По горячим следам

– Рэймсс...– даже в глухом шёпоте голос Эвы дрожал. Нет времени паниковать, нет времени что-то придумывать, нет времени оглядываться назад. Всё произошло. Пути отступать больше нет. Рэймсс мотнул головой, палец прижимая к краю своей маски. Эва готова была биться об заклад, под прочной темной вуалью таился тот же страх что и у неё. Сама себе вынесла приговор и подставила напарника столь глупым способом. Громкие шаги с каждой секундой приближались к потаённое двери, за которой таились два черномага. Одно неверное движение привлекло внимание охотников, чья злоба с минуты на минуту выльется на их бедовые головы. "Молодец Эва, ты добралась до вершины неуклюжести." Дверь с грохотом распахнулась впуская в помещение прохладный поток воздуха. Нежданные гости по-хозяйски ворвались в дом Анубиса, вольно расхаживая по просторному помещению. Внутри всё сжалось от одного только вида эпистата, что с оскалом бросил на двоих свой взгляд. Настоящий охотник, дикий зверь, верная погибель. – Плодовитый улов получиться.– крепко рукою рукоятку оружия держит, на прицеле имея ту, к кому легче всего добраться получиться. Прошло лишь мгновение, а разглядеть оголённый руки и ногу успел, в памяти отметил вьющиеся кудри, что из-под капюшона выпали. Неприятным осадком мысль в груди прячется, подсознание образ любимого писаря приплетает, да только Амен дурные мысли быстро отгоняет, инстинкт охотника сильнее ворошит. Переглянулись между собой, слабо головой кивнув, безмолвно с неизвестностью соглашаясь. Кинулись в разные стороны помещения, в след за собой переворачивая столы и шкафы со стеклянными баночками и металлическими принадлежностями. Осколки речной волною по полу раскинулись, острыми краями в потолок обернуты. Небось кто оступиться, глубокую рану точно получит, в придачу ко всему пропитанную неизвестными настоями и маслами, что кожу и мышцы с лёгкостью в мертвую ткань превратят. Эва юрко к окну бросилась, пальцами хватаясь за широкий подоконник. Подол наряда лёгок на подхват, в ногах не путается, даёт хозяйке шанс на быстрое отступление. Не думает, метко заскакивает на край каменной плиты не оглядываясь, не осмеливаясь даже на мгновение задержаться. Прыгает, ногами приземляется на шаткие ящики, что с треском на себя тяжёлую тушу принимают, едва не разваливаясь под натиском женского тела. Удерживается, с аккуратностью на землю холодную ступает и бежит куда глаза глядят, лишь бы подальше от охотников уйти, от чуйки эпистата скрыться. Едва успевает. Отголосок сломанных досок её нагнал, шумное дыхание Амена затылком ощущает, яростный взгляд сопровождает её в ночную гладь, что даже пустынная жара не устраняет леденящий душу холод. Нагонит её, в живых не оставит, шкуру за проделки её снимет и хищникам на растерзание отправит. Боится. Темные улочки неприветливы к нарушителям покоя, яркими огнями от факелов, что над дверями домов висят, путь освещают, в тени Хонсу спрятаться не позволяют. Шаги твердые позади себя слышит и быстрее бежит, оторваться от псов фараоноских норовиться. "Сможешь Эва, сможешь." Следы за собой путает, в разные стороны мечется, сбить с толку преследователей в попыхах стремиться, хоть и силы на исходе совсем. В лёгких воздуха не хватает, язык к нёбу от сухости во рту приклеивается, да только времени обращать на столь маловажную деталь нет. Снова поворот. За ним ещё один и ещё. Мечется, дыхание смерти щёку обжигает, Эва её отчётливо слышит. На уловку не ведётся, изменить судьбу рассчитывает, жизнь ведь так дорога, так ценна. Всё вокруг стихает, страх по едва остывшим следам уходит оставляя девушку в покое. "Неужели удалось?..." Сглупила. Остановилась, в одной из подворотен спряталась, дыхание перевести пытается, да не получается. Сердце в груди бешено колотиться, больными толчками в виски отдает, от чего руками голову сжимает, в волосы запутанные пальцами ныряет. К стене сильнее прижимается, из-за угла выглядывает не напал ли кто-нибудь на её след. Улица пустует, среди густого тумана теряется, горячие шаги девушки умело скрывая. – Исфет!– едва с губ срывается, бесшумной волной в пустоту уходит. Глоток воздуха сделать успела, как тут же замерла, пошевелиться сил не хватает. Холодное лезвие к горлу Эвы прижато, заострённым краем к нежной коже прикасается, яркую полосу оставить норовясь. Эва не шевелиться, голову повернуть не решается, знает в чью ловушку угодила попасть. Не дышит, вязкую слюну проглотить не в состоянии. Малейшее движение и сразу кровью упиваема станет, даже словом обмолвиться не успеет как дух свой испустит от неверных действий. Амен страх чувствует, кожей его присутствие ощущает, пойманного "зверька" им добить пытается. Оружием по коже водит, малейшие изгибы заточенным лезвием задевает, выше к подбородку заводит. – Кто ты?– лицо незнакомки к себе поворачивает, прищуренными глазами маску рассматривает, знакомые узоры на ней замечает. Молчит. Ответит хранит в тиши, хоть и сама по тонкой грани ходит. Эва сквозь разрезы в маске видит Амена, чья мощь и жестокость в каждом его дыхании прописана. Не тот это человек, что рядом с ней был, уму разуму учил, в письме наставлял. Сейчас он не тот. Другой. Настоящий. – Говори.– наклонился, прядями белоснежных волос сверкающими огнями глаза скрывая. Не ожидал, запах любимый учуял. Сильнее приблизился, оружие от шеи девичьей не убирает, да только хватку ослабил, дурманом голову свою забил. Узнал. Амен её узнал. Нашёл бы даже среди тысячи похожих, не засомневался бы даже в своём выборе. Под ребрами кольнуло, ноющей болью обдало, когтистыми лапами по грудной клетке проехалось. Догадывался, но сразу переубеждал себя в другом, надежду на невиновность Эвы имея, на благоразумность девицы полагаясь. Ошибся. – И дальше молчать будешь?– шепчет, кожу её жаром своего дыхания опаляет, изводит собственным страхом, а у самого внутри весь мир с ног на голову перевернулся. Не дожидается, маску с лёгкостью с девичьего лица срывает, вид на испуганные глаза открывая. Всматривается, в янтарном омуте смятение замечает, подрагивающая нижняя губа её волнение выдает. Глазами бегло по телу её проходиться, царапины и раны приметить пытается и с лёгкостью выдыхает не найдя ничего подобного, мысленно ругая себя за фривольность. Глаза из стороны в сторону бегают, ухватиться взором хоть за что-нибудь пытаются, но не выходит ничего, взгляд к окровавленной руке эпистата возвращается, сердце в груди от сожаления сжимая. Поранился. Из-за неё увечье получил, кровью истекая в попытках словить её, острую боль в ладони ощущая. Шаги охотников из-за угла слышны, перешептывания из далека почуять можно. Амен в руках маску держит, отдавать не намеревается. Пальцами сильнее сжимает принадлежность черномага, что едва трещины от мужского натиска не пускает. Приблизились, Эва их злость рядом чувствует. Голову в плечи вжимает, руками темную ткань комкает, от влажных пальцев неестественные линии на одежде оставляет. Амен их слышит, в голове планы выстраивает, да только каждый из них как карточный домик рассыпается, картину воедино воссоздать не хотят. Решается, нож от горла убирает и Эву на себя тянет, местами с нею меняется и сам у края подворотни становиться. Маску из рук выпускает, девушку к груди своей прижимает, рукою крепко плечи обхватывает и пальцем оголённую кожу гладит. На пустующую улицу засматривается, тени охотников замечает и сильнее Эву в сторону другого пути отводит, от края пропасти отгоняет. Знает, в ловушку Неферут своей угодил уже давно, надеялся что ум свой сберечь сможет. Не вышло. Идёт против правил, врага своего их лап собственных выпускает, шанс на отступление даёт, возможность сбежать на блюдце преподносит. А Эва не бежит, спрятаться не пытается. Рядом с ним стоит, руками его предплечье охватывает, пальцами как кинжал в кожу впивается. Дышит прерывисто, едва на ногах держится, головою к плечу эпистата прислоняется. Не отпускает. – Прости...– надломленный голос в память Амена врезается, кровавыми полосами на душе отпечатывается, равнодушие его к писарю ещё больше хоронит. Не понимает что творит, носом по макушке её водит и запах своей вдыхает, себя успокаивает, крик отчаяния заглушить пытается. – Беги, Эва....– говорит, а сам не отпускает, не в силах опять в опасную погоню послать. Пальцами скользит по ключице, из объятий девицу выпускает, время сбежать даёт,– Беги же.... Отшатнулась, лицом к мужчине обернулась, в полюбившиеся глаза посмотреть желает, да только Амен того не позволят, взор свой от нее отводит, чувствам волю дать не собирается. Пелена слёз глаза его наполнила, чуткого зрения эпистата лишает, тоску в груди высвобождает. – Господин... – Беги же, глупая!– уцелевшей рукою за плече её хватается и встряхивает,– Пока есть шанс! Горесть горло Эвы обожгла, невидимым комом в шее застревая не давая и слова молвить в ответ. Едва на ногах держится, дальше от эпистата отходит и в бег бросается, в ночном покрове скрывается. Эпистат не двигается, туманным взглядом писаря провожает, зная что предстоящие пред ней улочки чисты. Отозвал своих псов, на ложный след их направил, сам словить черномага клятого намеревался. Обернулось всё по-другому. В душе ликует, беду от головы Эвтиды неосознанно отвёл, из ловушки выбраться позволил, но инстинктам своим того объяснить не в силах. Шаги знакомы слышит, в лице быстро меняется, тень смятенных чувств от себя прочь отгоняет. Не позволит охотникам видеть себя в неподобающем виде, не к чему им знать подобного. С земли упавшую маску поднимает, бережно от пыли уличной протирает рукавом своего костюма. Первым выходит из укрытия моментально натыкаясь на Тизиана, что с надеждой на эпистата поглядывает. – Упустили.– твердит Амен, демонстрируя маску перед взором охотников.– Обходные пути выведали, быстро скрылись. Озлобленные, но не в силах противоречить Амену. Следуют за ним как верные псы, головы в почтении склоняют. Дальнейший приказ был предвиден изначально, поиск скрывшихся в поселении шезму начнут как только первые лучи солнца земли пустынной коснуться. В спешке переодевается, из раны глубокой щепки заострённые едва извлёк, руку чистой тканью туже обычного обмотал. Кровь быстро ткань просочила, светлое изделие в алый цвет окрасив. Не обращает внимания, хижину свою как можно быстрее покинул, к жилищу Эвы тайком прокрадывается, лишних свидетелей стороною обходя. Эва судорожно вещи в горшке с цветами спрятала, зная что ни к чему такая скрытность, и так всё всплыло на поверхность. Успокоиться не может, встречи с господином побаивается, час тот ждёт как никогда прежде. По хижине своей расхаживает, места спокойного найти не может, волнение дрожью тело пробивает. Губы в кровь за последний час искусала, пальцами непослушные волосы разворошила, что в сторону девушки взглянуть страшно. Готовиться, будто на каторгу её тот же час отправят, приказ о казни сразу озвучат и на виселицу поведут. Вспомнила о Реймсе. Куда подался тот среди ночи не знает, ещё большими вопросами разум свой терзает. Выть охота ей, на проводу у желаний не ведётся, бурю эмоций в себе ледяной водой успокаивает. Лицо неприятным холодом обожгло, на смуглой коже красные отметины от капель оставив. Сухим полотенцем обтереться лишь успела, как дверь с цепи едва не слетела, озлоблённого эпистата во внутрь впуская. Деваться некуда. Стоит перед ней, взглядом своим буравит взволнованную. Внимание на неподобающие вид обратил, тревогу её своей кожей ощущает. Дверь за собой плотно закрыл, словно хищник к Эве приблизился, изучает её будто впервые видит. – Господин....– первой осмелилась молчание нарушить, терзать себя мыслями дело лихое, лишь душу ещё больше изранит. – После сегодняшнего говорить не боишься?– левую бровь вверх приподнял, во взгляде Амена удивление со злостью смешалось,– Осмелилась в дом Анубиса пробраться, теперь передо мной смелой сделалась? От неожиданности назад попятились, бедром тумбочку с медным блюдом для умывания зацепила и зашипела, рукою ушибленное место поглаживая, но взгляд от мужчины не отводит. Ненависть в нём увидеть пытается, но не находит, не замечает и следа от чувства сего. – Оправдания мне нет, господин.– глаза слезами ещё больше наполняются, Эва их едва сдерживает. Ждёт его криков, его ругательства, его ненависти к ней, но ожидаемого не получает – Оправдания? Слышишь о чем говоришь, Эва?!– руку в белоснежную копну запускает, пряди между пальцами зажимает и оттягивает, боль себе причиняет лишь бы из ума не выжить,– Ты шезму, Эва, что прикажешь мне с этим делать? Умолкла, сказать в ответ нечего. Замешательство его замечает, негодование в голосе Амена слышит и молчит в ответ. Тот не спешит, широкими шагами по комнате расхаживает, руками нервно одежду поправляет. – Исфет, свалилась на мою голову!– ногою ножку кровати с ощутимой силой ударил, что тяжёлая мебель с глухим стоном с места сдвинулась,– Куда твоя смелость пропала, Эвтида? Чего молчишь?! – Боязно мне...– призналась, тяжёлую ношу с плеч постепенно снимая. Правду готова ему всю изложить, лишь бы не смотрел на неё так, не уничтожал своими словами. – Что за игры ты ведёшь, Эва?!– ближе к ней подошёл, лютым холодом её кожу опаляя. Нет от Амена того жара, что Эва раньше чувствовала рядом с ним. Сейчас совсем по-другому, не так как нужно, не так как хотелось. Изменилась, в одно мгновение всё обрушилось, руками Эвы уничтожено. Может показалось? Может пройдёт всё? Терзается, совесть её мучает, покоя не даёт. – По твоему я глупый? По твоему я слепой? Нет Эва, это не так. Я всё вижу, всё слышу, всё чувствую. Думаешь мне в радость смотреть как ты от одного огня к другому мечешьмя, как выйти сухой из воды пытаешься? Словно раненый зверь найти пристанище не можешь и в самом котловане событий варишся.– Амен подхватил огрубелыми пальцами женский подбородок поднимая лицо Эвы вверх. Пусть смотрит на него, пусть заглянет в его глаза и скажет наконец правду сама, что остриём по его сердцу пройдётся, живого места после себя не оставит. – Амен...– слезы градом хлынули по загорелой коже, словно хрустальные бусины спадая на тонкую ткань одежды. Болело. Сердце болело. Руки от каждого всхлыпа подрагивали, пальцами задевая свободную ткань платья. Не стеснялась, не боялась показать свои эмоции, была перед ним открытой, настоящей, без пелены вранья и догадок. Живой. Словно нагая, стояла перед ним и позволяла узреть всё то, за что она так отчаянно боролась, пыталась скрыть от посторонних глаз. – Не такой жизни я тебе желаю, Эвтида. Никакую опасность в твоей жизни не хочу видеть. Не для того ты создана, чтобы от охотников бегать и по закоулкам прятаться. Говорит это, а у самого внутри ураган разрастается, всё рвется и ломается от боли, что липкими щупальцами в груди его поселилась. Он видит то, что Эва так долго скрывала, но не злиться на неё, не испытывает ненависти, не ощущает отвращения. Волнуется. – Если бы кто-то другой словил тебя? Если бы кто-то другой заметил, что бы ты делала? Куда бы бежала, Неферут?– чуть не на крик срывается, сдерживать себя сил не хватает. Словно огненным кнутом обдало, трезвость ума всю вернуло на место. Бредит, готов за голову свою хвататься от одного только представления о том, что могло произойти,– Будь то кто-то другой из охотников, не пощадили бы тебя, и моё покровительство не смогло бы тебя спасти от той участи, что всех вас постигает. Понимаешь? Головой из стороны в сторону махнула, мысли лукавые от себя отогнать норовиться, да никак не получается, не уходят они из пылкой головы. Губы сильнее закусывает, пальцами за плечи свои хватается, кожу до крови раздирает, а не помогает, не успокаивает её ничего. Молчит, лишнее слово молвить боится, взгляд свой в пол устремила от чутких глаз эпистата, что со злобным огнем на неё поглядывает. – Зачем же ты в само пекло лезешь, Неферут? Зачем своею жизнью рискуешь?! – По-другому не умею....– заговорила, молчаливость свою отогнала и ответила. Пускай знает всё, пускай поймет её, и много ещё этих "пускай, пускай, пускай...",– Не могу я иначе жить, господин, не обучена этому. Амен тяжело дышит, гневно кулак сжимает и разжимает, смотрит на неё без оглядки. Стоит перед ним вся измученная, уставшая, изнутри израненная. Но столь же красива, как и прежде. Не может он любовь свою отогнать прочь от этой девицы, что поселилась в его сердце, мысли его своим образом заполнила, теплом в груди разливается при каждом своем появлении. Хватает за предплечье, в порыве к себе притягивает, в объятия пламенные заключает и отпускать не намеревается. А она и не хочет, сильнее к нему льнет, руками обвивает спину, носом прижимается к ямке возле ключицы и запах его вдыхает. Не может без него, ни дня без его присутствия не представляет, въелся он в её кожу, стал частью её самой. Такой родной, такой нужный, такой её. – Полюбилась ты мне, Эвтида. Моим миром стала, не могу без тебя и вдоха сделать,– по волосам гладит, пальцами играет с темными прядями, подбородком к её макушке касается понимая, что без неё погибнет, не сможет и минуту без её присутствия прожить,– Не разрушай то всё, что есть между нами... Дрожит. Сильнее к нему прижимается, слезами своими разгорячённую кожу остужает. Не хватит ей сил уйти от него, не хватит смелости оставить его. Кусок плоти своей оторвать от себя не сможет, не получится. Сроднились, словно для того и были рождены, чтобы вместе покорять вершины с острыми скалами, реки с ледяными потоками вместе проходить, пламени опаляющего не бояться. – Не хочу без тебя быть...– слова свои заглушает, а Амен всё равно их слышит, в сердце слагает признания её, утешает своим теплом, успокаивает своими объятиями, мир в душе её восстанавливает. – Твоим буду, не оставлю на произвол судьбы. Пообещай только никуда не лезть, обманывать меня больше не собирайся. Не переживу если ложью твоею упиваем буду!– от собственных слов задыхается, против своих же правил идёт, судьбу свою в руки неизвестности отдал и по течению плыть начал. – Не буду лгать!– отстранилась, в глаза голубые заглянула с такой искренностью, что Амен едва на ногах удержался, не позволил себе рухнуть на землю вместе с драгоценным сокровищем, что в руках своих лелеет,– Не хочу ничего от тебя скрывать. И так всё время правду тебе говорила, лишь об одном умалчивала. Да ты и так в итоге обо всём узнал, увидел меня, словил как загнанного в ловушку зверя. Руками цепляется за его одежду, пальцами сжимает мягкую ткань и ослабевает, только руки его удерживают её от падения. Плотью её стал, душою её сделался, что не в состоянии теперь здраво мыслить, не в силах утаивать то, что внутри твориться. Сколько противоречий, сколько обманов, сколько догадок вокруг, да всё это лишнее, отнюдь ненужное рядом с ним. Открылась перед ним, расцвела как июньский цветок и чуть не утонула в море вранья. – Не умею по-другому поступать, жизнь спокойная мне отнюдь неизвестна. Привыкла бок о бок со смертью ходить, да только путь мой и так к погибели моей привёл,– осмелилась, в глаза Амена с уверенностью смотрит, не осторожничает в своих высказываниях. Наблюдает, надеется, мыслями своими унимается,– К тебе суждено было явиться, господин, в руки твои произвольно броситься. Не дышит, речи её сладкие слушает, истину в них находит. Он её погибель, её наказание, её искупление. Её всё. – Зачем же ещё больше себе жизнь усложняешь, Неферут?– губами по выпирающей скуле проехался, влажный след на разгорячённой коже оставил. Слёз подступивших не стесняется, лишь глаза веками прикрывает, бледную голубизну от возлюбленной пряча,– Неужто раньше времени погибнуть захотелось? – Рассержен на меня?– пальцами по шее прошлась, табун мурашек на коже мужчины вызвала. Страшиться его гнева, но ласки своей унять не может, всего его окутать нежностью своею желает. Полюбился он ей, глотком воздуха в самый нужный момент стал, смыслом жизни обратился. – Взволнован. Напуган...– честно признался, слова дрожью в голосе остались. Не унимается, руками её лицо обхватывает и влажную кожу поцелуями обсыпает. Пальцами дрожащими по щекам водит, губами ко лбу девичьему прикасается,– Не смог бы жить спокойно, если бы с тобою что-то произошло. Не простил бы себя.... От ласки напористой плавиться, любви такой к себе не ожидала. Поняла наконец, что хоть кому-то в этой жизни нужна, что хоть кто-то в этой гуще событий о ней беспокоиться, заботиться, оградить от опасности пытается. – Прости меня...– в разгорячённые губы Амена шепчет, своими к нему прижимается и поцелуй углубляет, с устами мужчины заигрывает. Нижнюю губу покусывает и сразу же языком свои следы заглаживает, причинённую боль успокаивает. Не противится, позволяет ей возвысится над ним, самой руководить процессом не запрещает. Руки на талию переместил, пальцами оголённый участок кожи сжимает, Эве привстать на носочки помогает. Такая хрупкая, такая гибкая, такая проворная, что все здравые домыслы в голове уничтожает, дыхание тонкими пальцами перекрывает и вдохнуть воздух не даёт. Нежная, нужная, его. Не отступает, с тем же напором целует её, власть над ним у неё на время отнимает, хоть и понимает что это уже невозможно. Надышаться ею не может, насытиться ею не в силах. Не хватает её, даже когда рядом с ним находится, в объятиях его извивается, губами его губ касается. Желание его утолить не в состоянии, оно только с каждым разом нарастает, в груди кипящей лавой разливается и внутренности все на своем пути сжигает. Такую страсть издавна никто не видал, не слышал о ней, не помышлял даже о так. А Амен это все узрел, почувствовал, в омут этот с головой окунулся вместе с той, что землю из-под его ног выбивает, равнодушным к ней не оставляет. – Люблю, больше жизни своей люблю....– обладал с собой, от губ желанных с заметной силой оторвался, а они всё манят к себе, прильнуть обратно призывают. – Мой любимый господин...– руками шею Амена обвила, лбом к его лбу прижалась и глаза до ярких бликов перед зрачками закрыла. Не отпустит, не отступит от того, кто ей принадлежит, не оставит. Сама под лезвие ножа полезет если того потребуется, только чтобы его спасти, его уберечь от всего. Знает, чувства их схожи, ценности их одинаковы. Не отпустят друг друга, не бросят друг друга, не оставят. Даже если все вокруг будут кричать о неправильности их связи, не отступят от того, что между ними есть, не разрушат связь их собственных душ. Вместе будут, до самого конца, до самого последнего вздоха. Плечом к плечу.