Сладкий сон погасил глаз ласковых пламя

Бледная, до одури бледная женщина с темными, мягкими и приятно пахнущими волосами отворила дверь заранее. Ужасная темнота, словно кто-то выколол глаза, отдаленно шумел ветерок и качал макушке ветвей, виднелись очертания туч в звездном небе. Ей холодно, всё нутро колыхалось, а ноги держали кое-как. Её любимый старается быть незаметным и аккуратно крадется по двору, ступая на большую лестницу, ещё раз оглядывается и его рука касается ручки тяжелой двери, отворяя изделие и проходя внутрь, туда, где темно. Дверь едва слышно хлопнула извещая хозяйку, которая была единственной живой душой в этом тусклом домишке. Ему хватает пары секунд, чтобы кровь в венах вскипела. Рядом с ней он теряет голову и идет на глупости, которые не приведут к хорошем исходу. Он рискует её жизнью, её судьбой, всем тем, что она имеет благодаря мужу. И на удивление, тот обращается с Верой нежно, ласково, проявляя всю заботу и желание ей помочь. Печорин не слеп, и видит, что темноволосая чахнет. Её кожа уже приобрела пугающий оттенок синевы и эти приступы кашля отпугивали многих, но только не его. Мужчина не побоится коснутся прекрасной, словно фарфоровой куклы, дамы. Воды ей не помогают, в Пятигорск и Кисловодск редко кто приезжал за просто так. И даже спустя столько лет Вера любит его, она понимает насколько это ужасно, как это низко по отношению к человеку, который о ней печется. Вера видит Григория без этих масок и любит этого паршивца таким, какой он есть. Немощным, разозленным и подавленным. Её не пугает этот пыл, его сила и его игры. Ей до истерики обидно видеть этого человека танцующим с другой. Как весело щебетала Мери, такая веселая пташка, которая ещё не познала его коварство. И как он не мог разорваться, бегая и мечась между ними. Ему было нужно лишь признание от этой глупой девчонки. Мери её раздражает. В одночасье терпеть её счастье не выходит. У Веры не выходит держать эмоции и давить их в себе. Её горькие слезы проливаются стоит только оказаться перед зеркалом и осознать, что он весел с другой, он кружит её голову и приглашает на танец. И как она врет этой наивной девочке про пудру, которая якобы попала в глаза. С огромным притворством приходится быть вежливой, интересоваться. И как замирало её сердце, когда приходилось ждать ответа Мери, которая её заинтриговала. Но Вера уверена, она не проживет и минуты, если услышит, что он признался в любви этой несчастной. И как она её успокаивает, говоря, что ожидать этого не является глупостью. Но как же льются её слезы и трясется всё внутри, когда светловолосая оставляет поцелуй на её щеке и убегает, оставляя её одну, на растерзание. Её бледные, едва розоватые губы дрожали как никогда. Как болело сердце, разрываясь от этой болит. Голова лишь покачивается, отказываясь верить. Как же лились её горькие слёзы... Этот паршивец всё равно умудряется её угомонить, когда Вера хотела огреть его по щеке. Они понимают, что это было бы заслуженно. Но он лишь целует её ладонь, глядя прямиком в стеклянные глазки. И всё равно женщина выдергивает свою ручку и буквального убегает, называя его мерзавцем. И сидя в карете с мужем, женщина придерживает шелковый платок у губ, борясь с напастью. Мужчина рядом староват, но добр, держит в руках собачонку, которая всё время с ними. Он приветствует Печорина и представляет свою жену, которая чуть выглядывает, подмигивает и здоровается на французском языке, а после отворачивается от него. Вере совестно, она корит себя за ложь мужу. И её разум совершенно не понимает, что делать. Скажи правду и кто-то может лечь в сыру землю. Как их не поймали оставалось загадкой. Григорий теряет голову рядом с темноволосой. Он не задумываясь касается её губ своими, даря сладкий, страстный и трепетный поцелуй. И делает это он даже в саду, где их могут увидеть слуги, проходимцы, а главное муж Веры. Но она так устала врать, что положив голову на его колени наслаждается его прикосновениями. Как его сильная рука поглаживает хрупкую спинку и поднимается к тонкой шее. Рядом с ним она становится хрупкой, влюбленной и желанной девочкой, которая всегда теряет рассудок со своим принцем. И слава всем богам, что Веры не было на балу. Ибо видеть эту краснеющую девочку стало быть ужасно. Ужасно понимать, что она влюблена в мужчину, который без ума от каждой юбки, но любит только одну. Вспоминать произошедшее в тот вечер после бала было от части страшно. Когда Григорий увидел эту стройную, красивую и такую знакомую девушку с родинкой на щеке рассудок покинул его. Ноги Веры были опущены в воду, а тело скрывала тонкая, шелковая роба, которая из-за влажности источников прилегала к телу. Её прекрасные волосы обычно были собраны, но сейчас длинные локоны распущены и так же влажные из-за воды, они длинные и явно лучше, чем у Мери. Вера перекидывает прядку на спину и поправляет чуть прилипшую прядку ко лбу, чуя, что на нее кто-то смотрит. И всё это время он смотрит на нее. Его взгляд чернеет, а слюна скапливается в ротовой полости. Это был такой соблазн, запретный плод, сладкий и любимый, к которому он всё равно возвращается. И как она поднимает голову, пугаясь своего наблюдателя, который кажется уже не слышал протеста, вопросов и просьб уйти. Мужские руки ловко справляются со своей рубахой, в считанные секунды откидывают её куда подальше и стаскивая с себя всё, что было можно. Женщина же протестует, но долго держаться не может. Он обладал пленительной страстью, в которую они впадают уже в какой раз, каждый раз как в первый, последний. С чуткостью и страстью. И как они делают вид после, словно и не знают друг друга. Знакомятся и он с ехидством целует её ручку. Мать Мери доверяет ему свою родственницу, с ухмылкой оставляя их, словно зная о чем-то. И как темноволосая стоя перед ним глупо улыбается и посмеивается. Он старается всеми силами держать себя в руках. Они совершенно не слушают нудный голосок Мери, который запел, а стоят у окна и как её глазки смотрят с лаской и страстью одновременно. Она следует его примеру и отворачивается к окну ото всех, и склонившись к её ушку он шепчет новое место для их встречи завтрашнего дня. Когда песня Мери заканчивается все осыпают её комплиментами. А эти двоя лишь поворачиваются, и Вера признается ему, что никогда не могла и не смогла бы противиться, и когда-нибудь, она будет за это наказана. Он лишь смотрит на нее с упоением. Как женщина натягивает улыбку и аплодирует родственнице, а после, делает это сам. Девушка ищет свой веер, пока Печорин не может оторвать свой взор от прекрасной темноволосой дамы перед собой. Вера его просит подойти к ней и тогда он толкает её своим плечом в женское плечико. Возвращаясь к ней обратно, в нем кипит гнев, пыл, и будь бы они один на один, это снова бы случилось.

***

После случившегося на балу, когда Григорий танцует исключительно с Мери и заставляет плакать любящую даму, та уезжает с мужем. И вот, в Кисловодске он селиться прямиком по соседству с домом Веры. Как же он горел ею, как выглядывал в окна и наводил лорнет на её балкон, ожидая. И как же прекрасна дама в нежно-голубом платье с оголенными, острыми плечами, ключицей. На изящной шее ожерелье из жемчуга, высоко собранные волосы с вплетенными украшениями и серьги темноватого оттенка. Всё это хорошо смотрелось на ней, на больной Вере. Женщина опирается на колонну, наслаждаясь теплыми лучиками солнышка, которое совершенно не спасало её бледную кожу. Ей не становилось лучше, и это знали, видели. Она присаживает на перила и упирается спиной в твердую, чуть нагретую поверхность белой колоны. Наслаждаясь покоем до одного момента. Слышится топот кобыл и скрип кареты, гонор кучера. Пение птиц и говор уток. И как же не хочется признавать, что наслаждение так просто оборвется. Стоило карете подъехать, как швейцар тут же открывает дверь и протягивает ручку до боли радостной Мери, а после, её матери. Вера не сразу отрывается от своих солнечных ванн. Она рада, рада их видеть, или делает вид. Оторвавшись от отдыха её голова покачивается, а сама женщина поднимается, встречая гостей и интересуясь их дорогой. И он тут как тут. Печорин заинтересованно смотрит то ли на эту наивную девчушку, которая скалиться как лошадь, или на свою любимую женщину, которая чахла с каждым днем. И когда из окна светлого домишки его соседей вылезла тоненькая ручка и скинула шелковый платок, он без промедления поднял его и бегом покинул их участок. Только она делала это, и это значило только одно...

***

И сейчас они забывают обо всём, о всех кто им мешает. Он толкает её к гостевой комнате, а сам стаскивает свой нож из оружейного ремня тяжка дыша. Вера пытается стащить с себя шаль, которую накинула из-за вечерней прохлады. Их руки путаются, а пыл вытесняет кислород из легких. Женщина откидывает шаль, хватаясь за локти любимого.       — Тебя никто не видел?, — В запале молвит темноволосая, пытаясь руками нащупать пуговицы на его ярком мундире, — теперь ты видишь как и сильно я тебя люблю?, — Но офицер не отвечает, он склоняется к её изящной шее, толкая её вглубь комнаты. Женская ручка зарылась в её шевелюру, прижимая ближе, а вторая лежала на всё том же не снятом мундире. Она слегка простонала, ощущая его губы на тонкой коже и руки, которые тесно прижимали к себе.       — Ой, я так долго мучилась, так долго колебалась, — она буквально щебечет это, ноги уже дрожали, а всё тело сводило истомой, — но ты делаешь из меня всё, что хочешь, — Печорин ловко опрокидывает её тело на ложе, отрываясь от её кожи. Вера сразу же приподнимается и руками пытается расправиться с его мундиром, помогая мужчине, который уже не мог успокоиться и дергал пуговицы. И когда последняя пала, женщина буквально вскакивает на дрожащие ноги и отходит от него на полтора шага. Её ночная роба скрывает тело и струится почти до самых ног, украшенная кружевом.       — Ты ведь не женишься на Мери? Скажи, ты ведь не любишь её?, — Григорий всё это время смотрит на нее и тяжко дышит, пытаясь распутать воротник, — нет, ты не любишь её, — мужчина со всей страстью и пылкостью кидается к ней и целует, хватаясь за щеку и плечо. Его губы тут же перешли на шею, кусая, оставляя беспорядочные поцелуи. Пока их тела лаврируют по комнате. Он скидывает с нее ночное одеяние, целуя и задыхаясь. Вера закидывает свою руку ему на плечо, но задыхаясь убирает её, хватаясь за крепкое тело мужчины.       — Она думает...она...она влюблена в тебя по уши, ха, — её рука снова касается макушки мужчины, который упивается её телом и заключив её тело в кольцо своих рук, он толкает к постели обратно, — мхмх...бедняжка...ха, — она чувствует под собой мягкость перины. Его тело крепко прижимает к постели. Вера хватает его за руки, они пытаются развязать его рубаху, но он не выдерживает и припадает её к телу снова, упиваясь ароматом, этими шикарными формами и её стонами...

***

Женщина, что лежа на его обнаженной груди хрипела, это начало его волновать. Она дрожала и жалась сильнее, ощущая невероятный холод. Свеча одиноко горела совершенно рядом с ними. Её распущенные локоны касались его кожи и он зарывался в пряди, поглаживая и утешая даму. Темноволосая не может подняться на ноги, она беспомощно лежит и по её щеке бежит одинокая слеза. Ей очень больно, даже вздохнуть и поэтому она стала делать это реже, набирая в легкие как можно больше воздуха, иногда закашливаясь. Его руки пытаются согревать почти холодное тело. От чего она сейчас роняет слёзы? От чего сейчас сердце ужасно колотится и почему её безумно жаль? Он не осознает, а она ощущает, что это точка невозврата. И да, ей обидно, обидно за танцы и все эти коварные штучки с Мери, она не может и подумать о таком, невозможно. Среди боли и зла, она берегла любовь к нему, их маленький мир.       — Тс-с, — Григорий стирает слезу с бархатной, бело-синеватой кожи. В её глазах горело пламя как и всегда. Он всегда удивлялся её глазам. Они были то сероватого оттенка, с отдаленной зеленой, то яркого голубого оттенка. Из всех женщин, которые могли бы быть с ним, его сердце трепещет именно к ней.       — Ты её любишь?, — Вера поднимает свои стеклянные глаза, ожидая ответа и сжимая свою ночную робу, которую удалось накинуть.       — Вера..., — и тут же его слух учуял как появились хрипы и спокойное дыхание исчезло, женщина пытается вздохнуть, но не может и слабеет. Кое-как откашлявшись, она ощущает боль в легких и поджимает пальцы на ногах, дрожа всем телом ещё сильнее и ощущает как мужчина оглаживает её руку, спину, пытаясь успокоить. Она сглатывает ком и кладет свою маленькую ладошку ему на грудь, поднимая голову и глядя прямиком в его глаза.       — Я никогда никого не любила и не буду любить кроме тебя, — шепотом произносит темноволосая встречаясь с ним взглядом, — никого на этом свете, — её голова снова опустилась на его грудь и тело прижалось ближе, ощущая ужасный холод, слабость. Печорин вдохнул прекрасный аромат и чуть приподнявшись смотрит на её изящные ручки.       — Тебе нужно поспать, Вера, — она что-то промолвила, отключившись от своей усталости и сразу послушались хрипы...

***

Почти всю ночь офицер не сомкнул глаз. Она ужасно закашливалась каждые 20 минут и буквально скулила от поедающей боли. На теле выступала испарина. Свеча затухла, от того он почти не видел её и не мог понять, плачет ли она снова или это от боли льются её холодные слёзы. За окном послышалось щебетание птиц и он бегло рассматривал вещи в комнате, до которых вчера не было время. Женщина мирно сопела, подрагивая во сне и всё так же хрипя. Первые лучики солнца показались из-за окон, шторы которые были не задернуты и пропускали свет. Виднелась пыль, которая поднималась с ковров, деревянного пола и предметов интерьера. От силы было часа 3 ночи, возможно начало четвертого часа. Мужчина не выдержав уснул, его вырубила усталость и он не слышал ничего. Даже беспокойства любимого человека, который задыхался. Проспал он ничтожно мало для своей усталости. Сон резко стал беспокойным и офицер резко распахнул глаза, ощущая всю ту же тяжесть на своей груди. Тяжко выдохнув, он касается плечика Веры, холодного, синеватого плечика до боли желанной Веры.... Его нутро перевернулось. Коснувшись ладошки, он ощущает ледяную кожу. Рука совершенно не держится и тогда, в страхе, Григорий садится на постели. Её тело бесчувственно падает на руки. Стеклянные глаза застыли, так и были открыты. Его Веры не стало уже как пару часов... Не веря в это мужчина касается щеки, тормошит хрупкое, уже синее тело. Голубой взор смотрит на него словно живой, словно она смеется, как это было раньше. Найдя то место, где бьется пульс на шее он обомлел и застыл, ощущая резкую боль в своем сердце. Его голова качается, словно отказываясь верить в этот ужас. Она не могла. Склонившись над ней его руки прижимают её к своей груди, а из глаз льются самые настоящие, мужские слёзы. Слёзы от боли, от этой потери. Ангел упорхнул от него, от него упорхнула любимая и желанная... В саду щебетали птицы, ветерок слабо качал ветви и позеленевшую траву. Они наконец-то смогли встретиться и остаться не заметными. Так что сидя в дальнем краю на каменной лавке, он ощущает её голову на своих коленях. Вера прикрывает глаза и лежит, ощущая знакомый запах его тела. На её плечи натянута шаль. Его Мундир накинут на холодную ручку камня, а рука офицера лежала поверх. Он всё это время поглаживает её по спине, спускаясь то непозволительно низко, то поднимаясь до шеи и заходя за ушко, щекоча нежную кожу. Она тяжко вздыхает и открывает свои глаза, глядя куда-то вдаль, пока он не сводит глаз с её ушка.       — Ты бросишь меня опять...ты обманешь, — Григорий перед ней словно открытая книга, и эту книгу она знает наизусть. Мужчина вздыхает, не уверенный, что даже если ей доказать поступком, она поверит. Его женщина до жути ревнивая.       — Вера..., — его рука спустилась к плечику, обжигая, — ты — единственная женщина, которая приняла меня совершенным, — он слышит как она тяжко дышит, — со всеми моими недостатками, дурными страстями, — рука снова оглаживает спинку, а после, его спина отрывается от холодного бетона, — даже если я бы и хотел сделать это, — офицер склоняется над ней, — то не смог бы.... Его губы оставляют долги поцелуй на виске, а после он откидывается обратно, всё так же касаясь её. Только Вера хмыкает, всё прекрасно понимая и пытаясь подняться с его колен.       — Неправда, — чётко заявила она, прекрасно всё понимая и поднимаясь, глядя прямиком в его глаза. Вера закашлялась, прижимая к губам шелковый платок и пытаясь дышать. И его рука обеспокоено касается её шеи, с горечью и болью глядя на эту картину. Он резко вырывается из этого воспоминания, глядя на холодное тело на постели. Болезнь забрала её, никакие воды и горный воздух не смогли вылечить его бедную Веру, которая больше не дышала. Она была единственной душой, которая понимала его. Она знает всё, но ей плевать на это. Мужчина не смущен своими слезам. Он проводит рукой по белой коже и легонько, в последний раз касается её губ своими. Поджимая губы и пытаясь держать себя в руках. Его обожгло, впервые. Впервые ему настолько больно от потери. Это была не обычная девушка, которой он запудрил разум, нет...Вера была чем-то большим.       — Я люблю тебя, — единственное, что мог произнести он и накрывает её веки с красивыми ресницами, закрывая её глаза раз и навсегда. Нет, этого не может быть. Это глупость! Это чушь!. Ещё пару часов назад она дышала, она была счастлива в его объятиях!. Она любила, любила только одного человека и была готова на всё. Женщина предала даже мужа, который хорошо относился к ней. Это было последнее счастье в её жизни. Офицер продолжает реветь, глядя на нее. На любимую, которую вскоре придется похоронить. Она навсегда покинула его. Она больше не улыбнется, не засмеется и не подмигнет. Он не услышит этого голоса, этого приятного аромата и мягких губ. Её место теперь в сырой земле... Она словно спит, словно сладко уснула и совсем скоро проснется. Её длинные локоны, рука, что лежала на животе, а вторая лежала показывая ненароком вступающие венки. Белые губы, которые совсем покинула кровь. Щеки, на которых теперь не было румянца. Кукла, не иначе.       — Спасибо тебе за всё, — молвит он, упиваясь своим горем. Сладкий сон погасил ласковое пламя в её глазах раз и навсегда...