Так будет правильно...

      — Как там говорят в тех пошлых шутках? Благословите, святой отец, ибо я согрешила, — усмехнулась Катя, поудобнее устраиваясь на его коленях.       Сергий сделал глубокий вдох. Вашу ж Машу! Да он только мечтать мог о таком! А теперь, когда самые безрассудные и сокровенные желания исполнялись, он просто не мог пойти на это.       Глупо! Сколько грехов он творил ежедневно? Да семь смертных грехов — это для него обычный распорядок дня. Но вот, встретился ему человек, ради которого Сергий был готов отказаться от своих желаний.       Да, он мог отдаться течению и сделать то, чего сейчас хотела Катя. И получил бы нереальное удовольствие от этого. Но что потом? Земцова — кремень. Сейчас, правда, дала слабину, но утром протрезвеет и пожалеет. Решения своего не изменит, но будет мучиться, что расклеилась. А кроме того, будет злиться на него, что воспользовался моментом.       Сергий не тешил себя иллюзиями, что у них может что-то получиться. Катя и правда устала. Охота на нечисть выматывала её, а он другой жизни не представлял. И каким бы бесчувственным и пошлым чурбаном ни казался, Сергий действительно любил Катю. А если любишь по-настоящему, желаешь человеку счастья, даже если оно возможно только без тебя самого. Катя получит повышение, станет жить спокойно, найдёт себе нормального мужика. Так будет лучше для неё. Так будет правильно…       — Катюш, дико рад, что ты прониклась этой темой, но тебе б сейчас лучше поспать.       Тонкие пальцы, перебиравшие его спутанные волосы, замерли и напряглись.       — Я чё-то не поняла. Ты мне все уши прожужжал своими пошлыми намёками. Я к тебе сама припёрлась, чуть ли не бантиком перевязанная, а ты меня отшиваешь?       — Не отшиваю, дочь моя…       Катя не дала ему договорить, впившись поцелуем в губы. Сергий рефлекторно сжал руки на её талии и бедре. Идеальная, ожившая мечта…       — Терпение, раба божия Катрин, — Сергий с трудом отстранился от неё. — Это благодетель, знаешь ли.       — Кто бы говорил, — прошипела Катя сквозь стиснутые зубы. — Мы с тобой типа ролями поменялись? Я тебя к греху толкаю, а ты весь такой правильный?       — Ну, так… Баланс! Он всегда должен быть, как в «Дозорах» у Лукьяненко. Или как в физике. Где-то убыло, где-то прибыло.       — Так, понятно, — язык у Кати заплетался, а попытавшись встать, она слегка пошатнулась. — Значит, я убываю…       — Тише-тише, — Сергий вскочил следом и подхватил её под локти. — Что ж так резко-то? Тебе в таком состоянии на улицу нельзя. Посиди, спокойно поговорим, чайку попьём.       — Иди ты со своим чаем! — Катя стряхнула с себя его руки и поплелась к сброшенному на пол возле двери пальто. — Ненавижу тебя…       — Ну, тихо-тихо, — Сергий подошёл сзади и обнял её, прижимая спиной к своей груди. — Это в тебе сейчас градус говорит, не ты. Ну-ка, посмотри на меня.       Катя попыталась вырваться из его рук, но Сергий заставил повернуться к нему лицом. В глазах девушки стояли слёзы, от которых, казалось, исходило сияние. У Сергия даже возбуждение пропало. Нет, она была капец как красива, и хотел он её всегда. Но сейчас Катя была такой хрупкой и беззащитной, что он бы себя последней сволочью чувствовал, если бы думал только о сексе. Желание не оставило его, но появилось что-то другое. Хотелось заботиться о Кате. Она была не просто женщиной или желанной и горячей женщиной. Она была любимой.       — Катюш, ну, прости дурака, — Сергий большими пальцами стёр слёзы, заскользившие по её щекам. — Вот случись такое в начале нашей эпопеи, я бы пищал от восторга и уже голый бы вокруг тебя скакал. — Катя сквозь слёзы усмехнулась, видимо, представив эту картину. — А теперь, вишь, ты меня изменила.       — Сделала тебя праведником или импотентом?       — Так, вот оскорблять не надо, — наигранно нахмурился Сергий. — Кать, я… я ведь тебя люблю. — Ему показалось, что она задержала дыхание, да и у самого сердце пропустило удар. Решился всё-таки. — Поэтому и не хочу, чтоб вот так, на алкоголе, на эмоциях, причём негативных. У меня на этом вся жизнь проходит… С тобой хочется, чтоб всё было правильно, чинно-благородно…       — У нас никак чинно-благородно не получится, — фыркнула Катя. — Изначально всё пошло по пизде.       — Ай, не сквернословь, дочь моя. Ты этими губами, между прочим, меня целуешь.       Катя снова прервала его поцелуем, повиснув на шее.       — И я тебя — чёрта — люблю, — прошептала она ему на ухо.       Сергий сжал её в объятиях так, что Катя сдавленно фыркнула. А ему казалось, не прижми её к себе, и изнутри разорвёт то тепло, что потекло по венам.       — Давай всё-таки поспим. Просто поспим. А завтра, на свежую голову, — он чмокнул её в лоб.       — А если я на трезвую голову не решусь? — пробормотала Катя, уткнувшись лицом ему в грудь.       — Тогда не будешь жалеть, что по пьяни решилась.       Катя обмякла в его руках и позволила отвести себя к кровати. Сергий снял с неё кофту, оставив в футболке, стянул с ног ботинки. А когда укрывал одеялом, Катя потянула его за руку к себе:       — Ты тоже ложись.       — Ладно, только смотри мне, не бесчинствуй.       Катя широко улыбнулась и подвинулась, давая ему лечь рядом.       — Господи, спаси и убереги от срамницы, — перекрестился Сергий, устраиваясь на мятой кровати.       Катя слегка ткнула его кулаком в бок, но тут же обняла, пристроив голову ему на плечо и закинув на него ногу. Сергий проклинал свои внезапно объявившиеся моральные принципы, но не пошёл дальше лёгкого объятия. Только чтобы Катерина быстрее уснула.       Утром в окна баржи пробрались настойчивые солнечные лучи, которые и разбудили парочку.       — Блять, окна вчера не закрыл, — пробормотал Сергий, морщась от света.       Катя проснулась от его движений и голоса и тоже зажмурилась от солнца, как кошка:       — Ай! Голова…       — А то ж! Без подготовки-то оно вона как!       — Сергий, блять, заткнись. Болит же…       — Ладно-ладно, — прошептал Сергий и чмокнул Катерину в висок. — Иди пока умойся, можешь и помыться, а я пока кофе намучу. И таблеточку глотни.       Когда Катя вышла из душа, кутаясь в просторный халат Сергия, кофе и правда был готов. Даже с бутербродами.       — Прошу к столу, — склонился в поклоне Сергий. — Обезбол помог?       Катя кивнула, молча садясь за стол. Она почти не ела, только, морщась, пила кофе.       — Чё-то ты сегодня неразговорчивая, — Сергий улыбнулся ей с набитым ртом.       — Вчера больно много наболтала.       — А… Сегодня уже жалеешь, — Сергий опустил взгляд, скрывая разочарование в глазах. — Я ж говорил…       — Нет, я не в том смысле. Блин, — Катя упёрлась лбом в стиснутые замком ладони. — Ты сказал, что любишь меня, или мне привиделось?       — Нет, не привиделось, — Сергий запил бутерброд кофе и закурил. — Но тебя это никак не обязывает. Я, считай, всю жизнь к такому готовился.       Катя задумчиво нахмурилась, подняв наконец на него взгляд.       — Ну, семинария, сан накладывают отпечаток. Обычные попы-то могут, конечно, жениться, семьи заводить, но меня с детства готовили к другому. Так что я знал: никаких муси-пуси мне не светит.       — Поэтому бухаешь как не в себя?       Сергий вместо ответа пожал плечами, затягиваясь сигаретой.       — Я тоже сказала, что люблю тебя?       Кивок.       — Это правда. В смысле, не пьяный бред.       Сергий слабо улыбнулся, не находя в себе сил паясничать:       — Мне приятно. Но ты можешь «забрать» слово.       Катерина непонимающе изогнула бровь:       — Значит, всё-таки отшиваешь.       — Ох, раба божия Катрин, сложный ты человек, — Сергий потушил сигарету в остатках кофе. — Зачем так грубо? Скажем так: даю возможность не жалеть о содеянном.       — Грехи прощаешь и отпускаешь? — криво улыбнулась Катя. — На все четыре стороны…       — Так ведь тебе лучше, Кать, — Сергий попытался взять её за руку, но Катерина отпрянула от него. — Будешь жить нормально, без всех этих кишок и трупов, блевать не будешь от мерзости всякой.       — И без тебя.       — Так я ж главная мерзость. Курю, бухаю, матерщинник. Ну на кой тебе такой? Встретишь ещё своего… и будет у тебя всё хорошо.       — Не будет, — Катерина пристально посмотрела ему в глаза. — Я все эти дни пыталась жить «нормально». А думала о тебе, о нас… Всю голову себе сломала, — Катя вцепилась себе в волосы. — Не могу я уже нормально жить. Мне всё это нужно. И ты в первую очередь. «Встречу своего» говоришь? Мне почти тридцать и никого до сих пор не встретила, от всех воротит. А ты запал… Я как представила, что до конца жизни буду нормальной, работа-дом, вокруг такие, как Кракин и начальник, аж тошно стало!       — Кать, ну… — Сергий не сдержался и подошёл к ней, чтобы приобнять за плечи. — Это как с наркотика или бухла слезать. Поначалу ломает, потом легче станет. Ты ж раньше как-то жила без нас.       — Вот именно! «Как-то»! Ни друзей, ни любви, всё время за бортом. Я как будто всегда какая-то не такая была, — Катя подняла на него глаза, которые переполняли слёзы.       — Катюх, ну чего ты? — Сергий прижал её к своей груди и погладил по волосам.       — Я испугалась не всей этой хераборы с нечистью, даже не твоего раздолбайства, а себя. Если мне это нравится, если я без тебя не могу, значит, я неправильная. А мне всю жизнь хотелось стать, как все.       — Понимаю. Сам такой же. Поэтому и хотел, чтоб хоть ты нормально жила.       — Но я больше так не могу. А ты без меня можешь, раз сам отказываешься.       Сергий опустился перед ней на колени:       — Катюх, знаешь, как мне без тебя хреново было? Ни бухло, ничего не помогало. Думал, на работу отвлечься. Попёрся на охоту, так ещё херовее стало. Вспомнил, как мы с тобой нечистиков мордовали, аж выть захотелось. К тебе мотался…       — Я тебя не видела!       — Тётушка одну машину в аренду дала. Увидел тебя, так вообще хоть на стенку лезь. Но я оооочень хотел, чтобы у тебя всё наладилось.       — Поэтому вчера нахер послал?       Сергий, закатив глаза, цокнул:       — Не посылал я тебя, раба божия Катрин, не возводи напраслину. Я твоей слабостью не хотел пользоваться.       Катерина посмотрела на него так пристально, как будто впервые увидела.       — Ну, да… Я боялся, что ты наутро пожалела бы. Не хотел тебе переживаний добавлять.       — Вы посмотрите на этого рыцаря, — Катя с улыбкой провела пальцем по шраму на его щеке.       — Воин света, ёпта, — Сергий вспомнил многострадального Кракина.       — Не юродствуй, — Катя шлёпнула его по лбу. — Ты же правда благородно поступил.       — Есть такой грешок.       — Значит, хочешь, чтобы мне как лучше было?       — Ага, — Сергий задумчиво сжал её пальцы в своих руках. — Всё для тебяяя, рассветы и тумаааны…       — Знаешь, как мне лучше?       Сергий помотал головой.       — Встань.       Сергий поднялся на ноги, Катя встала вслед за ним. Завела его руки себе за спину, сама обняла его за шею. Голова Кати легла ему на плечо, и Сергий непроизвольно задержал дыхание.       — Вот так лучше, — пробормотала Катерина.       Сергий растерянно гладил её по спине. Он знал, как бороться со злом, знал, как ломает от потерь и горя, а вот что делать с счастьем, обрушившимся на голову, понятия не имел.       — Хотя, может быть ещё лучше, — улыбнулась Катерина, глядя на него снизу вверх.       Сергий опасливо поцеловал её в губы:       — Так?       — Ага.       — А так?       Сергий приподнял её и усадил на стол. Катерина напоминала хитрую лису, с ухмылкой глядя на него. Сергий стянул с неё халат, оголяя плечи и острые ключицы. Даже сквозь резкий запах его геля для душа пробивался тонкий аромат её кожи и духов, сводящий с ума. Сергий жадно вдыхал его, целуя Катю в шею. Она обвила его ногами, плотнее прижимая к себе. Сегодня, когда Катя уже трезвая целовала-кусала его в шею, щекоча своими волосами, это было намного приятнее, чем отчаянные (скорее, отчаявшиеся) пьяные ласки вчера.       — А вот так вообще замечательно, — прошептала она в ответ на вопрос, о котором Сергий уже и забыл.       Он подхватил Катю на руки и понёс к кровати, по дороге успешно потеряв халат. Стоило ему скинуть свою одежду, как Катерина потянула его на кровать и тут же села сверху. Сергию показалось, что это сон, так происходящее было похоже на его фантазии. Её разгорячённое тело не шло ни в какое сравнение с проститутками, от которых он отказался практически сразу после их знакомства. Просто теперь хотелось только её.       И наконец, спустя долгое время недосказанностей и страхов, он мог гладить её бархатную кожу, нежно трогать грудь, под которой бешено билось сердце. От Катиных поцелуев пульс выбивал барабанную дробь, а возбуждение граничило с болью. Катерина долго мучила его ласками, видимо, в качестве мести за вчерашний отказ. Она позволяла ему целовать себя, прижималась и ластилась, как кошка, но как только Сергий порывался взять инициативу в свои руки, пресекала его попытки, оставаясь сверху и не позволяя большего. Хотя целовать её шею и грудь, когда Катя нависала над ним, было чертовски приятно. Пусть делает так, как хочет, лишь бы была рядом.       Наконец Катя перестала его дразнить и перешла от прелюдий к главному. Сергий глухо застонал, входя в неё, а Катя вцепилась в его плечи. Оба двигались быстро, жадно. От стонов Кати у Сергия сносило крышу. Но когда от оргазма она едва слышно пробормотала «Бог ты мой», он не смог сдержаться:       — Богохульствуешь, дочь моя.       — Ой, заткнись, — она мстительно впилась короткими ноготками в его ягодицы. — И вообще, ты — расстрига. Разве можешь меня так называть?       — Ладно, не буду, — сбивчиво пробормотал Сергий, чувствуя подкатывающую волну. — А то и правда звучит… двусмысленно.       — Ага, типа инцест — дело семейное — усмехнулась Катя, проводя ладонями по его груди и рёбрам.       — Наконец мы шутим на одной волне.       — Это передаётся половым путём?       — Видимо… даааа… — простонал Сергий.       Ещё не отойдя от оргазма, он сгрёб Катю в свои объятия и чмокнул в макушку. А она с довольной улыбкой обвила его руками. И лежать с ней в обнимку было так хорошо, что это даже пугало. А ещё больше пугало то, что они могли это потерять.       — Катюх, ты прости меня, — Сергий ещё не до конца отдышался.       — За что?       — Что струсил, отпустил.       — Ну, ты ж хотел как лучше, а вышло как всегда.       — Обещаю, что больше не буду так тупить.       — Будешь тупить по-другому? — хихикнула Катерина.       — Точно, — Сергий тоже усмехнулся. — Но теперь только с тобой.       Он крепко сжал её в объятиях, и Катя прошипела:       — Задушишь!       — Отпустить?       Катя задумчиво посмотрела на него и обняла в ответ:       — Неа, не отпускай.       — Хорошо, не отпущу. Никогда…       Многое у него в жизни шло через пень-колоду. Да вся жизнь, наверно. И только встреча с Катей была самым правильным, что с ним происходило.