Эспериан

Дождь громко стучал по окнам. В тот день мне исполнилось одиннадцать. Когда в дверь постучали, я сидел на кухне вместе с отцом, ел торт и слушал историю его знакомства с мамой, которая в это время ушла в прихожую. — Ой, здравствуйте, — послышался ее встревоженный голос. — Добрый вечер, — голос человека оказался мне незнаком, поэтому я с большим интересом выглядывал из-за угла кухни, пытаясь рассмотреть гостя. — Не ожидала вас увидеть, мистер Эванс. — Если я не ошибаюсь, у Субэто сегодня день рождение, поэтому я принес небольшой подарочек. Эванс достал из сумки небольшую коробочку с конструктором и протянул ее матери. Та неуверенно приняла ее и отложила на столик. — Раз уж я тут, что насчет того, чтобы свозить Субэто посмотреть на интернат? Отец покашлял. Мать мельком глянула сначала на него, потом на меня. О каком интернате речь? — Знаете… — Ох, Субэто еще не в курсе? — мужчина заговорил тише, но я все равно мог его слышать, — я думал, вы уже сообщили. — Собирались, — с еще меньшей уверенностью ответила мать. — Тогда, давайте я сам все расскажу. Мужчина разулся и прошел на кухню. Что-то в нем меня пугало. Стеклянные голубые глаза или слишком рано поседевшие волосы — не знаю. Он сел с нами за стол, сразу разрушив праздничную атмосферу. Отец сидел мрачнее тучи, мама тоже. Только Эванс своей фальшивой улыбкой источал что-то похожее на дружелюбие. — Привет Субэто, меня зовут Дирк Эванс, я — директор интерната для особенных и одаренных детей, — представился он, не отрывая от меня взгляда. — Особенных и одаренных?.. — Да, в этом интернате учатся такие же умные детки, как ты. — Сынок, — его перебила мама, — в этой школе очень хорошие учителя, мы бы хотели, чтобы у тебя было хорошее будущее… Он споткнулась и замолчала, подбирая слова. Даже для одиннадцатилетнего меня объяснения казались неубедительными. — Моя школа направлена на развитие самых различных навыков у детей, будь то способности к музыке или спорту. От твоих родителей я узнал, что у тебя очень хорошие математические способности, поэтому грех такому таланту пропадать в общеобразовательной школе, как ты считаешь? Математику я и правда любил, а еще не знал, что из себя представляет интернат. — Это подарок на день рождение?.. — неуверенно спросил я. — Да-да! — мама схватилась за мою неосторожную фразу, как за последнюю надежду, — Это наш с папой подарок, мы очень хотим, чтобы ты продолжал заниматься любимой математикой. Понимаешь? Я кивнул. На лице Дирка появилась искренняя улыбка, и, честно, лучше бы он и дальше продолжал строить из себя добряка. Тогда в моем воображении он походил на змея-искусителя, а не на директора элитной школы. В тот же день мама подписала все документы, которые к большой удаче оказались в портфеле мистера Эванса. Отец в это время, все с тем же угрюмым выражением, сидел рядом со мной и гладил по плечам. — Замечательно, — Дирк сложил все бумаги себе в портфель, — предлагаю не откладывать отъезд. Субэто, что думаешь? — Отъезд куда? — В интернат, куда же еще. — Может завтра? Ему нужно еще все вещи собрать. — Вам не понадобится большое количество вещей, — мистер Эванс посмотрел на часы, — я могу дать вам пару часов, чтобы собраться. Родители согласились, и этот жуткий директор ушел. Все эти два часа я безуспешно пытался выяснить у родителей подробности своей поездки. Мне было неприятно, что от меня пытаются избавиться словно от блохастой кошки. По итогу, я на них обиделся. Тогда я еще не знал, что мои родители сами не понимали, на что подписываются. Мистер Эванс, как и обещал, приехал снова через два часа. На этот раз с ним был какой-то молодой парень, который при виде меня широко раскрыл глаза. Что-то шепнув на ухо директору, он вышел за дверь. — Это мой помощник, не беспокойтесь, — сказал он родителям. Мама встала на колени передо мной и взяла за руки. Я с удивлением посмотрел на нее. — Будь хорошим мальчиком, хорошо? Слушайся мистера Эванса, учись хорошо. — Хорошо… Мам, а вы будете меня навещать? — Будем конечно же. Я крепко обнял ее, хотя все еще обижался. Отец обнял нас и где-то около минуты мы так и пробыли. Мистер Эванс в это время нетерпеливо стучал пальцами по ноге и ждал, когда мы, наконец, закончим. — Что ж, еще увидимся, — директор взял меня за руку и оттянул от родителей. Я помахал на прощание маме с папой и мы вышли из квартиры. У подъезда нас ждала какая-то большая черная машина, кажется, микроавтобус. Дождя уже не было. За рулем был тот самый помощник. Вместе с директором мы забрались в кузов машины. Едва я сел, помощник опустил шторку, которая отделила кузов от передних сидений. — Су, твои родители мне рассказали, что ты видишь над головами других людей какие-то числа, это правда? Я кивнул. Меня каждый раз убеждали в том, что я лгу, но я же знал, что это правда. У меня не было повода сомневаться в своих глазах. — А какое число у меня над головой сейчас? — Никакое. — Правда? Интересно. А у родителей? — 4018. — У обоих? — Угу. По всей видимости, мой ответ заставил его задуматься. — Вчера было 4017… Мистер Эванс щелкнул пальцами. — Похоже, эти числа указывают на то, сколько дней ты знаком с ними. — Правда! Вы правы! Я тоже думал об этом. — в тот момент я был так счастлив, что хотя бы один человек понял меня. — Хочу тебя обрадовать, Субэто, ты — одаренный. — Одаренный?.. — Ты ребенок у которого есть сверхспособность, а я управляю интернатом, в котором живут такие же одаренные дети, как и ты. — Вы серьезно? — Вполне. Прежде чем я посвящу тебя во все подробности, мог бы ты мне рассказать какие-нибудь странности, которые ты замечаешь? — Конечно! — и я принялся рассказывать обо всем, что меня тревожило. В этом, когда-то пугающем, человеке я нашел благодатного слушателя, который даже записывал некоторые из моих рассказов. А рассказать мне и правда было что. В некоторые периоды своего детства я страдал от частых головных болей. Что странно, чаще всего мигрени происходили дома или в школе. Один раз меня настигла сильная головная боль, когда я шел в столовую с девочкой, с которой был знаком с первого класса. Невролог посоветовал записать меня на какую-нибудь спортивную секцию и массаж. Но родителей пугали не столько мои головные боли, сколько истории, которые я рассказывал. Кроме загадочных чисел, о которых они вдоволь успели наслушаться в период моей непродолжительной жизни, я в красках описывал события, в которых сам никак не мог участвовать. Например, поездка родителей в санаторий, пока я был в гостях у бабушки. Маму шокировал мой детализированный рассказ о том вине, которое она пила, будучи на отдыхе. Директор слушал меня с задумчивым выражением. — Как вы думаете, это у меня способность такая? Я вижу будущее? — Скорее прошлое. У меня есть парочка идей о том, как работает твоя способность. — Правда? Расскажите, пожалуйста! — Мне кажется, что числа над головой, это количество дней, сколько ты знаком с человеком. 4018 — это 11 лет. То есть родителей ты знаешь с рождения. — Ого! И правда… я об этом не задумывался. — Дальше, могу предположить, что твои странные «истории» это воспоминания других людей, но, пока что, я не совсем понимаю, как это все можно связать. Я слушал его не отрывая восторженного взгляда. — В целом, твоя способность довольно сильная…пригодится, — сказал мужчина сам себе и посмотрел мне в глаза. В его взгляде вновь появился какой-то настораживающий огонек. — Но есть одно условие, это, скажем так, обряд посвящения в одаренные. Ты готов его пройти? — Конечно! — Замечательно! Тебе всего лишь надо стереть память твоим родителям. Иначе — я их убью. Улыбка медленно сошла с моего лица. — Как — убьёте?.. — Твои родители от тебя отказались, — он достал из портфеля какие-то бумаги и начал трясти ими перед моим носом, но я уже почти не слушал, — смотри, тут даже их подписи стоят. Так вот, чтобы не создавать лишних проблем, нам просто нужно убрать их. Раньше все приходилось делать грубо, но с твоим появлением, моя работа станет сильно легче. — Вас посадят! — Не посадят, милый. Не посадят. Та уверенность, с которой он заявлял о своей безнаказанности пугала. Я наконец понял, почему его гримаса так пугала меня тогда. Жутенькая, но при этом искренняя улыбка никак не клеилась с мертвым взглядом. — А если у меня не получится стереть им память? — Тогда мы просто их убьем, — Эванс пожал плечами, — поэтому в твоих приоритетах это сделать. В теле почувствовалась какая-то бесконечная слабость, и меня вжало в кресло. В груди болезненно заныло. Я вспомнил, как родители прощались со мной, как они натягивали улыбки, в попытках спрятать за ними свои чувства. И мне стало так… жаль их, но одновременно с этим во мне поселилась глубокая обида. Не хотелось верить тому, что говорит первый встречный, но его уверенность даже взрослого бы заставила усомниться, что уж говорить о ребенке. Я попросил его показать документы, которые подписали родители, но он согласился только при условии, если будет держать их сам. Сопротивляться у меня желания не было, поэтому стал читать так. К сожалению, слова об отказе оказались правдой. В большей половине текста я мгновенно растерялся, так как чтение сложных юридических текстов давалось с трудом. Директор раздраженно сложил бумаги в портфель и начал смотреть то в окно, то на меня. Я никогда не увлекался фэнтези литературой и никогда не мечтал однажды попасть в волшебный мир или стать избранным. Но жизнь решила за меня, и оставалось только повиноваться ей, потому что в дальнейшем оказалось, что идти против не имеет смысла. По крайней мере, так мне казалось на первый взгляд. ** Ехали мы долго. Я бы сказал, очень долго. Сначала я пытался запоминать дорогу и все повороты, но сбился со счета после шестого. Отчаяние и страх медленно сжирали мою душу. Все мысли были только о родителях и о том, что я столько всего еще не сделал в жизни. Мне казалось, что моя жизнь окончится сегодня же. Как ни странно, настроение у Эванса было чудесное. Он пытался беседовать со мной, но на все его вопросы я отвечал угрюмым молчанием. В общем, его это смущало не сильно. Он что-то рассказывал мне про других таких же детей как и я, но слушал я его в пол уха и сейчас уже не помню, о чем же он говорил. Внезапно мне на глаза попался полицейский участок. Машина стояла на светофоре, поэтому я посчитал это отличной возможностью. Двери были закрыты, но это не помешало мне вылезти через окно, благо, я был довольно хилым, поэтому вылезти проблем не составило. Что меня безумно смутило, так это блаженное спокойствие Эванса, который наблюдал за тем, как я сначала открываю окно, а потом через него же и сбегаю. — Эй! Куда?! Мистер Эванс?! — помощник всполошился, но директор дал отмашку, и тот немного успокоился. Я смутился. Неужели он так просто меня отпустит? А вдруг в спину выстрелит? Эта мысль заставила меня пригнуться, и в таком состоянии добежать до полицейского участка. Но даже когда я стоял на пороге, ничего не последовало. — Меня похитили! — крикнул я едва оказался внутри. Полицейские недоуменно взглянули на меня, после чего один из них подошел. — Похитили? — осторожно спросил он и покосился на пожилого офицера. — Да! Мужчина, лет тридцать, — я начал судорожно описывать внешние черты директора, но запнулся, как только услышал скрип двери. — Извините… от меня сын сбежал. вы не видели… — смущенный Эванс посмотрел на офицера, после чего посмотрел на меня, не выходя из роли встревоженного отца. Узнав в моем описании директора, полицейские тут же успокоились. — Так это ваш! — Очередной шкодящий подросток, — пожилой офицер недовольно хрюкнул и продолжил пить кофе, — впредь, будьте с ним строже. А то из-за таких мы теряем драгоценное время. — Конечно-конечно, — Эванс усмехнулся и взял меня за плечи, — пойдем сынок… как ты вообще удумал бежать в полицейский участок… Я настолько был потерян, что даже не сопротивлялся. Едва мы вышли, он сказал: — Я же говорил. Мы вновь сели в микроавтобус, проведя весь оставшийся путь в полной тишине. ***

Остановились. На этот раз совсем. Эванс вышел из машины и махнул рукой, чтобы я следовал за ним. Мы были около большого обычного дома, который ничуть не походил на здание школы или даже интерната. Это было больше похоже на общежитие. Впрочем, я не сильно ошибся. Оказавшись в узком длинном коридоре, стены которого напоминали больницу, он повел меня вдоль запертых дверей, из-за которых доносился странный шум. Недиректор напевал под нос какую-то веселую песенку, а моргающая лампа словно вторила ему, затухая в ритм мелодии. Тут он остановился около двери с номером «1.245». — Проходи. Я повиновался и открыл дверь. Образ этой комнаты отпечатался в моем сознании на всю оставшуюся жизнь. Довольно уставая комнатушка не впечатляла интерьером, кроме стандартного набора: стул, стол, кровать, тумба — ничего не было. Бросив сумку рядом с кроватью, я посмотрел на Эванса. — Будь как дома, теперь это твой дом. С этими словами он вышел.