Шаг первый: вскипяти воды

У Кроули есть две проблемы. Ну как… На самом деле проблем больше двух. Их по меньшей мере несколько, а то и немало, но об этом Кроули старательно не думает уже две недели и начинать сейчас не намерен. Проблема номер один — это Бентли. За девяносто лет под влиянием Кроули она стала несколько независимой, и после восстановления одиннадцатилетним полубогом четыре года назад упрямства в ней только прибавилось. У нее появились соображения. Например, о том, где ей следует парковаться. Хуже того, она поняла, что Кроули блефует, когда тот пригрозил скатить ее в Темзу да там и оставить. Вчера Кроули на час отъехал от Лондона и нелегально припарковался в районе, где на такие вещи и правда обращают внимание. Проходит всего один час — и объявляется полицейский, цокает языком, замечая растения на заднем сиденье, и цепляет блокиратор на переднее колесо. — А я тебя предупреждал, — ворчит Кроули приборной панели и устраивается поудобнее, чтобы вздремнуть. Машина сама по себе не волшебная, твердит он себе. Не может она сама снять блокиратор. Просыпается он в Сохо, на привычном парковочном месте через дорогу от книжного, от вежливого стука в окно. — Здравствуйте, мистер Кроули, — звучит жизнерадостный голос, ставший уже чересчур знакомым. — Как поживаете? А вот и вторая проблема — Мюриэль. В отличие от Бентли, которая точно знает, что делает, Мюриэль, кажется, не осознает, что докучает ему. Ангел просто появляется рядом, здоровается и просит помощи в таком ничтожном вопросе, что Кроули просто не может отказать без угрызений совести. В интернете есть видео (Кроули начал сохранять их на телефон) того, как утятки переходят дорогу, или выбираются из бассейна, или пересекают сад — подойдет любое место с некой преградой выше десяти сантиметров — и каждому утенку, кроме последнего, удается запрыгнуть на бортик. А этот отставший так и топчется в канавке, печально глядя, как его семья идет дальше. И всегда хочется, чтобы ему кто-то помог, хоть подсадил его к бортику на носке ботинка, что ли. Слишком уж это легко поправимо и грустно. Мюриель, даже будучи могущественным эфирным созданием, более древним, чем сама Земля, все равно напоминает такого утенка. Преградой для ангела становятся человеческие придумки. В первый раз, почти полторы недели назад, ангела интересует, где раздобыть еще чаю. Кроули закатывает глаза и отводит Мюриэль в кофейню Нины. Объясняет, как заказывать из меню, вручает несколько фунтов и отправляет ангела внутрь. А сам остается снаружи. Через несколько минут двери открываются, выпуская Мюриэль с бумажным стаканчиком в руках и старательно скрываемым разочарованием на лице. — Что такое? — Ой, ерунда. Все замечательно. — Грусть с лица Мюриэль не исчезает. — Спасибо. Кроули ждет. — Просто в прошлый раз чай был в чашечке… С блюдцем. И с поверхности поднимался пар. — Сними крышку, — предлагает Кроули. Вырвавшиеся из-под снятой крышки клубы пара заслуживают у Мюриэль восторженный взгляд. Пальцы ангела уютно обнимают стаканчик, на лице отражается блаженство. — Как здорово, что ты здесь! — говорит Мюриэль. — Люди придумали столько чудесных вещей, я хочу узнать все на свете. — Что ты здесь делаешь? — любопытствует Кроули. — О, Метатрон поручил мне приглядывать за магазином, — отвечает Мюриэль, глаза все так же блаженно закрыты. — Правда, он не объяснил, что это значит. Мне прежде не доводилось приглядывать за магазинами. А на мой запрос наверх пока никто не ответил. — Ну, развлекайся, — пожимает плечами Кроули, уже разворачиваясь, чтобы уйти. — Стой! — восклицает Мюриэль, припускаясь за ним. — Ты же можешь помочь! — Ну уж нет, — отрезает Кроули. — Но ты проводил тут так много времени с мистером, эм, Верховным Арх… — Нет, не-а, да ни в жизнь, всего доброго, — говорит Кроули, поспешно отступая к Бентли. Два дня спустя он возвращается, потому что немного задумался, а Бентли не преминула этим воспользоваться, несколько раз свернув не туда и вновь останавливаясь у книжного. Кроули как раз ее отчитывает, когда Мюриэль выходит из магазина и пересекает улицу, не глядя по сторонам и едва избегая аварии. Приходится объяснить ангелу, как работают светофоры, прежде чем снова уехать. Еще через три дня Мюриэль находит его в нескольких кварталах от книжного — он пытался прийти к компромиссу с Бентли — и задает несколько вопросов о деньгах. В ответ он подсказывает местонахождение и пароль от магазинного сейфа, сбережений в котором должно хватить на обеспечение Мюриэль чаем по меньшей мере на несколько сотен лет. Сегодня Мюриэль стоит перед Бентли, улыбаясь и маша рукой. — Я теперь много читаю, — таинственно шепчет ангел, вызывая у Кроули ассоциации с обсуждением содержимого отдела для взрослых в видеопрокате. — Как ты советовал. — Класс, — отзывается Кроули. Он попытался уехать, как только заметил знакомое лицо, но когда он надавил на педаль газа, Бентли опустила окно. — Ты знал, что есть книги о человеческой пище? — Неужели? — спрашивает Кроули, не слушая. Он сверлит взглядом рулевую колонку, мысленно повторяя угрозу насчет Темзы. Наверняка сейчас делают машины получше — не лезущие не в свое дело. Продолжай он работать на Ад, отправил бы им идею о самоуправляемых автомобилях. Если только люди сами до них уже не додумались. Мюриэль продолжает болтать. — Понимаю, это несколько необычно, но было бы так здорово, если бы кто-нибудь проследил, что я не напортачу? Нина сказала, что ты можешь помочь. — С чем помочь? — Научиться заваривать чай? — Нина сказала, что я могу помочь тебе научиться заваривать чай? — Тут он осознает, что, возможно, Нина и Мэгги, хоть и узнали довольно многое об эфирно-оккультных существах за прошедший месяц, могли упустить пару ключевых деталей, вроде того, что ангелы и демоны в большинстве случаев — смертельные враги. — Ну… — Лицо Мюриэль приобретает несколько туманное выражение. — Вообще-то она сказала: «Слишком много вопросов, иди-ка подоставай этого, Кроули, а? Он же вроде тебя? Для меня это все чересчур». — Да, это на нее больше похоже, — соглашается Кроули. — Но ты ведь поможешь? — повторяет Мюриэль. — Ты можешь зайти в книжный, мистер Фелл все оставил как есть, так что там наверняка… — Нет, — перебивает Кроули. Лицо Мюриэль расстроенно вытягивается. — О… Ну, эм. Ну тогда ладно. — Ангел с несчастным видом опускает взгляд. Кроули становится стыдно, и это уже просто нечестно. Ему совершенно нечего стыдиться: не его вина, что Небеса отправили писаря тридцать седьмого ранга управлять книжным, не дав никаких указаний насчет Земли, человечества, да и вообще хоть чего-нибудь. В его обязанности — вполне буквально — не входит учить бестолковых ангелов земной жизни, и это начинает ему порядком надоедать. — Просто, если я научусь заваривать чай, я смогу предложить его посетителям магазина, — бормочет Мюриэль, все так же разглядывая ботинки. — И, может, поговорить с ними, узнать больше о людях. Но ты прав, мне нужно разобраться во всем самостоятельно, а не приставать с вопросами к тебе. Для меня это возможность, эм, Проявить Инициативу, и Воспитать Выдержку, и Научиться Самостоятельности… — Прекрати так разговаривать, — просит Кроули. — Как — так? Кроули корчит гримасу. Все это напоминает цитаты из какой-нибудь презентации с корпоративного семинара или излюбленной лекции Михаил. — Так, будто ты все слова произносишь с заглавной буквы. Перестань. — ой, — говорит Мюриэль. — ладно? — Нет, я не это имел в виду, просто… это нормально — задавать вопросы, — убеждает ангела Кроули. Вообще-то не совсем нормально. Уж кому, как не Кроули, это понимать. — По крайней мере, о чае. Нормально задавать вопросы о чае. — Насколько ему известно, из-за чая Господь никого не карала. Пока. — Ой, замечательно! Потому что у меня очень много вопросов о чае, — делится Мюриэль, сияя улыбкой. — Целый список. Но это все так запутанно, может, я чего упускаю? Было бы так здорово, если бы кто-нибудь прошелся со мной по нему. Кроули вспоминает утят. И вздыхает. — Отвечу я на твои вопросы о чае, — сдается он. Кроули выходит из Бентли, которая самодовольно устраивается на своем парковочном месте. Он следует за Мюриэль в магазин, будто для него это обычное дело, а не что-то совершенно, абсолютно, исключительно странное. Но он не чувствует себя странно, вот в чем штука. По крайней мере, не должен. Кроули переходил эту улицу сотни раз, может, тысячи. Поднимался по этим ступеням, слышал едва заметный скрежет дверных петель и звон колокольчика. Он знает каждую скрипящую половицу и пыльный угол книжного, а книжный в свою очередь знает его. Букинистические магазины в принципе склонны к проявлению индивидуальности, и без волшебных владельцев, а этот экземпляр сотни лет провел под крылом ангела. Как и у Бентли, у него появились свои предпочтения. Кроули чувствует, как конструкция магазина слегка оседает, когда он заходит, будто вздыхая с облегчением. Его ведь тоже тут бросили. Мюриэль спешит к столу и принимается копаться в стопках бумаг. Почти все горизонтальные поверхности заставлены бумажными стаканчиками с остывшим чаем, со всех сняты крышки. Вероятно, Мюриэль пока не хватило смелости попробовать сам чай, только продолжить покупать новые порции, когда старые остывали. — Думаю, можно начать с моего списка, — говорит Мюриэль, достав из кучи на столе несколько страниц, исписанных мелким разборчивым почерком. Насколько можно судить, список пронумерован, и число вопросов далеко переваливает за тысячу. — Может, я просто покажу? — О! — Эта мысль ангелу явно даже не приходила в голову. — Так даже лучше! Кроули провожает Мюриэль на кухню. По всей комнатушке на разных крючках и краниках развешено минимум пять огнетушителей. Наверно, оно и к лучшему, учитывая, что они сейчас будут учиться использовать газовую плиту. — Ну ладно. Сначала кипятишь воду. Чайник, как всегда, стоит на левой конфорке. Мюриэль смотрит, как он наполняет его из-под крана и возвращает на плиту. Потом завороженно наклоняется ближе, глядя, как он зажигает пламя, и что-то записывает на бумаге, которую все еще держит в руках. — Обычно это занимает несколько минут, — поясняет Кроули. Если честно, он и сам не уверен, сколько. В те редкие случаи, когда ему приходится заваривать чай, он просто строго глядит на воду, пока та не сообразит, что от нее требуется. Но Мюриэль явно хочет все сделать по-человечески, и он готов показать. — Так значит, воду кипятят, — резюмирует Мюриэль, просматривая свои вопросы. — Это чтобы избавиться от, э-э, чумы? Знаешь, чума мне что-то особо не попадалась, даже странно, учитывая, сколько бумаг о ней пришлось подписать, чтобы сюда спуститься. — Нет, — отвечает Кроули. — Чума здесь ни при чем. — Тогда зачем? — Э-э, — протягивает Кроули. — Чтобы он был горячим? — То есть это обычно так делают? А то Нина подает еще чай со льдом. — Да, но для него все равно нужен кипяток. Его в нем заваривают. — Хм, — изрекает Мюриэль, делает еще пару пометок и вновь поднимает взгляд. — А зачем? Кроули и рад бы был объяснить химические процессы, благодаря которым соединения, придающие чаю аромат, эффективно извлекаются из листьев только при высоких температурах, но, к сожалению, он и сам в этом не разбирается. — Чтобы было вкуснее, — находится он. Достает из шкафчика заварной чайник, кладет в него ситечко и засыпает пару ложечек рассыпного черного чая из жестянки со стола. — Ого, ты уже знаешь, где что находится! — замечает Мюриэль. — Наверно, ты тут кучу времени проводил. — М-м, — отзывается Кроули. И убеждает воду вскипеть поскорее. Чайник свистит, и он выключает плиту. — Вот эта часть обязательна, — добавляет он. — Всегда выключай плиту, иначе тут все сгорит. Мюриэль кивает. И делает еще пару записей. — Шаг второй, — продолжает Кроули. Он заливает воду в заварочный чайник. — Даешь ему несколько минут настояться. Он достает поднос и ставит на него пару чашек и сахарницу. По привычке лезет в холодильник за молоком, прежде чем соображает, что оно им не понадобится. Что толку, если он предпочитает чай без молока, а Мюриэль — в виде пара. Но все равно наполняет небольшой молочник и ставит его рядом с сахарницей. Если ангел решит угощать чаем посетителей магазина, логично держать наготове и сахар, и молоко. Кроули заглядывает в чайник и решает подержать его еще минутку. — Тебе так же трудно было, когда ты здесь только появился? — спрашивает Мюриэль. — В каком смысле? — Ты так здорово разбираешься в человеческих придумках, — вздыхает Мюриэль. — Их так много, вряд ли я вообще когда-нибудь смогу за всем этим уследить. — Я разбираюсь, потому что был тут с самого начала, — говорит Кроули. И вспоминает о книгах, заметках, списке вопросов. — И ты нагонишь. — Правда? — снова сияет Мюриэль. — Спасибо. Ты очень добр. Кроули глядит на чайник, ему совершенно не по себе. Наверно, уже готово. Он достает ситечко, ставит чайник на поднос и несет его на столик в главном зале, рядом с креслами. Садится на подлокотник одного кресла и кивком приглашает Мюриэль на другое. Он разливает две чашки чая, толкает одну в сторону ангела, другую берет сам. Мюриэль откладывает свои записи и берет в руки чашку. — Так гораздо лучше, — замечает ангел, глядя на чай. — Знаю, ты его не пьешь, — произносит Кроули, — но если начнешь или предложишь кому-то еще, то туда еще можно добавлять сахар и молоко. — А что если я, эм, — Мюриэль умолкает, не отрывая взгляда от чая. — Что если я вдруг захочу, ну, потенциально… — Попробовать? — подсказывает Кроули. Он отпивает глоток из своей чашки, чувствуя, как по языку разливается тепло. Вечно все к этому сводится, а? Единственная сторона его работы, в которой он и правда хорош. — Я тебя отговаривать не стану. — Это приятно? — спрашивает Мюриэль, наблюдая за ним. — Кому-то нравится, кому-то нет, — отвечает Кроули. — Не попробуешь — не узнаешь. Мюриэль осторожно подносит чашку к губам, повторяя действия Кроули, а потом крепко зажмуривается и отпивает глоток, будто боится, что чашка того гляди взорвется в руках. Кроули ждет. Мюриэль распахивает глаза. — Ого, — выдыхает ангел, пригвоздив его изумленным взглядом, а потом снова опускает глаза в чай и отпивает еще глоток, в этот раз тщательно погоняв его по языку, прежде чем проглотить. — Ой как интересно! И сколько всего происходит! Люди пьют это каждый день? Кроули смеется. Совершенно нечаянно: звук вырывается из груди, будто куда-то летел и свернул не туда. Все из-за лица Мюриэль — сияющего восторгом и невинной радостью благодаря чашке чая. Он отпивает еще глоток и тоже гоняет его по языку. В том-то и дело, что это приятно. Одна из простых радостей пребывания на Земле, в материальном теле, способном пробовать, хотеть, ощущать — испытывать все те прелести жизни, что люди открыли за прошедшие века. Слишком он к ним привык, что стал принимать как должное. — Что, эм, что смешного? — спрашивает Мюриэль, продолжая улыбаться, хотя Кроули замечает нотку неуверенности в этой улыбке, легкую панику, что легко понять всякому, кто привык быть мишенью для насмешек, зачастую даже не понимая, чем они вызваны. — О, ничего, — спешит заверить Кроули. — Ты просто напоминаешь мне… — В животе завязывается узел. Он пробует снова: — Он точно так же отреагировал, когда съел самый первый кусочек. — Он замечает непонимающий взгляд Мюриэль и поясняет: — Азирафаэль. Он… он не думал, что ему понравится, а потом распробовал и выглядел прямо как ты сейчас. — Кроули сглатывает, пытаясь избавиться от странной зажатости в горле. — Ты по нему скучаешь? — спрашивает Мюриэль. — Не-а, — отвечает Кроули. На большее он сейчас не способен. — По-моему, книжный скучает, я это чувствую. Он кажется… грустным? Будто все ждет, когда он вернется. Кроули пытается сказать что-нибудь бравое о том, как он вовсе не скучает по Азирафаэлю, потому что с чего бы ему скучать, вообще-то он даже рад появившейся наконец минутке спокойствия, в которую никто не пытается затащить его в какую-нибудь безумную авантюру, вроде того чтобы спрятать архангела Гавриила, или зачаровать половину улицы в инсценировку остеновского бала, или попытаться свести свою соседку со своей арендаторшей. Но его горло все еще как-то странно зажато, и он тоже чувствует — до чего тих, напряжен, несчастен и тихонько печален магазин вокруг них, потому что того, кто должен в нем жить, больше нет. Кроули скучает по Азирафаэлю. Он скучает по Азирафаэлю, и это просто нечестно, потому что он должен быть зол. Он имеет полное право на него злиться после его предложения, после того как Азирафаэль решил снова смыться на Небеса, за какой-то пятиминутный разговор выдумав, что в этот раз сможет там все исправить. Кроули был в ярости минут пять. А потом она растворилась, сменившись болью, тошнотворным клубком беспокойства и тоски, свернувшимся под ребрами и тянущим к его горлу щупы всякий раз, как он упоминает Азирафаэля. Он поцеловал Азирафаэля и все сделал не так. Потому что был зол. И этого ему уже никогда не исправить. — Ты в порядке? — спрашивает Мюриэль. — Угу, — отвечает Кроули. И пытается сделать еще глоток. — А кажется, будто плачешь. — Не плачу, — отрезает Кроули. С резким дзыньканьем Мюриэль ставит чашку обратно на столик. А потом встает и подходит к креслу Кроули: — Вставай. — Зачем? — недоумевает тот. Но все равно встает, пусть и только затем, чтобы не смотреть на ангела снизу вверх. Мюриэль поднимает руки, и он вздрагивает, скорее от неожиданности, чем от чего-то еще. — Что ты делаешь? — Хочу тебя обнять, — объясняет Мюриэль. Кроули молча смотрит. — Мне Мэгги показала. Так делают, когда кому-то грустно? Это помогает. — Что Мэгги?.. Мюриэль его обнимает. Или, по крайней мере, обхватывает руками и неуверенно похлопывает по спине. И напряженно замирает в таком положении, пока Кроули продолжает неловко держать руки в воздухе. — Теперь ты клади руки мне на плечи, — подсказывает Мюриэль откуда-то от его ключицы. Кроули раздумывает, как поступить. Он запросто может освободиться. Но тогда ведь придется смотреть на грустное лицо Мюриэль, как у потерянного утенка. Опять. Он опускает руки на ангельские плечи. Им все еще очень неловко. А потом, как ни странно, становится легче. Самую малость, возможно, даже не стоящую того, чтобы терпеть всю эту неловкость, но Кроули странным образом утешает то, что кто-то готов сделать для него нечто странное, чтобы ему стало лучше, даже если этот кто-то явно просто копирует действия милой женщины из магазина пластинок по соседству. Он отпускают друг друга. Кроули вдобавок еще и отступает на шаг. — Мэгги обняла тебя, потому что тебе было грустно? — спрашивает он. — Ага, — отвечает Мюриэль. Кроули ждет пояснений, а потом осознает, что их не последует. — Почему тебе было грустно? — О, мне казалось, что я делаю что-то не так, потому что мне поручили управлять книжным, но я не понимаю, что надо делать, а Рай не отвечает на мои сообщения, так может, уже дела плохи? И мне пришло в голову, что, возможно, надо повторять за мистером Феллом, а он угостил меня чаем, ну и… — Мюриэль умолкает. — А, — кивает Кроули. — Ну, могу сказать, что повтора его истории с тобой Рай точно не хочет. Ты же в курсе его послужного списка? — Да, — отвечает Мюриэль. — Там, эм, часто встречается слово «предатель»? И, по-моему, Гавриил изрисовал все фотографии… — Тебе не сказали, что делать, потому что им все равно, — говорит Кроули. — С тем же успехом можешь делать все, что захочешь. И не страшно, если ты пока не знаешь, чего именно хочешь… — Я хочу реорганизовать книжные полки, — перебивает Мюриэль. — О, — выдает Кроули. — Ладно. — Вообще-то, нет, — Мюриэль сощуривается и, судя по всему, выглядит настолько раздраженно, насколько в принципе может. — Не реорганизовать книжные полки, потому что это бы подразумевало, что они когда-то были организованы. Я хочу организовать книжные полки. — Класс, — говорит Кроули. — Ты знал, что люди придумали сотни способов это сделать? Мне пришлось перебрать их все, потому что, ну казалось бы, хоть один из них должен бы здесь использоваться, может, я просто не понимаю какой. Но нет! Он словно не хотел, чтобы тут можно было хоть что-то найти. — М-м, — тянет Кроули. — Это так… — Бесит? — И я так… — Злишься? Мюриэль фыркает и объявляет: — Это неэффективно. — Кроули начинает подозревать, что, будь Мюриэль за главного, в первой заповеди было бы сказано много чего об эффективности и организации. И, скорее всего, их было бы больше десяти. — И я это исправлю. Но сначала допью свой чай. — Мюриэль садится обратно в кресло и выжидательно смотрит на Кроули. Тот тоже садится на место. Они оба делают по глотку. Мюриэль радостно вздыхает и заявляет: — Завтра я хочу попробовать печенье. Поможешь и с этим тоже? — Ладно, — соглашается Кроули. Все равно у него нет других планов.