***
Вход в заброшенную библиотеку он отыскал случайно, когда разведывал рудную жилу в шахте. Следующий месяц Стив провел, листая хрупкие страницы в свете негаснущего красного факела. Несмотря на то, что минули десятки, если не сотни лет, книги неплохо сохранились — не выцвели, ведь рядом не было ни единого источника света, и почти не попортились от сырости, хотя по каменным стенам уже полз влаголюбивый мох. Те, кто написал их, знали толк в хорошей бумаге… В фолиантах он нашел название того места, которое являлось ему во снах. Далекие земли. Предания разнились от книги к книге, но ему все же удалось найти в них нечто общее. Говорилось, что Далекие земли окружают мир, и их можно найти, отойдя от центра мира — той точки, на которую всегда указывал компас, — достаточно далеко. На двенадцать миллионов шагов, как утверждали некоторые давно умершие авторы. Стиву не надо было решаться на странствие — он и без того был путешественником. А потому, собрав свои нехитрые пожитки и прихватив несколько книг, он отправился в путь. И он шел из сезона в сезон, сначала один, потом — с прибившейся рыжей девчонкой по имени Алекс, такой же безнадежной бродягой, как он сам.***
— Тысяча криперов, — сквозь зубы ругался Стив, раз за разом щелкая огнивом. Вылетающие искры, падая на отсыревшие за ночь ветки, безнадежно затухали. Возле будущего костра мельтешила и Алекс — пытаясь согреться, она отплясывала что-то хаотичное, возможно, подсмотренное у жителей… …Когда едва занявшееся пламя все-таки удалось раздуть, Стив занялся заточкой не вовремя затупившегося железного топора. Он даже слишком хорошо помнил, что внезапные ночные холода были первым признаком перемен. Действовать требовалось быстро. …Им повезло — подступающая зима застала их посреди леса, а не высоко в горах, как это было в прошлый раз. Но подготавливаться к морозам все равно пришлось с лихорадочной поспешностью. Рук отчаянно не хватало, времени — тоже. Пока Стив махал топором, валя дерево за деревом для постройки нехитрого, но теплого дома, Алекс рыскала по окрестностям в поисках прощальных даров леса — ягод и нечастых грибов; запасти мясо они смогут и потом, а вот копаться в снегу не хотелось ни ему, ни его подруге. Новоявленная рутина затягивала, и поздним вечером сил не оставалось ни на что, кроме как упасть на служившую постелью звериную шкуру и отбыть в глубокий сон без сновидений. Наверное, поэтому-то на седьмое утро Алекс так удивилась первому снегу. — Хорошо, стекла успели вставить… — вслух подметил тогда Стив, пятерней приглаживая встрепанные со сна волосы. …Со стеклами-то они закончили, а вот с крышей, увы, нет. Плоская, она не выдержала бы веса слежавшегося снега, и потому над потолком на каждом зимовье было необходимо возводить один или два ската. Работать на пронизывающем ветру было нелегко: стынущие пальцы быстро теряли чувствительность, и крепко держать инструменты становилось невозможно. Алекс с досадой шипела сквозь зубы, прятала нос в меховую оторочку зимней одежды и обещала сразу же, как на охоте получится добыть кожу, сшить перчатки. Стив молчал и старался лишний раз не прикасаться ни к чему металлическому. Им оставалось доделать самую малость, но усилившийся к вечеру мороз все-таки загнал их домой, к приятно раскаленной печке. …Часы сумерек тянулись еле-еле. Усталости не хватало, чтобы завалиться спать, но хватало, чтобы отвадить от серьезных дел. Стив со скуки взялся точить и полировать меч, Алекс попался под руку нож и кусок дерева, и она попыталась выстругать человеческую фигуру. Первичная грубая заготовка веселила своей нереалистичностью — квадратные грани, прямые углы, кубическая голова и равномерно толстые руки-ноги. На более кропотливую работу ее терпения уже не хватило, и она все-таки перебралась на застеленную шкурой кровать, потаращилась немного в потолок — да и заснула под периодический визг лезвия о каменное точило. Стив продержался не сильно дольше — еще несколько раз попробовал пальцем остроту меча, прежде чем остался доволен своей работой, проверил печь и тоже вытянулся на постели. Но к нему сон не шел. То, что за годы странствий въелось под кожу и глубже, тянуло его дальше, звало продолжить ставшее привычным движение вдоль стрелки компаса, прочь от центра мира. И это было еще одним поводом не любить зиму. Но с каждым следующим сезоном навеваемые ей сновидения становились все отчетливее, лучшим из возможных способов подтверждая, что он идет в верном направлении.***
Где-то в Далеких землях в кромешной тьме огромной пещеры раздался тяжелый выдох и звон цепей — тот, кто был в них закован, поднимался на ноги. Раздраженный взгляд светящихся белым глаз скользнул по толстым звеньям. Те издевательски блеснули характерным для незерита тускло-багровым цветом и фиолетовыми всполохами чар. Сбоку не то тревожно, не то вопросительно заурчал Странник Края. Если прочая нежить, хоть и готовая умереть за своего создателя, попросту боялась его, то эти существа имели незаурядный ум — и были способны на более сложные эмоции. — Скоро… — хриплым низким голосом ответил ему пленник. Сил для ментального контакта не хватало — все ушли на очередное внушение человечишке-путешественнику; неизвестно какое по счету магическое истощение напоминало о себе жжением под кандалами. — Ему осталось меньше трети пути. Пленник терпеть не мог то, что от него не зависело, но давно уже был вынужден признать — именно нескольким случайностям он был обязан сложившейся ситуацией. Ошибке зачарователей, из-за которой прочнейшие цепи блокировали всю его магию, кроме ментальной. Рождению где-то в мире на диво восприимчивого к внушению мальчишки. И, конечно, короткой людской памяти. Знай этот юнец старые предания, бежал бы от насылаемых видений прочь, как от разъяренного голема… Ноги бессильно подогнулись, и пленник снова повис в своих оковах, уронив голову на грудь. Восстановление с каждым разом давалось ему все тяжелее — несмотря на то, что путешественник приближался к Далеким землям, сил для контакта по-прежнему требовалась бездна. — Ничего, — шевельнулись бескровные губы. — Они еще вспомнят, кто такой Херобрин…