сладость

       У Чимина нет причин для беспокойства. Чимин не думает об этом слишком много. Вовсе нет. Чимин просто слегка нервничает, потому что… ну как тут не нервничать, правда? Проводить у зеркала больше нужного – стало какой-то странной, почти вредной привычкой с некоторых пор. Чимин благодарен себе, что купил с первой же стипендии большое зеркало, перед которым удобно репетировать движения. Не всегда получается задерживаться в студии, но всегда надо быть продуктивным, а он не собирается разбазаривать даже малейшую минутку свободного времени. Правда, вместо танцев Чимин теперь стоит почти вплотную к зеркалу и с м о т р и т. Он не сразу начал замечать. На самом деле, он почти готов поклясться, что раньше такого не было. Ещё несколько недель назад Чимин бы даже не думал так пристально изучать себя в зеркале. Любоваться, несмотря на всю свою неуверенность и мысли о собственном несовершенстве. На них теперь просто не остаётся времени. Чуть повернув голову, он всматривается в маленькое пятнышко на шее. Такое аккуратное, почти ювелирное. Будто тот, кто его оставил, не хотел привлекать слишком много внимания. Будто тот, кто его оставил, хотел, чтобы это пятнышко было его тайной. Чимин касается темнеющего следа кончиками пальцев, второй рукой зажимает себе рот, чтобы позорно не застонать. Он не уверен, рад ли тому, что знает того, кто это творит уже какой раз. Не уверен, хочет ли поговорить и вывести на чистую воду (не совсем) человека, от одного взгляда на которого у него в голове становится пусто, а колени - будто забитые ватой. Чимин сводит брови, кусая губы, всё ещё накрытые ладонью. Кому-то происходящее показалось бы странным, пугающим, откровенно стрёмным. Ему же просто хочется поймать с поличным этого несносного хёна, всё поведение которого теперь становится абсолютно понятным. И всё равно не начинает пугать ни на мгновение. Хотя, наверное, должно бы. Юнги – старшекурсник, с которым Чимин, ещё немного потерянный от всей этой студенческой кутерьмы, знакомится совершенно случайно в холле главного университетского корпуса. Случилось недопонимание с одним из студентов, который решил отыграться на первокурснике за испорченный учебник. Чимин не был виноват, но попал под руку, а Юнги… Ох, у него перед глазами до сих пор возникает иногда тот момент, где Юнги перехватывает за запястье чужую руку, не позволяя ударить Чимина. И пусть разозлённый студент крупнее вставшего на защиту парня, он всё равно тут же бледнеет, поспешно отступает и матерится себе под нос. Чимин не может не признать, что даже когда его случайно обретённый хён спокоен, он вызывает холодок по коже, какое-то непонятное трепещущее волнение. Да и выглядит более внушительно всех этик качков переростков. Юнги для чиминова сердечка оказывается просто экстра. Человеку оказывается вообще не так уж сложно привыкнуть к окружению, состоящему не только из людей. Столица же – место концентрации расового разнообразия. Но через пару недель Чимин привыкает и к коренастым гномам, которые вечно ворчат, поглощённые учёбой, и к широкоплечим оркам, чьи мышцы перекатываются под грубой зеленоватой кожей. Не сложно привыкнуть к миниатюрным чуть надменным тёмным эльфам и улыбчивым да нежным светлым. К крохотным фейри, которые едва достают до пояса взрослому человеку своими встрёпанными макушками. Оборотни разного вида тоже перестают удивлять, как и драконы, чья община находится недалеко от университета. Эти парни всегда ходят вместе и редко пускают кого-то в свою компанию, хотя, в общем и целом, со всеми дружелюбны. И только к Юнги Чимин привыкнуть не в силах. Юнги оказался единственным вампиром в его окружении. Он ломал, правда, все представления Чимина о своей расе, потому что сказки и легенды никто не отменял, а правда оказалась совсем другой. Вампиры были консервативными ворчунами, в большинстве случаев все их семьи брали начало от древних родов, являлись аристократами и слыли невероятными занудами. Мало кто из них с радостью стремился жить в обществе, как Юнги, который отличался от своей семьи редким человеколюбием (не в плане еды). Он не боялся солнечного света, не светил красными глазами, кожа у него не была смертельно бледной, хотя всё равно оставалась достаточно светлой, даже если он долго находился под солнечными лучами. Совершенно не боялся осиновых кольев, чеснока и серебра. Чимин вообще-то проверил! Правда, после своих экспериментов ему пришлось вынести несколько дней подшучиваний со стороны Юнги. Но не то чтобы Чимин был против. Совсем наоборот. Ему нравилось. Юнги никогда не шутил со злым умыслом. Всегда относился к Чимину бережно и внимательно. Так что глупый впечатлительный первокурсник даже не заметил, как погряз в своей пламенной влюблённости по уши. Вот такая вот беда. Поначалу Чимин думал, что это какие-то вампирские чары, которые коварный старшекурсник оттачивает на бедном и неподготовленном нём. Пока Тэхён, веселясь, не опроверг эти мысли. Он сказал, что у вампиров нет никаких привораживающих чар, а только парализующие, когда они уже заманили жертву в свои сети и не позволяют ей никуда сбежать. Чимина до сих пор бросает в неконтролируемую дрожь от этих слов, если честно. Первые недели Чимин сторонился Юнги. Хотя тот выглядел максимально доброжелательно и мягко при каждой встрече, от него всё равно хотелось сбежать так далеко, насколько оно вообще возможно. Но в какой-то момент (Чимин даже не особо понимает, в какой именно) они оказываются в одной компании. Тэхён знакомит Чимина с Сокджином, Намджуном и Чонгуком, а Юнги оказывается их другом, который приводит с собой на первую встречу Хосока. Тот оказывается виверной, что становится главной темой для обсуждения в тот вечер. Чимин же, как единственный человек в этой толпе, чувствует себя максимально странно и до смущающего неловко. Намджун – ифрит, Сокджин и Чонгук – оборотни, а Тэхён – чародей (вроде и человек, но всё равно нет). На фоне всех шестерых сам Чимин кажется себе какой-то серой мышкой, так что он почти не говорит в тот вечер, больше слушает и старается не отсвечивать. И всё думает, что же он тут забыл-то? Когда в тот вечер у него получается ненадолго улизнуть, чтобы побыть в одиночестве и подышать свежим воздухом, его находит Юнги. На улице уже сгущаются весенние сумерки, пахнет свежо и сладковато какими-то цветами с клумбы в палисаднике. Дом Сокджина и Чонгука (те оказались родными братьями) имеет чудесный живописный дворик, и Чимину даже немного завидно. Юнги усаживается рядом на лавочку, пока Чимин варится в собственных переживаниях. Слегка пихает его локтем. - Ну чего ты весь вечер как воды в рот набрал? - спрашивает негромко своим хриплым голосом. Чимин тогда ещё совсем не понимает, почему у него так лихорадочно заходится сердце в груди. Почему кончики ушей и щёки начинают гореть, а дышать слишком трудно. Он втягивает голову в плечи и мотает головой. - Ничего, - добавляет тихо, если вдруг его не поняли. - Просто чувствую себя не в своей тарелке рядом с вами. - Почему? - Это же очевидно. Я обычный человек, - Чимин вздыхает так горько, словно это - самая большая проблема его жизни. - Что значит «обычный человек»? - Юнги усмехается негромко. - То, что ты не пьёшь кровь, не превращаешься в кого-то или не обладаешь магией, не делает тебя обычным. - В самом деле? - Чимин впервые решается посмотреть на Юнги, тут же смущаясь, правда, того, с какой тёплой улыбкой на него смотрят. - Абсолютно точно, - кивает тот. - Я даже больше чем уверен, что для кого-то ты - самый необычный. Чимину тогда хотелось спросить, уточнить, но он не решился. Их разговор непринуждённо свернул в другое русло и, даже несмотря на то, что Чимин продолжал краснеть и забывать дышать, он вдруг понял, что бежать от Юнги больше не хочется. Где и как всё вдруг свернуло немного не туда, Чимин помнит прекрасно. Это был обычный субботний вечер начала лета. Экзамены были в полном разгаре, но они своей уже дружной и спевшейся компанией нашли время собраться, чтобы немного выпить, поиграть в настолки и пообщаться. Ничего криминального, ничего странного, всё как обычно. Наверное, потому он и не понимает, как же так выходит, что Юнги прижимает его собой к стене в спальне Чонгука. Тесно очень прижимает, настойчиво, пальцами сжимает бёдра, пригвождая их буквально к своим. Наваливается на Чимина, пока тот беспомощно хватается за плечи старшего и кусает губы. Юнги жадными горячими поцелуями накидывается на его шею. Он не торопится, наслаждаясь каждым мгновением. Прикусывает кожу, лижет языком влажно и жарко. У Чимина от этого подгибаются колени, он стонет тихо, закатывая глаза. - Так сладко, - бормочет Юнги, и в голосе его, без того вечно немного хриплом, слышатся рычащие нотки. - Так сладко пахнешь, Чимини. Так вкусно... не оторваться. Они оба слегка под градусом тогда, потому Чимин легко находит себе оправдание, притягивая Юнги за затылок и умоляюще шепча: - Так не отрывайся, хён, продолжай. Долгие минуты головокружительного безумия становятся их маленькой тайной. О которой, конечно, легко догадаться на следующий день по засосам на шее Чимина. Но тот их прячет под воротом тонкой водолазки и делает вид, что всё в порядке. Всё в порядке. Больше Юнги такого себе не позволял. Но с тех пор касаться шеи Чимина, обнимать и даже иногда тыкаться носом или шутливо душить в пылу какой-нибудь дружеской потасовки - стало нормой, на которую в итоге все перестали обращать внимание. Чимин не обращать внимания не мог. Вообще-то он ждал, когда Юнги повторит то, что случилось в вечер их первой особенной близости. С тех пор прошло уже несколько месяцев. И Чимин, вместе с осознанием наступающего нового учебного года так же осознал, что он влюблён по уши в одного конкретного вампира, который изводил его неопределённостью и томительным ожиданием. А потом началось это. Стабильно, раз в несколько дней, небольшие пятна засосов появлялись на его шее. Чимин обнаруживал их утром, пока собирался на учёбу. Всякий раз едва сдерживая накатывающее возбуждение пополам с раздражением, он замазывал пятнышки тональником. Он обещал себе, что вот сегодня точно поговорит с Юнги, но в итоге пыл сходил на нет и набраться смелости оказывалось не так просто. Сегодня день у него свободный, и Чимин планировал посвятить его отработке некоторых движений дома, перед этим самым зеркалом. К тому же, осенняя холодная погода ну совсем не прельщала, так что мысли о возможной прогулке сами собой отошли на второй план. Закончив рассматривать засос, он вздохнул и обиженно надул губы. Ему хотелось топать ногами и хныкать от несправедливости. Этот вредный, наглый упырь совсем его не жалеет! Думает только себе, чёрт бы его побрал! А Чимину уже надоело вспоминать тот далёкий вечер, который остался в памяти лишь какими-то отголосками. Он понимает, что уже не помнит, насколько же это было хорошо - находиться между настойчивым, ненасытным Юнги и твёрдой стеной, пока его самозабвенно вылизывают и целуют. Заставив себя не думать об этом слишком много, Чимин принимается за ежедневную рутину, привычную ему в такие вот домашние дни. Он отмокает минут сорок в горячем душе, завтракает, после даёт себе немного времени, валяясь в разворошённой после ночи постели, но через час уже уверенно поднимается, чтобы начать тренировку. Привычно теряет счёт времени. Когда Чимин заканчивает, на улице уже висят зыбкие сумерки. Вечер потихоньку вступает в свои права, а тучи, и без того висевшие на городом весь день, кажется, становятся только ниже, и из них, по ощущениям, вот-вот ливанёт. Потягиваясь лениво и неторопливо, Чимин невольно радуется, что завтра у него тоже выходной и никуда не нужно торопиться. Можно устроить себе очень ленивый и расслабленный день. С парнями встретиться всё равно не выйдет до следующей недели, так что потратить время на самого себя - чудесная идея. Вечерний душ после активной тренировки у него затягивается на час вместо привычных сорока минут. И уже там он начинает немного нервничать. Потому ли, что думает о возможном визите Юнги? Или потому, что боится быть недостаточно хорошим для него сегодня? Чимин прижимает ладони к щекам, которые нещадно печёт от подобных мыслей. Смущает то, насколько он х о ч е т быть для Юнги хорошим. Идеальным. Чтобы вампиру нравилось касаться, дышать им, как тогда. Чтобы Чимин оставался для него сладким. И хотя он уже понял, что Юнги притягивает запах его крови, он также знает, что здесь много важных факторов. Например, запах кожи в том числе. Вампиры не любят слишком яркие ароматические отдушки, им по вкусу запахи более естественные, спокойные и мягкие. Наверное, потому Чимин намывает шею особенно тщательно, радуясь, что его мыло с лёгким, едва уловимым кремовым ароматом. Уже в кровати, слегка прикрывшись одеялом, Чимин нервничает ещё сильнее. Он боится снова заснуть и не дождаться. Юнги ведь хитрый, он ждёт, когда его не застанут врасплох. А потом парализует спящего Чимина и делает свои вампирские делишки под покровом ночи. Не то чтобы тут кто-то против, но Чимин бы хотел участвовать в происходящем, а не быть спящей красавицей в руках своего зубастого принца. Потому сегодня он намерен упорствовать и не позволить себе заснуть раньше времени. Хотя, конечно, неизвестно, придёт ли Юнги снова. Проходит мучительных полтора часа в тёмной комнате наедине со своими мыслями. От волнения сна ни в одном глазу, потому когда лежащий на боку Чимин чувствует, как кровать проминается под весом чужого тела у него за спиной, он тут же заявляет: - Только попробуй. Вопреки опасениям, Юнги не останавливается, не отступает, не сбегает. Он ложится сзади, обнимая Чимина за талию и касается губами родинки на задней стороне шеи. - Что именно, Чимини? - голос его звучит насмешливо и так по-родному мягко, что Чимин почти перестаёт нервничать. - Парализовывать меня своими вампирскими чарами, - отвечает он, прикрывая глаза. - Зачем ты делаешь это? Словно вор. Я тебе не запрещал ничего. Юнги снова целует его. В самый изгиб шеи, где, как Чимин знает, будоражащий запах крови ярче всего, потому что артерия так близко. - Потому что я хочу слишком много, - бормочет он. - И ты в праве отказать, выгнать и запретить подходить даже на пушечный выстрел. Чимин чувствует, как пересыхает в горле. Юнги говорит, но ладонью пробирается под домашнюю широкую футболку. Гладит низ живота медленно и волнующе. - Я не сделаю этого, - едва шевеля губами, отрицает он. - И ты прекрасно об этом осведомлён. Ты же знаешь, что я хочу этого. Знаешь, что жду каждый раз. Юнги выдыхает ему на кожу горячо, рассыпая мурашки по рукам и спине. - Ты можешь подумать, что это только лишь обычная жажда... - начинает он, но притискивает Чимина к себе так крепко, что тот едва успевает проглотить высокий стон. - Я знаю, что нет, - шепчет Чимин. - Я читал... вы не пьёте тех, чей запах крови кажется самым сладким. - Что ты ещё читал? - шёпот обжигает краснеющий кончик уха. Чимин сводит ноги, потому что между них уже так бесстыдно жарко. - Много чего, - отвечает он расплывчато, совершенно не настроенный именно сейчас на выяснение их чувств друг к другу. Во-первых, хочется совсем другого, а, во-вторых, даже без слов всё понятно. И, кажется, Юнги разделяет это его мнение. Чимин оказывается лежащим на спине, выгибающимся навстречу Юнги, который (наконец-то!) припадает поцелуями к шее. Хаотично и торопливо, словно боясь, что у него отнимут, он метит горячей лаской кожу. Прикусывает ключицы и лижет впадинку у горла влажно, тихонько взрыкивая. - Хён, - словно в бреду шепчет Чимин, обхватывая его голову руками. - Хён, ещё... ещё... - Такой замечательный, - голос Юнги становится глубоким и рокочущим. - Такой хороший для меня, Чимини. Вкусный. А знаешь, где будет ещё слаще? - Где? - выдыхает тихим стоном Чимин, еле фокусируя внимание на лице вампира. Тот приподнимает голову, смотрит на него с алым отблеском в глазах. - Между твоих прекрасных бёдер, крошка, - отвечает он, улыбаясь и облизываясь. Чимина встряхивает от этих слов. И ещё от вида чуть удлинившихся клыков. - Да, пожалуйста, - хнычет он, приподнимая бёдра и поводя ими, напрашиваясь откровенно. Но Юнги не торопится исполнять его просьбу. Он снова склоняется над его шеей, уже не жадничая, не спеша. Водит по ней губами, языком и кончиком носа. Зацеловывает, не скрываясь, оставляя засосы, доводя Чимина едва ли не до обморока. А в какой-то момент позволяя оставить метку и себе, когда Чимин уже мало чего соображает, но очень хочет подарить что-то в ответ. - Мой маленький, - шепчет Юнги. - Мой. Чимин согласно жмётся к нему ближе, приоткрывает губы для глубокого нежного поцелуя. А после так и засыпает в чужих руках, не собираясь выпускать Юнги из своих объятий. * У Чимина нет причин для беспокойства. Чимин не думает об этом слишком много. Вовсе нет. Он больше не видит причин нервничать. Потому что всё теперь так, как должно быть. Он изучает россыпь тёмных пятен на шее, стоя перед зеркалом. И улыбается, прикусывая нижнюю губу. Юнги обнимает его со спины, устраиваясь подбородком на плече. Встречается с ним взглядом в отражении. - Если бы знал, что тебе это так нравится, давно бы уже повторил, - замечает тихо. - Теперь знаешь, - отвечает Чимин, поглаживая обнимающие его руки. - Так что не тормози. - Не буду, - обещает тот. Чимин довольно вздыхает и поворачивается в его объятиях, чтобы получить свой законный утренний самый сладкий поцелуй.