тихиро хочется плюнуть ему в лицо. Хочется взвыть диким зверем, дернуться прочь… Но он знает, насколько это бесполезно, а потому сдерживается и просто молча ступает следом за стражами. Браслет с амулетами на руках натирает кожу, идти босыми ногами по холодному полу неприятно, а внезапное отсутствие ауры вынуждает ощутить себя будто бы нагим в снегу — слишком странно, слишком холодно, слишком непривычно. Но, неожиданно, когда он хочет сделать еще один шаг, его за плечи дергают назад, вынуждая остановиться. И держат, так крепко, что становится больно. Рядом раздается торжественное покашливание. — Что ж, теперь все владельцы клинков под нашим контролем. Это хорошо. Поздравляю, кстати. Теперь-то тебе не придется бегать по округе, как угорелый, посидишь и подумаешь над жизнью. Может, даже возьмем тебя на службу. Не отказывайся сразу, прими во внимание все плюсы и минусы. Не прячь голову в песок, прямо как твой отец. Заткнись, думает про себя Тихиро, ощущая, как на затылке встают дыбом волосы. Не смей даже упоминать моего отца своим грязным ртом. Но он только крепче сжимает зубы, зная, что разговоры сейчас бессмысленны. Видимо, ответа от него и не ждут — его вновь ведут вперед, после чего аккуратно помогают встать на узкую платформу; по бокам от него встают чародеи, и затем Тихиро ощущает, как сердце вдруг уходит в пятки — они спускаются вниз. Там он делает шаг вперед, на уже теплую плитку. С него аккуратно снимают повязку с лица, и он наконец-то может рассмотреть окружение, подслеповато моргая. Азами достаточно точно описывает это место: это огромный зал с настолько высоким потолком, что его не рассмотреть, там лишь темнота. Похоже на колодец, он способен рассмотреть отвесные стены вокруг, и лишь одна выглядит так, будто бы далеко наверху есть обзорная площадка. Освещение тут дается блеклыми лампами на колоннах, полностью увешанными амулетами, и эти каменные столбы — единственное, что есть тут примечательного. Все здесь выполнено из песочного цвета камня. И ничего больше. Пустота. Тихиро слышит, как позади что-то щелкает, а когда озирается, то видит, как платформа поднимается обратно; он остается в этой темнице один. Мертвая тишина настигает его спустя мгновение, как наверху слышится щелчок лифта. Тихиро наплевать, смотрит ли за ним кто-то сейчас или нет: он падает на колени и начинает отчаянно скрести пальцами пол, чувствуя, как внутри нарастает пылающий гнев, как впервые за долгое время он не может подавить в себе эмоции. Его начинает трясти, и он взвывает, царапая и царапая каменный пол под собой, понимая, что это место сведет его с ума окончательно, молотит плитку под собой до тех пор, пока не сбивает кулаки в кровь. Сумеет ли он отомстить за отца?.. Теперь ответа на этот вопрос он не знает. Это место станет его могилой. Спустя несколько часов ему приходится успокоиться, и Тихиро начинает обследовать клетку. Пространство довольно большое — ему требуется несколько минут, чтобы дойти из одного конца до другого, и он даже немного устает, хотя все дело может быть в ограничителях ауры. Здесь и правда больше ничего нет, абсолютное пустое место. Азами говорил, что изначально клетка была одна, и в ней держали кого-то особенного… Как давно? Что думал тот человек? Спустя пару часов Тихиро и самому хочется взвыть, потому что это место натурально сводит его с ума. Но потом он замечает деталь, которая выбивается из этой пустоты. Человек, лежащий у одной из дальних колонн. Ах, ну точно. Азами же говорил, что Тихиро будет тут не один. Некоторое время Тихиро с вежливым любопытством рассматривает фигуру вдали: сложно сказать что-то конкретное, слишком далеко, да и хлопковый халат не слишком помогает понять что-либо, как и спутанные длинные волосы. Определенно, это мужчина, выше его… Он лежит на полу, свернувшись клубком, не шевелится в принципе. Может, спит? По словам Азами сложно понять, кто это конкретно, и Тихиро решает, что не станет трогать своего спонтанного соседа, в конце концов, велика вероятность, что он тут по каким-то значащим причинам. Или же он тоже один из владельцев клинков, что тоже идет против «Камунаби»? Впрочем… все это сейчас неважно. Обед приносят еще спустя какое-то время бесконечного блуждания по пустому залу; его спускают вниз в нише под обзорной площадкой — видимо, там находятся чародеи, что следят за порядком. Когда раздается тихий стук, неизвестный сосед дергается и поднимается на ноги. Издалека по нему еще сложно что-то сказать, и Тихиро просто наблюдает; хмурится, когда видит пустой левый рукав. Когда тот отходит, то наконец решает забрать свою порцию. Рис, рыба и кусочек лимона. И правда, очень скромно. Все время он наблюдает за своим соседом, что сидит поодаль; тот вообще не высказывает никакого интереса в личности Тихиро и ест в одиночестве, хотя с одной рукой ему это делать явно сложно, отчего больше похоже, как будто бы он вылизывает миску. Он и сам хорошо помнит, как неудобно жить с одной рукой, особенно есть палочками, но дома это делать проще — там есть стол, плюс иногда помогала Шаль, держа тарелку. Но тут? Вряд ли этот человек обрадуется, если Тихиро подойдет к нему с таким предложением. Интересно, когда они заговорят… С этой мыслью Тихиро закидывает в рот кусочек рыбы. После он вновь принимается за осмотр зала, хотя ничего нового он не приносит; никаких мест, где теоретически можно было бы протиснуться прочь, стены гладкие — не забраться. Неужели он и правда застрянет в этом месте надолго?.. Уборная, в которую он заглядывает, выглядит аскетично, но тут нет ничего, что теоретически могло бы помочь в побеге — только мыло. Все это время его сосед лежит на полу, не шевелясь, будто бы все, что он тут делает — спит. Когда же он подходит к нише, куда доставляют обеды, предполагая, что там узкий лаз, и по нему можно забраться наверх, упираясь руками в стены, он вдруг слышит позади ленивый голос: — Не советую. Там на высоте двух метров стоят датчики движения и электрошок. — А ты откуда знаешь? Тихиро лишь слегка поворачивает голову назад, на своего вынужденного соседа. Тот сидит у одной из колонн, привалившись к ней спиной, спутанные волосы застилают лицо — не рассмотреть. Доносится громкий смешок, и отчего-то у Тихиро по коже идут мурашки, будто когда-то давно он слышит нечто подобное. — Меня сразу предупредили. Я не стал пробовать. Но если хочешь — валяй. Кто же тебя остановит? … нет, что-то тут все же не так. Этот голос… слишком уж знаком. И человек говорит с ним так вальяжно, будто его знает, потому и игнорирует — намеренно, все делает намеренно. Тихиро оборачивается целиком и подозрительно щурит глаза, пытаясь выискать в незнакомце хоть что-то знакомое, но тот продолжает сидеть у колонны, не шевелясь, и волосы никак не дают вглядеться нормально… — Что, увидел что-то интересное, Рокухиро? «Я всем сердцем люблю Рокухиро Кунисигэ». Словно молния посреди ясного неба, Тихиро осеняет, кого он видит перед собой. Одна рука, длинные темные волосы, слова агента «Камунаби» про всех владельцев клинков, теперь подконтрольных правительству… Но этого не может быть. Содзе должен быть мертв. Ему оставалось всего несколько минут, когда он сбежал в замок, а потом там произошел взрыв. Он не должен был выжить, ни при каких обстоятельствах. Но Тихиро видит его прямо перед собой… Что-то тут не сходится. Это «Камунаби» его вытаскивают? Что случилось в замке? О нет. Так нельзя. Этому нельзя продолжаться. Тихиро чувствует, как невольно распахивает глаза шире, чем обычно. Как раздуваются в гневе ноздри, и как кулак сжимается так крепко, что на коже остаются красные полумесяцы от ногтей. Он должен держать себя в руках, должен… Нужно хотя бы сейчас, пока на него обращено око правительства, вести себя смирно, чтобы показать, что его деяния и мотивы чисты. Что он не будет поступать необдуманно, вести себя будто зверь. Но когда он смотрит на Содзе, того, кто должен быть мертв, кто мучал Шаль, кто столько зла совершил, что пальцев не счесть… Что-то внутри словно выключается. Возможно, люди из «Камунаби» правы. Возможно, Тихиро ничуть не лучше других противников правительства. Стоило отдать меч еще в первую встречу с Хиюки, и признаться, что глубоко в душе он уже давно сломан. Что такому психопату лучше сидеть взаперти на цепи, а не разгуливать с опасным оружием на свободе. Это осознание дается настолько легко, что Тихиро вдруг ощущает, будто камень сваливается с плеч — настолько проще становится на душе. Потому он отсекает все ненужное, все заботы о верном взгляде на свои действия, все — плевать, он станет чудовищем, если потребуется, и все ради своей цели. Пусть весь мир видит его, обагренного кровью, ибо деяния его чисты. Когда он твердым шагом направляется к Содзе, тот сначала смотрит на него слегка подозрительно, но без явного опасения, но стоит ему приблизиться, он явно начинает что-то понимать. Он пытается дать деру, но Тихиро не дает ему этого сделать, ни шагу: как только Содзе отворачивается от него в попытке отползти прочь, он в последний момент хватает его за лодыжку, ту, на какой начерчено точно такое же сдерживающее тату, и тянет на себя, после чего хватает за грудки, затем нависая сверху. — Что ты делаешь?! Впервые Тихиро слышит в голосе Содзе нечто настолько неестественное для него, будто бы страх, но его лицо не меняется, все такое же самоуверенное и наглое. Ох, как же сильно Тихиро его ненавидит! Можно было бы избить его прямо тут. Можно было бы сделать вещи, из-за которых потом его бы точно посчитали психопатом. Но Тихиро не дурак, он знает, что это бессмысленно. Дело даже не в далекой помощи Азами, не в восприятии обществом его самого. Плевать!.. Ему все равно, что о нем будут думать! Но нельзя, чтобы образ отца был запятнан, потому работу нужно выполнить чисто, без единой капли крови. Медленно руки Тихиро обхватывают шею Содзе. Он чувствует, как под большим пальцем ходит кадык. Тот тоже все мгновенно понимает и вцепляется единственной оставшейся рукой ему в пальцы, пытаясь вырваться, но он в разы слабее себя прошлого. Ведь Тихиро убивает его природу, как фехтовальщика, еще тогда, у заброшенного замка, и здесь, сегодня, он единственный, кому дозволено забрать чужую жизнь. Без таких людей, как Содзе… этот мир будет гораздо светлее и чище. Да. Так будет правильно. Потому Тихиро просто вцепляется Содзе в глотку. Неожиданно, это оказывается гораздо проще, чем он может себе вообразить. Он чувствует, как из его пальцев буквально утекает жизнь, как с каждой секундой пальцы Содзе дерут кожу на руках все слабее, как кожа на шее от болезненно красного меняется на синюшный. Он не моргает, когда Содзе тянет к нему руку, явно собираясь добраться до глаза — его последняя надежда, если он сумеет выковырять его… Но Тихиро лишь крепче сжимает его глотку. Давай же. Совсем немного. Смотри, он уже не может сопротивляться. Уже глаза закатываются. Тихиро чувствует дрожь в руке, когда по пальцам бежит что-то жидкое — слюна, не его. Все. Совсем немного. Давай же… Он ничем не отличается от других убитых тобой, он даже хуже! Убив Содзе здесь и сейчас, ты сделаешь благое дело. Но потом по позвоночнику словно проходит электрический разряд, и Тихиро резко оборачивается. Он видит, как вниз спрыгивает несколько фигур в черном, и, прежде чем он успевает что-либо сделать, рядом с ним в пол втыкаются колья с набалдашниками, напоминающими кукольные головы. Из них вырываются черные нити и опутывают его, и прежде чем Тихиро успевает сделать что-либо, он чувствует, как силы неожиданно покидают его, и он падает на пол. Попытка вырваться увенчивается провалом, и все, что Тихиро может — дергаться, словно рыба, выброшенная на сушу. Он бешеным взглядом смотрит на людей вокруг, но те бесстрастны, им все равно. И, когда к нему тянется рука, закрывая глаза, он может лишь взвыть в бессилии. И вновь, ничего не удается. Напротив него, закинув ногу на ногу в элегантном сапожке, сидит Хиюки. Она выглядит так, будто совершенно не хочет находиться в этом месте, и жует жвачку, надувая пузыри. Пахнет синтетическим запахом клубники. Раскинув руки на спинке кресла, она покачивается из стороны в сторону, и Тихиро хочет послать ее к черту, хотя, признаться, видеть рядом Хиюки, а не того высокопоставленного агента «Камунаби» намного приятней… Может, дело в том, что он знает, что Хиюки — хороший человек. Она жутко упряма в своих убеждениях, но ведь в ее словах есть зерно здравого смысла. Во всяком случае… Тихиро хотя бы ее не ненавидит. Он сидит в том же самом кабинете, где они говорили с Азами, только в этот раз без возможности передвигаться свободно. Тихиро знает, что стоим ему подняться, как его опять вырубят и скрутят. От амулетов на запястье, сдерживающих ауру, начинает чесаться кожа, но он лишь беспокойно вертит бусинки в пальцах, решив, что сейчас сыграет в приличного мальчика. — На самом деле тут должен был быть мой босс, но у него очередные дела, — с зевком поясняет Хиюки, подпирая голову кулаком. — Поэтому он послал меня, как свою доверенную. Честно говоря, идея просто супер ебланская, можешь не озвучивать. — Ты здесь чтобы прочитать мне лекцию? Хиюки начинает смеяться. — А то! Сразу шаришь! Но, знаешь? — она копается в сумке рядом и достает оттуда бутылку с какой-то газировкой, отпивает немного, и затем завинчивает крышку. Несколько секунд смотрит на нее, будто задумавшись о чем-то, следом за чем выразительно глядит на Тихиро. — Я не буду тебя осуждать. Я считаю, что ты делал все верно. Он лишь вскидывает бровь, не шибко понимая смысла всей этой встречи. Хиюки явно чувствует, о чем он размышляет, отчего с легкомысленным видом машет рукой. — Не подумай неверно! Я тут реально ради сраной лекции, но не о морали. Но, типа, я не стану журить тебя и трясти пальчиком, мол, вот эдакий ты ублюдок, как ты посмел попытаться убить Содзе! Потому что, ну, мы говорим о Содзе, а он тот еще хуесос. Но я тут по приказу руководства, а им нужно, чтобы этот крысюк еще немножечко побыл живым. — Из-за пожизненного контракта. Это не вопрос. Тихиро угрюмо смотрит на Хиюки, и та кивает. Она ставит бутылку с газировкой на столик и подвигает ее ближе к Тихиро, жестом предлагая отпить, а когда он берет ее в руки, то понимает, что это что-то сладкое. Хочется отказаться, но смысл? Когда еще он попробует что-то не из местного скудного меню? Пока Тихиро молча пьет газировку, Хиюки раздраженно цокает языком. — Да, верно. «Пронзающее Облако», целое или нет, все еще является угрозой. Содзе Гэнити — тоже угроза, но пока он связан с клинком контрактом, то нам безопасней держать его живым. То есть, не пойми неверно, ты можешь переломать ему конечности, все такое… Лишь бы его сердце билось. Слишком грязно. Это Сиба предпочитает пытки, а Тихиро — быструю смерть. Впрочем, это ожидаемая реакция, и он ничуть не удивляется, что это единственная причина, по которой «Камунаби» не дают ему убить Содзе. Если Азами не врал, то тот возглавляет черный список уже десяток лет, плюс он убивает весь отряд Хагивары… Все как всегда заключается в выгоде, а не справедливости, ведь по всем законам морали Содзе следовало бы убить. Он смотрит на бутылку у себя в руках. На ней изображена мультяшная собачка. Шаль бы понравилось. Интересно, когда они увидятся. — Ничего не могу обещать, — честно признается Тихиро, возвращая бутылку на стол. Хиюки смотрит на него с лицом, будто съедает лимон за один присест, но все же кивает. — Когда я смотрю на него, чувство разумного отключается. — Понимаю, Рокухиро. Но постарайся сдерживать свои позывы. — Разве я не враг нации, или как ты там говорила? Хиюки лопает еще один пузырь и смотрит на него, будто на простофилю. — Смеешься? — Я вполне серьезен. — Тафуку говорит, что ты парень неплохой. А Тафуку у нас умный… — она цокает языком, после чего обвинительно указывает пальцем на Тихиро. — Послушай меня, Рокухиро. Не во всех вопросах я согласна с руководством. Ты действительно крайне опасен, и, будем честны, я бы посадила тебя на цепь. Но ты много знаешь, и тобой двигают чистые идеалы, и разумный человек бы использовал это, а не запирал тебя в подвале. Но… Что уж тут говорить. Так что ты уж постарайся. Немного помолчав, Хиюки поднимается на ноги, после чего подходит к нему. Ее прикосновение к плечу кажется Тихиро похожим на ожог, настолько горячее, но он лишь смотрит на нее, будто ждет чего-то… Чего-то, что Хиюки никогда ему не даст. Они оба знают, чем это закончится, и Тихиро уверен, что сейчас Хиюки отправится к руководству с докладом о том, что Рокухиро Тихиро не внял ее словам. Впрочем, ему уже наплевать. Когда он возвращается, внизу никого нет, лишь он один. Интересно, может, их решили разделить? Это было бы логично, особенно если Хиюки не стала скрывать, что Тихиро попытается убить Содзе еще раз, как только его увидит. Некоторое время он бесцельно бродит внизу, не зная, чем себя занять, после чего садится на пол, складывая на коленях руки. Он смотрит вперед, в темноту… В тишине в голову начинают лезть мысли, от которых обыкновенно Тихиро предпочитает бежать. Если мерить время по приемам пищи и снам, то Содзе возвращается примерно на следующий день; единственное, что напоминает о вчерашней сцене — повязка у него на шее, скрывающая очевидные синяки. Он о чем-то коротко перебрасывается с приведшим его стражем «Камунаби», после чего ступает в клетку, и шаг его босых ног слабым эхом отдается от стен. Тихиро наблюдает за ним волчьим взглядом; за тем, как Содзе делает лишь пару шагов от места, где стоял агент, после чего опускается на пол и ложится ровно в этом же месте. Он пристально вглядывается наверх, когда агенты уходят, после чего косится на Содзе вновь. Нет, пока нельзя. Нужно выждать еще немного времени, пока рядом никого не будет. Может, в этот раз получиться удачней. Потому Тихиро не делает ничего, лишь садится у колонны и прикрывает глаза, гадая, как ему выбраться из этого места. Он не шевелится даже когда раздается тихий стук позади; там, в небольшой нише, им спускают подносы с обедом, которые как обычно состоят из риса, небольшого кусочка рыбы с фруктом, и воды. Никакого разнообразия. Содзе, впрочем, слышит. Он молча идет к нише и забирает оттуда свою порцию, и все точно так же молча возвращается на свое место, полностью игнорируя существование Тихиро, будто бы его тут вообще нет. Когда он отходит прочь, Тихиро впивается взглядом в его единственную оставшуюся руку, правую. Забинтована. Немного дрожит под тяжестью миски. В миске же… это не рис, какая-то жидкость? Наверное, из-за поврежденной глотки. Интересно, значит, это «Камунаби» учитывают. Хорошо же они заботятся о человеке, который убил их товарищей! От мысли об этом Тихиро начинает злиться, но он сдерживает себя. Пока не время. Нужно выждать ближе к ночи. Скорее всего через пару часов часовые на посту уже устанут, и можно будет попробовать. Он съедает свою порцию безо всякого удовольствия, и, когда относит ее, сталкивается у ниши с Содзе, отчего едва не вздрагивает. Стоя, тот все еще выше него и кажется сильнее, хотя Тихиро знает, что это чушь. Но он не говорит ничего, лишь одаривает его невыразительным взглядом и уходит прочь, пока как Содзе в принципе игнорирует его существование, лишь единожды бросив в его сторону нечитаемый взгляд. Выжидать. Пару дней, желательно… Нет, слишком долго, хватит и пары часов. Тихиро терпелив. Три года безуспешной погони за убийцами отца научили его уметь ждать. Потому у него не возникает проблем дождаться нужного времени. Он тихо поднимается и делает вид, что вновь бродит по клетке, но взглядом то и дело цепляется за Содзе, который лежит у одной из колонн на спине с пустым выражением. Тоже, скорее всего, наблюдает. Но ничего. Тихиро все равно. Он быстрее и сильнее. Некоторое время он стоит у одной из стен, размышляя, как лучше устроить расправу в этот раз. Попробовать еще раз придушить его? Нет, слишком долго, нужно что-то решительное. В ванной не оказалось ничего потенциального острого, а выданные им палочки во время обеда наверняка отслеживаются, плюс в эти моменты кто-то точно за ними наблюдает, что Тихиро может помешать. Забить кулаками? Тоже долго, плюс Содзе будет сопротивляться, не факт, что он настолько слаб, их первая встреча вышла таковой из-за эффекта неожиданности. Впрочем, у него уже есть идея. Да. Это сработает. С этой мыслью Тихиро разворачивается на пятке и неторопливо по спирали подходит к Содзе. Тот сразу чувствует подвох, когда между ними оказывается меньше двух метров, и тут же поднимается на ноги, смотря на него волчьим взглядом, только вот в гляделки Тихиро играть не собирается. Когда Содзе отшатывается назад, Тихиро бросается вперед и со всей силы прикладывает его кулаком в лицо, отчего тот валится на пол, после чего не дожидается, пока тот вновь встанет на ноги, и хватает его за волосы. — Какого хуя?! Крепко сжав кулак, Тихиро твердым шагом идет вперед, чувствуя, как натягиваются в руке волосы. Содзе ничего другого не остается, кроме как следовать за ним, он спотыкается, но идет, потому что Тихиро не собирается останавливаться. Он пытается сопротивляться, вцепляется пальцами в руку Тихиро, но тому все равно. Он упрямо тащится к стене, рядом с которой замирает и ощупывает ее рукой, поднимая голову кверху. На ощупь похоже на известняк, но попытка расковырять камень оказывается безуспешной — слишком твердая порода. Отлично. Хотя бы не придется использовать пол. Он натягивает волосы крепче, и Содзе взвывает, смотря на него, как взбешенная собака. — Ты что творишь, мелкий говнюк?! Предыдущего раза не хватило?! — Судя по тому, что ты болтаешь — не хватило. — Стой!.. Тихиро замахивается и тянет волосы вперед, игнорируя крик позади, в этот раз — действительно напуганный, а не угрожающий. А теперь остается дело не техники, но силы, потому что нет ничего сложного в том, чтобы раз за разом бить чужую голову о каменную стену. Сначала звук глухой, но потом становился влажным. В какой-то момент сопротивление прекращается, а волосы под пальцами пропитываются кровью. Тихиро делает это резко, оттягивается, как только может, потому что знает, что все равно не успеет до конца — но хотя бы наконец ощутит злое удовлетворение. Потому, когда позади слышится шорох одежды, он просто разжимает пальцы, позволяя своему противнику рухнуть на пол. Он встречает агентов «Камунаби» молча, просто сдаваясь. В конце концов, все это не имеет смысла. В конце концов… Во всем этом никогда не было никакого сраного смысла. В этот раз к нему приходит Азами. Его взгляд приобретает еще более острые нотки, и Тихиро кажется, что он немного осунулся, но в остальном он выглядит вылизанной цепной собакой «Камунаби», как и до этого. Странно, вдруг мелькает мысль в голове Тихиро, раньше он никогда бы так не подумал об Азами. Ведь это неправильно, несмотря на все, Азами все же хочет помочь, а Тихиро лишь все ему усложняет… Но что он может поделать?.. Это место сводит его с ума. Потому Тихиро ничего не произносит. Не ругается, не пытается аргументировать, просто устало смотрит на Азами, а тот на него точно так же — в ответ. Хотя, может, это потому, что его накачивают успокоительным, как особо буйного. Сил даже думать нет, и Тихиро полулежит в кресле, не особо раздумывая о том, как, наверное, это неуважительно. Плевать, плевать, плевать. — Вижу, разговор с Хиюки тебя не особо убедил. Тихиро даже не пожимает плечами, лишь мотает головой. В ответ Азами упрямо поджимает губы. Он крепко сцепляет руки замком, и кажется, будто эта выходка действительно заставляет его о чем-то задуматься. Возможно о том, что стоило предупредить о личности его сраного соседа! Почему Содзе жив?.. Тихиро ведь своими глазами видел взрыв! «Камунаби» готовы даже на спасение такой мрази ради сохранения «Пронзающего Облака» бесполезным для передачи кому-то? Он может многое понять и принять. Но не Содзе. — Я знаю, ты крайне плохого мнения о Содзе после всей ситуации с Шаль… — Когда мы закончили наш бой, — резко обрывает его Тихиро, — ему оставалось жить в лучшем случае несколько минут. Он скрылся в замке, и, полагаю, добрался до небесного камня, из-за чего произошла взрывная реакция. Содзе должен был сдохнуть в тот самый момент. По какой причине он еще жив? Вы реально вернули его из мертвых только ради гарантии, что «Пронзающее Облако» не будет использовано? Азами несколько секунд смотрит на него с крайне серьезным выражением лица. Затем отводит взгляд и кивает, на выдохе произнося: — Да. Цель… первостепенно эта. — И не мерзко? Он ведь весь отряд твоих подчиненных вырезал. Ну, кроме двоих. — Руководство проголосовало за это решение. Понятно. Впрочем, плевать. Он лишь качает головой, пряча лицо в ладони. — Не могу поверить, что вы оставили его в живых. — Иногда приходиться идти на компромиссы. — Как он выжил? Азами поджимает губы. — У нас нет точного ответа на этот вопрос, но ученые предположили, что сыграло несколько факторов, включая кровь девочки из Кенаги. Датенсеки среагировал не совсем ожидаемым способом… Возможно, он просто воспроизвел магию самого близкого к себе на тот момент чародея, помимо Содзе. Сиба? Теория звучит неубедительно, но Тихиро ничего не произносит. Азами же разводит руки в сдающемся жесте. — Поверь, это не было… намеренно. Будь моя воля, я бы там его и добил. Когда отряд прибыл на место, то мы нашли лишь руины, а среди них — человека на грани смерти. Не знаю, почему его не задело взрывом… Нам пришлось несколько раз перезапускать ему сердце, потому что в пути он наконец-то решил умереть. Однако ничего иного мы в итоге так и не нашли. Это были единственные «останки», уцелевшие во взрыве. Вероятно, во всем был виноват небесный камень. Получается, они сами не в состоянии понять, почему Содзе выжил, интересно — Тихиро казалось, что с их ресурсами они способны выяснить что угодно. Впрочем, ему все равно. Он лишь опускает голову вниз, раздумывая, почему судьбе так нравится над ним издеваться. Сначала она лишает его отца, потом встреча с Содзе вынуждает его задуматься о том, нужно ли наследию Рокухиро Кунисигэ продолжат существовать… Да, это хороший вопрос, и эти маленькие невзгоды на пути помогают Тихиро найти в себе силы на путь дальше, как и понимание, как стоит жить, но он так устает. Почему из всех людей выжить должен был именно он? Не отряд Хагивары. Не кто-то другой, за кем не тянется кровавая тропа. Но именно Содзе. Ничего. Это недоразумение легко исправить. Впрочем, Тихиро понимает, что пытается втолковать ему Азами своим усталым взглядом, всеми словами, что это выходит «случайно». Это ситуация, которую «Камунаби» пытаются контролировать, но по факту никто не знает, как именно так получается. Содзе выживает — факт. Правительство получает фехтовальщика, владевшего «Пронзающим Облаком». Этого им достаточно. — Тихиро. Пожалуйста. Он отвлекается от размышлений и поднимает взгляд на Азами. Тот почти умоляюще заглядывает ему в лицо. — Я знаю, как тебя это злит. Но если ты поступишь так еще раз, я не смогу остановить своих коллег от более решительных действий. Пожалуйста, потерпи. Он тебе все равно не сможет что-либо сделать, он сейчас слаб. Ты и сам это видел. Да. Потому что тот Содзе, с которым сражался Тихиро, не дался бы так легко. — Не ради меня, но ради твоего же блага. Остановись. Иначе мое руководство примет решение, которое закончится для тебя трагично. Что ж, сейчас Тихиро решает побыть послушным мальчиком. В этот раз в одиночестве он проводит несколько дней. Он даже не выцепляет взглядом Содзе, когда тот возвращается, намеренно избегая его, потому что Тихиро боится очередного срыва. Да, он может продолжать до бесконечности, но предупреждение Азами резонно. Плюс ему сосуществовать с этим ублюдком еще долгое время… От мысли об этом руки вновь трясутся от злости, но Тихиро поспешно отмахивается от переживаний. Ничего. Он найдет способ отсюда улизнуть, либо он, либо Сиба. Надолго он тут точно не останется, а в руки «Камунаби» так просто не сдастся — и ни за что не будет на них работать, не после всего, что произошло. Впрочем, они иногда пересекаются, при выдаче еды, например. Тихиро не знает, избегает ли его Содзе, но это по-своему интересно, как ему удается ужаснуть того и вынудить ходить настороже, хотя, казалось бы, еще в последнюю встречу все было бы наоборот. Поражения меняют людей. Близость смерти — тоже. Не близость даже… Азами говорит, что Содзе умер. Впрочем, не то, что Тихиро способен это понять. Ему наплевать. Потому он соглашается на немое предложение игнорировать друг друга и обходит Содзе дугой. Впрочем, один раз они пересекаются гораздо ближе, чем обычно. Возможно, Тихиро просто слишком задумывается, когда проходит за своей ежедневной миской риса с рыбой, но он понимает, что преодолевает невидимую черту, когда слишком близко в поле зрения видит Содзе, что сидит у одной из колонн. Они смотрят друг на друга, молча, и в этом обмене взглядами нет ничего: ни страха, ни наглости, как будто они друг другу и правда никто, хотя оба наносят друг другу страшные раны. Не окажись рядом Шаль, где был бы сейчас Тихиро? Но вдруг что-то шепчет ему внутри: попробуй, сделай шаг еще. Ты сильнее. Пусть хоть одна мразь из тех, что оскверняют клинки твоего отца дрожит в ужасе. И Тихиро делает шаг. Один шажок, даже без вызывающей поступи актера кабуки. Содзе ощутимо напрягается и отползает назад, прижимая руку ко рту, отчего напоминает загнанного в угол зверя. Боится, удовлетворенно думает про себя Тихиро. Интересно. Содзе не напоминает ему человека, который позволит себе подобное, но, видимо, последние встречи действительно доводят его до точки, когда он готов проявить слабость, лишь бы не попасться еще раз. Впрочем, в его состоянии это скорее нормально. Потому что он слабак. Потому что сильнее тут Тихиро. Несколько секунд они смотрят друг на друга, после чего Тихиро сжимает кулак… Зрачок в глазу у Содзе сжимается еще уже. Но, не сказав ни единого слова, Тихиро просто молча отворачивается, решив, что на сегодня достаточно. Азами больше не приходит, как и Хиюки. В одиночестве проходит две недели — Тихиро засекает отметками по количеству приемов пищи, и жалкие четырнадцать дней, кажется, тянутся будто б бесконечность. Даже разминка не помогает отвлечься от гнетущей тишины, и он начинает гадать, каким образом Содзе выдерживает еще больше, с учетом, что Тихиро в общем-то спокойно относится к единению, а тот, очевидно, человек социальный — это заметно по тому, как бодро он болтает даже с противником. Впрочем, он не хочет разговаривать с этим ублюдком. Возможно, тот был бы настроен на диалог, в конце концов, именно Содзе треплется тогда перед последним боем о необходимости разговора, но две попытки убить его кардинально меняют картину. Потому бессмысленно об этом даже думать. Впрочем, Содзе тоже чем-то обеспокоен; иногда, когда Тихиро все же наблюдает за ним издали, он видит, как тот беспокойно бродит кругами в одном месте, а если лежит, то ворочается без конца. Скорее всего, это фантомные боли, сухо рассуждает про себя Тихиро, когда ест рис с рыбой. Он тоже их испытывал. Жуткие спазмы, если бы не Шаль, ему пришлось бы туго. Но кто поможет Содзе? Он тут просто для гарантии, что «Пронзающее Облако» больше никогда не будет использовано. «Камунаби» на него в общем-то наплевать. Как и Тихиро. Потому он не реагирует, когда тот пропускает прием пищи, ни первый, ни второй. Так проходит день, но на следующий… Как бы так сказать, против Тихиро играет его же собственная особенность. Если рядом с ним находится кто-то в нужде, он не может просто остаться в стороне. С другой стороны, это Содзе!.. Безумие! Они не должны разговаривать вообще! Потом следует уже четвертый пропуск. Целый день и треть следующего. Почему агенты «Камунаби» еще не обеспокоились? Разве стражи не должны следить за тем, чтобы владельцы мечей не попытались заморить себя голодом? Сам Тихиро этого, конечно же, не планирует; впереди его все еще ждет крайне важная цель, и у него нет времени, чтобы тратить его на ненависть к себе настолько радикальную. Да, он ненавидит себя за слабость, за ошибки, за то, что никак не сумел помочь отцу. Но смертью ничего не решить. Такой вывод он делает для себя примерно три года назад, когда сразу после смерти отца только об этом и думает, но его отговаривает Сиба-сан. Ему не кажется, что Содзе такой человек, что вдруг решит просто так все закончить. Тут что-то нечисто. Гадать не имеет смысла, потому Тихиро просто берет чужую порцию и идет к Содзе, который в этот раз даже не реагирует на его приближение, продолжая лежать на полу. Он молча ставит тарелку перед его лицом, после чего вдруг понимает, что тот вовсе не спит и злым взглядом сверлит пустоту напротив. Даже не пытается смотреть на Тихиро, поразительно. Можно было бы выколоть ему глаза палочками для еды. Можно. Но Тихиро решает, что это бессмысленно. Потому он равнодушно строгим голосом замечает: — Почему не ешь? Не трать еду, которую для тебя сделали. — Наверное потому, что мне хуево! — огрызается тот, наконец преображаясь. О, теперь он по-настоящему зол. — Отвали от меня! Доебывайся до кого-нибудь другого! Тихиро мрачно хмыкает. — Тут больше никого нет. — Ну вот иди и побейся башкой об стену, не знаю!.. — когда Содзе это произносит, он резко спохватывается, вспоминая второе покушение, и тут же дергается назад. Его зрачки опасно сужаются, выдавая страх с головой. — Отъебись. Торчи в другой половине клетки, мне насрать. Просто, блять, не трогай меня. — Ты сдохнешь в своем состоянии, если не будешь есть. — Да мне похуй! Это мои заботы, не твои! Такой Содзе напоминает злую собаку в наморднике, которая очень злится, но не может укусить. Смехотворно. Тихиро несколько мгновений сморит на него, гадая, стоит ли вообще углубляться в эту тему, но потом просто пожимает плечами и отворачивается, решив, что, если Содзе так сильно хочет себя убить — пожалуйста, Тихиро только рад будет. Он уходит прочь, даже не оборачиваясь, и занимает удобное место около одной из колонн. Делать тут нечего, и потому самым эффективным развлечением все еще остаются тренировки. К счастью, места тут предостаточно. В какой-то момент он все же замечает, как Содзе перестает изображать из себя обиженного на весь свет и принимается за порцию, отчего Тихиро только глаза закатить хочется — ну наконец. Когда он забирает тарелку, в его сторону даже не смотрят, но Тихиро и не ждет благодарности. Приходиться повторить это еще несколько раз. В конце концов терпение подходит к концу, и Тихиро приносит миску, но в этот раз не уходит. Он садится напротив и принимается за свою порцию, наблюдая за тем, как из-под волос Содзе недоверчиво за ним наблюдает. Так продолжается ровно до тех пор, пока в миске Тихиро не остается ровно половины риса, но голод все же снедает Содзе сильнее, и он наконец-то садится, протягивая руку к своей тарелке. В этот раз там — суп. Некоторое время они едят молча. Почти идиллия, если сравнивать с предыдущими встречами. Но потом Тихиро вдруг роняет: — Тяжело, да? Содзе резко поднимает на него взгляд, замирая с миской у рта. Это вопрос про прием пищи. С одной рукой невозможно держать и тарелку и палочки. Тихиро знает по себе. О, сколько проблем ему это приносит… Он и сам не знает, зачем интересуется. Содзе же даже не скрывает того, что напрягается, хищно наблюдая за каждым движением Тихиро, за каждым вздохом, но тот просто сидит рядом, смотря на него сверху вниз (несмотря на свой рост). Было бы прекрасно пинком выбить у него тарелку из рук, посмотреть на то, как тот будет ползать по полу, но сейчас это видится бессмысленным. Как бы не был он зол, они тут надолго застревают наедине, так что придется мириться. Тем более… Если Содзе тут, а не отправляется на тот свет, то «Камунаби» тоже его обманывают. Он поднимает голову к потолку, настолько далекому, что неразличимому в темноте. Перед глазами мелькает осунувшееся лицо Азами с виноватым взглядом, неспособного переступить через собственную верность «Камунаби». Иногда хаос понять гораздо проще. Но Содзе — все еще мудак, поэтому это не оправдание. Словно чувствуя, что Тихиро не собирается что-либо делать, Содзе подозрительно щурит глаза и вновь прижимается губами к миске. Он не двигается, но чувствуется, что если Тихиро даже пальцем пошевелит, то попытается дать деру. Это настолько странное зрелище, что Тихиро вдруг с нескрываемой насмешкой интересуется: — Ты меня боишься? — После того, что ты устроил? — Содзе нарочито задумчиво качает головой, будто всерьез раздумывая, хотя, очевидно, это все просто представление на потеху. — Ну, разумеется. Он довольно легко в этом признается для гордого человека. — Смешно. — Я надеюсь, после нескольких раз ты уже понял, что это бессмысленно. Впрочем, если ты хочешь устроить мне бессрочный отпуск подальше от себя в больничном крыле, где я буду спать на мягкой постели и не буду волноваться о том, что рядом со мной сидит малолетний псих, который хочет размозжить мне голову камнем… Когда Тихиро подается вперед, Содзе тут же замолкает и дергается назад. Хорошо. Пусть боится. Ублюдок заслужил все, что с ним случилось. Однако, ситуация доходит до абсурда, и Тихиро агрессивно скалится: — Можешь не дрожать больше. Я пообещал Азами-сану, что тебя не трону. Буду просто надеяться, что ты подавишься и сдохнешь. — После первого приветствия ты тоже самое обещал. Содзе не спрашивает — утверждает, и угадывает на все сто. Его лицо тут же меняется из-за кривой ухмылки, и это уже больше походит на него старого, того человека, что заявляет Тихиро в лицо, будто бы знает истинное предназначение клинков отца… И ведь с какой-то стороны оказывается прав. Мечи — всегда оружие убийства. Тихиро решает на это не реагировать. — Смена плана. Он очень хорошо меня убедил. Кажется, Содзе все еще ни на йоту ему не верит, но все же больше ничего не произносит, продолжая тихую трапезу. Сидеть рядом с ним странно, но в жизни Тихиро случается так много ужасов, что он решает просто плыть по течению, хотя бы сейчас. Хотя желание воткнуть палочку в глаз Содзе все еще жутко притягательно, но… Нет, правда, стоит послушать Азами. Он вздрагивает, когда вдруг доносится задумчивая реплика, будто бы в продолжение разговора: — Он тебя убедил, потому что они тебя убьют. Тянет время. — С чего бы? — холодно отзывается Тихиро. Содзе пожимает плечами, будто это очевидно. — Потому что ты повязан контрактом с мечом, а еще ты не желаешь подчиняться правительству. Все просто. Но, в отличие от меня, твой меч сейчас в руках «Камунаби». Им выгодней убить тебя, нестабильный элемент, и всучить его своей верной шавке. То, что ты все еще тут — скорее всего показатель внутренней борьбы верхушки. Содзе говорит об этом так просто, будто вещает о чем-то будничном, обычном, но Тихиро чувствует, как спина покрывается холодным потом. Потому что это правда… Он не думает о такой возможности, полагаясь исключительно на слова Азами о заключении, но ведь правительству он будет выгоден мертвым, а не живым. И «Небесная Бездна» у них… Если они захотят, то запросто казнят его, а меч передадут другому. И он никогда не отомстит за отца. Не добьется справедливости… От этой мысли его буквально трясти начинает. Нельзя этого допустить. Если Азами вновь с ним свяжется, нужно обсудить этот вопрос. Он не готов стать жертвенным агнцем во славу правительство, ведь они!.. Они ничего не делают, когда отец умирает! — Но я… Ему не хочется использовать этот аргумент, но он настолько прост… — … сын Рокухиро Кунисигэ. Ему кажется, что Содзе над ним посмеется (и это будет правильно), после всех разговоров о наследии отца цепляться за него, как за спасительную соломинку. Но тот неожиданно цокает языком, будто сказанное имеет смысл. — Ну, если ты соврешь, что умеешь использовать датенсеки… Пожалуй, может, и не убьют. Тихиро потирает переносицу, понимая, насколько хрупок такой обман. — Но они быстро поймут, что я не могу. — Главное — пиздеть с уверенным видом, — Содзе фыркает, смотря на него с заметной иронией. — Взгляни на меня. Я коснулся датенсеки и чуть не сдох. А может, и сдох пару раз, но меня откачали. В любом случае, «Камунаби» зассут трогать небесный камень, а ты единственный, кто еще обладает хоть каким-то потенциалом к его приручению. Не знаю, придумай свою отговорку. Почему это должен делать я? Мы вроде как враги. Действительно, не друзья. Эта мысль даже не остужает нрав Тихиро. Он просто спонтанно вспоминает, как пытался убить Содзе два раза совсем недавно, а до этого дрался с ним насмерть. Не стоит об этом забывать. Он — не друг. Но Содзе предлагает действительно интересную идею, и, если потребуется, Тихиро воспользуется этим предложением. К сожалению, полагаться на честь сейчас не вариант. В этот раз он решает побыть чуточку более благодарным, и, когда поднимает взгляд на Содзе, кивает. — Спасибо. Тот же криво ухмыляется в ответ, помахивая миской. — Мы квиты. … может быть он не настолько невыносимый. Пока Тихиро абстрагируется от парочки деталей, которые в Содзе его до трясучки бесят, тот… Ну, он все еще бесячий ублюдок, конечно же, но вроде как без унылого злодейского флера, которого можно было бы ожидать. С другой стороны, примерно этого Тихиро и ждет после их двух боев. Когда он рубит якудза налево и направо, то те обычно бросаются громкими словами, отчего их проигрыш выглядит позорно, но Содзе просто несет херню с момента их первого знакомства, отчего у Тихиро насчет его личности совершенно другие ожидания. Проще говоря, несмотря на множество отрицательных черт, он хотя бы примерно может понять, о чем этот человек думает, в отличие от, например, верхушки «Камунаби». После этого странного короткого разговора спадает некоторая неловкость, хотя Тихиро все еще плохо понимает, что он должен делать в такой ситуации. Ярость будто утекает, и он остается разбитым, не зная, что предпринять. Игнорировать Содзе дальше? Запросто, но они все равно сосуществуют рядом, им придется взаимодействовать. Закрыть глаза на прошлое и попытаться наладить связь? Но как он может, если Содзе мучил Шаль? Две эти проблемы постоянно вертятся у него в голове, и Тихиро чувствует, как изнывает от них больше, чем от постоянного света в темнице и твердого пола, на котором так неудобно лежать. Один раз он прямо спрашивает Содзе, что он тут делает до этого, и тот лишь пожимает плечами. — Сплю. — Просто спишь? — Возможность выспаться — невероятная вещь, — произносит он таким тоном, будто читает самую простую в мире истину. — Обычно у меня не было времени спать по полдня, а тут? — Что, думаешь, здоровый сон уберет пятна под глазами? Содзе высокомерно смотрит на Тихиро, чуть щуря глаза. — Шутки шутишь, да? Ну-ну. — Раньше такого не было, — честно признается он. — Это все твое дурное влияние. — Мы почти не говорим. Чье тут влияние, так только твое собственное. Тихиро так сильно хочется поспорить, но он понимает, что это бессмысленно, потому что в этом Содзе неожиданно прав. Действительно, они ведь почти не говорят. О каком влиянии вообще может идти речь? Потому в ответ он просто вздыхает и качает головой, уже собираясь уйти, но вдруг слышит позади: — Если хочешь, можешь не сбегать. Стоит Тихиро обернуться, Содзе смотрит на него снисходительно, после чего добавляет: — Я уже понял, что ты скромник. Но, типа, если тебе так скучно… Не то, что мне самому есть, что делать. — Ты мне противен. — Ой, Рокухиро, мы что угодно можем думать, но мы тут все равно надолго застряли. Можно свою гордость запихнуть в задницу. Тихиро несколько секунд смотрит на Содзе сверху вниз, чувствуя, как дрожат губы в отвращении. Но ведь он прав. Они будут торчать тут еще неизвестно сколько времени. Тихиро, конечно, уверен, что он сбежит, но… Пока что он не уверен, сколько времени это займет. Потому он хмуро смотрит на Содзе еще раз, после чего садится рядом с ним. Это небольшое поражение достаточно безобидно, чтобы запросто его проглотить. — Не называй меня по фамилии. — Почему?.. — Содзе медленно вскидывает бровь. — Только не говори, что это как-то связано с твоим наследием и прочей херней. — Нет. Просто… Тихиро вдруг чувствует, как его губы расползаются в жесте почти забытом — улыбке, но кривой и горькой. — … разве я достоин носить имя отца? Пока что он использовал «Небесную Бездну» только во зло. Убивал, крушил и ломал. Уничтожил «Пронзающее Облако», одно из творений отца. Согласился со злодеем о том, что мечи созданы для убийства. Это не то, чего желал отец… Рокухиро Тихиро действительно не стал копией Рокухиро Кунисигэ просто потому, что стал на путь зла и предал все, во что верил папа. Странно говорить об этом с Содзе из всех людей… Но раз уж они тут делают странные вещи, то можно и продолжить. От таких людей проще всего добиться искренности, ведь им наплевать на жалость к чувствам. — И как же тебя зовут? — Тихиро. — Рокухиро Тихиро… Миленькое имя для такого кровожадного мальчугана, — Содзе катает это имя на языке, потом цокает. Он подпирает голову рукой и лениво смотрит куда-то наверх, будто бы размышляя, после чего со стоном трясет головой. — Это хуйня. Твою мать! Не используй меня как способ выплакаться. Но это хуйня! Способ выплакаться, да? Тихиро вдруг качает головой. Действительно, глупо вышло. — Будто ты в этом что-то понимаешь. — Да похер, понимаю ли я! Это ты тут носишь фамилию Рокухиро, ты мне в уши ссал про справедливость и защиту слабых! — с каждым новым словом лицо Содзе кривится так сильно, будто просто произносить столь грандиозные речи ему больно. — Ладно. Слушай. Я скажу это только один раз, и это будет величайшее преступление против всех моих идеалов, потому что это тупо. Но тебе должно быть глубоко поебать на мнение других, потому что ты — сын Рокухиро Кунисигэ, и ты лучше других знаешь, что твой папаша думал в самом конце своей жизни. Между нами двумя у тебя все же больше привилегий болтать об этом. Правительство только и делает, что ссыт в уши, а ты во время нашего боя все равно полез спасать малявку. Типа… Не бывает худа без добра, понимаешь? Нельзя быть героем, не запятнавшись кровью. Всегда найдется кто-то, для кого ты будешь злодеем. Так что не насрать ли? Он вздыхает. — Ненавижу, когда на меня транслируют свои проблемы. Но эта? Херня. — Ты правда так считаешь? В этот раз Тихиро пристально смотрит Содзе в глаза, отчего тот, будто бы от неожиданности, давится воздухом и замолкает, и в воздухе повисает долгая томительная тишина, которую не прерывает ничего, кроме далекого гула воздушной вентиляции. Все это место будто мертво, и Тихиро неожиданно рад, что тут есть свет, и что плитка под ногами ощущается шершавой, теплой, хотя иногда ему кажется, будто он мерзнет. Он не знает, с чем это связано. Может, это фальшивые чувства. Может, он просто хочет домой. Обратно в кафе Хинао… Или домой к отцу. Сиба говорит, что ему всего восемнадцать, а он уже танцует на грани со смертью, а за его головой охотится половина страны. Он считает, что это страшно. Тихиро не ощущает ничего, кроме усталости. В итоге, он может исповедоваться лишь человеку, что в своем слепом обожании отца приближается к другой — но все такой же настоящей — истине магических клинков. — Да, Рокухиро. Последнее Содзе произносит с нажимом. — Я действительно так считаю. И Тихиро не знает, стоил ли ему благодарить бывшего противника за это или нет. Эта небольшая откровенность не свойственна никому из них, потому после нее вновь повисает тишина. Содзе будто бы теряет к нему интерес, откидываясь спиной на пол, и Тихиро просто сидит рядом, впившись пальцами в колени. Он не знает, что ему делать. Он не знает даже, до сих пор ли он следует идеалам отца. Он просто продолжает бежать, хотя все его сознание молит о перерыве. Но нельзя — как только Тихиро остановится хотя бы на секунду, он уже никогда не сможет вернуться в то же русло, и потому он будет нестись до самого конца, пока в конце концов либо не сломается, либо же… Что будет, когда он достанет все мечи? Он вновь смотрит на Содзе. Этот человек должен был быть мертв, но «Камунаби» вытаскивают его с того света. Самое страшное наказание — украденная смерть, но Содзе не выглядит так, будто его это хоть как-то заботит или трогает, он просто продолжает существовать тут, вполне комфортно, хотя все, что именовалось «Содзе Гэнити», умерло около заброшенного замка. Но почему его это не заботит? Как он может продолжат жить дальше, не оглядываясь назад? Тихиро этого не понять. Он крепко сжимает зубы до боли в деснах, после чего вдруг охрипшим голосом спрашивает: — Обидно? Что ты не умер, а застрял тут? — Я рад, что выжил. Умирать вообще отстойно, чтобы ты знал. — И что было? Что случилось после нашего боя? Азами сказал, что ты коснулся датенсеки, и тот взорвался. — А что ты ждешь? Думаешь, что-то интересное? Меня выходили, допросили, потом сбросили сюда. Вот и вся сказочка. Содзе зевает, будто в этой истории нет ничего ужасающего. На его ладони Тихиро видит белесые рубцы, которых не было во время их боя. — И ты так просто все рассказал? — он скептично фыркает. — Я думал, ты поломаешься для приличия. В ответ Содзе одаривает его презрительным взглядом с прищуром. — У меня не спрашивали мнения. В той ситуации я был не в тех обстоятельствах, чтобы много выебываться. — Ах, значит, в другое время у тебя есть для этого возможность. — Когда я контролирую ситуацию? Конечно! Святое дело. Но, знаешь, даже у меня чувство разумного есть. Ой, не надо ржать. Я не буду ерничать в лицо агента правительства, когда у моего горла нож. Это неразумно по многим причинам. — Но передо мной ты так делал. — Разве я выпендривался, когда был на грани смерти? Тихиро хочет подтвердить это, но… вдруг замирает, понимая, что все было совсем иначе. На грани смерти Содзе сказал ему ту фразу… Про то, что мечи улыбнулись ему, выбрали именно его, и у них был довольно спокойный разговор, не считая того, что Содзе явно взбесился после слов Тихиро о том, что ему никогда не достичь уровня его отца. Но и Тихиро тоже не дотянуться до этой звезды, все это бессмысленно. Никому из них не встать на один уровень с отцом. Тихиро… может оставаться лишь его жалкой тенью. — Было больно? Глупый вопрос. Взгляд Содзе это только подтверждает. Он ставит миску с едой на пол и показательно встряхивает рукой, крепко забинтованной, после чего возвращается к своему занятию. Тихиро даже смотреть на него уже не хочет и просто пялится вниз, на плитку, после чего потирает пальцами сбитые костяшки на левой руке. В сравнении с этим на правой кожа нежнее — спасибо Шаль. Тишина продолжается, и, не зная, что добавить еще, Тихиро вдруг поднимается. Он не чувствует, что находит нужный ему ответ, но отчего-то ответ Содзе делает все чуточку проще. Самую малость, но достаточную, чтобы сегодня Тихиро спал спокойно и без кошмаров. Но вопрос о том, что тут делать, никуда не уходит. Здесь скучно, неимоверно, и даже Тихиро начинает изнывать. К счастью, у него есть сосед, который как-то справляется с этим, а раз Содзе куда более настроен на разговор, то, стало быть, одиночество должно даваться ему тяжелее. Хотя выглядит так, будто ему наплевать. Значит, есть секрет. — Не представляю, что тут еще делать оставшееся время. Чем ты развлекался обычно? Отрываясь от миски Содзе смотрит на Тихиро с легким сомнением. Он почесывает подбородок с таким видом, будто сейчас выдаст что-то безумное, и Тихиро хочет его заткнуть прежде, чем услышит что-то про походы по борделям или нюханье наркотиков. Зная Содзе, это было бы почти ожидаемо. Есть в нем нечто такое… что вынуждает так думать. — Гм. Давай сразу вычеркнем занятия, в которые входило соитие, переработки с бумажками или подробное изучение творений твоего отца, — он щелкает пальцами. — Азартные игры. — Серьезно? Типа, просто всирал деньги в пачинко? — Пачинко — хуйня! — Содзе будто бы всерьез обижается. — Я говорю про что-то серьезное. Маджонг, го… Да тот же покер. Ты хоть во что-то из этого играть умеешь? Тихиро медленно качает головой. — Не доводилось. — Ну конечно, приличный мальчик! Если мы на секунду представим, что у нас есть возможность что-либо из этого достать… Маджонг для четверых… Хотя я знаю правила на двоих. Нет, даже не хочу думать, как тебя обучать. Карты? Ну не знаю… Можно было бы попросить го, но я, бля, ненавижу ебаное го, плюс если мы просрем камни в этом месте, можно обо всем забыть. Че у нас самое простое… Ханафуда? Он так говорит, будто бы реально во всем этом разбирается, поражается про себя Тихиро. Конечно, это даже логично — Содзе же, вроде как, вертится в подполных кругах? Наверное, там все решается за чашечкой алкоголя и азартной игрой, если две стороны в дружественных отношениях. Он слабо представляет тонкости работы оружейного бизнеса, потому что все, что Тихиро там делает, это сокращает численность продавцов и покупателем. Чем дольше они тут сидят, тем более разносторонним человеком кажется Содзе. Но нельзя к нему прикипать. С другой стороны, самого Тихиро это больше заботит в том ключе, что все три года после смерти отца он почти не уделяет собственным развлечениям. В юности ему многое нравилось помимо ковки. Теперь же… его руки созданы только для убийства. Он сам перечеркивает свою судьбу. Содзе продолжает бормотать себе под нос все, что только может вспомнить, но потом досадно вздыхает: — Хотя? О чем разговор. Мы все равно это тут не достанем. — Я могу попросить Азами-сана. — И че? Он тебе прямо принесет? — ухмылка Содзе меркнет, когда Тихиро терпеливо кивает. В том, что в такой мелкой просьбе Азами ему не откажет, он уверен на все сто процентов. — Ого… То есть, ты в этом уверен? Он так оживляется, что это даже смешно. Настолько здесь скучно, что они, два непримиримых противника, согласны выклянчить у руководства «Камунаби» что-то для развлечения. Ситуация настолько абсурдная, что Тихиро уже даже не скрывает насмешки во взгляде и кивает. Воодушевленный согласием, Содзе же начинает качаться из стороны в сторону, явно раздумывая, что можно запросить, после чего щелкает пальцами. — Кой-кой. — Я не знаю правил. — Это очень простая игра, и, поверь, в ней нет ничего сложного. Плюс для нее нам нужна лишь колода карт. Так что клянчи у своего Азами все нужное, а потом я покажу тебе, что если в нашем бою я всосал, то в ханафуде ты мне точно не ровня. О, ну теперь это серьезный вызов! Впрочем, Содзе явно что-то беспокоит… — В прошлый раз ты встречался с ним, когда попытался меня убить, да? Не представляю, как ты вызовешь его сейчас, с учетом всех обстоятельств… — О, на самом деле, это очень легко… Не договаривая, Тихиро перехватывает палочку для еды в руке поудобней и бросается вперед. В этом и правда нет ничего сложного: он уже давно приценивался к тому, как именно это сделает, потому что в первые дни ненависть к Содзе слишком велика, и Тихиро и правда планирует его таким образом убить (потому что это быстро). Но теперь это всего лишь способ привлечь столь желанное внимание со стороны стражей из «Камунаби». О, те наверняка все еще насторожены со времен первых покушений, и потому каждую их интеракцию наблюдают, Тихиро это чувствует — когда волосы на затылке встают дыбом, или когда старые раны начинают болеть, а в еде на следующий день появляется горьковатый привкус. За каждым их шагом следят. Впрочем, Тихиро наплевать. От внезапной атаки Содзе не успевает уйти, и потому его легко повалить на пол; палочка замирает в считанных миллиметрах от глазного яблока, и зрачок у него сужается. Неожиданность делает свое дело, и Содзе перестает дышать, пока Тихиро нависает над ним с палочкой у глаза, свободной же рукой крепко держа за плечо. Впрочем, они оба понимают, что это игра. — Почему не уклонился? — Не почувствовал от тебя жажды крови, — одними губами произносит Содзе, не отводя взгляда от палочки. — Бля. Никогда так больше не делай. Я же реально чуть душу богу не отдал, уебок. — Больно много хочешь, — фыркает Тихиро, а потом поднимает голову. В эту секунду позади него вниз приземляются фигуры в черных тряпичных масках. Представление оказывается удачным; на вызов приходит Азами, потому что боится, и, когда Тихиро честно признается ему о причинах, что-то в его тоне меняется на тот, который ранее кажется незнакомым (потому что отец раньше никогда не ругал Тихиро; все было наоборот). Короче говоря, Азами орет на него несколько минут. Но он явно успокаивается, что все это понарошку, и обещает добыть нужное, и с одним из обедов вниз к ним в темницу спускается небольшая колода карт с цветочными мотивами. Кой-кой — это игра про сбор определенной колоды карт. Каждая комбинация дает определенное количество очков, а после сбора можно попытаться увеличить их количество и объявить «кой-кой». На самом деле, и правда не выглядит сложно. Поначалу он проигрывает, но потом удача благоволит Тихиро, и несколько раз ему удается утащить победу прямо из-под носа Содзе, но тот и правда все еще абсолютный чемпион в этой странной игре. Наверное, все дело в тактике: Тихиро пытается собирать дорогие комбинации, вроде «сакэ под луной», а Содзе в основном побеждает за счет мусорных карт или карт с лентами. Иногда ему попадаются ленты надписями, и это увеличивает количество очков, но, в отличие от Тихиро, Содзе не пытается добиться высокого долгим способом — действует быстро. В чем-то это напоминает их бой. Содзе вкладывает все в «Гром» и не использует остальные две способности «Пронзающего Облака», что могло бы дать ему преимущество. Тихиро использует в основном «Золотой», но в конце переключается на другую способность, что дает ему то самое нужное преимущество, которого не хватало для победы. — Понимаешь, в этом и есть две твои главные противоположности. Твоя главная сила и слабость. Если ты побеждаешь, ты делаешь это козырной картой, так, что противник не ожидает, как, например, со мной. Кто мог подумать, что ты реально запомнил мою атаку в первом бою и вычислил ее точный тайминг? Содзе берет одну карту со стопки и кладет ее на стол. Потом смотрит на свои, и Тихиро наблюдает за тем, как он забирает очередную красную ленту. — Но красота победы не всегда решает, что бы тебе не рассказывали красивые стишки аристократов эпохи Хэйан. Побеждает скорость и способность быстро вертеть жопой. Поэтому охотиться за сложными и дорогостоящими комбинациями — херня. Надо побеждать быстро. Когда руку тянет Тихиро, он кладет карту на стол. Долгожданное «сакэ»!.. Но он до сих пор не видит «луну» или хотя бы «сакуру»… Приходится взять простую карту. — Но ленты и простые карты дают мало очков. — И что? — Содзе лениво зевает и вновь тянет руку. — Победа все равно за мной. В смысле, это не метафора, я победил. Он машет перед Тихиро третьей красной лентой, которая в комбинации с имеющимися у него на руках двумя красными и двумя синими дает ему «танзаку» — комбинацию из пяти лент. Тот только сильнее хмурится. То есть… Это разумная тактика победы. Гордыня иногда играет против людей, из-за чего бой может обернуться поражением, хотя были все шансы. Играть грязно действительно сработает, и Тихиро знает это по себе. Как ни крути, он тоже не особо честный игрок, хотя Содзе явно считает, что благородства в нем слишком много. — И что ты предлагаешь? — Использовать все, что будет под рукой. Гнаться не за благородством, а за результатом. — Будто бы я поступаю иначе. — Ты все равно жутко честный, по тебе видно. Можешь, конечно, кровавую баню устроить, но, если тебя начать шантажировать заложниками — сдашься. Типа, как когда ты принял на себя мою молнию. Тебе ведь могло быть все равно, и ты вполне мог бы надрать мне задницу несмотря на разницу в боевом опыте, ну или во всяком случае не пострадать так сильно, но не-е-ет, ты спас всех. — Что-то я пока не очень понимаю, к чему ты ведешь. — Ну, например, «Камунаби», верно? Когда-нибудь ты отсюда свалишь, а они продолжат охоту. Зная тебя, ты будешь действовать осторожно, чтобы не вызвать с их стороны гнев, но эти говноеды давно для себя все решили. Используй шантаж! — глаза Содзе загораются азартом. Тихиро же цокает. — Нет. — Да ладно, будто бы ты не стал этим пользоваться! — Стал бы. И пользовался. Но это на крайний случай. — Зато старики бы от тебя отстали! — Мне кажется, они просто пошлют против меня кого-то. Например, Хиюки. Опуская взгляд на разложенные перед ним карты, Тихиро вздыхает. Смешно, что злодей предлагает поступить ему по-злодейски. В этом не ничего странного, но Содзе все равно дает эти дурацкие наставления, потому что, наверное… Ладно, может, за исключением всей ситуации с Шаль, они решили свой спор в лунную ночь октября. Поэтому вопрос о том, кто прав о природе клинков отца, уже решен — ведь ответа два, и оба верные. — Они всегда будут посылать кого-то. Неважно кто. «Хисяку» или «Камунаби»… Все одно и то же. — Но правительство… Тихиро вдруг осекается. — Разве в правительстве могут сидеть злые люди? Разве могут те, кто установил мир двадцать лет назад, желать все перестроить? Не задавай глупых вопросов. Зло будет существовать всегда, пока есть коррупция. Но в одном случае люди честно говорят, что они — злодеи, а в другом будут продолжать разыгрывать из себя героев. Знаешь, как говорят? Историю пишут победители. Неважно, кто победил на самом деле, ведь «добро» всегда побеждает. Просто красивый ярлык. — Ты мыслишь как ребенок, Тихиро. Они вновь берут в руки карты. Сила жребия решает, что первым ходит Тихиро, и, когда он берет карту из колоды, видит перед собой «луну». Он кладет ее на пол. — Подозреваю, что да. — Забавно, что ты легко это признаешь. В этот раз на ленты Содзе не везет. Их начинает собирать Тихиро. — Если честно, мне наплевать на все политические игрища. — Убийство твоего отца — весьма важная их часть. — Неважно, — хмурится он. — Я просто верну мечи, и… — И что? Ты не думал, что сделаешь это — а потом повторишь судьбу своего отца? В этот раз Содзе даже не улыбается. — Я их сломаю. — Оп-па. А вот это уже интересно. — Это самый эффективный способ не дать их использовать опять. — «Камунаби» это о-о-о-очень не понравится. Очевидно, но Тихиро наплевать на мнение «Камунаби», как им — на чистоту его намерений. Потому он все равно сломает мечи, что бы ни случилось, сколько бы ему не потребовалось сил на уничтожение всех шести клинков. Шести… Семи, включая «Небесную Бездну». Возможно, есть способ разумней, но сложно сказать. Он так далеко не думал. Следующая карта, которую он берет — вторая лента с подписью. Итак, уже две. — Блин, Рокухиро, надо было нам закорешиться. Я только рад насрать в кашу правительству. — Шаль, — раздраженно напоминает тот, и Содзе болезненно морщится. — Злопамятный! — Закрыли тему. Это было невозможно изначально. И я не говорю о том, что ты едва не устроил резню в день нашего первого боя. — Ой, да ладно, будто что-то серьезное! — Люди могли умереть. Содзе легкомысленно смеется. — Разве это не то, чем они обычно занимаются? Лучше промолчать. Они играют молча. Содзе явно сдается на сборе ленточек и начинает собирать простые карты, но и на них ему отчего-то не везет. Смешно: если бы он постарался, наверняка мог бы собрать комбинацию получше, но он все еще ищет легкий путь, которым можно без проблем добиться успеха. Так Тихиро думает, когда кладет на стол новую карту… Третью ленту с подписью, той масти, что у него есть. Тут же он ее забирает и объявляет: — Акатан. Содзе смотрит на собранные три ленты с легким удивлением, а затем поднимает ироничный взгляд на Тихиро. — Вот так, значит. — Не подумай, что я не слушаю тебя. Несмотря на то, что порой ты несешь полную чушь, некоторые твои слова имеют смысл. Иногда полезно учиться у противников. Но не всегда я могу поступать таким образом. — Ну, ты еще молод. Может, найдешь свой интересный путь. Они играют несколько игр в тишине. Тихиро пробует разные способы: собирает ленты, собирает простые карты, потом пробует сложные комбинации. Сначала Содзе пробует исключительно метод лент, но потом тоже начинает менять стиль игры, и приходится поднапрячься. Но кой-кой — действительно простая игра, что дает некоторые поводы подумать. Когда они заканчивают играть, и Тихиро начинает перемешивать колоду, думая, куда ее потом спрятать, он попутно гадает, что бы поделать еще, он отчего-то не уходит. Ждет ли он продолжения предыдущего разговора — кто знает? Но когда он хрустит шеей, тот смотрит на него некоторое время, пристально, после чего вдруг произносит: — Дай сюда руку. Тихиро по привычке тянет левую, но ее Содзе отбивает. Ах, понятно. Вот что его интересовало. — Хм… Кожа совсем гладкая… — пальцы Содзе водят по руке от локтя до запястья, и прикосновения такие легкие, что становится немного щекотно. Но видок у него, конечно, жутко серьезный, особенно когда он перехватывает ладонь и поднимает руку выше, пытаясь осмотреть место среза. — Даже шрама нет. Значит, вот на что способна малявка… Проблем с чувствительностью нет? — Как родная. — Прикол! А у меня все не получалось, чтобы ее силы на ком-то другом сработали. — Это потому что вы вели себя, как мудилы. Содзе поднимает на него крайне ироничный взгляд. — Ой, правда что ли? — Да, — Тихиро выдергивает руку и несколько раз сжимает и разжимает кулак. — Потому что ее способности… базируются на ее отношении к человеку. И еще паре вещей. С учетом, что ты убил ее мать и резал ее на кусочки, можно было даже не мечтать о положительном эффекте. Конечно же он немного привирает о желании самой Шаль (ведь важно лишь оно). Кто знает, что будет делать Содзе, если Тихиро удастся сбежать (что-то ему подсказывает, что тот не будет оставаться в стороне и попытается навязаться), пусть лучше думает, что теперь его предыдущие действия сыграли роль в том, что отныне этот способ для него нерабочий. Содзе же разочарованно цокает языком, будто и правда думает о чем-то, но взглядом все равно то и дело цепляется за руку, что-то изучая. Потом опускает взгляд на свою культю и ведет плечом. Интересно, как это ощущалось, думается Тихиро. Ему прижгло рану сразу во время удара из-за молнии, но у Содзе такой роскоши не было. — Говоришь, все моторные функции восстановила? — Да. — Интересно, что стало бы с моей татуировкой… У Тихиро нервно дергается глаз. — Я уже сказал, что… — Не нуди! Я говорю про теорию! — у Содзе тоже глаза закатываются, и вот они оба смотрят друг на друга, как два самых больших придурка. Потом он отмахивается. — Это просто банальный интерес. Господи, ты реально думаешь, я пойду к ней после всего? Я же не дебил. — Нет. Ты… именно что такой. Он даже не сдерживает злой насмешки, когда Содзе со всей силы пинает его в колено. Ну как «со всей» — раньше, думается Тихиро, он бы точно хромал половину дня, а теперь почти неощутимо. С другой стороны, чего он ждет от человека, что с трудом выкарабкивается с того света? То, что он вполне себе живчик — уже чудо. Потому он лишь продолжает наблюдать за тем, как Содзе пробует еще одну попытку врезать ему, после чего со стоном отмахивается. — Заебал! Все, отстань, не трави душу. — Чем? Тем, что у меня две руки? Содзе угрожающе сужает глаза. — Я думаю, — добавляет Тихиро, — Шаль бы не сумела восстановить твое тату. Но это ничего, оно все равно довольно уродливое. — Ты че там ляпнул? Он даже ответить ничего не успевает, как ему в лоб прилетает метко пущенная карта. Это какой-то особый способ игры в кой-кой, о котором Содзе ранее молчал? Самое раздражающее в этом месте то, что так таковой «ночи» тут нет — свет горит круглые сутки, и лишь по удлиненному перерыву между ужином и завтраком Тихиро может понять, что наступает следующий день. Потому порой по ночам он погружается в беспокойный сон, но иногда просто лежит, смотря в потолок, предаваясь собственным размышлениям. Гнев все еще силен: на «Камунаби», на «Хисяку», на всех. Он знает, что Азами скорее всего работает с Сибой и пытается вытащить его отсюда, может, им пытается помешать Хиюки, потому что она очень справедливая, но все это в самом деле неважно, ведь он все еще торчит тут. Это место не вытягивает из него силы, наоборот, энергии столько, что он не может спать, но… Моральные силы кончаются. Что он должен делать дальше? Действительно идти против воли государства? Но если они используют клинки, это будет во вред, это же очевидно. Победитель всегда пишет историю, и неважно, кто на какой стороне был в начале, главное, что выходит в финале. Нужно вернуть все клинки, нужно… Но что потом? Он никогда не задумывается о том, что будет делать после того, как соберет все мечи. Сама мысль об этом не приходил ему в голову, и все, что Тихиро может — просто бездумно идти вперед, не задумываясь об итоговой точке своего приключения. Ему легко вообразить себя после финального боя в заснеженном дворе, где он сядет на занесенную белым лавку, опустит клинок и просто замрет в этой позе, понимая, что конец достигнут, но… Жизнь — это не кино, на этом она не закончится. Что он будет делать дальше? Он ведь не может вернуться к старой жизни. Это невозможно. Но продолжать убийства… Чем он тогда станет лучше всех тех, кого убил? Колесо жизни сделает оборот, и в конечном итоге он сам станет чьим-то злодеем. Хотя, может, уже. Эти мысли пугают, но когда-нибудь ему все равно придется с ними столкнуться. И потому Тихиро думает, лежа на спине. Порой он отвлекается на Содзе; тот постоянно источает шум, если его не мучает фантомная боль, он словно крыса в клетке. Он даже спит беспокойно, ворочаясь с бока на бок. Но спонтанное соседство явно будит в нем интерес и жажду почесать языком, потому он так и норовит оказаться рядом. Тихиро не знает, удивлен ли он тому, что по какой-то причине позволяет ему это сделать. Наверное, просто смиряется. В конце концов, если Азами прав, то «Камунаби» точно так же лишают Содзе самого последнего, что есть у человека — возможности умереть. Сейчас он тоже не спит, слышно потому, как неровно дышит. Но Тихиро не смотрит в его сторону. Потолок тут черный, как ночное небо без звезд. Он чувствует, как Содзе немного подвигается ближе, но дальше не следует ничего — он просто ложится впритык и устремляет свой взгляд туда же. Так они и замирают бок о бок, едва не касаясь плечами. Локтя касается рукав, и Тихиро крепче сжимает зубы, понимая, что это пустой — с той стороны, где он отрезает руку. Но он не произносит ничего, просто поджимает губы. Это не его проблема. Он и сам потерял тогда руку. Интересно, как там остальные? Как там Шаль? Хинао? Переживает ли Сиба-сан? Ох, наверняка. Так жалко, что он вновь его расстраивает. Из Тихиро крайне хреновый воспитанник. Иногда он думает о той вероятности, что он согласился не мстить и просто зажил мирной жизнью… Как бы тогда все сложилось? Сложно представить. Но, к сожалению, он избирает путь крови, отчего тяжело всем. Но, может, это не так плохо, в конце концов, он спасает Шаль и Хакури… Хотя бы две жизни! Ради этого можно и рискнуть всем. — Ты когда-нибудь жалел о выбранном пути? Видимо, вопрос настолько внезапен, что Содзе аж приподнимает шею и странно на него смотрит. — Ого! Решил по душам поболтать? — А что еще остается? Содзе открывает рот, чтобы возразить… но потом захлопывает, явно не найдя аргументы. — Не. Я ни о чем не жалею. Я считаю, что все сделал верно. — А еще ты проиграл мне. — Это совершенно не противоречит моим убеждениям. То, что я обосрался — грустно, конечно, но что я сейчас сделаю? Не буду же я вечно на тебя злиться. Хотя… — он задумывается. — Я все еще зол. Но не так, как в первые дни. — Ты был в бешенстве? Видимо, Тихиро удается передать нужный оттенок сарказма, потому что Содзе тут же морщится. — Бля, да я просто вне себя был. Мало того, что ты сломал катану, так еще и меня чуть не убил! Какой-то сопляк! Понимаешь, одно дело, если бы я сражался против твоего приятеля с подтяжками, там вопросов бы не возникло. Но ты небось меч в руках держишь меньше, чем я вообще сражаюсь. Но бессмысленно на это вечно злиться… — он надсадно вздыхает, следом за чем запрокидывает голову назад и громко стонет. — В конце концов, что я вообще ожидал, выходя против человека, что всю жизнь изучал магические клинки? Это уже было тупо. Неожиданно самокритично. — Тогда ты что-то говорил про разговор… Содзе так резко опускает голову, что Тихиро вздрагивает от неожиданности. Что это за странный блеск в глазах? — Ты запомнил! — Конечно. — Ну… — Содзе задумывается. — Я хотел узнать у тебя про датенсеки, но, судя по всему, в этом нет смысла. И про клинки, про каждую сраную особенность… Но мой сломан, а дальше уже не так интересно. Знаешь, это более обобщенное желание поговорить. Не только о деле, но… Ты же сраный сын Рокухиро! — Ты так говоришь, будто это нечто особенное. — Легко быть сыном легенды и воспринимать это как должное, — когда Содзе закатывает глаза, Тихиро лишь хмыкает. — Ты просто не понимаешь, насколько это… Бля, не могу подобрать слово даже. — То есть вне своих кровожадных наклонностей ты и правда его фанат? — Прочел все книги! — А музеи? Неужели посещал выставки? — Тихиро вскидывает бровь. Содзе бросает на него не впечатленный взгляд. — Ты за кого меня принимаешь? Разумеется! — Представляю, как ты был рад, когда к тебе попало «Пронзающее Облако». — На седьмом небе от счастья. Бля, ты просто не шаришь! Это для тебя норма. Для меня это что-то за гранью. — Забавно, что ты не искал способа с ним познакомиться. — С учетом, что мы с «Камунаби» на ножах уже десяток лет, не вышло бы. А до этого у меня не было даже возможности об этом думать. — Интересно… — Что тут интересного? — Никогда бы не подумал, что хобби такого ублюдка, как ты, включает в себя чтение книг по истории и прогулку по музеям. — А че ты думал, я типа злодей воскресных токусацу-сериалов? Мучаю детей вместо завтрака? Теперь очередь Тихиро сверлить его взглядом. — Ты буквально этим занимался. Содзе будто бы хочет что-то ответить… Но потом хмыкает и качает головой. — Подъебнул. Ну ладно, помимо пыток детей! Хотя… Бля, не своди это к своим разговорам про мораль, хорошо? Типа, я знаю, это ужасно, все такое, но мне насрать. Честно. Руку на отсечение не дам, и так одна осталась, но суть ты понял. Есть некоторые ограничения, которые ставит себе Тихиро при общении с людьми с теневой стороны рынка. Обычно это даже не чистота совести, а отсутствие дел за гранью морального горизонта, как, например, пытки Шаль. Возможно, абстрагируйся он от этого, ему было бы проще даже согласиться поработать с Содзе: тот, в конце концов, питает эту нелепую симпатию к отцу, плюс он — оружейный торговец, то есть теоретически может многое знать. Но Тихиро не может закрыть глаза на страдания Шаль и все ужасы, что она переживает. Потому что Тихиро знает, как это больно — лишаться всего. Но начать разговор об одном и сместить все в сторону нотаций о морали будет странно. Тем более, они оба понимают, что Содзе даже вины за это не ощутит, а Тихиро в любом случае не станет игнорировать Шаль. Камень преткновения никуда не исчезнет, но в данной ситуации можно им пренебречь. — Так что за вопросы о жизненном пути? Что, начал сомневаться в своем? Тихиро просто пожимает плечами. — Три года я посвятил мести и возвращению клинков отца. Три года я думал, что совершаю зло во благо других. Но правительству плевать, а сам я не знаю даже, что буду делать после. Я все равно продолжу идти до конца, но… Не знаю. — Соплей-то развел… Хочешь, дам лучший совет для этой ситуации? — когда на Содзе выжидающе смотрят, он ухмыляется еще шире. — Не думай. Просто иди до конца. Это несложно. — Что-то я не уверен, что такой подход сработает. — А че, ты очень много думал, когда превысил лимит духовной энергии в нашей драке? Умоляю, ты явно задействовал больше ресурсов, чем я, раз сумел меня обогнать, а меня так потом корежило, что пиздец. … ладно, это правда, Тихиро думал лишь об исходе боя, но не дальше, вот потом и блевал кровью. — Вот и все. Решение всегда можно найти по факту. Тем более у тебя такая пиздец грандиозная цель… Не думаю, что ты быстро все решишь. А там что-нибудь придумаешь. Твою мать, тебе всего восемнадцать. В таком возрасте надо девок лапать и алкашку пить как не в себя. Молодость!.. Тем более никакой войны, сраная благодать. — Это все не мое. — Что, веселиться? — Девушки и алкоголь. У Содзе вновь это выражение полной агонии на лице. — Господи, какой же ты унылый. Не пьешь, руки на модельные журналы не стираешь, не ругаешься. Образец идеального сына. Я начинаю сомневаться в способности «Камунаби» адекватно мыслить, если они тебя бросают сюда. Уж кто, а ты… — Я кучу людей убил. — А кто не убивал? — лаконично парирует Содзе. Некоторое время Тихиро молчит, не зная, что ответить. Потом вздыхает. Наверное, что-то его задевает в этой фразе про «никакой войны», потому что эта тема — табу для отца, а Сиба описывает ее крайне поверхностно. Сначала это просто ради безопасности, но после смерти отца он наконец признается, что не слишком любит вспоминать то время, как и свою работу в «Камунаби». Тихиро дальше не расспрашивает — он абсолютно точно уважает желание каждого хранить свои скелеты в шкафах вдали от чужих глаз. Но в этот шкаф ему хочется влезть. Не только из-за интереса — просто Содзе опасен, и это будет выгодно. — Никакой войны, говоришь?.. — Ох, да. Жуткое время. Голос Содзе прерывается зевком, но сам он будто и не тронут этим вопросом. Тихиро решает донажать сильнее: — А ты, значит, в это время этим и занимался, да? — Было бы смешно, — вдруг смеется он, — но не. Че за вопросы? У тебя вон два агента «Камунаби» есть, чтобы их мучить, они сто процентов ветераны и знают куда больше, чем я. — Но сейчас рядом со мной ты, и я спрашиваю твое мнение. Некоторое время висит тишина, и Тихиро стойко выдерживает полный подозрений взгляд. — Не знаю, чего ты от меня ждешь, полной драматизма истории? Типа, чтобы меня простить было проще? — Содзе заливается гиеньим смехом. — Не, все мимо. То есть, конечно, у меня такое есть. Но у каждого, кто застал мясорубку двадцать лет назад, такая история имеется. В этом нет ничего особенного или трагичного. Иногда ты просто остаешься наедине с кучей трупов, которые сам же и убиваешь, потому что в то время был лишь один закон: убей или умри. Тихиро не находиться с ответом, и просто продолжает пялиться в темноту в вышине. — Лучше спроси, как я заискивал перед большими шишками, чтобы пробиться наверх. Вот это гораздо интереснее. — Зная тебя, я могу примерно представить. Хотя лицо у тебя не особо смазливое. Моментально Содзе поворачивается в его голову и угрожающе щурит глаза. — Это ты на что намекаешь? — Я? Да так. — Пиздец, сам же предложил тут поболтать по душам, а теперь обвиняет меня в продаже моей жопы! — Я такого не говорил, — с совершенно постным лицом врет Тихиро. — Мне просто было интересно, откуда у тебя такая татуировка. — Виляешь от темы к теме похлеще, чем наши политиканы на телевидении. Браво. Тебе уже предлагали вступить в «Камунаби»? Соглашайся. Есть у вас что-то общее. — Да пошел ты. Тем более, я теперь о них не самого высокого мнения. — «Высокого мнения»… Сказал бы просто — заебали! Стадо старых пердунов, которые только сидят на жопе ровно и решают кучу судеб! Да мне насрать на ваше мнение! Хуесосы! Хотя… — голос Содзе вдруг меняется на какой-то дурацкий, пока он потирает пальцем скулу. — Если бы не эти олухи, то кто знает, что стало бы со страной двадцать лет назад. Но давай оставим это без комментариев… Лучше расскажи про свое пиздец трагичное прошлое. Если бы там было что рассказывать. Как будто Содзе не понимает. О, может, это просто вежливое продолжение разговора, потому Тихиро отвечает, кратко: про нападение «Хисяку», про гибель отца на руках, про шрам. Содзе не перебивает его, слушает молча с равнодушным лицом, и сложно сказать, наплевать ему или нет. Но эта драма все равно не секрет: можно догадаться. Может, Содзе в курсе, просто решает побыть вежливым. После этого они долгое время молчат, и Тихиро вновь смотрит в потолок. Лишь бы выбраться отсюда. Лишь бы дожить до конца. В этом смысле Содзе прав — нет смысла задумываться о совершенно далеком, пока есть конкретная цель. Если что, придумает на месте. А если нет… Что ж, он всегда успеет вспороть себе брюхо. Почему-то мысль об этом дается слишком легко. Вот настолько он устает. Когда Содзе рядом вдруг садится, Тихиро перемещает на него взгляд, ожидая чего-то неясного, может, насмешки, но тот вдруг произносит: — Я думаю, твоего папашу убило правительство. Мертвых национальных героев проще контролировать. И скорее всего этот твой Азами об этом в курсе, за что ему неловко, потому он тебе и помогает. Да, думает Тихиро. Я тоже так думаю. Но он не отвечает ничего. Но это явно не все… — Есть один способ взбесить этих правительственных шавок, гарантированный. Вот это уже интересно, и, зная Содзе и его историю ненависти с «Камунаби», ему вполне можно верить. Когда Тихиро выжидающе смотрит на Содзе, тот ухмыляется еще шире, отчего в душу закрадываются нехорошие подозрения. — Они же за нами следят, да? Без перерыва. Подрочи у них на глазах. Сказать, что Тихиро не находится со словами — ничего не сказать. — Что, прости? — Представь, как они будут взбешены, если ты это сделаешь. Будут с пеной у рта смотреть на твое действо, но не смогут отвести взгляда, просто потому, что обязаны за тобой наблюдать. Идеальная месть. — Скажи пожалуйста, ты это уже что ли пробовал? — Я? — Содзе смеется. — Да нихера. Я не в том положении, это ты у нас единственный и неповторимый Рокухиро Тихиро, а кто я? Так, уже никому не интересная сенсация подпольного рынка. Плюс, мне кажется, это ожидаемо. Понимаешь, мы с «Камунаби» давно друг на дружку зубы скалим, они знают мой характер. Но ты!.. Ты весь из себя стойкий и так далее. Если ты устроишь тут такую сцену, они знатно охренеют. Тихиро не знает, что сказать. Это настолько больная идея, настолько отвратительная… Но вместе с тем Содзе совершенно прав, потому что это будет не в характере Тихиро, и агентам «Камунаби» придется смотреть до конца. Он не знает, восхититься этому предложению или вновь наброситься на Содзе с дракой, потому что такое действо — нечто за гранью разумного. Тихиро слишком шокирован, чтобы продолжать разговор, а Содзе цокает язычком. — Хорошо, что хотя бы одна рука осталась. — Азами-сан мне такого не простит. — А он тебе кто? Дружок, что ли? — Друг моего отца. Несколько секунд лицо у Содзе задумчивое, потом кривится так же, как и при их первой встрече, стоит Тихиро назвать свои мотивы владеть клинком. — Ахуенный друг, че уж тут. Взял и сбагрил тебя сюда, а один его подчиненный тебя скрысил. Знаешь, Тихиро, я бы от таких друзей держался подальше. Правительственные шавки всегда та еще проблема. — Сиба-сан тоже бывший агент, но мне помогал. — А это еще кто? А, стой, мужик с телепортацией? Ну так конечно же он нормальный, он же послал эту шарашкину конторку к чертовой матери. Он знает, как они работают, вот и действует так, чтобы они никого из вас не поимели. А этот Азами… Если будет устраивать тут представление, ори его имя! Чтоб точно взбесился! — Фу, нет! — Давай, хорош сиськи мять! Сделай это! Проще игнорировать этого придурка, так решает для себя Тихиро и отворачивается на бок. Пора бы вздремнуть. Пару секунд ничего не происходит, но потом он слышит шорох одежды позади себя, и вдруг на бок сверху давит что-то тяжелое, а когда он приоткрывает один глаз, то видит, как ему на бок наваливается торсом Содзе. Игнорируя недовольные взгляды за использование себя как подушку, Содзе противно стонет: — Ну вот. А я думал, ты уже принялся. — Я не буду этого делать, это тупо, — потом задумывается. — И тем более я не буду делать этого при тебе. — Зато какая была бы реакция!.. — он вытягивает вперед руки и зевает. — Эх, Рокухиро, какой же ты зануда. Даже печально. Но ты запомни, правда. Отличный способ удивить кого-то. — Даже если я сделаю это на… Тихиро хочет сказать «на тебя», но вовремя прикусывает язык и решает, что достаточно игры в поддавки Содзе, иначе закончится это крайне дурно. Нельзя поддаваться его дурному влиянию. Потому он просто отворачивается и закрывает глаза, притворяясь, что спит; Содзе некоторое время лежит на нем неприятным тяжелым весом, после чего пытается растолкать его, но, не добившись успеха, наконец-то отстает. Содзе просто ложится рядом и прижимается спиной к Тихиро, после чего замирает. Последний же лежит молча, смотря куда-то в пустоту. Он не знает, что сейчас чувствует. Разочарование? Усталость? У него за спиной лежит враг. Следует его убить. Содзе опасен, Содзе совершил много зла. Без него будет намного лучше. Он затаивает дыхание, прислушиваясь. Дыхание Содзе глубоко, тихо. Когда Тихиро садится, то реакции нет, как и когда он кладет руку тому на плечо. Спит, и во сне наконец-то избавляется от насмешливой улыбки. Затем Тихиро отворачивается к всепоглощающей темноте, мрачной и неизведанной, словно его будущее. Там — не единого лучика света, никакого просвета надежды. Кто знает, чем это закончится. Тихиро не может сказать, ответа нет. Потому он просто ложится обратно, закрывая глаза и погружаясь в сон. В какой-то момент соседство становится привычным. Конечно же Тихиро старается держать дистанцию и не чувствовать особой симпатии к Содзе, но это сложно (дистанцию, в смысле). Потому они обедают вместе, потом могут поиграть в кой-кой, а иногда Содзе травит какие-то нелепые байки из своего прошлого, которые состоят из чернухи чуть более, чем целиком. Тихиро не знает, восхититься ли этому или наоборот испугаться, потому что Содзе совершенно без задней мысли рассказывает про всякие ужасы, вроде отрезанных пальцев. Самому ему почти нечем делиться: смешно ли, но что-то необычное в жизни Тихиро начинает происходить лишь три года назад. Жаль, что повод совершенно не радостный. В обмен он сам рассказывает про отца. Содзе слушает его завороженно, и это такая странная реакция, которую никак не ожидаешь от противника. Тихиро правда интересно, что думает обо всем этом Азами: он ведь наверняка видит, как они с Содзе перестают рычать друг на друга и постепенно сходятся, и это должно его насторожить. Впрочем, он вполне может хотеть использовать того в качестве еще одного средства против «Камунаби»… Тихиро не знает. Все это сложная политика, которая ему совершенно не интересна. Но течение времени заметно. В какой-то момент он начинает чувствовать, что волосы слишком сильно отрастают, и делает официальный запрос на бритву — к сожалению, острые предметы тут под тщательным надзором. Удобнее было бы сделать это ножом, но оружие ему точно не выдадут; потому приходится пользоваться благами цивилизации. Видел бы это Сиба! Содзе явно скучно, оттого он преследует его тенью и смотрит на стрижку со странным насмешливым любопытством. Сам-то он тоже лохматей обычного, но это, видимо, часть его фирменного стиля, до которого докапываться Тихиро не собирается. Совершенно не его дело, хотя любовь к порядку так и требует избавиться от этой копны, аж до чесотки. Совет дня: не будьте слишком порядочными. Когда Тихиро заканчивает, Содзе подходит еще ближе и с любопытством смотрит на то, как тот убирает за собой обрезки волос. — Опасно оставлять это «Камунаби». — Ты думаешь, у них есть чародей, которые использует волосы против меня? Как проклятую куколку? Содзе с готовностью кивает, и Тихиро закатывает глаза. — Ты поэтому не стрижешься? — Да! То есть, нет. Мне просто лень. — Почему я вообще не удивлен? — Да ты ничему не удивляешься, у тебя ебало как кирпич! Он преследует его тенью до того момента, как Тихиро забирает их две миски и идет к ближайшей колонне. В этот раз везде рис с рыбой, и он протягивает одну порцию Содзе, и тот смотрит на тарелку с таким видом, будто его сейчас стошнит, но не произносит ничего. Молча они начинают есть, пока Тихиро не поднимает взгляд… Боже, лучше бы он этого не видел! Когда Содзе замечает его взгляд, он поднимает голову и вскидывает бровь. Одна прядь у него прямо во рту. — Я тебя убью. — Опять? — тот будто не удивляется. — Я серьезно. Либо я сейчас состригу твои волосы, либо убери их с лица, это ужасно. — О нет! Ну-ка отойди от меня! — когда Тихиро поднимается на ноги и на полусогнутых подходит к нему, Содзе пытается отползти прочь. — У меня плохие воспоминания с прошлого раза! Бля! Потом шутки заканчиваются, и Содзе прекращает паясничать. — Слушай, — он разводит руки (руку) в сторону. — Я понимаю, ты у нас натура тонкая, но мне поебать. — Собери волосы. Сейчас же. — Нет! Не будет мной помыкать сопляк, не будет! — Я тебя стукну. — Попробуй! — Содзе смотрит на него с вызовом. — Если не я надеру тебе жопу, то это сделают «Камунаби»! — Ага, то есть теперь ты доволен, что они за тобой следят. Продажная ты жопа. — Может и продажная, — он угрожающе щурит глаза. — Это тебя ебать не должно. — Убери волосы. — Нет! Они ругаются еще немного, и в этот раз Содзе действительно прекращает паясничать. — Я… пытался, окей? У меня не вышло. Следом он демонстрирует Тихиро вещицу, которую тот до этого не видит у него на руке (может, просто упускает из виду) — небольшую черную полосу, которую Содзе оттягивает зубами. Секунду требуется ему, чтобы понять, что это такое. — Это канцелярская резинка? — Ага, — голос Содзе так и разит глупым энтузиазмом, будто он и не скрывает идиотизма этой идеи. — Выклянчил у челкастого. Как его… — Азами? — Ага, этот хер. Ну короче, я тоже дохуя умный, подумал, мол, сейчас что-нибудь сделаю, а потом я вспомнил, что у меня одна рука, и я быстро и решительно иду нахуй! — Содзе вздыхает так, будто это признание дается ему слишком сложно, хотя Тихиро чувствует, что он просто опять ведет себя глупо. — Вот и все. Это все твоя вина, между прочим. Я страдаю. Ну… Хорошо, Тихиро может засчитать это за аргумент. Он все еще смотрит на Содзе, пристально, потом подается вперед и аккуратным движением убирает ему самую бесящую его прядь с лица, после чего вздыхает, понимая, что не может так этого оставить. Его порядочность его когда-нибудь добьет, и он знает это. Потому он поднимается на ноги, прося подождать немного. К счастью, расческа находится в ванной комнате. Да уж, если подумать, их еще неплохо тут устраивают… Не все заключенные могут похвастаться доступом к душу и горячей еде три раза в день. Настолько владельцы клинков важны «Камунаби». Впрочем, это лишь сильнее раздражает Тихиро, потому что сидеть в золотой клетке, пока клинки его отца могут использовать во зло, он не собирается. Но когда там еще будет это спасение… Содзе терпеливо ждет его на том же самом месте. Он только в нетерпении выгибает спину, когда Тихиро подходит к нему со стороны и опускается на колени, после чего берет в руки одну из прядей. Вычесать волосы Содзе — задача не то, что не из легких, просто невероятно сложная. Он явно не особо заботится о подобном в одиночестве, из-за чего и напоминает взъерошенную кошку, и теперь все это распутывать… Но Тихиро постарается. В смысле, ему реально больше нечего делать. Это место утомительно скучно. Потому Тихиро делает свою работу на все сто. Каждую прядь он вычесывает так, чтобы волосы сами распадались в руке, каждый колтун распутывает. Это крайне медитативное занятие. В какой-то момент он поднимается с кончиков до корней волос и начинает чесать уже не так аккуратно, отчего Содзе запрокидывает голову назад и закрывает глаза, будто бы млеет. Признаться, Тихиро не понять. Когда у тебя всю жизнь короткие волосы, как-то не приходится даже думать о том, чтобы кто-то другой тебе их расчесал. Это сейчас он учится на Шаль, а так… В какой-то момент он заканчивает и начинает собирать волосы в хвост. Некоторые пряди намного короче, из-за чего прическа выходит не слишком аккуратной, но и у них тут не показ мод. Он критично осматривает собственное творение, после чего аккуратно подцепляет пальцем выпавшие спереди пряди и прячет их за ухо. Ну… Теперь это даже выглядит прилично. — Свет мой зеркальце скажи, насколько всрато я выгляжу? — Для мокрой крысы? На сто из ста, — хмуро отзывается Тихиро, возвращаясь на место. Он берет в руки миску с рисом и рыбой и несколько мгновений крутит ее в руках, после чего критично наблюдает за тем, как Содзе вертит головой. — Что-то не так? — Ты из братии коротковолосых. Тебе не понять! — Что?.. — Когда у тебя длинные волосы, потом ты оголяешь затылок… Вот это чувство, ты его не поймешь! Охрененное! Без застилающих лицо волос у Тихиро наконец-то появляется возможность рассмотреть Содзе получше… Хотя тот все еще выглядит как чахоточный енот, просто теперь вычесанный, так сказать, одомашнивание в прямом эфире. У него тонкие редкие брови и странные пятна под глазами, которые выглядят либо как татуировка, либо как… Даже сложно вообразить, как что именно. Заметны морщины в уголках рта и у бровей, говорящие о живой мимике. Но, в целом, ничего разительно нового, кроме одной детали. Когда-то давно отец рассказывал Тихиро про искусство кинцуги — когда сломанную посуду чинили, заливая трещины золотом. И следы на правой стороне лица выглядят очень похоже, только больше походят на причудливые рубцы, будто бы плоть просто взяла и треснула. Ну да, вдруг осеняет его, датенсеки. Если подумать, этот камень слишком непредсказуем, чтобы угадать, как он повлияет на тело человека. Он решает не пялиться и утыкается в миску. Немного остывший, рис на вкус становится только лучше. Жаль, что нельзя добавить каких-нибудь специй, вышло бы намного вкуснее. Он откусывает кусочек от рыбы и задумчиво жует, после чего поднимает голову… Да, то есть, он знает, что Содзе не может держать и миску и палочки из-за отсутствия одной руки. Постоянно наклоняться неприятно, но тот… Просто… Без приборов, жрет прямо из миски… Невозможно описать, какой культурный шок нисходит на Тихиро. — … ну ты свинья. — Я не принимаю твои обвинения, потому что ты и есть причина, по которой я так страдаю! Содзе бросает это так легкомысленно, а Тихиро неожиданно задумывается, что, на самом деле, он неожиданно прав. Впрочем, ощущать стыд он не собирается. Содзе не просто напрашивается, он этого заслуживает. Проще говоря, он, будто собака, ест прямо из миски. Когда он опускает голову, Тихиро замечает прилипшую у него к лицу рисинку и тянет руку, подцепляет ее палочками и глотает. Содзе же смотрит на это с таким видом, будто не знает, как отреагировать, но больше похоже на скептицизм. Тихиро строго цокает языком. — Это отвратительно. Преступление против всей кулинарии. Нельзя так есть. — А как?! Ты думаешь, я типа тупой, да? — когда Тихиро одаривает Содзе выразительным взглядом, тот закатывает глаза. — Завали ебало. Короче, я просил у этих хуесосов в погонах ложку. Ложку, блядь! И знаешь что? — Тебе отказали? — Сказали, что это потенциально опасный инструмент. Вообще-то человека можно убить и палочками, размышляет Тихиро. Может, во избежание побега? Хотя кто роет тоннели в тюрьме ложками, они же не в кино. Скорее всего это ответный жест от Азами, мизерное наказание за все содеянное; вещи необходимые для жизни Содзе выдают, а всякие маленькие инструменты для удобства — нет. Но ему даже немного смешно, что из всего возможного Азами отказывает именно в ложке. — Поэтому ты ешь столь варварским способом? — Не могу долго держать палочки, пальцы еще не настолько хорошо меня слушаются, — Содзе с хрустом встряхивает ладонью. — Вот и приходится адаптироваться. Поэтому я люблю супные дни, можно просто выпить. — Тут довольно сбалансированная диета. Я думал, тебя и с ней обломят. — Это хуета, а не баланс! — И чего тебе не хватает? Содзе с гордым видом поднимает миску в руке, будто какой-то символ. — Бормотухи! — Обломишься. — И сигареток… — Тем более. — И маленьких карамельных рыбок, которые продавали недалеко от Новой Йошивары в таком мелком одноэтажном ларьке, но тут скорее проблема в том, что их в принципе перестали делать, что просто до пизды печально… Последнее настолько неожиданно, что несколько секунд Тихиро просто молча смотрит на Содзе, который продолжает жаловаться на пропажу из продажи тех самых карамельных рыбок, и он даже не знает, стоит ли ему удивляться, или просто рассмеяться из-за абсурдности происходящего. Это так… не в его духе, как ему кажется. Хотя Содзе неожиданно оказывается не совсем таким человеком, какого ждет Тихиро. О нет. Все внутри Тихиро холодеет. Неужели он начал прикипать к нему? Нельзя, ни в коем случае. Он сглатывает и отводит взгляд в сторону. — Ты не выглядишь как тот, кому нравится карамель. — А ты — выглядишь. Тихиро недоуменно моргает. — В смысле? — Ну, знаешь, все шутки про крайне строгих и серьезных людей, кто тяготеет к чему-то миленькому? Это все ты. Содзе указывает на него рукой с таким видом, будто даже не сомневается в своих словах. Время кому-то обломаться. — Не люблю сладкое. — Серьезно? Скукотища… А что ты тогда любишь? Что любит… Тихиро в последние три года почти не задумывался о том, что ему нравится. Просто ел что-то достаточно калорийное, чтобы можно было спокойно сражаться без слабости в ногах, так и жил. Ему известны предпочтения Сибы, Шаль, даже Азами… Но своих как-то нет. Он вскидывает голову, вспоминая времена, когда жил с отцом… — Мне нравится мясо, — наконец, признается он. Содзе вскидывает бровь. — Прикольно. Типа, стейк с кровью? — он коварно улыбается и закусывает губу. — Представляю, как ты вгрызаешься в него, а сок течет у тебя по губам… М-м-м… Тихиро смотрит на него надменно. — Что за пошляцкие мысли? — Знаешь, — игнорирует его Содзе, — мне тоже нравится стейк. Один раз я залил мясо медом, и вышло очень даже ничего. В эту секунду у Тихиро нервно дергается глаз. Залил мясо… медом?.. — Знаешь, я многое могу понять. То, что ты ублюдок, или что ты нес херню про моего отца. Но это уже за гранью разумного. Ради бога, закрой пасть, даже слышать ничего не хочу. — Сладкое мясо… — мечтательно тянет тот и смеется, когда Тихиро пинает его в колено. — Заткнись! — Ты просто не шаришь, потому что ты скучный. — Ты хотя бы готовишь умеешь? — Лапшу заварить себе могу, — хмыкает Содзе, после чего с тоской смотрит на миску у себя в руке. — Господи, палец бы отдал, лишь бы поесть чего-нибудь внятного, а не это. Хотя лапшу я теперь вообще есть не смогу. Рокухиро! Если я надену себе на голову пакет, то твоя соплячка согласился восстановить мне руку? — Не прокатит, она тебя по тату узнает. Содзе так обиженно цокает языком, будто и правда надеется на то, что Шаль ему что-то восстановит, хотя, очевидно, что Тихиро не подпустит его к ней на расстояние пушечного выстрела. Он еще раз смотрит на миску у себя в руках, почти пустую, после чего быстренько доедает и самым наглым образом крадет тарелку у Содзе, отчего у того такой обиженный вид делается, что словами не описать. — Ну вот. Сначала ты пытался меня убить руками, а теперь решил заморить голодом. Понимаю. Я тут и так впроголодь живу, вон, как исхудал!.. А ты и это решил забрать. — Какой же ты драматичный, просто пиздец. Тебе надо было актером становиться, такую комедию разыгрывать. — А что, нравится? — он вдруг хмыкает. Тихиро ничего не отвечает на это и лишь закатывает глаза. Он берет кусочек рыбки палочками, после чего протягивает ее вперед. — Ешь. Несколько секунд его подозрительно осматривают, но потом, кажется, осознание, что все это вполне искренне, наконец-то приходит. — Это мне? Серьезно? Я польщен! А что дальше? Накроешь одеяльцем, поцелуешь в лобик? — Я сейчас переверну твою тарелку, будешь жрать с пола. Содзе лишь грустно вздыхает, после чего подается вперед. Он действует так аккуратно, что Тихиро начинает подозревать, что из миски таким дурацким способом он ест просто потому, что не хочет запариваться, ну и, конечно же, потому что он большой ублюдок. Но Тихиро решает подыграть: он просто помогает ему доесть рыбу и рис, после чего берет обе миски с пола и идет к нише, чтобы вернуть тарелки. Он слышит, как Содзе поднимается следом и идет за ним, будто тень, а когда возвращает миски на поднос и дергает за рычаг, поднимая тот обратно, то чувствует странное давление на макушке, будто кто-то упирается в нее лицом. Но не поворачивается. Вместе они смотрят вслед уезжающему наверх подносу. — Интересно, будет ли завтра такая же пресная херня?.. — Ты тут дольше меня. Ты и ответь. — Когда появился ты, меню стало интересней, — Содзе разочарованно фыркает и отходит прочь, после чего потирает висок. — Твою мать!.. Не могу поверить, что я скучаю по сраным кашам. А до этого в глаза видеть не мог. И вот так, бубня себе под нос, он удаляется обратно, провожаемый пристальным взглядом Тихиро. Но потом что-то случается. Скорее всего, размышляет Тихиро уже в дальнейшем, «Хисяку» решают атаковать базу «Камунаби», чтобы добраться до одного определенного человека, что, как и они с Содзе, связывает свою судьбу с зачарованным клинком. В этот момент все забывают про них, в этот момент они предоставлены сами себе, и Тихиро понимает — это и есть шанс. Он наступает гораздо раньше, чем обещает ему Азами, но он не собирается сидеть на месте, дожидаясь помощи от Сибы. Возможно, впрочем, судьба все же благоволит ему немного, потому что в какой-то момент драка наверху рушит потолок, а вместе с ним — и одну из колонн, что заваливается прямо на стену со смотровой площадкой. Подъем не слишком крутой, и Тихиро легко заберется по нему без особых проблем, что он и планирует делать. Без особых проблем он запрыгивает на основание колонны, прикидывая, как отсюда можно выбраться, и моля богов, чтобы ему по пути если кто-то и встретился, то либо Азами, либо Хиюки, потому что, кажется ему, последняя точно даст ему слинять в этот раз… Неожиданно, он останавливается и резко оборачивается назад. Будто по велению мысли, будто… Он и сам не знает. Тихиро смотрит в одну точку позади него, что не двигается. Он думает, что сейчас его обгонят — и это место он точно покинет не то, что не один, последним из заключенных тут людей. Но вместо ожидаемой картины перед ним совершенно другая — сидя на полу, скрестив ноги, Содзе выжидающе на него смотрит, но сам даже не шевелится. Это зрелище несколько обескураживает, отчего Тихиро тормозит, хотя чувство разумного буквально визжит о том, что нужно убегать, не оглядываясь. — Ты не идешь? — А зачем? — фыркает тот. От подобного ответа Тихиро даже как-то теряется, потому что такого от Содзе точно не ожидает. Одно дело, если бы тот сказал, что пустит его первым, чтобы проверить обстановку (в боевом плане от Тихиро сейчас больше толку), но вот так?.. Просто взять и остаться? Это настолько не в его духе, что Тихиро полностью к нему оборачивается, и, видя, что без внятного ответа тот двигаться не собирается, Содзе глумливо хмыкает и легкомысленно машет рукой. — Не задумывайся. Я просто не пойду. — В смысле ты не пойдешь? — Тихиро вылупляется на него. — Ты что, не хочешь свалить?! — Конечно же я хочу сбежать. Только сплю и вижу, как съебу отсюда. Но давай я поясню тебе за некоторые особенности работы преступного мира, — Содзе начинает качаться из стороны в сторону, впиваясь ладонь в лодыжку. — Как только ты сдаешь своих подельников, обычно за тобой приезжают нужные люди и предлагают тебе выбор: либо они убивают тебя на месте, либо топят в ближайшем озере с забетонированными ногами. Проблема в том, что люди, о которых я рассказал чуточку больше нужного — «Хисяку». — Ну и что? — И то, Рокухиро, что они убьют меня еще более изощренно, а я не в состоянии дать им отпор. Я даже не уверен, что «Пронзающее Облако» все еще со мной связано, ну, знаешь, из-за всей той дряни с клинической смертью. По факту-то пожизненный контракт закончился. Вот и получается, что безопасней всего сейчас тут!.. Хотя меня тошнит от местных рож, ты бы только знал. Содзе громко цокает языком, но потом делает жест ручкой. — А ты-то чего встал? Тебя разве не ждет твоя грандиозная месть? Все такое, не? Чуть-чуть опоздаешь — и придется коротать остаток срока со мной. Все, вали, пиписка! Да. Надо уходить. Нет, Тихиро не может просто так взять и свалить после столь абсурдной по своему существу фразы: Содзе прав на все сто о том, что «Хисяку» не простят ему всю слитую информацию, но вместе с этим оставаться тут?.. Это совершенно не в его духе. Он действительно что ли боится? Или просто водит Тихиро за нос, чтобы потом слинять в одиночестве? Нет, думает он, вряд ли. Содзе плевать на такое, если бы ему потребовалось — он бы уже давно отсюда вылез. Значит, все дело в самом банальном страхе перед будущим. Один раз побывав на той стороне возвращаться туда больше не хочется. Неожиданно, одно лишнее доказательство, что на своих ошибках Содзе все же учится, как много бы не говорил о следовании одному пути до самого конца. Но так нельзя. В смысле, Содзе все еще ублюдок, несомненно, но и Тихиро сегодня выступает в роли бегущего из темницы преступника. «Хисяку» невероятно могущественны, и иногда Тихиро не уверен, что выстоит против них в одиночку. Когда все это закончится… ему будет все равно, пусть даже «Камунаби» вновь заключает его в это место, но до этого? Он будет зубами вырывать все возможности добраться до конца. В общем говоря, он хочет поступить эгоистично. Проблема даже не в том, что Содзе откажется, проблема в будущем… Но с этим они как-нибудь разберутся. — Идем со мной. Содзе не выглядит впечатленным, будто такого и ждет. Он склоняет голову набок и улыбается уголком рта, будто его это забавляет. — Я ведь пытался тебя убить целых два раза. — Ну, пока что я выигрываю в количестве попыток покушения, — Тихиро угрюмо хмыкает. — И две последние попытки все равно за мной. — У-у-у, подъебал! Но как насчет остальных моих промахов, не? Типа, не пойми превратно, мне наплевать. Я не собираюсь каяться. Но это ты у нас главный моралист на районе. Как насчет твоей соплячки? Ничего не чешется, а? — Мы решим это после того, как я разберусь с «Хисяку». Под этим я подразумеваю, что я тебя убью. — Как говоришь-то! — Содзе заливается лающим смехом. — Такой уверенный, ну что за очаровашка? Мне почти неловко тебе отказывать. — Не устраивай представление. Я серьезно. Ты пойдешь? Тихиро протягивает ему руку. Он видит замешательство на лице Содзе, будто тот все еще никак не может решиться, но затем он поднимает взгляд наверх, откуда доносится грохот. Там что-то творится. Момента лучше для побега не подобрать. Содзе щурит глаза, продолжая загадочно улыбаться, после чего фыркает. — Не знаю, Рокухиро. Даже для меня ты сейчас поступаешь отчаянно и глупо. Мы все же не друзья. — Ты боишься? — А кто нет? — парирует он со смехом. Тихиро окидывает его недоверчивым взглядом. — Мне казалось, ты не из тех людей, кого так просто напугать неизведанным в будущем. — Дело не в неизвестности. Проблема в том, что я вполне знаю, что меня там ждет. Мой единственный шанс выжить — сбежать в условный Гонконг, но кому я там сдался без гроша в кармане? — Содзе легкомысленно пожимает плечами. — Плюс «Хисяку» все равно найдут меня там. Да твою ж мать! Из всех людей почему именно Содзе оказывается тем, кого сложнее всего убедить? Просто немыслимо. Тихиро кажется, будто уж он-то из всех людей тот, кого проще всего убедить сделать что-то безумное, а он?.. Разочарованию нет предела. — Ладно. Ты меня заколебал, — он цокает языком, пока Содзе продолжает насмешливо его разглядывать. — Не хочешь по-нормальному, давай иначе. Ты идешь со мной. Точка. — Вот так просто? — А что, тебе нужны долгие прелюдии? Могу приложить тебя башкой о стену еще раз, для надежности. — Как не находишь аргументов, то сразу прибегаешь к насилию? Понимаю-понимаю. Давай без рукоприкладства, — кряхтит тот, кое-как поднимаясь на ноги, после чего неторопливо подходит к Тихиро. С такой тоской осматривает их темницу, будто бы реально будет скучать по этому месту. — Н-да… Даже не знаю, что думать! — потом Содзе вдруг оживляется. — А «Пронзающее Облако»? Оно же у тебя, да? — Оно сломано. — Я и с обломком могу сражаться. Оно же генерирует молнию! Все, что важно! Он говорит о клинке с таким энтузиазмом, что Тихиро даже удивляется. Неужели настолько сильна связь? То есть, это было очевидно по снизившимся паузам между подзарядкой, но, тем не менее… С другой стороны, что он вообще ожидает от главного фаната отца? Это так нелепо, что Тихиро неожиданно может его понять. Просто потому, что… Да, это настолько абсурдно. Порой самая странная истина и есть правда. — А где каверзные вопросики, мол, с чего ты мне должен отдавать меч? — Я уже сказал, что мне нужны союзники. И я все равно собираюсь идти против «Хисяку». Чем тебе не гарантия безопасности твоей задницы? — Ой, а как же обещание меня убить? Как же, как же? Тихиро даже не улыбается. — Сделаешь шаг в сторону — я тебя убью. Попробуешь даже подойти к Шаль, не так посмотреть в ее сторону, что угодно рядом с ней сделать — я даже не задумаюсь. Это касается и остальных моих товарищей. Будешь вести себя как засранец или докапываться до кого-то — аналогично. Понятно изъясняюсь? С тоскливым вздохом Содзе вскидывает руку, обозначая, что сдается. — Ну ты и нуделка, Рокухиро. Лишаешь меня радостей жизни! А тебе-то докучать можно? — Даже если я запрещу тебе, ты не перестанешь. Судя по тому, как он улыбается шире, Тихиро прав на все сто процентов. Он лишь вздыхает, чувствуя, как тот хватает его за ладонь и крепко сжимает. Это горячее и приятное прикосновение, и вдруг Тихиро осознает, как за все это время, проведенное взаперти тут, соскучился по чужому теплу. Остается надеяться, что Шаль сильно грустила, потому что она любит обниматься, а маленькие моменты с ней — последнее, что связывает Тихиро со счастливыми воспоминаниями о семье. Содзе встряхивает его руку, потом надсадно вздыхает, и хватает его за мизинец. — О, прямо как в детском саду. Хотя с твоей моралью только туда и остается. Клятва на мизинчиках! Только чур я гвозди глотать не буду, или как там в той считалочке? — Не надо никаких гвоздей. Тихиро кладет вторую руку сверху, сжимая пальцы Содзе между. Он поднимает голову и пристально смотрит на Содзе: тот продолжает красоваться своей некрасивой гиеньей улыбкой, но что-то в его взгляде меняется, будто бы чувствуется какая-то фальшивость, нервозность. Может, потому Содзе и сомневается, потому что впервые на пути встает перед выбором, когда избранный им изначально путь его не устраивает, а остаться у «Камунаби» равносильно тому, чтобы спрятать голову в песок. Это так странно. Раньше Тихиро ни за что бы не увидел фрагментов этих эмоций, но сейчас, побыв с ним наедине так долго… Можно было бы посмеяться над ним из-за этого. Можно, но Тихиро предпочитает сделать милость и просто промолчать. Он отворачивается прочь, поневоле сжимая чужое запястье в руке, и чувствует, как пальцы Содзе вцепляются в него крепче. В этот раз удовлетворение совершенно иное, не мрачное — скорее оставляющее слабое сладковатое послевкусие.