О людях и рептилоидов

Шшссух, волнуясь, углублял изображение. Тонкие, сухие зеленовато-серые пальцы, шурша мелкими чешуйками, постукивали по верньеру. — Чархх, — окликнул он. — Друг мой, ты посмотри! Чархх склонилась рядом с ним над дисплеем. Ее серебристый комбинезон биологической защиты почти соприкоснулся с таким же на Шшссухе. Оба сердца у него заколотились. «Какая же она умница… Она предсказывала это еще двадцать сидерических оборотов назад. Мы-то, маловеры, опровергали ее гипотезы! Но кто мог знать, что эти теплокровные способны так быстро эволюционировать?» — Да, — уверенно сказала она наконец. — Они не просто используют орудия труда. В конце концов, некоторые птицы тоже на это способны, однако о разуме врановых на этой планете говорить пока рано. А вот эти приматы — они их создают! — Боюсь, профессора Хасста эта запись не убедит, — буркнул Шшссух. — Очень уж примитивные эти орудия… На дисплее крупный примат методично обкалывал округлый голыш так, чтобы с одной стороны у него получился заостренный край. Два или три обработанных таким образом камня уже лежали рядом с ним, а еще одним второй примат пользовался вовсю, обрубая большую палку. — У меня есть запись, — застенчиво сообщил Шшссух, — как они такими палками забивают животных. Его раздвоенный язык метнулся, облизав губы. Ему было стыдно за существ на дисплее. — Когда-то и мы с этого начинали, — улыбнулась Чархх. — По-моему, самки выглядят перспективнее, чем самцы. Вот та запись, помнишь? С камнями в воде? Шшссух вынул мнемокатушку и вставил другую. Пожилая самка поддерживала костерок, в котором лежали камни. По поводу этих камней ученые строили разнообразные гипотезы, пока не удалось сделать запись, которую они сейчас смотрели. Самка помоложе, орудуя палкой, выкатила один из камней, раскаленный докрасна, и загнала его в большую скорлупку, где уже лежало несколько съедобных растений и кусочков мяса, а затем залила все это водой. Горячий камень зашипел. Самки захлопали в ладоши. — Термическая обработка пищи, — констатировал Шшссух. — Они сами дошли до этого. Им не пришлось даже подсказывать! Чархх покачала треугольной головой. От искушения — подсказать, научить, помочь — им все время приходилось удерживаться. Но прогрессорская деятельность после нескольких неудачных попыток на других мирах была строго-настрого запрещена. — Мы накопили уже достаточно материала, — сказала она необычно сухо. — Мне кажется, можно оставить станции автоматического слежения и отправляться на Ро-3-17. Шшссух обернулся и посмотрел ей в глаза. — Ты слишком эмоционально втянулась в эту работу, — сказал он. — Они тебе дороги. Тебе больно с ними расставаться. — Да. — Ты считаешь, что со временем они избавятся от паразитов, перестанут драться и орать, научатся регулярно мыться? Ведь при ближайшем контакте они… неприятны. — Ах, двадцать миллионов сидерических оборотов назад мы были не лучше. — По-твоему, они пройдут такой же путь, как и мы? — Непременно. Я полагаю, что наблюдение снимать ни в коем случае нельзя. Но личное присутствие ученых не требуется. Их общество должно развиваться по тем же законам, что и наше. — Ты абсолютно права, — поспешно согласился Шшссух. Все-таки что-то в ее голосе было… неустойчивое. Она слишком полюбила этих созданий и эту планету, подумал он. — А я полюбил тебя, — вырвалось у него. Чархх обернулась и удивленно посмотрела на коллегу. Он прикусил язык так, что раздвоенный кончик посинел, но было уже поздно. — Мы будем и дальше работать вместе, — неуверенно произнесла она, не зная, как трактовать его заявление. — Разве нет? Он поднялся, шевельнул хвостом и взял ее за руку. Если бы он знал, думала Чархх. Если бы он знал! *** Это случилось двадцать зависимых оборотов назад. Чархх отправилась на полевые наблюдения. Рутинное задание: они с Шшссухом по очереди высаживались на поверхность, брали пробы, делали снимки, которые не удавалось получить с автоматических станций слежения и даже с дронов, определяли перспективы развития того или иного вида. Небольшая триба приматов, научившихся пользоваться орудиями труда, привлекла ее внимание еще раньше. Они довольно быстро смекнули, что палкой удобнее пользоваться, если очистить ее от мелких веточек и листьев, а камни следует подбирать по размеру. Но дальше этого у них дело не шло. Впрочем, даже если бы шло… На местность, курируемую их группой, сошла засуха. Мелкие копытные, на которых обычно охотились приматы, откочевали к западу, ближе к большой реке. Триба в таких случаев кочевала за ними, но в этот раз что-то пошло не так. И Чархх быстро установила, в чем дело. За копытными кочевали и более крупные хищники — огромный копытный эндрюсарх, кошка с клыками, высовывающимися из пасти, тяжеловесный медведь, не брезговавший падалью. Собственно, эндрюсарх и кружил вокруг пещеры, в которую забилась немногочисленная триба приматов, видимо, решив, что их отлавливать будет проще, чем гнаться за ушедшими стадами. Приматы могли бы его одолеть или отпугнуть. Но одолеть его можно было, забросав камнями покрупнее, а в пещере их не было; высунуть нос же из пещеры приматы боялись. А единственный способ отпугнуть зверя — напасть на него с горящими ветками; другого не существовало. Огонь эта триба отчасти приручила, но самостоятельно добывать не умела. Они берегли очаг в полу пещеры, подбрасывая в него ветки. Однако ветки закончились. Очаг потух. Триба лишилась последней надежды. Что хуже, из-за хищника они боялись выйти и поохотиться или хотя бы собрать съедобные растения. И Чархх оставалось только наблюдать, как погибает от голода первая искра разума на планете, которую она курировала. Она предвидела, как будут развиваться события, и не ошиблась. Установленная ей камера уже через одиннадцать зависимых суток зафиксировала первое убийство. Триба выбрала жертву — одного из немолодых самцов, горбатого, с усохшей конечностью. Он был слабым и практически бесполезным. Другие животные не стали бы держать такого самца в стае, но эти до критического момента заботились о больных сородичах. Критический момент наступил. Самец сжался на полу. Он понимал, что происходит. Чархх увидела, как по темно-коричневым щекам самца текут слезы. «Почему он не сопротивляется?» И сразу же пришло понимание: он согласился пожертвовать собой ради сородичей. Здоровый самец с силой ударил жертву палкой, проломив ей череп. Приматы обступили тело. Обычно они радостно прыгали и горланили вокруг добычи, но в этот раз они казались огорченными. Они… горевали? Впрочем, горе не помешало им содрать шкуры с тела, а затем впиться зубами кто куда дотянулся. Темная кожа лопалась под желтыми зубами, обнажая розоватое мясо. Молодая самка, сидевшая ближе всех к Чархх, замотав головой, вырвала кусок из предплечья жертвы и принялась жевать, давясь. Чархх разглядела, что ее смуглое лицо искривилось, как от боли, и глаза тоже полны слез. Первым жрали молодые здоровые самки, за ними — крепкие самцы, затем наступала очередь подростков. Старики и малые дети ели последними, им доставались объедки, но никто не жаловался. Не дрался. Не спорил. После этого двое суток триба сидела, затаившись. Эндрюсарх кружил поблизости. И когда он подошел совсем близко ко входу в пещеру, двое молодых самцов выскочили, размахивая кусками шкур и дико крича. Они топали ногами, хлестали хищника по морде и пинали; Чархх с изумлением наблюдала за ними, наконец, поняла, что они пытаются его прогнать. Напрасно! Это был жест отчаяния. Хищник мотнул вытянутой мордой, выдохнул — над поляной повис тяжелый запах сырого мяса, а затем сделал рывок и куснул одного из юношей. Он не схватил его, а лишь вырвал огромный кусок из его тела. Парень с криком упал и пополз обратно в пещеру, но сделал лишь несколько движений — и затих. За ним волочились выпавшие внутренности, кровь хлестала из огромной раны в боку. Второй парень закричал. Чархх была уверена — он назвал погибшего по имени. Он проклинал хищника. Он звал на помощь. Наконец, второй попытался приподнять голову первого, но тот уже умер. Тогда второй, плача, потащил тело в пещеру. На камерах слежения видно было, как люди, рыдая и оглашая пещеру горестными вскриками, разделывают тело. Теперь они уже не так изголодались, как когда убили старика, и аккуратно разрубили мертвеца острыми полосками обсидиана. Каждый получил свой кусочек в очередь. Перед Чархх стоял выбор, болезненней которого не бывало за все время ее научной деятельности. По инструкции его не должно было возникнуть, этого выбора. Она имела право только наблюдать и делать выводы. Но перед ней были разумные существа. И она рискнула. Зажав в руке бластер и заготовленный кусок пластбумаги, Чархх спустилась к пещере. За спиной послышались тяжелые шаги. Не человеческие — кто-то шел за ней на четырех ногах. Она обернулась, подняла рулон пластбумаги и подожгла его бластером, поставив тот на минимум. И когда эндрюсарх приблизился, ткнула горящий рулон ему прямо в морду. Безумный риск — за такой риск ее могли отстранить от работы. Если бы она выжила в случае неудачи, конечно. Но сработало! — Уходи! Убирайся! — крикнула Чархх, размахивая рулоном. Бластер она не ставила на предохранитель, но причинять вред животному не хотелось. Эндрюсарх попятился, рыкнул, мотнул башкой, взбрыкнул, отскочил. Но недалеко. — Уходи! — она махнула на него рулоном. Хищник напрягся. «Сейчас прыгнет…» Чархх выстрелила. Она метила в ногу — хромой хищник, конечно, мог и погибнуть, но у него были неплохие шансы выжить. Однако зверь метнулся, и она попала ему в бок. Эндрюсарх встал на дыбы. На темно-бежевой полосатой шкуре отчетливо выделялся ожог. Участок шкуры сгорел, и ярко-алое мясо пузырилось и вспухало. Чархх выстрелила еще раз. Потом она спрашивала себя, зачем же она это сделала. Ведь животное можно было прогнать и без таких крайних мер. Но на боку хищника уже виднелся второй ожог, пронзительный вопль и рычание разнеслись по лесу, копыта врылись в землю… — Уходи! — снова закричала Чархх и замахала рулоном. И он ушел, припадая на переднюю ногу и скуля от боли. Чархх стало его жаль. Она от души надеялась, что хищник выживет. Зрелая крепкая самка робко выглянула из пещеры. И тогда Чархх совершила самое глупое из всего, что сделала на этой планете. Она протянула самке горящий рулон пластбумаги. Та шарахнулась, но вдруг поняла, что происходит, вырвала подарок у Чархх из руки и бросилась обратно в пещеру. Теперь у трибы снова был огонь в очаге… *** — Это был ошибочный поступок, — строго сказал Хасст, держа доклад Чархх. — Я знаю. Мне показалось, что если я позволю этой трибе вымереть, то разум на этой планете… — Он бы все равно развился. Не в этом месте, так в другом. От других наблюдательных групп также поступали сообщения об использовании орудий труда и заботе о больных членах триб. Чархх шевельнула хвостом. Спорить не хотелось. Она вспомнила примата, по щекам которого текли слезы. И подростков, попытавшихся ценой своих жизней отогнать хищника. — Хорошо, — Хасст отложил планшет с докладом. — Готовьтесь к передислокации на Ро-51-2. В том же составе. Прошу учесть ошибки и больше их не допускать. — Принято, — обещала Чархх и вышла из кабинета профессора. Шшссух схватил ее за руку, едва она появилась в коридоре. — Ну, как? Нас отстраняют? — Тебя бы в любом случае не отстранили, — сказала Чархх. — Ведь ошибку допустила только я. А ты все делал правильно. Но нас не накажут. Мы летим на Ро-51-2. Вместе. Шшссух покачал хвостом и улыбнулся. В его докладе был рассказ, которого Чархх, видимо, не прочитала. Он обязательно даст ей планшет… но потом. У них еще будет время. В конце концов, не только Чархх понимает, как драгоценны первые ростки разума и как редки они во вселенной.