Сон (серенада)

Вчера был мерзкий день. Голова тяжела, и похоже, что не вином, плечи сковывает напряжение, и дышать нелегко. В целом… да. Утро будет, вероятно, не лучше. Просыпаться нет смысла, но разве же он из тех, кто бежит от реальности, пусть и сколько угодно тусклой? Рокэ Алва лежал в темноте. И сегодня он — хотел сбежать. В первый раз в его жизни, но хоть ненадолго сбежать. Он не помнил, что вчера случилось — сон еще не ослабил хватку своих совиных когтей, Рокэ еще трепыхался в них умирающим зверем и злился. Не хотелось открывать глаз. Не хотелось затепливать свеч. Что же было вчера? Навряд ли что-то отличное от других его дней. Снова свары, борьба за власть. Один день как другой, Алвасете порой еще хуже Олларии, на коня б и подальше от них ото всех… Неужели он сам виноват в этом? До чего же хороший был сон. Как давно уже Рокэ не снились такие выматывающие душу светлые сны. Змей Разрубленный, будь оно проклято! Как будто они все живы. Его братья, все трое — Рубен, и Рамон, и — Карлос… ехидный, добрый Карлито. Обе старших сестры, мать, отец! Ласковый его, мудрый отец. Он не помнит Алваро таким, даже в детстве, а теперь — будет помнить, проклятие! Сладкое же безумие его настигло — бесконечно подробные и бесконечно лживые, бесконечно счастливые воспоминания. Про Великий Излом, миновавший… что же, пускай не без бед, но не в том же кромешном безумии. Моро… Рокэ усмехнулся в темноте спальни. Моро в новом своем обличье, с тем же злобным характером был так… привычно мил. Ни Раканов и ни Сэц-Приддов. Ни восстаний, ни войн, и его самого-то из армии — вышвырнули, и — о, как он смеялся тогда! Как — иначе — смеялся. Талиг. В совершенном порядке. Так же, как и правители. Фердинанд — живой и симпатичный. Щебечущая Катарина, обожающая милого супруга, загорелая и подвижная. Квентин, почти благодушный, совершающий каждое утро свои оздоровительные прогулки, как советуют эти модные дриксенские сьентифики. Штанцлер... жив, но почти ни во что не вмешивается, даже нет никакого азарта. Окделл... Окделл. Горло схватило судорогой, Алва злобно, куда злобнее Моро, оскалился в темноте. Окделл. Дик. Его Дик. Как не хочется просыпаться, о, да кошки его раздери, как не хочется жить снова эту кошмарную жизнь... Темнота обхватила, накрыла его своим плотным тяжелым телом, грозя медленно задушить, будто кошка больного детеныша. Спертый воздух был жарок, недвижен. Еще более горячи оказались злые слезы, стекающие по виску. Он живет не так плохо — говорил он себе. Что за трусость? Встань, проснись, напиши наконец-то Ли, пригласи наконец-то Марселя, зима кончится — снова вернешься в Олларию, просто проснись. У тебя есть Талиг, Кэналлоа. Преврати их в то, что ты увидел. Встать немедленно, трус! Рокэ, герцог Алва, владыка прекрасных земель, Первый маршал великого королевства Талиг, соберано восхитительной Кэналлоа и гордой Марикьяры, — лежал и мечтал опять провалиться в сон. Вновь увидеть, как все живы и счастливы. Все, кого он не спас, кто был дорог, за кого было нечем платить, когда пришла пора — не хватило ни сил, ни души. Если б только… Ojos grises, ojos grises, como dos balas de plomo que, en la sangre de mis venas, fueron echando raíces sin saber cuándo ni cómo.* Голос девушки, одновременно глухой и удивительно громкий — словно она где-то рядом, — раздался в его спальне настолько внезапно, что Рокэ рывком сел, бесполезно распахивая навстречу темной уютной ночи заспанные глаза. Песню он узнал сразу, практически в тот же миг, но ведь… Зазвенел гневный истошный лай столь же бдительного и грозного, сколь и маленького его сторожа, разъяренного тем, что кто-то посмел разбудить хозяина. Рокэ сунул руку под одеяло, нашаривая телефон. Ojos grises de tormenta, peces de mala pasión, ceniza calenturienta que echó a arder sin darme cuenta dentro de mi corazón. — Да?! — хрипло каркнул он в трубку. — Алло? Кажется, он и вправду уснул, как надеялся? — Рокэ! — голос Дикона плеснул ласковой радостью, освежающей, будто воздух с гор. — Привет! Я… извини, я тебя разбудил? Я в дороге на поиск сейчас, — что-то хлопнуло, видимо дверь машины, заурчал, заводясь, мотор, — и есть время, прости, мне так стыдно, что не дал поспать. Просто так позвонить захотелось, пожалуйста, извини... как ты, как у вас, как ваше... это... собрание рэев, забыл слово, прости?.. — Все… нормально, — просипел ему Алва и внезапно почувствовал, что просыпается от собственного же голоса. — Совет… да как обычно, чуть усы друг другу не повыдирали... Он не помнил прямо сейчас, как прошел тот Совет. Что там, на самом деле он не был до конца-то уверен, состоялся ли вообще Совет! Но обычно любые встречи рэев для обсуждения проходили вот именно так, Круг назад, и, наверное, два, и три… Круга назад… Круг назад? — Расскажи, — Рокэ с силой потер глаза. Неужели и вправду? — Расскажи, что за поиск, откуда ты едешь? Как сестры, как Хорхе? Неужели все это — правда? — Дикон... Дикон, mi corazón. Расскажи — что-нибудь. Слава небу и звездам, Дикон даже не стал переспрашивать, просто начал болтать что-то об идиотах на лыжной Горикской трассе и потом о ком-то еще… Алва слушал его голос — взрослый, на все его двадцать пять. Глаза начали различать в темноте очертания мебели. Край постели, потом тумбочку возле нее и рабочий стол… огонек ноутбука. По лесенке на кровать сонно взобрался Моро. Потоптавшись и звучно зевнув, недовольно свернулся на Ричардовой подушке. — Так что я уже скоро, — рассыпал нежные извинения в трубке его... да нет, больше не юноша. Больше не его бывший, и даже не оруженосец. Просто — Ричард. И просто — его. «До чего мерзкий сон мне приснился», — счастливо подумал Рокэ. За окном непроглядная ночь вдруг рассеяла голубоватые звезды по небу. — Хорошо, что ты позвонил, Дикон. — Точно? — Точно, querido. Просто кошмарный сон.