Кукла Вуду, и нитка с иголкой

Бледная рука, которая, будучи в повседневное время обернута в алую ткань перчаток, скользит по возбужденной плоти, в довольно умеренном темпе. По всему помещению отражаются непристойные, жгучие тихие стоны, которые мешаются с блаженными вздохами, и бывало, сдавленным мычанием. Нижнюю губу закусили, в попытках скрыть свое неимоверное наслаждение. Сердце в груди колотится в бешеном, ускоренном темпе. И кажется, вот вот выпрыгнет из тела. Все слишком неправильно, что кружит голову и заставляет картинку перед глазами плыть. Вода, в которой собственно и находится Васильевич, довольно слышно хлюпает. Ведь все тело мелко дрожит. Стоило набирать меньше воды в ванную, ведь сейчас некоторая часть выплескивается из нее. В голове представляется лишь один образ, излюбленного им человека. Эта самая личность сейчас сидит в соседней комнате. Спрашивается: почему в таком случае блондину приходится заниматься подобными непристойностями? Ведь совсем рядом находится и избранник, который наверняка помог бы ему со вставшим вопросом, и не только им. Однако, стоит ли говорить, что любые приставания слишком плохо бы после отразились на изящном теле белокурого эспера? Все мы прекрасно знаем, что к Фёдору во время его работы в принципе опасно приближаться. На великое удивление, малейшая, невесомая доля инстинкта самосохранения у него осталась. Именно по этой причине, приходится делать всю работу измученной правой руке, которая уже откровенно ныла и неприятно тянула от долгого напряжения. Пришлось убрать ее. Но каким же в таком случае образом достигнуть заветного окончания? В голове мелькнули воспоминания, что в таких случаях обычно делал с ним темноволосый. Картинки томными, мутными и нечеткими воспоминаниями отразилась в сознании. Все бледное, аккуратное лицо было запыханным, горящим и раскрасневшимся. Покрываясь кровавым румянцем еще больше от осознания своих действий, руки в мелкой дрожи потянулись к собственной груди, лишь кончиками пальцев дотрагиваясь до затвердевших и возбужденным сосков. Они набухли от безумного желания, и требовали внимания к себе. Стоило совсем немного, мимолетно докоснуться до чувствительной плоти-как Коля обнаружил, что это совсем не так чувственно и приятно, как обычно ему ощущается во время процесса. Где главная недостающая деталь-избранник рядышком. Намного больше чувств, ощущений и жара в данном ключе именно тогда, когда влажный и горячий язык касается чувствительных точек. Ластит их, прокручивая второй рукой соседний сосок между пальцами. Придется пробовать нечто большее. Уж это то точно должно сработать, верно? То, что заставляет биться в дрожи и то и делать, что выстанывать имя возлюбленного, приятно, но порою раздражающе вытягивать буквы. Два собственных пальца (указательный, и средний) легли в разгоряченную ротовую полость. Которая была любезно наделена вязкой слюной, с которой блондин принялся стимулировать языком по фалангам так, что бы тщательно все смазать, и не доставить в будущем самому себе дискомфорт. На этот раз слышалось хлюпание уже со стороны припухлых губ шута, чередовавшееся с похабным причмокиванием в придачу. Пришло время вынимать пальцы, и помещать их в уже более важное на данный момент место. Рвано выдохнув, покрытые слоем вязкой слюны пальцы вытащили из уст, и прислонили к узкому проходу внизу. Который был разработан последний раз уже как месяц назад. Для начала в ход пошел один палец, входя всего на одну фалангу, и крутя пальцем, в попытках смазать разгоряченные, давящие стенки. Сразу бросается мысль о том, что будь это тонкий, прохладный, зато длинный и изящный палец брюнета-было бы куда приятнее даже на такой первоначальной степени. Однако, поделать нечего. Приходится обходиться тем, что есть. И вот, палец скользит внутрь глубже. Слышится тихое мычание, а заодно и голос позади себя. —Дивно медленно ты действуешь, Микола. На тебя не похоже. Это ведь ты все время требуешь больше, глубже и строже?-Глаза блондина расширяются, услышав глубокий, и в какой то мере хрипловатый голос, доносящийся со стороны, в которой сейчас стоял никто иной, как сам Михайлович. Тот в кои ты веки подошел с другой стороны, со слабо приподнятыми уголками истерзанных с нервов зубами, сухих губ. Глазам бросилось движение гетерохромного-тот сразу же поспешил сдвинуть в некоторой степени пухлые ноги между собой, и вынуть пальцы из разгоряченной промежности. —Если уж грешить-то вместе. Не думаешь? Быть может, я смогу вымолить у господа прощение за твои противоречащие заветным правилам поступки.-вымолвил обладатель темно-фиолетовых глаз, на несколько мгновений прикрывая глаза слабо-синеватого оттенка веками. —Я тебе помешал? Мне уйти, как думаешь?-с откровенным стебом выпалил мужчина, приоткрывая глаза вновь. Взгляд аметистовых очей был чрезмерно спокойный, и равнодушный в такой ситуации. Головушка белобрысого замоталась из стороны в сторону, отрицательно мотая головой, и почти что неосознанно раздвигая собственные ножки в сторону. Далее взгляду шута предстал самодовольный кивок. Мучительно медленно, местами худощавое, но безумно красивое тело, вводящее одним своим видом с ума, совсем скоро освободилось от жестких тканей одежды, оставляя на себе всего один элемент одежды-нижнее белье. Но сейчас это не так беспокоило, как то, что в ванной стало чуточку теснее, а вода поднялась еще на уровень выше. Напротив него предстал знакомый силуэт. —Продолжай свое дело.-и Гоголь сразу понял, о чем идёт речь. Что тот хочет, и о чем думает сейчас. Он слишком хорошо узнает в некоторых ключах своего «Дос-Куна». Выбора ему не оставляют, и ясно внедряют это в понимание при помощи строгого, требовательного взгляда. Шут не смеет ослушаться. Вновь просовывает влажный палец в разгоряченное нутро, с тихим мычанием. Сглатывая подступивший к горлу ком, белокурый чувствует, как ладонь толкает палец глубже в промежность, не по собственному желанию. Брюнет положил собственную ладошку на руку того, придавливая, тем самым заставляя впустить в себя больше. Слышится уже более громкий слон, а позвоночник выгибается до хруста костей. Васильевич поддается вперед, насаживаясь на собственный палец глубже. —Это все? Что ж, я ожидал от тебя большего, Коля.-давит на больное Федя, отказываясь хвалить избранника. На что блондин сразу же добавляет второй палец, громко ахнув, словно от неожиданности. Странно удивляться своим же действиям, верно? (Шибусава, если ты это видишь-ты лох.) Улыбка на бледных устах Федора расплылась еще больше, будто мужчина под действием особо ощутимо действующегося наркотика. Который так и рвется по крови через вены. Мужчина осторожно приближается к чужой головушке, и тихо произносит что то на подобии «умница». Голос слишком глубокий, и одновременно с тем до тряски ласковый. Это заставляет шута тихо промычать, почувствовав рядом с собой родной аромат парфюма возлюбленного, который всегда отпечатывался на даже обнаженном теле ощутимым следом. Но вот, вновь брюнет отстраняется, оставляя после себя пустое место, и развеющийся по воздуху аромат, исходящий от его тела. белобрысый тихонько простонал, вынимая пальцы из разгоряченной промежности. Чувство пустоты внутри было таким неприятным, тянущим и нежеланным, что шут поспешил раздвинуть ноги чуть шире, давая понять о своих просьбах избраннику. —Какой нетерпеливый. Однако, я так уж и быть, смилуюсь, и предоставлю тебе то, чего ты так желаешь.-прикрывая глаза на пару секунд, выпалил Достоевский. И наконец, откинув последний элемент одежды, который так бесил сейчас обоих, брюнет пристраивается межь чужих бедер. Закидывает их себе на плечи, прекрасно зная, что у коли хорошая растяжка во всех планах. И плавно входит, не останавливаясь даже при болезненном вскрике блондина. Остановился мужчина только тогда, когда вошел полностью. По самое основание, не став жалеть избранника. Но на этот раз мужчина решил смягчиться на какое то время, переставая движение, и позволяя тому привыкнуть к приятному чувству заполненности вновь. И вот, наконец то, горячие тугие стенки уже не сжимают орган несколько сильно, а блондин выдает свой блаженный стон. Сладостный, громкий и протяжный. Такой, какой издать сможет только он. Извивается, прогибаясь в спине лишь сильнее и кладя руки на темно-угольные волосы, нервно зарываясь пальцами в пряди. Поняв, что должное наслаждение наконец стало открывать свои стороны, Михайлович охотно отстранился, и вновь медленно вошел, начиная движение и задачу темпа. Был он размеренный, и осторожный. Такой, что бы не причинить боль блондину. Продолжался он до сквозь тихие стоны, мольбы и скулеж коли о том, что тот слишком аккуратен. Он ведь не фарфор, прекрасно сможет пережить большее. Стебется, мучает, издевается. Желает видеть того таким беспомощным, что внизу живота начинает тянуть еще больше. Буквально спустя пару минут темп срывается на бешеный, а темноволосый вбивает парня. Вода льется с ванной, плескается в разные стороны. Сколько же всего за сегодня повидала эта самая ванная. Однако, сейчас обоим парням не до места их занятий непристойностями. Ведь уже спустя всего 15 минут, что по их меркам было довольно мало, Гоголевская тушка излился себе на живот. А спустя пару толчков вслед за ним и верхний, не спеша выходить из шута. Только окончательно восстановив дыхание, игнорируя бешеный темп сердца в груди, тот плавно выходит, наваливаясь на «клоуна» с объятьями. У васильевича же перед глазами после яркого оргазма скачут цветные пятнышки, а все тело мелко трясется, стараясь восстановиться после таких страстных ощущений.