***
Амен заходит в дом охотников и осматривает всех присутствующих. Постепенно каждый находящийся внутри, замечает его, бросает свои дела, заканчивает разговоры и смотрит в ожидании. - Все на выход, скоро я сделаю заявление, соберите поселенцев, Рэймсс остается. Охотники послушно выходят из хижины, последним ее покидает Тизиан, он бросает взгляд сначала на Амена, а после уже на Рэйма. Ему явно интересно, что происходит, но смысла задерживаться нет, ему все станет известно позже. - Господин. – Шезму поднимается со своего места, потому что когда к тебе подходит такой высокий человек с недобрым взглядом, сидеть невозможно, и смотрит на эпистата. Сложно не выдать своего страха и волнения. Тот достает свой клинок и опускает руку, держит достаточно свободно, будто это не холодное оружие, а какая-то трость. Но угроза исходит в любом случае, внимательный взгляд заставляет все внутри сжаться. - У меня есть вопросы. В твоих интересах ответить мне честно. – Кивка ему оказалось достаточно, так что он продолжил. – Уверен, ты знаешь, о чем я буду спрашивать, но начнем с того, что попроще. Где ты был этой ночью? - Здесь. Кто угодно из охотников подтвердит… - Рэймсс оглядывает опустевшую комнату, понимая, что сейчас никто не сможет подтвердить его слова, но вряд ли эпистат забудет об этом и не проверит. Вот только это правда, она из немногих, что приходится озвучивать. - Ты что-то украл у тех, с кем живешь? Какой-нибудь свиток, например. – Слегка наклонив голову, произносит Амен, внимательно следя за реакцией. - Что? Нет! – Рэйм чуть хмурится, услышав это обвинение, но быстро стирает со своего лица возмущение. – Зачем бы мне, господин, так себя подставлять? Да и нет мне надобности в их вещах. Мужчина чуть поджимает губы и прищуривается, кладет руку на пояс, недолго молчит, будто специально нагнетая обстановку. И у него это неплохо получается, простые вопросы явно закончились. - Кто-то из тех, кто приехал – шезму. Так? - Нет. – Лицо напротив быстро меняется... Отрицательно качает головой, прозвенев серьгами. Взгляд испуганный, а голос звучит неуверенно, Амен, смотря на это, думает, что стоит надавить. Резко и неожиданно хватает Рэймсса за горло и сжимает, сводя брови. Шезму цепляется за крепкое запястье, хотя сил ему явно не хватит, чтобы оторвать от себя эти цепкие пальцы. Пытается вдохнуть, но не получается, страх охватывает его с новой силой, наполняет все его тело и душу. Неужели его все же ждет смерть от руки этого человека? Где-то в глубине души, была надежда, что ему удастся этого избежать. Перед глазами темнеет, образ эпистата размывается, сознание желает ускользнуть. Амен разжимает пальцы и Рэймсс падает на пол. Делает судорожный вдох, уперевшись ладонями в пол. Перед глазами алая пелена, а кислород все никак полностью не наполнит его легкие. Горло саднит на каждом вдохе, а голова будто готова взорваться, кружится, приходится зажмуриться на пару мгновений, чтобы собраться. После, шезму садится на коленях и поднимает лицо, смотрит на эпистата, который все это время наблюдал за ним потемневшими глазами. Ему словно доставляет все это удовольствие. Поднимает клинок и останавливает его у самой щеки Рэймсса вынуждая замереть. Хотя сердце все еще грохочет в груди и волей-неволей, он слегка качается, что повышает возможность напороться. - Продолжаем. В поселении есть шезму? Подумай хорошенько, иначе пол окрасится твоей кровью. – Холод металла касается гладкой щеки, обжигает. Рэймсс вздрагивает, ждет боли, но ее нет, видимо Амен коснулся плоскостью, а не лезвием. Но становится ясно, если ответ будет неверный, то в ход пойдет уже не сильная рука… - Да… Скорее всего… – Выдыхает черномаг и чувствует укол совести, который через секунду сменяется волной вины. Эва не простит его ни в жизни, брат убьет, когда узнает, если Амен не сделает это раньше. Прямо сейчас, например. Но вместо того, чтобы причинить боль или закончить его существование, эпистат отводит клинок от лица. - Встань. Рэймсс, подчинившись, поднимается, чувствуя слабость в ногах, откидывает свою косу за спину и сглатывает, чуть морщась от боли в горле. Каменеет, не зная, чего ожидать дальше, что происходит в этой голове, какие планы уже построились, какой шаг будет следующим. - Кто? Эва? – Голос мужчины звучит тихо, хоть и настойчиво. Будто боится услышать ответ, но понимает, что это необходимо. Не хочет, чтобы Эвтида оказалась черномагом? - Нет, нет. Я не знаю, кто. – Недобрый взгляд вынуждает сжаться. – Клянусь, я не знаю имени! - Ты? Твой брат? – Не отступает эпистат, наклоняется, прищуривая глаза. - Нет. На лице Амена вспыхивает гнев, он грубо толкает мужчину и делает шаг ближе. Теперь его клинок у шеи и в этот раз уже повернут лезвием, а сам Рэймсс вжимается спиной в стену. Прикрывает глаза лишь на секунду, чтобы взять себя в руки. - Будь это мы, вы бы уже знали. – Выдыхает он, полностью осознавая, что ступает на шаткую дорожку. Что если эпистат сейчас и увидит, кто он есть на самом деле? Никто из них не знает, что и как он видит, как работает его чутье, о котором все так много говорят. – Брат лишь пытается помочь подняться на ноги, научить, найти работу. – Отчасти правда, хотя это его вряд ли спасет. Опускает глаза, потому что уже не может вынести, взгляда, что лезет под кожу, потому что иначе станет очевидна его ложь, очевидно, кто он. – Я не знаю имени, что вам нужно… - Я слежу. – Свободной рукой Амен касается подбородка Рэймсса и чуть поднимает вверх, вынуждая снова установить зрительный контакт. – И теперь буду смотреть еще внимательнее. Потому что не верю тебе. Однако, только моего неверия недостаточно для того, чтобы отправить на казнь, но одно доказательство твоей лжи и ты отправишься в подвал, а после на площадь. Эпистат, не отводя глаз, отступает назад, убирает клинок. Шезму смотрит в ответ, чувствуя, как вязнет в этих голубых холодных, как лунный свет, глазах. Не иначе этого человека создал сам Ях. Амен ничего больше не сказав, поправляет свою накидку и выходит из хижины. Рэймсс закрывает трясущимися ладонями лицо и тяжело вздыхает. Что он наделал? Но что еще он мог сделать? Имен не назвал, но все подозрения усилятся. Исфет! Никто не должен узнать, что он что-то сказал эпистату.***
Рэймсс слышит крик, его охватывает ужас, когда в голову приходит предположение, чей он. Бежит в сторону реки вместе с другими поселенцами, а там… Замечает Эву у самой воды, подходит ближе и видит Исмана в красной пучине, что даже не пытается подняться, не шевелится. Шезму делает несколько широких шагов к подруге, но брат грубо останавливает его, вцепившись в локоть. Вырваться не получается, а серьезный взгляд за спину заставляет забыть о попытках и обернуться. Мимо проходит Амен, они встречаются глазами, в них тревога, чего никогда прежде не было видно. Эпистат пытается помочь, но Эвтида вырывается, снова бросаясь в воду. Реммао все же отпускает локоть и Рэйм делает еще несколько шагов, хотя совершенно не знает, что делать, что сказать, как убедить подругу не смотреть на это и уйти. Появляется Дия, Эва слушает ее, поднимается и следует, запинаясь за каждую неровность. В какой-то момент едва не падает и Рэймсс вытягивает руку, чтобы поддержать ее. Кажется, она не замечает этого. Как только девушки скрываются, начинается суматоха. Люди вокруг начинают говорить, что-то обсуждать, кто-то бежит за лекарями, хотя в этом и мало смысла. Эпистат приказывает охотникам достать тело из воды и те повинуются, делают это аккуратно и, не опуская на землю, уносят. Шезму провожают взглядами тело. Рэймсс уверен, что это повесят на черномага в поселении, о котором охотники шепчутся тут и там, но ведь никто из них не сделал бы подобного. Никто. Кто-то чужой? Полная ерунда, в поселение и мышь сейчас не проскользнет, может и сам кинулся в воду… Эва точно не успокоится, будет разбираться, когда придет в себя. Когда. И если. Уже на закате второго дня, после попыток привести Эву в чувство, Рэймсс приходит на берег реки. Он осматривает все вокруг, но не для того чтобы найти следы, что-то что подсказало в чем причина этой смерти, вряд ли бы ему удалось разобраться. Никогда не учился подобному, да и слишком утомлен, обеспокоен. И после слов Ливия, тоже больше верит, что Исман утопился сам, как бы не было тяжело это признать. - Пришел на место преступления? Поговаривают, что иногда так поступают те, кто это преступление и совершил. Раздается за спиной, Рэймсс вздрагивает, но не так сильно, как было бы в любой другой момент. Он просто не ожидал, что кто-то появится здесь в этот час. Удивление сменяется злостью, она вспыхивает в груди, отключая все прочие чувства. Амен хочет обвинить его в произошедшем? Повесить на него убийство? Просто пытается что-то разузнать таким способом? - Что? – Шезму оборачивается и сжимает руки в кулаки. Кажется, он в первый раз смотрит на эпистата так, с неприкрытой злостью во взгляде, вызовом. – Мы не были с Исманом друзьями, но это не значит, что я желал ему зла, что хотел навредить. И я бы никогда не причинил такую боль Эвтиде. Никогда. – Рэймсс смотрит в голубые глаза, а после закрывает свои, качает головой и вновь оборачивается лицом к Нилу. – Он был ей братом, единственным настолько близким. Каково это, потерять самого родного тебе человека? Потерять его так? Со стороны Амена слышится тяжелый вздох, через секунду он останавливается рядом, тоже смотрит на красную воду. Повисает тишина, которая, как ни странно, не давит. Тот даже не злится из-за того, что с ним только что говорили достаточно резко. - Она так и не встает? – Интересуется тихо, продолжая смотреть перед собой. - Нет. – Рэймсс бросает взгляд на Амена. Закатное солнце играет в его волосах, окрашивает их в красноватый, глаза же словно светятся этой краснотой. Эпистат выглядит зловеще, будто потустороннее создание, что пришло из Дуата за душами грешников. Что же, он вполне может стать их смертью, отправить в долгий последний путь. Мужчина ловит на себе взгляд, но молчит. – Нет слов, которые бы уменьшили ее боль. Такие никогда не изобретут. Они снова молчат, смотря друг на друга. Эпистат вдруг тянется, черномаг еле сдерживается, чтобы не отступить, не выдать своего страха. Хватило того допроса, чтобы понять на что эти руки способны. Тот лишь достает из его косы сухую травинку, откидывает в сторону. - Я выясню, кто это сделал. Чтобы там не говорил Пеллийский, я не верю, что Исман сам себя убил. – Произносит Амен, а после уходит, оставив Рэймсса одного. Не верит лекарю? Любопытно. Хотелось бы, чтобы действительно сумел докопаться по истины. Кто, если не он? Шезму стоит еще немного, думая о своем, а после возвращается в поселение, ни к чему бродить у берега ночью. Не оправдается же потом перед охотниками. Вечером третьего дня ему, наконец, удается вывести девушку на свежий воздух, она даже садится за стол к остальным под взгляды людей вокруг. От этого ее никак не защитить, к сожалению. Рэймсс встречается глазами с эпистатом, что отвлекся от своего ужина и смотрел серьезно. Сначала на него, а после на Эву. Беспокоится. Черномаг видел, как с Ливием разговаривал после его визита в хижину девушек, хотя и недолюбливает лекаря. Кажется, сейчас большинство волновались о ее состоянии, хотя братец всеми мыслями и словами о задании. Рэймсс задумывается об этом, оставшись один за столом. Не время заниматься заказом, не Эвтиде точно, один он справится, только пустят ли его одного. Поднимает глаза туда, где сидел Амен, не замечает его, бегает глазами по трапезной, но все без толку, уже делся куда-то. Вот ведь, такой подкрадется, как тень и прирежет. После того, как в поселении объявился вор, а, благодаря словам самого Рэймсса, эпистат стал более подозрителен ко всем, им будет трудно провернуть хитрость и тихо скрыться. Сложно, но не невозможно. Реммао точно не отменит заказ.***
Эвтида переходит все возможные и невозможные границы, ходит по острию ножа и испытывает терпение, а теперь еще и это! Предлагает себя с такой легкостью… Любой бы воспользовался возможностью, но не он. Хотя без ласки тело тоскует и вот так реагирует на эти провокации, на ее близость. Пока Амен, сотрясая своими шагами землю, идет к себе, успевает даже передумать, почувствовать желание вернуться, нарушить данное самому себе обещание. Подняв глаза, эпистат замечает одиноко идущего писаря с кувшином в руках. Приблизившись, хватает Рэймсса за запястье и тащит за собой. Тот едва поспевает, кажется, что-то говорит и спрашивает, но ответа не получает. Мысли спутались в один клубок, а желания с этим клубком игрались, путая еще сильнее. Что за проклятое наваждение? - Амен? – Собственное имя заставляет замедлить шаг и обернуться, наконец, обратить внимание на мужчину. В темных глазах много вопросов, напряжение и страх. Одной рукой он прижимает к себе кувшин, из которого пролилось достаточно. Сжимает губы и чуть тянет другую руку, желая освободиться от хватки. - Боишься? – Криво ухмыляется и, не дождавшись ответа, продолжает путь, утягивая за собой, не позволяя выбраться. Как ни странно, им никто не встречается по пути и, больше не останавливаясь, они добираются до дома эпистата. Внутри он останавливается и опускает чужую руку, проходится туда-сюда, что-то обдумывая, хмурясь. Выхватывает кувшин и заглядывает внутрь. Вода. Видимо, налил после ужина и шел в хижину. Оставив сосуд на столе, продолжает расхаживать, надеясь, что наваждение все же спадет. - Что-то случилось? – Рэйм делает шаг ближе, вдруг что-то стало известно о смерти Исмана. Эва очень хочет узнать, как так произошло, кто это совершил. Мужчина в ответ качает головой, останавливается рядом и пристально смотрит в глаза. Вдруг наклоняется, коротко и достаточно грубо целует в губы. Шезму будто ударяет молния, он вздрагивает и отступает, правда недалеко, широкая ладонь ложится на поясницу, удерживая на месте. Амен смотрит в его глаза, снова наклоняется, но целует уже не губы, а линию челюсти, руки пытаются скользнуть под одежды. Рэймсс же пытается отстраниться, упирается ладонью в крепкую грудь, чувствует мягкую кожу, а под ней сердцебиение. - Нет… - Совсем тихо произносит он, что не звучит, как категоричный отказ. Амен сжимает пальцы на своей груди и убирает руку, прижимает к себе теснее, игнорируя взгляд загнанной газели. Касается губами челюсти, когда мужчина отворачивается, вырывая прерывистый вздох, опускается ниже, натыкаясь губами на ускх. Выпрямляется и достаточно резко поворачивает Рэйма к себе спиной, желая стащить оплечье. Прижимает спиной к своей груди, одной рукой удерживает рядом, надавливая на солнечное сплетение, второй же пытается расстегнуть. Амен никак не может справиться с застежками, ругается, чувствуя, как закипает. - Проклятье! – Шипит он под нос. – Сними, иначе сломаю. Темная макушка покачивается из стороны в сторону, Рэймсс вздыхает, аккуратно отталкивая чужие руки. Ему не требуется много времени, чтобы расстегнуть и освободить свою шею и плечи. Амен вздыхает, скользя взглядом по открытой шее, замечает родинку и через секунду касается ее губами, вдыхает запах ежевики, что теперь полностью окружил его, снова прижимает к своей груди. Красный пояс падает на пол, вскоре к нему отправляется и другая одежда. Со своим оплечьем он справляется быстро, а после подталкивает мужчину к кровати. Рэйм замирает у самого края и приходится толкнуть его, пытается отползти, но широкая ладонь хватает за лодыжку и тянет обратно. Пальцами эпистат скользит от колен выше по бедрам, чувствует под подушечками чужие мурашки. Выше по животу, смуглая кожа под пальцами словно бархатная. Видит, как чужая грудь часто вздымается, а смотрит будто резать собрались. - Будь послушен и будет не так сильно больно. – К чему врать, что не будет вообще? Рэймсс закрывает глаза и отворачивает голову, упирается ладонями в грудь Амена, когда тот нависает. Слабое сопротивление, а от того бессмысленное. Хватает руки и прижимает их к кровати над головой писаря, удерживает на месте и целует уже более глубоко, но все так же достаточно грубо. Через пару мгновений отрывается, выпрямляется, смотря потемневшими глазами. Рэймсс приподнимается на локтях, видя, как эпистат поднимается с кровати и отходит к своему столу. Неужели здравый смысл взял верх и тот передумал? Трудно понять наверняка, поэтому с легкой надеждой садится на кровати, но не решается подняться на ноги. Амен оставляет свой клинок рядом с папирусами, где-то там сбрасывает свои штаны, что-то берет со стола и возвращается. Что же, не передумал, а значит и шанса сбежать нет. - Выглядишь так, будто в первый раз. – Тихо произносит, залезая обратно на кровать, надавливает на грудь ладонью. – Ложись. - Так и есть. – Выдыхает Рэйм, на что получает серьезный и даже немного задумчивый взгляд. Эпистат о чем-то размышляет, тянет к нему руку, проводит пальцем по подбородку, касается влажных губ, скользит по линии челюсти к уху, задевает серьгу, дотрагивается до темных густых волос. Криво ухмыляется, когда видит, как Рэймсс ежится от пробежавших мурашек. - Слишком уж красив, чтоб ни разу… - Все же произносит он после недолгой тишины, разжимает кулак, в котором тут же мелькает бутылек с маслом. Коленом раздвигает ноги Рэйма, параллельно откупорив склянку и смазав пальцы. Отвлекает несильными укусами и поцелуями в шею, пока пальцем проникает внутрь. Все это займет время, но с зажатым мужчиной ничего не выйдет. Рэйм хватается за его плечи, уже не пытаясь оттолкнуть, и тяжело вздыхает, прикрыв глаза. - Что весь красный-то? – Хмыкает Амен, спустя пару минут присмотревшись к румянцу на щеках. Рэймсс открывает глаза и хмуро смотрит, фокусируя свой взгляд на бледном лице. Почти молнии метает. - У подружки своей научился так смотреть? – Наклоняется, сильно кусает за губу, двигает пальцами глубже и слышит несдержанный стон, от которого возбуждение охватывает с новой силой. Вынимает пальцы и хватается за свой ноющий член. Слишком долго. Он не планировал, но если и правда первый… Эпистат жесток, но не совсем зверь, да и так им обоим легче будет. Тянет за руку, переворачивает на живот и ставит на колени. Скользит ладонью по спине, чуть давит на поясницу, заставляя прогнуться. Рэймсс делает это со скрипом и нежеланием, бросает быстрый взгляд через плечо и сжимает губы. Амен трогает его тут и там, поглаживает и смотрит. Не предупредив, достаточно быстро проникает внутрь. Видит, как пальцы с кольцами сжимают простыни, а голова опускается, из-за чего лопатки становятся острее, слышит тяжелый вздох и тихое мычание. Не удается сдержать себя, немного подождать, начинает двигаться почти сразу, глубоко вдыхая. В чужом стоне больше боли, чем наслаждения, вынуждает сильнее сжать бедра, удерживая на месте. Подождав буквально пару секунд, продолжает двигаться, постепенно ускоряя темп. Воздух вокруг становится тяжелее, дыхание сбивается, пот проступает и едва ли не сразу испаряется на горячей коже. Амен наматывает крепкую косу на кулак и тянет на себя, заставляя Рэймсса подняться на руках, а после и вовсе полностью выпрямиться. Второй рукой скользит, по плоскому животу, выше по груди, сжимает горло, не сильно, не пытается перекрыть доступ к кислороду, просто показывает, что имеет сейчас власть. Продолжает размеренно двигаться, слушая каждый звук, срывающийся с полных губ. Чувствует, как коса выскальзывает из пальцев распускаясь, отпускает волосы, позволяя им рассыпаться по спине. Ну теперь точно словно дева. Эпистат качает головой, отбрасывая мысли об Эвтиде, а Рэймсс быстрым движением руки перекидывает волосы вперед, пощекотав кончиками крепкий пресс. Амен втягивает воздух через нос и сжимает челюсти, когда понимает, что близок, двигается грубее, быстрее, кончает, с силой сжав пальцами бедра, часто дышит, прикрыв глаза. Рэймсс соскальзывает с него и с тихим стоном опускается на бок. Эпистат заставляет его перевернуться на спину, нависнув сверху, ловко перехватывает чужой член, который давно требует ласки. Рэйм вцепляется ему в предплечье и вздрагивает, морщится. Пытается убрать чужую руку, но своими действиями лишь подталкивает к действиям. - Нечестно будет оставить тебя в таком положении. – Не дожидаясь ответа, приступает к ласкам. По тому, как мужчина сжимает светлую кожу, прерывисто дышит, становится ясно, что он все делает правильно. Много времени и не требуется, чтобы тот наконец-то испытал хоть какое-то наслаждение. Рэйм лежит, прикрыв глаза, часто дышит, волосы волной лежат на кровати, немного «стекая» на пол. Амен касается их, находит прядь, что увешена бусинами, теребит ее, наблюдая, как дыхание мужчины выравнивается. Замечает, как ежится и тут же накрывает простыней. Мужчина кутается в нее, сворачиваясь, прячет лицо по самые глаза. Эпистат лежит рядом, смотрит на него, не до конца понимает, что чувствует. Кажется, ему все же немного жаль. Еще недоволен собой за несдержанность, уж если с Эвтидой все это время удавалось, то и сейчас должен был. Хотя отчасти в этом есть ее вина, зажгла его намеренно, а вот писарь попался под руку… Тяжело вздыхает, смотря на подрагивающие длинные темные ресницы. Спустя какое-то время, Рэймсс садится, выпутываясь из простыни, чувствует дискомфорт, но не ложится обратно, ищет глазами на кровати шнур, которым перевязывал волосы. Наблюдавший за ним эпистат, находит его где-то за спиной у подушек и тянет мужчине. Шезму кивает в знак благодарности и начинает плести, затягивая пряди потуже. - Мне нужно идти. – Наконец подает голос, а Амен вздыхает, он уже и не ждал, что тот начнет говорить. Как знать, может все произошедшее его ужасно оскорбило и теперь не удостоит эпистата и взглядом, будет избегать и подобное. - Нет. Как будешь объяснять, где был половину ночи целой хижине охотников? Это очень подозрительно. - А как буду объяснять, где был всю ночь? Губы эпистата кривятся в улыбке. Что же, тут он прав, в любом случае появятся вопросы. Что же, он это все устроил ему и разбираться. Слово Амена будет более веским и не требующим подтверждения. - Оставайся, я разберусь с остальным. Скажу, что ты был у меня. Рэймсс оборачивается, всматриваясь в лицо, на которое падает лунный свет из окна. Амен будто стал еще белее, будто светится в этом свете. Невероятно красивый и смертельно опасный. - Я бы… Не хотел, чтобы об этом знали. - А я не собираюсь говорить, чем именно мы тут занимались и никому не придет в голову уточнять. Спи. Достает простыню из сундука для себя и укладывается рядом, смотря в потолок. Черномаг тоже ложится, снова укутываясь, будто желая спрятаться. Сон приходит к ним не сразу. Рэймсс просыпается обнаженный в чужой постели, в чужом доме. Хлопает глазами, разглядывая потолок, поворачивает лицо и понимает, что рядом никого, поднимает голову и видит эпистата за столом. Амен читает какой-то папирус, подперев лицо рукой. Выражение лица строгое, серьезное, как и всегда. Что это было? Как шезму умудрился это допустить? Ему будто что-то давит на грудь, чувство отвращения к самому себе, к Амену, к тому, что он все же получил удовольствие. Извращенное удовольствие, не иначе. Эписатат вдруг переводит взгляд, видимо почувствовав, что стал предметом интереса, смотрит серьезно, чуть щурится. Шезму отводит глаза и садится, тут же морщится и прерывисто вздыхает. Пусть и под пристальным взглядом, но скидывает с себя простыню и поднимается с кровати, прикусив губу. Его вещи лежат не на полу, куда вчера отправились, а на стуле у самого стола эпистата, Сет бы их побрал. Приходится подойти ближе, будучи все еще полностью голым, со следами от прошедшей ночи тут и там. Рэймсс не знает, как повернуться, чтобы немного прикрыться. Ругается под нос и начинает одеваться, повернувшись спиной к столу, чувствует взгляд, что обжигает сильнее солнечного луча. Оборачивается и отшатывается от Амена, что отказался совсем рядом, сжимает пояс в руке и напряженно смотрит. - Не бойся. – Произносит эпистат, но веры ему мало, хотя он не делает больше и шага, не тянется, чтобы прикоснуться. – Если кто начнет задавать вопросы, отправляй ко мне. Рэймсс закидывает красную ткань себе на плечо, поправляет ее, кивает и, так и не посмотрев больше, быстрым шагом покидает хижину.***
Рэймсс покидает библиотеку, чтобы сделать Эве маску на вечер. Он выходит с другой стороны храма, оказываясь в небольшом саду. Живописно и спокойно. Очень странно обратить на это внимание, ведь в последнее время столько всего происходит, столько мыслей в голове, что не удается остановиться и посмотреть на мир вокруг. Чтобы не выглядеть так, будто что-то замышляет, есть смысл немного притормозить здесь. Все же отчасти черномаг сам по себе был бы не против насладиться покоем перед заказом. Замедляется, осматриваясь, подходит к финиковой пальме. Она была невысокой, по сравнению с другими, но финики на ней уже поспевали, поблизости он никого не заметил, потому решает съесть одну штуку. Тянется, вытягиваясь, быстро срывает и закидывает в рот. - Неужели воруешь? Раздается за спиной и Рэймсс едва не давится косточкой. Было ошибкой не оглянуться перед тем, как финник в рот запихивать. Оборачивается, встречаясь взглядом с эпистатом, чье лицо было скрыто тенью капюшона. Тот подходит ближе, осматривая, будто действительно на воровстве поймал. Прошло слишком мало времени после совместной ночи и сейчас очень странно стоять вот так близко. Учитывая, что шезму дал сам себе обещание, держаться подальше от этого человека, пока шел из его дома к себе. - Не ворую… Пробую. Губы Амена сжимаются в тонкую полоску, он складывает руки на груди. Судя по всему, сейчас он не в самом хорошем расположении духа. - Что я говорил про еду и напитки в Фивах? – Рэймсс сглатывает, а эпистат хмурится и тяжелым шагом подходит ближе. – Что говорил? - Что есть и пить тут нельзя. – На секунду Рэймссу кажется, что с ним разговаривает Реммао. Тон у брата часто такой проскакивал, даже вот эта тихая угроза в словах… - Это всего лишь один финик. - Всего лишь? Помереть решил и других с собой утащить? – Цедит сквозь зубы и едва не бьет копытом. - Его никто не трогал… - Нам не известно, как хворь передается. – Перебивает, подняв руку, а через секунду вздыхает, покачивая головой. На мгновение в нем читается усталость, которую он так же быстро прячет. - Выплюнуть уже не смогу. – Рэймсс тоже вздыхает, переплетает пальцы рук в привычном жесте и отворачивает лицо, подставляет его солнцу. Чувствует на себе пристальный взгляд, причем не только на лице, от чего мурашки бегут по плечам и шее. Неужели ночью не насмотрелся? Или утром. - Я, кажется, велел заниматься. Куда собрался? – Нарушает тишину эпистат, приходится открыть глаза и снова посмотреть на него. - Никуда. Всего лишь вышел на свежий воздух. Укачало пока ехали, не очень хорошо себя чувствую. – Сложно судить насколько правдоподобно это звучит, но больше ничего в голову не пришло. Плохо это, не к добру такая встреча. Обсидиан за пазухой холодит кожу, напоминая, что они собираются делать сегодня. - Недолго. Твое письмо хорошо, но не идеально. Брат твой отвлекается, пускает на самотек ваше обучение, как погляжу. Каких-то других дел нашел. Рэймсс чувствует, как внутри что-то екает, эти слова для него звучат, как намек. Подозревает Реммао? Наверное, стоит рассказать, но вот как объяснить брату, почему у них с мужчиной вообще разговор сложился… За спиной эпистата показывается один из охотников, который окликает его, Амен оборачивается к нему и, бросив еще один взгляд, уходит. Рэймсс плюет в сторону косточку и ругается под нос, выжидает, прежде ускользнуть из сада. Надеется, что на этом неожиданные появления мужчины за спиной на сегодня закончились. Только вот надежда не оправдывается. Их заказ идет не по плану и дела становятся совсем плохи в одно мгновение. Дверь распахивается и в помещении оказывается эпистат со своими людьми за спиной. Кровь от лица Рэймсса отливает в ту же секунду, тело каменеет, кажется, что он снова полностью обнажен, что тот его узнал и это конец всему. Амен смотрит на них, а в голове полный бардак, мысли скачут, как лягушки. Черномаг думал, что готов ко всему, любому повороту, но по факту оказалось, что нет. Время словно замирает, Рэйм боится даже скосить глаза на подругу, боится отвлечься. Эпистат вдруг бросается в сторону Эвы, начинается полный хаос, когда склянки начинают падать с полок, некоторые вместе с ними. Девушка ловко выпрыгивает из окна, а сам Рэймсс кидается следом, слыша, как и остальные охотники залетели внутрь небольшого помещения. Оказавшись на улице, снимает маску, но не капюшон, бежит в сторону извилистых проулков между домами. Придется попетлять, оторваться от погони, а потом уже решать, как возвращаться в храм. Брат будет очень недоволен, мягко говоря. Но есть ли в этом их вина? Прятаться приходится до самого рассвета, вернуться в храм, в библиотеку удается в последний момент. Они с Эвтидой даже не успевают перекинуться парой слов, как пора отправляться в поселение. Там, оба уставшие, они расходятся. Заснуть не удается, все кажется, что сейчас дверь в хижину охотников распахнется и внутрь влетит Амен. Легким удушением и страхом в этот раз не ограничится. Устав крутиться без сна, поднимается и подходит к окну, чтобы вдохнуть пока еще свежий воздух раннего утра. Вздрагивает, когда видит, как Дию тащат через поселение несколько охотников. Шезму будто одновременно обливают холодной водой и кидают в костер, он отходит от окна и качает головой. Нет смысла придумывать какие-то объяснения, что-то выдумывать, тут все предельно ясно. Ее раскрыли, и слабо верится, что она сможет удержать в себе всю правду. Амен не просто так имеет определенную славу.***
Амен шел с Тизианом к себе домой, когда заметил Рэймсса, который, топтался у дома охотников. Он заметил ссадины на его лице и тут же нахмурился, провожая взглядом. Этого точно не было еще вчера и пока никто из охотников кроме них двоих не знает о том, что сказала пленница. Они продолжают свой путь, пока эпистат погружен в мысли обо всем сразу. Многое сейчас нужно продумать, решить, как действовать дальше. В прохладе дома позволяет себе вздохнуть и чуть расслабиться. Утомила его эта ночь, допытаться о том, какое место в этой компании занимает Эва так и не удалось, Дия уже была близка к тому, чтобы умереть, а этого пока нельзя позволить. - Приведи ко мне Рэймсса. - Отдает приказ Тизиану, тот останавливается и бросает взгляд за плечо, будто проверяя, нет ли кого поблизости. - Уже? – Мужчина кладет руку на пояс рядом с клинком, смотрит внимательно на эпистата. - Нет. Пока что не раскрываем все наши знания, пусть думают, что девчонка их не выдала. Или даже скорее мучаются в сомнениях. – Ухмыляется и стаскивает со своих плеч накидку, хотелось еще немного поспать, но это можно отложить на потом. Тизиана устраивает такой ответ, он без промедления кивает и выходит. Спустя несколько минут в дом заходит писарь, делает пару шагов и замирает у самого входа. В каждом движении читается скованность, в глазах недоверие. - Эпистат. – Чуть склоняет голову, а после бегло осматривает комнату, хочет убедиться, что больше никого нет, и никто не кинется на него. Все тихо и спокойно, кроме него самого. Страх сжимает сердце, холодит кожу. Оказаться здесь с утра пораньше, после новостей о Дии и не самого простого разговора с братом, желания не было. Находиться здесь очень неуютно. - Сядь. – Амен указывает на стул у своего стола и наблюдает за Рэймссом, разглядывает разбитую губу и ссадину на скуле. Берет второй стул, ставит напротив и садится. – Кто так тебя? Кто-то из охотников? - Нет. – Рэймсс отрицательно качает головой и опускает глаза. Уж слишком некомфортно под этим взглядом светлых глаз. Как всегда лезет под кожу, словно может проникнуть в самое нутро. - Я должен знать, если это кто-то из них. Без причины, без приказа распускать руки не позволю. - Это не они. – Мужчина смотрит уже на него, поджимает губы. Замолкает на пару мгновений, обдумывая, стоит ли говорить. – Это мой брат. - Почему? – Эпистат прищуривает глаза, хаотично думает о возможных причинах. В курсе их не самого приятного разговора в доме охотников? Или и вовсе узнал про совместную ночь? - Потому что разочаровал. – Смотрит в сторону, теребит кольца на пальцах. Небольшая прядь темных волос выскальзывает из-за уха, но черномаг не трогает ее, продолжая смотреть в сторону, будто там происходит что-то невероятно интересное. Амен молчит, пристально рассматривает. Одно дело думать, предполагать, что перед тобой черномаг, а другое знать наверняка. Сидит такой, в глаза долго не смотрит, отвечает коротко, но держится даже лучше, чем в первый раз. Неужели уже закалился? Ну, Реммао хоть брата языка и пальцев не лишил, не настолько еще испуган, чтобы родную кровь калечить. Может это и пригодится еще. Сегодняшний день точно должен старшего заставить нервничать. Странно видеть на этом красивом лице ссадины. Эпистат тянет руку к столу, берет пузырек, смачивает ткань, что лежала там же, ловко хватает черномага за подбородок, поднимает голову. Удерживая на месте, и прикладывает лоскут, сначала к скуле, а после к губе. Задерживает руку и тут и там на несколько мгновений, смотря в темные глаза, наблюдая, как между бровями появляется морщинка. Щиплет, это он знает. Но, как ему сказали лекари, что он привез с собой из Гермополя, данная смесь ускоряет заживление. - Спасибо. Не стоило беспокоиться об этом. - Рэймсс тянется пальцами к своей губе, но Амен успевает перехватить его руку. Чуть сжимает запястье, но не отпускает, лишь опускает их руки чуть ниже. - Не трогай. Шезму вздрагивает и каменеет. Эти прикосновения могут причинить такую боль, не хочется снова нарываться. Замечает на своем предплечье кровь, переключает внимание на ладонь, что удерживает на месте. - Твоя рука. - Рэймсс смотрит на пропитавшуюся кровь перевязку и вздыхает. Он прекрасно знает, откуда эта рана, звук бьющегося стекла тут же мерещится, как и та неожиданная встреча в ибу, Амен в черном. Столько времени прошло, а она все беспокоит эпистата, рабочая рука, в конце концов, даже сейчас ей схватил. Качает головой, избавляясь от воспоминаний, аккуратно берет за запястье и тянет ближе, кладет на свое колено. Кровь пропитала перевязку, очень неприятное место для пореза, будет долго заживать. Шезму аккуратно снимает лоскут ткани и смотрит на рану, поджимает губы. Аккуратно стирает кровь, промокает, а после тянется к столу и берет пузырек, что только что брал мужчина. Наносит все так же осторожно, придерживая за запястье, пальцем чувствует чужой пульс. Почему вдруг решил помочь? Из-за чувства вины? Вполне. Это Амен делает из них ужасных людей и злодеев. Да, подобные шезму встречаются, но не все они такие, Рэймсс не такой, надеется, что и не изменится. Эпистат помогает с раной шезму, тот помогает с порезом ему. Кто бы мог подумать, что это возможно. Амен не останавливает его, ничего не говорит и только разглядывает лицо, что выражает крайнюю сосредоточенность. К чему это неожиданное перемирие и помощь друг другу не ясно. Скорее, небольшое затишье перед бурей. Затащил ли Реммао брата в это все или сам пошел? Ссадины на лице говорят о том, что отношения у них не самые теплые, а значит план с тем, чтобы с помощью Рэймсса надавить на Реммао вряд ли сработает. - Ненавидишь меня? Злишься? – Вдруг все же подает голос эпистат. Чуть склоняет голову, разглядывая, как чужие пальцы перевязывают ладонь. Немного больно и щиплет, но он это переживет. - За что? - За ту ночь. - Амен кладет здоровую ладонь на чужое колено и скользит выше, чем вызывает дрожь. Рэймсс не поднимает глаза и не отвечает, через секунду Амен касается его подбородка уже перевязанной рукой и поднимает лицо наверх, вынуждая заглянуть в голубые глаза. - Я… Не ненавижу. Может, немного злюсь, но на себя. Не хочу этого. – Быстрый взгляд на руку на своем бедре. В этот раз «нет» звучит более уверенно. - Я писарь, а не мальчишка для утех из дома любви. - Да, ты не мальчишка для утех. – Амен замолкает, думая о том, что и не писарь вовсе, но ведь продолжает врать про это. – Я не соврал, ты красивый мужчина, который может привлечь, в том числе в подобном плане. Как может привлечь любая женщина. Но тебе не стоит беспокоиться, то было наваждение. - Ни за что не признается вслух, что слабость. - Я не прикоснусь к тебе. Веришь? – Мужчина напротив молчит и пристально смотрит. Амен фыркает, хотя улыбка так и не трогает его губы, убирает руку и откидывается на спинку стула. Прикоснется, конечно, но скорее, чтобы забрать жизнь черномага. Они смотрят друг другу в глаза, что-то будто вспыхивает в голубых, но быстро тухнет, не удается понять, что именно это было. Бледное лицо серьезнеет, Рэймсс сжимает губы, понимая вдруг, что эпистат все знает. Об этом взгляд, это серьезное выражение лица, слова, что больше не прикоснется. Конечно, наверняка сам себя ненавидит за то, с кем ночь провел. - Едем на казнь сегодня. – Рэйм сглатывает, но глаза не отводит. – Собирайся. – Кивает в сторону выхода, намекая, чтобы уходил. Шезму меньше всего хотел сейчас ехать на казнь Дии, но отказ тут явно не предусматривается. Мужчина неторопливо едет обратно в дом охотников, думая о том, что это конец. Недолгий разговор с Эвой еще больше разрушает в нем веру, что может произойти что-то хорошее, что все может измениться. Ведь она права, после того, как брат избавится от Эвтиды, вполне может настать и его очередь. Как знать, на что тот пойдет, когда его прижмут, а Амен точно уже в затылок дышит, занеся свой клинок. Вскоре они прибывают в Фивы, Рэйм смотрит на место посреди площади, которое подготовили для Дии, до этого он ни разу не присутствовал на казнях, слабо представлял, что именно задумали охотники. Слух с закапыванием по голову в песок не подтвердился, а значит, будет что-то похуже. Находит взглядом Эвтиду, к которой уже присоединился лекарь, подходит к ним, потому что совсем одному быть не хочется. Поехал с ними Реммао или нет, он не знал, не видел его, а потому даже и не высматривает. Брат приложил руку к тому, чтобы девушка оказалась сейчас на площади и смотреть на его равнодушное лицо не хочется. Когда солнце окрашивает небо в бордовый, верховный эпистат не спеша поднимется на подмостки, подходит к девушке и достает свой клинок. Все это происходит под пристальные взгляды всех присутствующих, включая двух шезму. Пальцы, что держат эфес меча, были в нем, трогали его. Губы, что сейчас изогнулись в этой хищной ухмылке, целовали его губы, шею. Как Рэймсс допустил это? Звуки, что издает Дия, заставляют сердце биться быстрее, а дыхание ускориться, зрелище ужасное, но ему нужно было увидеть это. Им всем. Если Амен будет поблизости, то их всех ждет такая участь. Тот будто чувствует их взгляды и поднимает глаза, что на закате горят красным. Эва рядом вздрагивает и они на пару с Ливием пытаются ее поддержать. Медленно все начинают расходиться, шезму отделяется от подруги и бредет подальше от площади, погруженный в свои мысли. Неожиданно его хватают за локоть и грубо дергают на себя, вынуждая замереть. - Ну что, полюбовался? – Говорит брат и хмуро заглядывает в лицо. - Может, хочешь еще немного с эпистатом побеседовать? - Прекрати. – Рэйм выдергивает свою руку из крепких пальцев, и тоже хмурится, смотрит за плечо Реммао, чтобы убедиться, что никого там нет. Не хватало, чтобы их сейчас увидели охотники. – Я уже понял, что совершил ошибку. Что ты хочешь от меня теперь? - Уже ничего не сделать. Думаешь, Дия молчала? Думаешь, не выдала нас? - Если бы Амен все знал, то уже сегодня утром нас бы всех схватили, а сейчас бы и вовсе болтались рядом. – Рэймсс вспоминает сегодняшнее утро, которое они с эпистатом провели спокойно и тихо, да, это было нервно и волнительно, но мужчина не предъявил никаких обвинений, не начал угрожать. Вспоминает о том взгляде перед тем, как он ушел… Скорее всего это как раз, потому что ему уже нет смысла угрожать, ему уже все известно и теперь просто расставляет ловушки для них. Улыбка брата на такой ответ выглядит жутко, больше он ничего не говорит, покачав головой, разворачивается и уходит в ближайший переулок. Спустя некоторое время они все собираются ехать обратно в поселение. Не у всех, но у некоторых достаточно подавленное настроение, правда, охотники, кажется, этого и не замечают, занятые своими разговорами. По прибытию, Рэймсс чувствует ужасную усталость и сразу же идет в хижину охотников, желая оказаться там первым. Сможет ли он заснуть сегодня? Хотелось бы верить, как знать, что ему принесет следующий день. Как хорошо, что он не видит снов, что произошедшее будет преследовать его только наяву. Рэймсс просыпается, когда вокруг него все приходит в движение, охотники собираются, хватаются за свои клинки и выходят из хижины. Хмурятся и что-то обсуждают, шезму успевает услышать только «не должен сбежать, догоним». Через секунду, после того, как закрывается дверь, он подскакивает на месте, мечется из стороны в сторону, на сердце неспокойно и в голове только одна мысль. Реммао раскрыли, а значит и за ним придут. Прислушивается, чтобы убедиться, что за дверью никого нет, хватает необходимое, в том числе маску и накидку, что как всегда спрятал от внимательных глаз, и покидает хижину. Идет по поселению, скрываясь в тенях, стараясь не привлечь внимание и не пересечься случайно с кем-то из охотников, что наверняка продолжают патрулировать. Добирается до дома Эвтиды и ловко забирается внутрь. Он пришел, чтобы забрать ее, пока есть возможность уйти, пока брат все внимание взял на себя. Эва рассказывает о том, что произошло в доме у наставника и Рэйм злится, даже шанса не было, чтобы помочь подруге, но она не злится на него. Идти отказывается, что вызывает сильное беспокойство о ней, но и силой тащить с собой он не может. Приходится взять обещание, что они однажды еще встретятся. Рэймсс покидает дом Эвы и идет в сторону от основного входа, чтобы ни на кого не нарваться. Украсть лошадь было бы слишком дерзко, заметно, приходится по темноте двигаться дальше от домов и хижин. Пройдя по небольшому участку зелени у поселения, он замирает, когда слышит голоса, осматривается и замечает огни факелов. В этой темноте заплутал и сам же вышел к охотникам? Белый высокий силуэт заставляет все внутри сжаться. На ходу раздает приказы, хмуро наблюдая за происходящим. Шезму прижимается спиной к пальме и старается никак не выдать себя, лишь поворачивает голову в сторону, чтобы краем глаза видеть, куда охотники направляются. Нужно же решить в какую сторону уходить. - Что делать с Рэймссом? – Тизиан серьезно смотрит на своего предводителя. – В хижине его уже нет, смылся тихонько… Амен медлит с ответом на пару мгновений дольше, чем следовало, но оборачивается к нему. Огонь факела отражается в его глазах, а выражение лица не сулит ничего хорошего. - Найти. Притащить живым. Но сначала Реммао. Слишком долго бегали за ним, чтобы упустить, мальчишка один вряд ли долго сможет скрываться, еще слишком неумел в этом деле. Рэймсс надеется, что боги уберегут его от встречи с этим человеком, потому что в этот раз кары не избежать, не солгать. Но не будет же эпистат бегать по всей стране, городам, сепатам, чтобы найти? Он не из старших, как Реммао, не так важен... Шезму отталкивается от пальмы и идет в другую от пути охотников сторону, растворяясь в темноте.