Молоток

Я откинула телефон в сторону и стала бродить по квартире. Бродить, как зомби; человеческое на время покинуло моё тело, но когда я пришла в себя, ужаснулось самочувствию. Нахлынула паника. Голова за пару минут сделалась свинцовой, а воздух, казалось, обеднел на кислород. Я открыла окно и глубоко задышала, посылая облако пара на улицу. Зимний ветер быстро охладил пылающие щёки, но его не хватало для того, чтобы облегчить моё состояние. «Просто дыши и не рисуй картинки того, о чём рассказывали в этой документалке». «Просто дыши», — напрасно я повторяла себе. Конечно, иметь богатое воображение — это прекрасно, но однажды оно может стать тем самым молотком, который будет заколачивать последний гвоздь в крышку гроба твоей здоровой психики. Молотком. Я схватилась за голову от нахлынувших образов. Боже, ну почему из нашей памяти нельзя просто взять и стереть то, что будет сводить с ума ближайшее время? Их было двое. Обоим, на тот момент, не было и двадцати. Росли в одном дворе, ходили вместе в школу, в один класс. Друзья — не разлей вода. Вместе и убивали. Просто ради забавы. Убивали и женщин, и мужчин, людей разного возраста; любого, кто не мог дать отпор. Выходя на охоту — на прогулку по пустынным окраинам днём или глубокой ночью по улицам спальных районов — убийцы брали с собой молотки, арматурные прутья, ножи, отвёртки и жестоко умерщвляли тех несчастных, кому довелось попасться на их пути. Свои зверства они снимали на камеру телефона, чтобы потом, по одной из версий, продать зарубежным сайтам. Диктор поведал краткую хронику преступлений, о том, как и где разворачивалось каждое убийство. «Временной промежуток между эпизодами мог составлять всего несколько часов», — сухо проговорил он. Не то чтобы я слабонервный человек. Мне всегда нравилось смотреть фильмы ужасов, щекотать нервы страшными историями на ночь. Имела случай наблюдать на практике, как хирург зашивал голову пациента. А документалки про маньяков вообще всегда воспринимались скорее как захватывающий триллер, нежели то, что действительно может напугать, пока воля алгоритмов Ютуба и моё неугомонное любопытство не познакомили меня с этими чудовищами, которые, оказывается, орудовали в моём родном городе. От страха начало знобить, когда промелькнули кадры знакомых мест. Вот детская площадка соседнего двора с раскуроченной горкой, которую недавно убрали; девятиэтажка, а там есть квартира, где жила подруга, куда я иногда заходила на чай после школы; а по этой освещённой вечером аллее обычно возвращалась домой со второй смены. Убийцы жили где-то неподалёку, может быть, околачивались во дворе, где прошло моё детство и сидели там на лавочках с пивком или яжкой, которая больше бы подошла для образа такой падали, как они. Хотя, с чего это я взяла, что они вообще пили? Или, может, наркотики так на них повлияли? Нет, просто поехавшие, нет… тяжело подобрать подходящее слово. Такого слова, которое полностью охарактеризовало бы этих существ, ещё не придумали. Как сейчас помню, в мае того года я закончила второй класс и почти на всё лето уехала в деревню к бабушке, а приехала обратно в августе, когда их уже задержали. Спасибо родителям за то, что смогли уберечь меня от этого кошмара. Причём они сами каждый день, выходя на улицу, рисковали жизнью. Глаза стали мокрыми от слёз, когда я представила, что кто-то из них тем летом мог не вернуться домой. В панике замотала головой: «Нет, всё, перестань, всё хорошо. Все родные живы и здоровы». На мгновение стресс отбросил меня в прошлое. И вот, мне снова девять лет, я только что поговорила с мамой. Отдав трубку бабушке, плюхаюсь на диван с пультом в руке, чтобы переключить новости. Совсем скоро начнутся любимые мультики. Эта беспечная малолетка сейчас в предвкушении просмотра ярких анимированных картинок, а где-то там, в городе маньяки рыщут в предвкушении чей-то мучительной смерти. Представила, как дети во дворе играют в догонялки, а в это время за соседним домом рядом с заброшкой полицейские пытаются опознать изувеченный труп. После стольких лет теперь стало понятно, почему вдруг одним днём мне запретили выходить из дома. Когда я, сердитый, обиженный на всех ребёнок, спрашивала о причинах моего внезапного заточения, мама мрачнела в лице. Она не врала, не сочиняла небылицы, она просто суетливо пыталась поменять тему разговора. Я чувствовала, что мне что-то недоговаривают, но выразить словами, будучи ребенком, не могла, вместо слов получались слёзы. К счастью «арест» продлился недолго, и уже к середине июня родители отвезли меня в деревню, где обида быстро забылась. Упало давление. На голову будто надели постепенно сжимающийся обруч. Казалось, что череп вот-вот треснет под его натиском. Я выпила таблетку с ибупрофеном и открыла видео снова, чтобы почитать комментарии. Большинство комментаторов, очевидно, выражали гнев. Желали убийцам очень медленной и мучительной смерти или вечной жизни под «пытками мексиканских картелей». На все сожаления о наложении моратория на смертную казнь некоторые отвечали, что это слишком лёгкая для них мера, с чем мне было тяжело не согласиться. Тут даже у самого доброго человека на планете промелькнёт желание о расправе. Кто-то делился впечатлениями от просмотра нашумевшего видео, где они жестоко убили мужчину, который просто шёл около заброшенного здания. Один из пользователей написал следующее:

«Много лет назад я совершенно случайно наткнулся на тот самый видос в одной группе. Никому не советую смотреть это дерьмо, особенно если ты ещё школьник, так как, действительно, оно может плохо сказаться на твоей психике. Но кого остановят мои предупреждения? Тогда я постараюсь пересказать всё, что запомнил, а ты уже сам решай, искать тебе это или нет. В общем, там они догоняют мужика, который, судя по походке, был бухим, и бьют его молотком по голове. Мужик только успевает промычать что-то нечленораздельное. Потом они бьют его ещё и ещё, пока тот не перестаёт двигаться, затем оттаскивают его на заброшку. Один из них, кто снимает, со смехом в голосе отмечает, что тело жертвы оставляет кровавые следы на асфальте. Да, им, сука, было весело! От их смешков мне хотелось разбить монитор! Даже сейчас я начинаю заводиться, когда пишу это всё… Короче, другой просит его помочь, начинается тряска и мельтешение камеры. Она прекращается, когда мужчину переворачивают на спину. Теперь его уже бьют молотком по лицу с таким остервенением, что оно быстро превращается… Я даже не знаю, как это описать. Это, наверно, неуместная аналогия, но, я думаю, если бить молотком по арбузу, будет примерно такой же результат. Закончив с головой, они переключаются на туловище: начинают бить ножом по груди и животу. Эти звуки: предсмертные хрипы захлёбывающегося кровью человека, когда нож протыкает плоть, когда молоток проламывает кости черепа. Это останется в моей памяти навсегда. Такой жестокости я никогда не видел, и, надеюсь, больше не увижу. Искренне сочувствую тому мужчине. Кошмарная смерть. Ну что, тебе всё ещё хочется это глянуть?»

«Что? Боже, нет, — прокричала я мысленно, — твоего комментария хватило сполна. Нет, никто ни за какие деньги не заставит меня это посмотреть». Желание читать комментарии резко пропало. Я отложила телефон и прислонила к лицу ладони. Опустились веки, и с закрытыми глазами картинки от прочитанного становились отчётливей. Даже смотреть ничего не надо, мозг сам всё нарисует. Открыв глаза, я бросила взгляд на часы. Пора было идти мыться и готовиться ко сну, но смогу ли я уснуть сегодня? И как теперь успокоиться? Да я теперь глаз не сомкну! Ещё домашка, которую даже не открывала. Чёрт. Я не в состоянии сейчас что-либо учить. В голове прозвучал диалог: — Может завтра не идти? Да, надо будет потом отрабатывать, но это будет потом. — Нет, мы не останемся завтра наедине со всеми этими впечатлениями! Они нас сожрут. — У нас же ничего не выучено! — И что? Как-нибудь выкрутимся на проверочной. При этом, решая проблему невыученных лекций, хорошо отвлекаешься от подобных мыслей. — Тогда надо будет встать пораньше, чтобы хотя бы успеть прочитать. Но сможем ли мы собрать мозги в кучу завтра утром? Чтение макулатуры нашей кафедры требует очень высокой концентрации, тем более в пять утра? — Что?! Нет, мы внимательно и вдумчиво прочитаем и всё быстренько освоим перед парой. — Ну да, ну да. Звучит фантастично. Конечно, всё будет не так, но пока стоит в это поверить. А ведь как хорошо начинался день. Было хорошее настроение, были силы на выполнение сегодняшних планов. Но чёрт меня дёрнул зайти на Ютуб. Выходной теперь просран. Впервые за эту неделю я выспалась, и, вот, опять грядёт недосып. Теперь едва ли смогу нормально функционировать ближайшие сутки. Когда открывала очередную документалку про серийных убийц, не думала, что именно эта выбьет меня из равновесия. Пришлось зажмуриться, когда пена от шампуня начала стекать по лицу. После всего услышанного и прочитанного последнее, чего хотелось — это, проживая одной в квартире, стоять с закрытыми глазами в ванной и мыться. Отрывками в памяти всплыли чёрно-белые кадры из фильма «Психо». Казалось, что кто-то сейчас войдёт в ванную, но из-за шума воды будет не слышно ни скрипа двери, ни посторонних шагов. Я почувствую его присутствие только тогда, когда он отдёрнет клеёнчатую шторку. И, с трудом разомкнув глаза, последнее, что смогу разглядеть, это тёмный силуэт с занесённым над головой ножом. После душа, в надежде хоть как-то отвлечься, включила милые видео с животными, но от их просмотра становилось только хуже. «А ведь они начинали с животных», — промелькнуло в голове. Я представила, как они подзывают дворняжку, а затем… Открыла приложение-читалку. Читалка выдала страницу «Преступления и наказания», где Раскольников топором убивает Лизавету Ивановну. Закрыла приложение. Часа через три, уже глубокой ночью, всё-таки уснула. Уснула на измятой простыни, которая собралась подо мной от бесконечных ворочаний. Проснулась при первых нотах будильника. На удивление ничего ужасного не снилось, вообще ничего не снилось. Наверное, просто не успело присниться. В коридоре тускло и холодно светил бра, оставленный на ночь включённым. Поднявшись с кровати, я прошлась по квартире и включила свет теперь везде. Так было спокойней собираться. Подойдя к холодильнику, вспомнила, что последний раз ела вчера в обед, но аппетит пока не пришёл. Я закинула в себя несколько глазированных печенек и выпила кофе без молока. Что-то потяжелее в меня сейчас не лезло. На этаже мерцала одинокая лампа. Я вышла и резко захлопнула дверь, боясь взглянуть на тьму покинутой квартиры, затем пробежала через два этажа и открыла дверь во двор. На меня тут же набросилась метель, заставив зажмуриться. Я накинула капюшон и побрела по сугробам к остановке. О проверочной вспомнила, когда стояла у зеркала и снимала куртку в фойе корпуса. «Придётся исчеркать формулами все ладони, чтобы написать хотя бы на пятьдесят баллов», — подумала я, приглаживая наэлектризованные после шапки волосы. Ко мне приблизились одногруппницы Таня и Олеся, мы поздоровались и Олеся спросила: — Ты написала протокол к сегодняшней лабе? — Что? Сегодня лаба? — удивлённо спросила я. — Понятно, наш человек, — усмехнулась Таня. — Мы тоже ничего ещё не писали. На перерывах быстренько всё спишем. — Я почему-то решила, что сегодня проверочная. Как хорошо, что её сегодня не будет, вы бы знали, — я облегчённо выдохнула. — Проверочная на следующей неделе только, — сказала Олеся. Пара по органике прошла неплохо, несмотря на то, что когда закончилась лабораторная работа, я принялась мыть пробирки и, старательно оттирая ёршиком осадок серебра, разбила одну из них. Но это пустяк: мою оплошность преподавательница, к счастью, не заметила, никто не порезался. Протокол к лабораторной написала сама, даже списывать ничего не пришлось. На удивление, закончила рано — раз в год и такая копуша, как я, может быть быстрой — сдала работу и к половине двенадцатого была свободна. Я вышла из корпуса и огляделась по сторонам. Повсюду лежали непроходимые сугробы. Они сияли от солнечного света. Около крыльца орудовал лопатой дворник. «Интересно, сколько таких дворников понадобилось бы для того, чтобы расчистить мой путь до остановки?» — подумала я и поплелась по плохо протоптанной снежной тропе. Завалившийся в ботинки снег обжигал щиколотки. Холодный и пронизывающий ветер предвещал, что скоро придёт мороз. Автобус ждать не пришлось, он подъехал, как только я подошла к остановке. «Успела», — произнесла про себя, садясь у окна. Автобус тронулся, и перед моим взором поплыли дома, машины и фигуры людей. Веки начали тяжелеть. Потупив взгляд, попыталась вспомнить вчерашний вечер; причину, почему не выспалась, и теперь борюсь со сном, желая поскорее добраться домой; почему утром я чувствовала сильную тревогу. Казалось, что вчера просто не было, а жизнь началась сегодня утром, когда я открыла глаза. Никаких фрагментов воспоминаний, вообще ничего, будто стёрли в голове все файлы, записанные органами чувств вчера. «Девушка, платить будем?» — прозвучал громкий голос кондукторши. Встрепенувшись, я буркнула, что оплата будет по карте, и дрожащей рукой приблизила телефон к висевшему на её поясе терминалу. Кондукторша оторвала вылезший из терминала билет и с надменным лицом вручила его мне. «Не помню вчерашний день. Как так?». Я стала нервно теребить билет пальцами, то сминая в комочек, то расправляя. Вышла из автобуса, погруженная в мысли, поэтому не сразу заметила припорошенную снегом наледь. Я покатилась по ней, размахивая руками во все стороны. Ещё бы чуть-чуть и упала, но как-то мне удалось сохранить равновесие. Быстро забилось сердце. Я перевела дыхание и, согнувшись как старушка, засеменила по тротуару. «А может я не помню вчерашний день, потому что он был настолько безликим, что и вспомнить нечего, мозгу просто не за что зацепиться». Зашагала быстрее. «Бред. Даже если бы весь день лежала в кровати и пялилась в потолок, мозг бы это запомнил, а я, вообще, ничего не помню, ни черта». За спиной послышался чей-то смех. Я обернулась и увидела двух парней, идущих в паре метров от меня. Они что-то оживлённо обсуждали. «Вдруг они смеются надо мной», — прозвучало в голове. Я постаралась избавиться от этой глупой, навязчивой мысли. «Конечно, каждый, кто идёт рядом и смеётся, обязательно смеется надо мной», — саркастично ответила своей неуверенности, но тревога продолжала нарастать. Огляделась по сторонам, посмотрела на небо. Солнце скрылось за облаками. На улице стало непривычно мало машин и людей, хотя ещё несколько минут назад, когда я выходила из автобуса, было оживлённо. Взгляд зацепился за синий ларёк с заколоченными окнами. Из широких щелей между досками проглядывала темнота. Изрисованный граффити, он казался давно заброшенным. Но его я видела в первый раз, хотя часто проходила здесь. Послышался хруст стекла под ногами. Появилось опасение, что один из осколков застрял в подошве правого ботинка. Я захромала. Вдруг осколок проткнёт ботинок и вопьётся в ступню, если идти как обычно? И, как назло, не стояло рядом ничего, на что я могла бы опереться, чтобы посмотреть на подошву. Кроме ларька. Я проковыляла к ларьку и прислонила к нему ладонь. Раздался протяжный скрип ржавого, побледневшего от времени синего профнастила, из зазора которого стало что-то выползать. Это была сколопендра. Я так испугалась, что резко отстранилась и, позабыв об осколке, побежала к соседнему дому через опустевшую дорогу, покрытую свежей корочкой льда. Чудом нигде не поскользнувшись, я обежала дом и переключилась на шаг. Прошлась по заметённому тротуару и остановилась, чтобы перевести дух. Стала озираться по сторонам в попытке заприметить хоть одну живую душу, но никого не увидела. Я захлопала глазами в недоумении. Может у меня со зрением что-то случилось? Такого просто не может быть. Сегодня будний день, к тому же я нахожусь недалеко от центра города. Будто люди в один миг исчезли, все, кроме меня. Я бросила взгляд на окна рядом стоящего панельного дома и пришла в оторопь. Отваливающиеся рамы качались на ветру, а внутри пустующих комнат лежали сугробы. Кое-где, трепыхавшись, выглядывали изодранные шторы из отверстий безжизненной бетонной коробки, которую теперь сложно было назвать домом. Наступил конец света? От страха я рефлекторно сжалась, обхватив себя руками. Со скрипом распахнулась дверь в подъезде напротив меня, и, вместо лестницы, показалась ледяная горка. Неужели с моим домом то же самое? Я возобновила шаг и добрела до соседнего здания. Оно глядело на меня чёрными отверстиями вместо окон. Повернула голову налево, мне открылся вид на приросшую к девятиэтажке огромную снежную гору. Её высота доходила до пятого или шестого этажа. Она пугала своими размерами, но в то же время завораживала контрастом с тёмно-серым небом. Послышались голоса, доносившиеся из заброшенного дома. Я обернулась. В ушах зазвучал стук сердца. Из отверстия над козырьком подъезда вышли два парня, одетых во всё чёрное. Они спрыгнули с козырька и побрели в мою сторону. Внимание зацепило то, что они были без шапок. Эти молодые люди, наверное, не чувствовали мороз так, как это сейчас чувствовала я. Казалось, что в моём организме не осталось ни одной клетки, куда бы ни проник холод. «Что произошло?» — хотела спросить я у них, но страх сковал мой рот. Я не могла произнести ни слова. Это были они. Те, кто со смехом шли за мной у остановки. Их лица исказили осклабившиеся гримасы. Я нервно сглотнула в предчувствии чего-то нехорошего и попятилась назад. Один из них расстегнул куртку и вытащил молоток. Я заорала, но не услышала свой голос. Бросилась бежать обратно в сторону проспекта. Снег не давал мне разогнаться, ноги разъезжались в разные стороны. А ещё рюкзак, прыгающий у меня за спиной, тянул назад. Задыхаясь и теряя равновесие, я напрягала связки в попытке издать хоть какой-то звук, но мой голос словно кто-то выключил, просто нажав на пульт. Снег был повсюду, его становилось всё больше и больше. Чем дальше я бежала, тем выше становились сугробы. И я увязла. Застряла, как муха застревает в паутине. Приподнявшись, обернулась и увидела свои красные следы. Осколок всё-таки проткнул ботинок, однако я ничего не почувствовала, наверное, из-за адреналина. «Почему они хотят меня убить? Что произошло? Теперь люди охотятся на других людей?» — в голове раздавались вопросы. Высоко поднимая ноги, по сугробу они неспешно подбирались ко мне. Я отчаянно махала руками и ногами, пытаясь хоть немного расчистить себе дорогу. Когда они были совсем близко, я развернулась и со всей силы, что у меня оставалась, кинула в них рюкзак. Попала одному в грудь. Тот пошатнулся, отбросив рюкзак в сторону, но не упал. Другой, который с молотком, подался вперёд, схватил мою ногу и потянул меня к себе. «Доставай телефон, сейчас будет кино», — с улыбкой сказал он подельнику и занёс надо мной своё орудие убийства. Я, сжавшись, закрыла лицо руками в ожидании нестерпимой боли. Резко открыв глаза, проснулась в темноте. В комнате гулял уличный ветер. Он заставил меня вспотевшую съёжиться и накрыться отброшенным к стене одеялом. Я забыла закрыть окно, и теперь в квартире царила Антарктида. Я всё ещё тяжело дышала, как после марафона. В голове стал прокручиваться приснившийся кошмар. Мне снились эти уроды. Они завладели не только моими мыслями наяву, но и сном. Я опустила на пол руку и нащупала телефон. Поднесла его к себе. Экран, зажёгся ярким светом, показывая полпятого утра. В уведомлениях всплыло одно непрочитанное сообщение в Телеграме от неизвестного мне человека, его ник был набором букв, аватарки не было. Он прислал мне видео с чёрным экраном на превью, сопроводив сообщением: «Ты должна это посмотреть».