Try!

— Откуда появилась жизнь? С чего всё началось? Наверное, многие, если не все, хоть раз задавались этим вопросом. Существует очень много теорий, и ведутся бесконечные споры насчет причины возникновения нашей Вселенной, — мужчина средних лет разговаривает в привычной манере, оглядывая всю группу до невозможности презрительным взглядом. — Сегодняшняя тема лекции — моя любимая: «Теория большого взрыва». Хонджун Хван — преподаватель философии в главном университете Сеула. Многие студенты оставались в восторге от его лекций, наполненные жестким реализмом и бесспорными четкими знаниями о предмете. Но был один человек во всем потоке, у которого знания преподаваля не вызывали ни восхищения ни уважения. — Вероятность, что наша Вселенная образовалась от большого взрыва равна тому, что по свалке пройдется ураган и соберет боинг семьсот сорок семь, — фыркает Минхо, отчего мгновенно закатывает глаза и устало выдыхает Ким Сынмин. Жаркие дебаты между господином Хваном и его лучшим другом порядком поднадоедают Сынмину. Ким ненавидит упрямый характер Минхо, который не дает тому уступить буквально ни в одном споре, даже когда результат этих соревнований всегда неминуемая пересдача. Господин Хван вопросительно выгибает бровь, прежде чем напряженно вытолкнуть воздух из легких. Должно быть, мужчина за все годы своей работы не встречал таких сложных студентов, которых невозможно было ничем припугнуть. Это, с одной стороны, восхищает Хонджуна, но с другой стороны, упрямство Минхо переодически доходит до абсурдности. — Ли Минхо, — с отвращением обращается альфа, приспуская крупные очки для зрения на переносицу не менее крупного носа. Внимание студентов с интересом обращается к Ли. Все вновь ожидают зрелища похлеще, чем гонки на колесницах в древнем Риме. — У вас сегодня назначена пересдача, на которой, я уверен, вы снова провалитесь. Лучше готовьтесь к своей теме и не мешайте мне вести лекцию. Минхо двадцать три года, он приехал из Кимпхо два года назад, когда смог поступить в лучший университет Кореи благодаря знаниям и упорству, выбив бюджетное место. Сеульский национальный университет — один из самых известных вузов Южной Кореи. Он стабильно входит в топ-50 вузов мира. Находится в Сеуле и объединяет больше десяти других высших учебных заведений, факультетов и колледжей, прежде бывшими самостоятельными. Первая встреча с профессором Хваном прошла настолько плохо, что именно с этого момента за их великой битвой наблюдал весь поток. Новичок первой группы проходил обряд посвящения и ночью абсолютно голый пробежался по коридорам кампуса, сбивая с ног ошарашенного мужчину. Минхо скривился. Даже вспоминать стыдно. Но разве это является достойной причиной для того, чтобы постоянно заваливать лучшего студента на потоке? Минхо, как и ожидалось, не сдает философию и этим вечером. Хван придумывает абсолютно глупую причину провала студента, и обозленный на весь мир Ли уже продумывает в голове план мести этому кретину. Раздраженный несправедливостью мира и ненавидящий уже само слово «пересдача» Минхо врывается в общежитие, заставив громким хлопком двери вздрогнуть и Чанбина и Сынмина. Эти трое подружились далеко не сразу. Сынмин был очень набожным человеком, который около полугода спорил с Минхо касательно его атеизма, курения и множества других грехов. Чанбин же казался вообще не заинтересованным в двух придурках, которых по какой-то чудовищной ошибке поселили с ним. Но со временем общих интересов становилось больше, а Ли Минхо оказался верным и надежным другом, который и являлся создателем и душой этой маленькой компании. — Сегодня идем пить. Без возражений, — хладнокровно произносит Минхо, натягивая кожаную куртку и кепку. Чанбин и Сынмин переглядываются, прекрасно понимая, что и на этот раз зачет обернулся для друга провалом. — Мне нужно отвлечься от этого всего. — У меня нет денег, — пожимает плечами и прибедняется Бин, отбрасывая теннисный мяч к стенке, который четко прилетал обратно в его руку, создавая при этом невыносимо раздражающий стук. — А мои деньги на что, идиотина? — уточняет Хо, ловко ловит желтый мяч раньше друга и откидывает его в верхнюю полку ящика, подальше от Чанбина. Даже этот факт мог многое сказать о Минхо, как о друге. Ли пашет после учебы в местной забегаловке, так как не общается с родней с момента совершеннолетия и сам себя обеспечивает. Несмотря на то, что по факту именно Минхо находится в самом бедственном положении, он всегда тратит последние деньги на двух близких друзей, никогда ничего не требуя взамен, и злится даже на слова благодарности. — Ну раз ты платишь! — Со усмехается и бодро подскакивает. Сынмин с интересом прищуривает глаза, захлопывая очередную книгу про религию и фыркает. — Что, Минхо, давненько не перепадало? — ехидничает Ким и встает с места, направляясь к своей полке в единственном шкафу в комнате. Сынмин и Минхо всегда напоминают братьев-погодок, которые спорят просто чтобы поспорить и живут в какой-то дурацкой абсурдной конкуренции. В этих диалогах нет логики, злобы или обидных выражений. Наверное, можно даже с уверенностью сказать, что это какой-то их личный персональный язык любви. — Так было недавно. Оторвался хорошенько с твоими мамой и сестрой, — Чанбин мгновенно и характерно громко прыскает от смеха. — Придурок! У меня нет сестры, — без капли агрессии отвечает Мин, расплываясь в удовлетворенной улыбке. — Будет через девять месяцев, — даже сам Ким не сдерживает смех и произносит в ответ что-то типа «да пошел ты», прежде чем надеть темно-синий свитер и с энтузиазмом выйти из кампуса. Минхо без колебаний решает поехать в местный излюбленный бар, довольно популярный среди студентов дешевой и не совсем дерьмовой выпивкой, имея огромное желание напиться в стельку и отдохнуть от мыслей о зачете, приводящих его в ярость снова и снова. — Клянусь, он ненавидит меня, — бубнит Хо, делая глоток дешевого соджу и откидываясь на грубую, неудобную спинку пластикового стула. Мысли о учебе ему порядком надоели, но ни о чем другом думать альфа просто не может. Он поступил сам, упорно учился, был круглым отличником, любимчиком всех остальных преподавателей и не имел других проблем в жизни, кроме пятидесятилетнего мудака Хонджун Хвана. Минхо уже пьян. Сынмин и Чанбин ничуть не отстают. — Клянусь, он ненавидит тебя, — подтверждающе повторяет Ким, мгновенно получая подзатыльник от Минхо. — Это нихуя не поддержка, Сынмин, — возмущается старший, скрещивая руки на груди, вымученно стонет. Нет, ну как? Он знает этот предмет лучше всех, кто сдал его с первого раза. Будь это письменный зачет, он сдал бы успешно за пару минут, но Хван специально каждый раз устраивал устный, где словно перекрестным допросом допытывался до момента провала Минхо. Сынмин заказывает еще одну бутылку. Видел бы его отец, наверное, оторвал бы ему уши за подобные времяпровождения. Комично наблюдать как ярый католик каждые выходные в стельку напивается с лучшим другом, а затем всю неделю проклинает его же за совращение к греху и похмелье, но все равно на следующих выходных соглашается на точно такую же вылазку. — Почему бы просто не пожаловаться на него администрации? Я уверен, они придумают что-то. Это ведь буквально их работа, — предлагает Ким, раскачиваясь на стуле вперед-назад. Минхо закатывает глаза. — Это будет неравный бой. Он ведь не пожаловался, когда узнал, что мы подарили ему липовую поездку в Швейцарию за пятьдесят тысяч вон, — Сынмин смеется, вспоминая один из многочисленных розыгрышей над профессором. Минхо распечатал образец билета с интернета, приклеил это всё на картонную бумагу, и вышло настолько правдоподобно, что изначально даже Сынмин не почувствовал подвоха. Затем он по почте отправил билет, засунув в конверт записку о том, что Хонджун стал тысячным посетителем сендвичной за углом университета, в которую преподаватель захаживал довольно часто. Господин Хван взял отпуск, поехал в аэропорт, где его благополучно развернули обратно. Минхо даже сейчас убежден, что ему предстоит пятая пересдача именно из-за того розыгрыша. — Это было просто шедеврально! — парирует Ким, который уже задыхается от смеха. — Эй, — выдает молчаливый как никогда Чанбин, подозрительно внимательно втыкая в экран своего смартфона. — Я только что нашел на сайте университета его домашний адрес, — Минхо становится гораздо более заинтересованным и внимательным за считанные секунды. Не прошло и десяти минут, как компания друзей вызывает такси и называет нужный адрес, оказываясь напротив трехэтажного особняка в районе Гангнам. Дом настолько шикарно обставлен даже снаружи, что Минхо на мгновение остается с открытым ртом. — Да я даже по телевидению не видел таких домов! — оглашает мысли всех Чанбин, пошатываясь на месте от количества выпитого алкоголя. — Тише, Чанбин, — шикает Хо, оглядывая входные огромные деревянные двери. Честно говоря, дом действительно напоминает какой-то замок из мультфильмов про принцесс Диснея. Сынмин вылезает из машины последним и встает в такой же ступор. — Думаете, здесь нет камер? — подозрительно щурится альфа, оглядывая здание по всему периметру. Минхо задумчиво молчит, прикусывая щеку изнутри. — Даже если есть, я в кепке. Он ничего не сможет доказать, — плана не было. От слова совсем. Трое пьяных парней сначала сели в такси и только потом стали думать о том, как они вообще могут достойно отплатить за завалы по учебе. Придумали, что Минхо просто перелезет через забор и забросает вход туалетной бумагой, которую они купили в ближайшем круглосуточном магазине по пути. — Блять, надо было сходить в туалет перед выходом. И эта фраза является мотором для того, чтобы в голове Сынмина включился генератор бредовых идей. — Минхо, помнишь, ты мне проиграл в прошлый раз в карты? — альфа замирает, медленно поворачиваясь к Киму всем телом. Уже темно, на часах около двух ночи. Слышен только один звук — скулеж собаки внутри дома Хванов. На улице ни души, светят только уличные фонари, но даже при таком освещении можно было увидеть нервозность в глазах Хо. — Очень вовремя, — фыркает старший, держа под руку Бина, которого буквально не держат ноги. — Нет, я придумал тебе желание, — хитро и многозначно улыбается Ким, мгновенно вызывая недоуменное выражение лица у Ли. Он ненавидит такую улыбку Сынмина. Она никогда ничем хорошим не заканчивается. Минхо каждый раз проклинает себя за то, что соглашается сыграть в очередную партию игры, заведомо зная, что Кима невозможно победить в картах. — Помочись на его дверь, — словно предлагая что-то очень разумное и адекватное, невозмутимо выдает Сынмин. Молчание. Долгое. Напряженное. Утягивающее… — Ты конченный. Это не вопрос. Это не удивление или оскорбление. Это просто факт, которым Минхо охарактеризовывает друга после озвученного предложения. Хван Хонджун неагрессивный человек. Но он может прибегнуть к силе в случае надобности, поэтому если Минхо каким-то образом спалится, он вылетит из университет быстрее, чем сможет себя оправдать. Да и как вообще можно оправдать этот поступок? — Давай-давай, ты ведь все равно в кепке. Ничего не докажут. — Ты долбанный фашист, я клянусь! Ну как можно каждый раз использовать мои слова против меня? — безостановочно ноет Ли, протаптывась на месте. Помочиться на дверь господина Хвана — равно самоубийству в случае, если их поймают, и Ким прекрасно это понимает, вот только в его голове это ничего не меняет. Забава и азарт перекрывают, блокируют все остальные участки головного мозга. — Хватит ныть. На камере будет видно только твой член. Вряд ли Хван знает, насколько он у тебя маленький, чтобы по нему тебя вычислить. Чанбин снова в голос ржёт, а Минхо ладонью прикрывает его рот, который вполне себе может поспособствовать в качестве будильника для всего района. — Пусть день, когда я с тобой познакомился, исчезнет из моей жизни… — бубнит Минхо, уже направляясь к шикарному входу. Выхода нет. Карточный долг в их компании всегда должен отдаваться, это негласное правило, которое все трое приняли еще во время самой первой игры. — Почему самого Сатану подселили именно ко мне? - словно старый дед невнятно бормочет Ли, параллельно произнося бесконечное количество матов и оскорблений. — Да заткнись уже, — хихикает Ким, утягивая Бина в сторону. Сынмину не хватает только попкорна для полного наслаждения моментом. Чанбин просто беззвучно смеется в собственную руку, а Минхо расстегивает ширинку, с опаской поглядывая на камеру видеонаблюдения в углу крыльца. Сосредоточиться, чтобы расслабить мочевой пузырь, оказывается сложнее, чем Минхо думал. Около минуты он просто стоит с чуть спущенными штанами, глупо пялясь на глазок прямо перед собой. — Ты там уснул? — слышится сзади голос ужаснейшего человека в его жизни, и Минхо раздраженно выдыхает. — Захлопнись! Мне нужно сосредоточиться. Сынмин и Чанбин поглядывают сбоку дома, где их с ракурса двери абсолютно не видно. Минхо наконец чувствует, что готов и начинает воплощать на свет желание друга, когда совершенно неожиданно перед ним открывается дверь. Все происходит как будто во сне. Ли не сразу понимает, кто вообще стоит перед ним. Высокий, до безумия красивый ангел с длинными черными волосами и удивленными почти черными глазами оказывается перед ним настолько близко, что запах спелого арбуза резко врезается прямо в ноздри, как будто сразу же попадая в кровь альфы. Сынмин отшатывается назад, тянет за собой Чанбина и еле сдерживает порыв смеха, который снова и снова предательски подступает к горлу. Минхо просто не двигается и только спустя несколько мгновений начинает понимать, что за все это время он не остановился и продолжал выпускать лишнюю жидкость из организма прямо на худощавые ноги незнакомого парня, который от шока не мог даже пискнуть. — Что за… — озадаченно звучит нежный голос прекраснейшего из всех омег, и кожа Хо покрывается мурашками от головы до пят. Голос словно не мужской и не женский. Просто дико приятный, мягкий и успокаивающий. — Минхо, блять! Уходим! — пьяно кричит сзади Чанбин и только тогда к Ли приходит в полное ужасающее осознание того, что только что он успешно мочил стоящего перед ним человека до тех пор, пока жидкость в мочевом пузыре полностью не закончилась. Омега, тем временем, шокировано смотрит на свои штаны, не понимая какую реакцию вообще может на это выдать, в то время, как Хо с дрожью осознает, что этот парень видел его лицо в мельчайших подробностях, и его неминуемый конец приближается с каждой секундой. Через мгновение альфа натягивает джинсы настолько быстро, что никогда бы не подумал, что вообще может что-либо делать с такой скоростью и бежит прочь, догоняет друзей впереди, оставляя сбитого с толку незнакомца с обмоченными штанами у порога дома.

***

— Твое долбанное желание оставит меня без диплома, придурок! — подушка летит в Сынмина со скоростью света, но альфа успевает увернуться и выпрямиться обратно, вытягивая руки в защитной позе. Пять утра, а Минхо не может успокоиться и лечь спать серьезно беспокоясь о том, что кем бы ни был этот парень, он обязательно расскажет хозяину дома о произошедшем, как сделал бы любой нормальный человек на его месте. Чанбин уже крепко спит, немного прихрапывая и переодически бубня что-то под нос, в то время, как эти двое собачатся друг с другом уже второй час. — Да ладно тебе! Может, он ничего и не станет рассказывать… — Да с чего бы?! Кто это вообще был? Я думал, дети господина Хвана живут заграницей, он ведь буквально каждую лекцию хвастался этим! — Минхо зарывается в волосы, которые оказываются сильно прилизанными у корней от ношения кепки и хныкает во вторую ладонь, всерьез готовый вот-вот расплакаться. — Это, кажется, его младший сын. Он недавно перевелся в наш университет, но учится на другом факультете. Вроде бы на медицинском. У них ведь кампус и общежитие находятся вообще в другой стороне. Да и откуда ему знать, кто ты такой, если вы вообще ни разу до вчерашней ночи не пересекались… — По-твоему, много людей с именем Минхо учатся здесь?! Чанбин четко решил позвать меня по имени именно в тот момент, когда я мочился на его штаны… — А ты не мог перестать мочится, когда увидел, что дверь, например, открылась прямо перед твоим носом? — сарказм Сынмина выводит из себя еще больше, и в этот раз подушка прилетает прямо по его лицу. — Ты такой умный, Сынмин. Наконец я понял, почему тебя вообще приняли в университет… Я был пьян, идиотина! Если бы я мог контролировать себя, я бы не стоял там еще несколько секунд вглядываясь в его лицо как психопат! — Минхо снова покрывается мурашками от одного воспоминания о человеке, который буквально сразил его наповал своей очаровательностью за несколько мгновений, проведенных рядом в довольно странных обстоятельствах. — Блять, я выглядел как долбанный онанист перед ним с членом в руках… — Погоди, может, стоит тогда просто подойти и извиниться? — И как ты себе это представляешь? «О, привет. Это я вчера пописал на тебя, извини. На самом деле, я хотел пописать на вашу дверь, а не на тебя», так? Так это в твоей безмозглой голове выглядит? — Минхо хватается за светильник, но тут же ставит его обратно. Хоть Сынмин и идиот, из-за которого его, вероятнее всего, могут отчислить, но любовь к нему снова перекрывает всякие негативные эмоции. — Да ладно тебе! Ты ведь не убил никого. Я сегодня узнаю расписание его группы и купим цветы там, конфеты, что еще дарят омегам? Новые штаны? — Минхо снова тянется за светильником, не оценивая очередную колкость. — Ладно-ладно! — хохочет Сынмин, прикусывая нижнюю губу. — Ты подойдешь, весь такой вежливый и грустный, подавишь на жалость и все обойдется. В кампусе Гванак, где проживают ребята, живут более пяти тысяч студентов. Общежития состоят из двухместных номеров, а также отдельных апартаментов. Общежития кампуса Ёнгеон гораздо меньше. Они были предназначены только для студентов колледжа медицины. Видимо, именно там и нужно было искать какого-то омегу с фамилией Хван, чтобы любым способом извиниться перед ним и не вылететь пробкой прямо в середине семестра, дойдя аж до третьего курса. После двух пар Минхо отправляется в указанное Сынмином место, словно романтик, спешивший на свидание с любимым. С букетом цветов и каких-то конфет, посыпанных кокосовой стружкой, он шагает прямо в буфет медицинского факультета, привлекая внимание почти всех студентов внутри. Не заметить омегу подобной красоты очень тяжело. Высокая стройная фигура стоит вдалеке с каким-то другим омегой и широко улыбается, из-за чего манящие глаза становятся похожи формой на полумесяцы. Просто само очарование. Если парой тройкой часов назад альфа скидывал свое бесконтрольное состояние перед ним на алкоголь, то сейчас Минхо четко понимает, что растерялся от внезапно возникшей симпатии и ускоренного сердцебиения при столкновении с этим человеком. То же самое происходит и сейчас. Ли теряется, столбенеет на месте, боясь сделать еще один шаг навстречу к омеге, который не обратил на него никакого внимания до сих пор. — Иди давай! Чего завис? — бубнит Сынмин, подталкивая Хо вперед и Ли сглатывает, прежде чем наконец подойти к младшему Хвану на несколько шагов. При свете этот человек оказывается еще более красив. Нежное, мягкое лицо с пухлыми притягивающими губами отпечатывается где-то в районе сердца альфы, когда те самые губы растягиваются в наглой усмешке. Брови омеги удивленно вскидываются наверх. — Надо же, в штанах? — снова голос обволакивает все внутренности Минхо, из-за чего внешне альфа начинает напоминать размазню. Омега, стоявший рядом, маленького роста блондин с россыпью веснушек на лице выдает смешок, показывая, что, видимо, он тоже в курсе вчерашней нелепой ситуации. Ли, краснея, неловко оглядывается по сторонам. — Я хотел извиниться, — Минхо нервно чешет затылок и пару секунд плавится под уверенным взглядом карих глаз напротив. — Это тебе, — букет ромашек протягивается слишком резко, практически в лицо омеге. Младший презрительно кривит лицо, отодвигая от носа цветы. — Спасибо, не надо, — слова приходятся нехилым ударом по самолюбию и самооценке альфы, который, вообще-то, является довольно популярным среди омег университета. На лице этого парня красуется не только красота. Издалека видно, как оно буквально светится избалованностью. — Да ладно тебе, я просто перепил в тот вечер. К тому же желание проиграл. Долг всегда нужно отдавать… — Писать на дверь моего отца — это твой долг? — Ты цветы возьмешь или нет? — раздраженно бубнит от нервозности альфа, вызывая на прекрасном фарфоровом лице еще большее недоумение. Омега выпрямляется, засовывая в карманы белоснежного, идеально выглаженного медицинского халата руки и хмыкает. Весь его образ кричит о том, что он, скорее всего, тот самый отличник из класса, сын маминой подруги и просто пример для подражания, сравнениями с которым в детстве достают каждого ребенка. — Нет. Минхо поджимает губы. Нет, значит? Да любой омега обрадовался бы подобному вниманию с его стороны, а этот даже цветы не хочет у него брать? Ну, отлично. Теперь Минхо выглядит еще большим кретином. Ладно. Придется вывозить харизмой и наглостью. Как и всегда. Альфа лихорадочно оглядывается по сторонам и вцепляется в первого попавшегося мимо проходящего омегу. — Это вам, от мужчины с чувством собственного достоинства, — Хван вопросительно вскидывает бровь, недовольно морща нос. Мало того, что этот придурок имеет наглость подойти к нему после вчерашнего, так он еще и кичится чувством собственного достоинства? — Так ты, оказывается, еще и по альфам? Сегодня официально день провала Минхо. Да как?! Как так складывается, что он уже в который раз позорится перед единственным человеком, который за все время учебы ему не на шутку приглянулся? — Это… он же омега, я запах почувствовал! — даже уши Минхо алеют. Он вновь стыдливо прикрывает глаза, сжимает губы в тонкую полоску и издает вымученный стон. Хван младший еле сдерживает смех, скручивая пухлые розовые губы в трубочку, с интересом склоняет голову вбок. — А про духи ты не слышал, придурок? — Как тебя зовут хоть? — Ли старается унять сердцебиение, которое отдается уже даже в горле. Минхо никогда ничего подобного не испытывал, даже во время секса с кем-либо. — Не твое дело, — безразлично пожимает плечами парень, оценивающе проходясь взглядом снизу вверх по всей фигуре альфы. Вот теперь начинают прослеживаться гены его не самого приятного родителя. — Я не расскажу ничего отцу, ты не переживай. Только забери свой веник и не показывайся больше передо мной, ладненько? Омега снисходительно и даже унижающе хлопает два раза по крепкому плечу и это, казалось бы, грубое прикосновение посылает импульс по всему телу, словно проходясь ураганом и будя все давным давно спящие инстинкты и чувства Минхо. У альфы как будто вся жизнь перед глазами проносится. Странная дрожь пробивает тело, которое мгновенно пошатывается. Хван издает смешок, убийственно соблазнительно, маняще и проницательно смотрит несколько секунд прямо в глаза, а затем равнодушно проходит мимо вместе со своим другом. Сынмин наблюдает за этим издалека и понимает, что их «гениальный» план, видимо, опять провалился. А Минхо вновь не может сдвинуться с места, словно умственно отсталый стоит посреди чужого кампуса и по-дурацки улыбается. Этот Хван только что действительно заинтересовал его. Безумно. Безмерно. Бешено и запредельно. — Это вряд ли, — шепотом вылетает из рта альфы, прежде чем Ли оборачивается, провожая горящим взглядом омегу, который теперь просто обязан принадлежать исключительно ему. Минхо проводит языком по пересохшей нижней губе и цокает. Он никогда не искал одобрения в глазах других, всегда стремился к саморазвитию и самосовершенствованию. Его высокая самооценка и уверенность в себе позволяли чувствовать себя полноценным и счастливым, даже если он находился в одиночестве. Минхо никогда не боялся остаться наедине с самими собой, и, несмотря на то, что связей на одну ночь было не сосчитать, никогда ни к кому не привязывался. Альфа не отрицал эмоции, а просто умел контролировать их, чтобы не попасть в зависимость от других людей. Он мастерски находил баланс между независимостью и необходимостью социальных связей, безгранично ценил свободу и не хотел терять ее ради кого-то другого. Минхо не был противником отношений, он просто не понимал людей, которые могли подолгу задерживаться на одном объекте симпатии. До сегодняшнего дня. Именно сегодня щелкнуло нечто такое, что было чуждым для альфы. Потеющие ладони, эйфория, некое возбуждение, румянец на лице и учащенное сердцебиение — ведь обычно являются своеобразными всадниками апокалипсиса? Признаками влюбленности? Симптомами того, что человек воспылал к другому человеку чувствами? Так обычно описывают и романтизируют вожделение? — Я теперь от тебя вообще не отвяжусь, отличник, — подытоживает Минхо, разворачивается и уверенным шагом идет обратно к персональному источнику всех несчастий по имени Ким Сынмин, из-за которого это все вообще начало твориться в его жизни.