Лимит исчерпан

      Муан нашёл его в чайной комнате. Шен сидел с идеально ровной спиной и прилежно сложенными на коленях руками, и всё казалось обычным, кроме рассеянного взгляда, направленного перед собой. Лицо его было очень бледным, а под глазами залегли глубокие тени. Серые, ужасно сухие волосы добавляли его образу некой безжизненной жути.       Шен сейчас как никогда сильно походил на духа. В первый миг, когда эта мысль только мелькнула в голове, Муан вздрогнул и инстинктивно прижал ладонь к сердцу. До сих пор он старался ограничивать их связь, отстраняться от проклятого старейшины, чтобы не поддаться в очередной раз, не пойти на попятную так позорно быстро. Он ведь не сказал ничего неправильного! Он действительно был прав! Шен сам дал ему повод злиться, ведь он прекрасно знал, как неприятны Муану такие его поступки, и всё равно сделал так! И да, конечно же, старейшина пика Славы перегнул палку, но он сделал это только оттого, что сильно испугался и беспокоился!       Понять что-то в спутанном клубке чужих чувств оказалось слишком трудно, но это отчасти обнадёжило. Мимолётный страх, что демоническая трансформация продолжилась, приближая проклятого старейшину к границе, за которой исправить что-то станет невозможно, отступил, и мечник заставил себя глубоко вдохнуть и выдохнуть. Он не был уверен, что сможет извиниться за свою резкость, потому что эгоизм Шена, эта его абсолютная неспособность довериться, всё ещё очень злили и возвращали в тот самый момент, когда Муан нёсся на мече, следуя за связью, и чувствовал через неё чужую боль. И когда он осознал, что в битве с демоном рядом с проклятым старейшиной был его ученик, этот малявка, что Шен сам выбрал взять с собой недоучку, не подумав даже хотя бы предупредить Муана.       Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, мечник решительно шагнул вперёд. Он всё ещё не был уверен, что сказать и как не скатиться в очередной раз в ворох обвинений. Но разговор начать следовало — хотя бы потому, что Шен упорно делал вид, что не увидел его.       Остановившись в паре шагов от него, Муан набрал воздуха в грудь, чтобы выпалить всё-таки извинения (проще ведь начать с них, верно?), но проклятый старейшина вдруг поморщился и буркнул:       — Заткнись.       Одно простое слово так обескуражило, что мечник едва воздухом не подавился. Он догадывался, конечно, что после его гневной отповеди Шен будет зол (даже если и осознает свои ошибки), но и подумать не мог, что тот станет так грубо его затыкать.       Проклятый старейшина так и не повернул головы. И даже когда Муан подошёл, остановившись прямо перед ним, чёрные глаза всё ещё смотрели прямо без всякого выражения.       Теперь, стоя близко, мечник видел, что даже глаза эти словно бы посерели. Как он ни вглядывался, не мог заметить привычных золотых сполохов, а наклоняться ещё ближе он пока не рискнул. После всех слов, что он наговорил, после того, как в очередной раз, не думая из-за эмоций, ранил его… Муан не был уверен, что имеет право приближаться вообще.       Он несколько ночей наблюдал за беспокойным сном Шена, потом ещё пару не рисковал показываться на его пике, размышляя обо всём произошедшем. А учитывая, что сам проклятый старейшина не покидал своего замка уже несколько дней, сейчас выходило, что Муан не видел его почти двое суток. И сейчас пришёл, потому что больше не мог заставлять себя держаться подальше. Как бы ни требовала того задетая гордость, теплота к этому человеку в конце концов перевесила. Как перевешивала всегда — и стоило, наверное, уже давно это принять и больше не противиться.       Но что… что теперь делать? Казалось, за эти пару дней мечник упустил что-то очень важное.       — Шен, я хочу…       Проклятый старейшина снова поморщился и мотнул головой. Муан непонимающе нахмурился. Поведение Шена казалось всё более странным. Не в его привычках было демонстративно игнорировать обидчика. Тот, каким он был раньше, высокомерно задирал нос и окидывал взглядом, от которого хотелось удавиться на месте. После потери памяти он стал намного мягче, но всё равно обид в тайне не держал, и если его что-то всерьёз задевало, говорил об этом — пусть не всегда прямо, завуалируя, но говорил.       — Шен, ты можешь выслушать меня? — вновь попытался Муан и подошёл ближе. Проклятый старейшина так и не посмотрел на него, но медленно прикрыл глаза, и мечник принял этот жест за позволение. — Я действительно хочу извиниться. Я был слишком резок и, наверное, не совсем верно выразил свои мысли… так что ты не смог понять, что я имел в виду. Я злился, да, но только потому, что очень переживал о тебе. Меня очень испугало то, что случилось, да ещё и прямо после того, как я рассказал тебе, что страшусь тебя потерять. И меня задело то, что ты меня не позвал…. Хотя я не подумал тогда о том, что ты мог не планировать драки, и просто не успел предупредить меня… Я не подумал об этом сразу, поддался эмоциям, и это было неправильно, но я не хочу, чтобы моя горячность разрушила наши отношения, нашу… дружбу… Я очень, очень сильно хочу дружить с тобой! Это не поменялось и никогда не поменяется!       По мере долгой, сбивчивой речи Муана (которую он репетировал пару часов), лицо Шена менялось. Он всё ещё не поворачивал головы, но с каждым словом хмурился всё сильнее. Прислушиваясь к его чувствам, мечник действительно не понимал, что не так. Проклятый старейшина был в смятении, и оно было всё сильнее по мере его речи. В какой-то момент к смятению прибавился и страх, и раздражение, а потом… всё это вдруг вылилось в оглушительную ненависть. Она была направлена не на Муана, но на что-то, что ему было непонятно. И это только сбивало с толку.       Однако стоило старейшине пика Славы протянуть руку, чтобы коснуться напряжённого плеча Шена, тот вдруг яростно закричал:       — Заткнитесь! Заткнитесь!       Муан замер, так и не дотянувшись до него, но проклятый старейшина, едва посмотрев на него, наконец, вдруг ссутулился и схватился за голову.       — Да, да, да! Жалкий, жалкий! Заткнитесь, я и сам знаю!       Побелевшие пальцы сжимали сухие серые волосы, вырывая (или, скорее, отрывая) их клоками. По телу Шена пробежалась крупная дрожь, и он резко замотал головой.       В душе его словно буря разразилась. Муан ещё более недоумённо и почти беспомощно смотрел на эту внезапную истерику. Теперь он понимал ещё меньше. Почему вдруг Шен заговорил такие вещи? На сей раз это определённо не было словами мечника. Да даже при всём желании его слова нельзя было истолковать так! На мгновение кольнула обида, словно характеристика «жалкий» была отнесена к нему, но проклятый старейшина всё так же не думал смотреть на Муана, игнорируя его, словно стенку. Не было похоже, что Шен говорил о нём. Да и «заткнуться» он требовал явно не у старейшины пика Славы. Обращение было совсем другое.       Рассудив, что стоит для начала хозяина проклятого пика успокоить, Муан всё же подошёл и попытался обхватить его за плечи. Именно что попытался — ведь за мгновение до прикосновения на коже Шена выступила странная сероватая дымка. Она взвилась вокруг него, скользнула по одежде к протянутым рукам и вгрызлась в ладони мечника ужасающей болью. Казалось, в каждый миллиметр кожи вонзилось по кинжалу. Это было даже больнее тёмной подавляющей ауры.       Вскрикнув, Муан всё же отшатнулся, зажмурился, пытаясь справиться с жжением. А серая дымка тем временем заклубилась вокруг Шена, запуталась в ломких волосах, окутала одежды, и рассеиваться явно не спешила. Проклятый старейшина сжался в комок, пальцы его по-прежнему сильно сжимали волосы, и теперь мечник подумал, как ему, должно быть, больно.       Но отчего это произошло? Могла ли это быть та самая сила, которую Шен забрал у Демнамеласа? Мог ли он справиться с чем-то столь ужасным?       Ответ был прямо перед глазами: нет, он не справляется!       Мечник собрался было шагнуть ближе, протянул руку, но проклятый старейшина вновь нарушил тишину. От его отчаянных слов в груди заныло.       — Я смогу его защитить. Никто… никогда… не посмеет причинить ему вред! Я уничтожу желающего сделать это раньше!       Шен говорил в пустоту, так зло и ожесточённо, что у Муана мурашки побежали по коже. Почему-то у него не возникло сомнений в том, кого собирался защищать Шен. Это могло бы быть приятно, а могло бы быть и обидно для воинской гордости… Но не было ни тем, ни другим. Потому что та злоба, почти ненависть, с которой он вёл себя… Разве она могла возникнуть на пустом месте?       Перед глазами вновь вспыхнула картина. Шен, отчаянно жмущийся к груди мечника, сотрясаемый рыданиями и словно бы неспособный взять себя в руки. Испуганный и сломленный. Его хотелось сжать в объятиях, укрыть от мира, сберечь, и уничтожить все возможные причины его печали и слёз.       Сейчас, правда, выходило, что уничтожить Муану стоит себя, потому что он уже не питал особых иллюзий и ясно осознавал, что именно он — причина нынешнего поведения и состояния Шена.       Ведь знает прекрасно, как плохо контролирует себя и свои слова на эмоциях! Зачем, зачем он тогда пошёл выплёскивать на него свой гнев!       Настроение Шена тем временем снова переменилось. Злоба сменилась растерянностью. Он неуверенно приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни звука. Какие-то мысли стремительно метались в его голове, лишь добавляя хаоса в его душу. Муан старался чутко отслеживать его эмоции, но понимал всё меньше. Потому что теперь сумбур из злости и страха сменился отчаянной обречённостью. Тонкая рука проклятого старейшины с силой впилась в его грудь, и, казалось, только слои одежды мешали ногтям проткнуть тонкую кожу. Пальцы его свело судорогой, но Шен продолжил вжимать их, словно не замечая боли, которую себе приносил. Будто хотел просто выцарапать что-то из своего нутра.       Муан вновь попытался приблизиться и остановить его. Опустился перед ним на колени в жалком шаге и решительно протянул руку, хоть и видел, что странная серая энергия так и клубится вокруг проклятого старейшины. Кожу вновь обожгло, но в этот раз старейшина пика Славы не собирался сдаваться так легко. Он виноват, он, хоть того и не желая, подтолкнул Шена к этому состоянию, и теперь он обязан это прекратить.       Стиснув зубы, Муан смог коснуться его плеча и чуть встряхнуть.       На миг взгляд Шена словно бы прояснился. Затем он отшатнулся, вырываясь, стиснул зубы и закрыл глаза. Его чувства вновь приобрели более выраженную, но всё ещё совершенно непонятную окраску. Он вдруг поднял руку и, замахнувшись, с силой ударил кулаком в свой висок. Даже без связи можно было понять, как это должно быть больно, но Муану пришлось прочувствовать ощущения на себе. Проклятый старейшина в самом деле не жалел силы — голова взорвалась болью. И если для мечника эта боль была мимолётной, быстро отойдя на задний план, сам Шен ощущал всё это в полной мере. И впору бы угомониться, съёжиться… но вместо этого он лишь снова замахнулся. Изо рта его всё-таки посыпались слова:       — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! Не хочу ничего слышать! Прочь, прочь, прочь! Прочь! Выметайтесь из моей головы!! — каждый выкрик сопровождался отчаянно-сильным ударом по собственному виску. Сероватая, словно дымок костра, энергия плясала по его коже и одежде, напрочь лишая возможность схватить его и успокоить. Из носа его, хоть и не тронутого, тонкой струйкой потекла кровь, скользнула по губам и подбородку и закапала на одежду.       Муану стало очень страшно — связь передавала физические ощущения от этого самоистязания, но куда тяжелее было видеть, как дорогой, такой важный человек делает с собой такое. Боль словно бы пригибала его к земле, и не сразу старейшина пика Славы осознал, что частично эти ощущения в груди не его собственные, а тоже переданные связью. Внутренняя боль противоречий, страха, ненависти и отчаянного желания исчезнуть.       Такое состояние было очень опасным. Муан только сейчас подумал, что Шен ведь словно бы высосал злую, тёмную энергию из того демона, впитал в себя… А чем ему это грозит? Искажением духовной энергии? Или, может, чем похуже?       И всё это время старейшина пика Славы лелеял собственную задетую гордость, бросив Шена с этим наедине! И он ещё смеет что-то говорить о поступках проклятого старейшины? Да сам не краше, совсем не подумал, что Шен может, как это обычно и бывает, воспринять его слова в совсем ином свете!       — Шен, прекрати! — в этот раз Муан бросился вперёд, совсем не думая о рисках.       В руки, грудь и шею, надёжно укрытые одеждой, вгрызлась и обожгла эта злая сила, что сейчас терзала сознание проклятого старейшины. Боль пронзила, выбила дух, но мечник не посмел разжать объятия, и только сильнее стиснул дрожащее тело в своих руках, обездвижив. Шен задёргался, но бить себя перестал.       Старательно контролируя своё дыхание и духовные силы, Муан не думал сдаваться. Жжение оказалось терпимым, когда он задействовал все свои внутренние резервы энергии. Надолго этого не хватило бы, но старейшина пика Славы собирался держаться до последнего, лишь бы убедиться, что Шен больше не станет себе вредить.       Через несколько томительных минут буря чуть стихла. Проклятый старейшина расслабился в руках мечника, а злая энергия, иглами вонзающаяся в тело, словно бы исчезла. Глупо было бы в это верить — наверняка она лишь убралась обратно, под кожу Шена, спряталась и затаилась. Слишком рано было успокаиваться, и Муан принялся поглаживать его по напряжённой спине, думая о том, что не отпустит, пока не удостоверится, что вспышки эмоций больше не повторится.       Тишина почти давила. Старейшина пика Славы старательно прислушивался к чужому дыханию, бдительно отслеживал, как оно успокаивается, и боялся успокоиться тоже. И не зря — совсем скоро проклятый старейшина, едва успокоившийся, вздрогнул, а дыхание его оборвалось. Мечник отстранился, чтобы вглядеться в лицо напротив, и успел увидеть, как оно искажается в гримасе.       — Списывай! — глаза Шена яростно полыхнули. — Я уже выяснил, что он не умрёт вслед за мной. Об этом я могу не переживать. А все ваши попрёки мне уже поперёк горла стоят! Спиши баллы, убей меня, и всё это, наконец, закончится! Его жизнь... Снова станет простой... И спокойной... Я устал. Слышишь, я так устал пытаться стать частью этого мира! Но я не стану, я чужой, мне никогда не достигнуть этого. Заткнитесь! Я и сам знаю... Заткнитесь... Да, жалкий! Заткнитесь! Система... Спиши баллы. Я больше никому не принесу вреда. Я больше не могу… не хочу. Не хочу с этим справляться. Прекрати это.       Муан не понимал. В его голове не укладывались чужие слова, в них оказалось так сложно найти какой-то смысл. Но кое-что он всё-таки уловил. Обрывки — его собственных речей, всплывших в чужой памяти, о которых он уже тысячу раз пожалел, и требования это прекратить. С кем бы Шен ни разговаривал, он верил, что невидимый собеседник сможет забрать его жизнь. И верил ведь неспроста, так?       К кому бы он ни взывал, Муан не мог позволить этому случиться.       Поэтому он, старательно давя дрожь в пальцах, потянулся к акупунктурным точкам. В бою это было бы нечестным приёмом, но сейчас им двигало только желание остановить. Он извинится позже.       Шен окончательно обмяк в его руках, пылающие гневом и отчаянием глаза закатились. Утихомирились и разрывающие грудь эмоции. Старательно прислушиваясь к его ощущениям, мечник убедился, что не перестарался, а проклятый старейшина просто спит, и аккуратно уложил его на диван. Бледное лицо казалось спокойным, брови больше не хмурились, он спокойно дышал. Муан смотрел на него, зная, что должен обратиться за помощью, но не мог заставить себя уйти. Что, если за время его отсутствия случится что-то ещё?       Не удержавшись, старейшина пика Славы провёл рукавом своих одежд по его подбородку, стирая уже подсыхающую кровь. Затем коснулся пальцами щеки Шена, тоже запачканной. Кожа его была прохладной, не было и намёка на здоровый румянец. Вина в груди мешалась с невыносимой нежностью. Муан ведь должен был его беречь. Обещал себе уберечь его, а что в итоге? Бросил, думая, что даёт время обоим остыть, а на деле просто испугавшись последствий собственной вспыльчивости.       Пальцы дрогнули, едва коснувшись чуть синеватых и покрытых местами подсыхающей коркой крови губ. Мечник оборвал все мысли и решительно поднялся. В этот раз он не станет игнорировать, что Шену нужна помощь.              Шиан сорвался с места, едва выслушав сбивчивую речь Муана. Тот от неожиданности чуть растерялся, не сразу последовав за главой ордена, и даже в воздухе не смог его нагнать. Странным было то, что Шиан не подумал послать кого-нибудь за Загом, хотя мечнику казалось, что он достаточно подробно описал проблему, и было совершенно очевидно, что проклятому старейшине нужна помощь лекаря.       Но подобная ситуация уже была. Глава ордена тогда отметил, что посторонние не должны знать о проблеме Шена, для его же блага. Так что Муан решил, что, несмотря на все странности, и сейчас Шиан ведёт себя так, потому что волнуется о брате. Возможно даже, что-то знает о недуге, поразившем проклятого старейшину? Хоть мечник и опустил личные детали, не упомянув их последнюю ссору и слова, которые Шен кричал невидимому собеседнику, он довольно подробно описал энергию, что мучила его. А глава ордена явно имеет больше познаний в этой области, чем старейшина пика воинов.       — Он в чайной комнате, — бросил Муан, спрыгивая с меча вслед за Шианом.       Вместе они прошли по коридору и остановились перед залой, из которой лился тёплый свет от жаровни. За окном начинало темнеть, и перемещаться по Чёрному замку было уже не так просто, но ни одного из гостей мрак не пугал.       Мечник собрался было поторопить Шиана, но тот выступил вперёд раньше. А затем — развернулся и коснулся плеча Муана. Губы его мягко улыбнулись, но слова прозвучали непреклонно:       — Я сам поговорю со своим братом.       Стремительно развернувшись, он быстро дошёл до дивана, на котором всё ещё отдыхал Шен. А старейшина пика Славы, собравшийся проследовать за ним, поражённо распахнул глаза, осознав, что не может этого сделать. И пошевелиться вообще. Только скосить глаза — достаточно, чтобы увидеть уголок прикреплённого к его плечу талисмана.       Злость стала подниматься в груди вместе с тем, как Муан наблюдал за действиями так легко его обманувшего главы ордена. Тот подошёл к Шену, присел на самый краешек дивана и аккуратно потряс брата за плечо. После, вспомнив детали рассказа мечника, нажал на акупунктурные точки. Не сразу, но проклятый старейшина осоловело завозился и, наконец, открыл глаза. Он лежал слишком далеко, чтобы рассмотреть, но, насколько мог судить Муан, в его взгляде пока не было отчаяния и ненависти к себе. Только усталость и сонливость.       — Шиан? — тихо спросил Шен, увидев сидящего рядом человека, и немного напрягся. — Что ты здесь делаешь?       Глава ордена, ничуть не задетый не слишком тёплой встречей, улыбнулся ещё мягче и почти ласково потрепал брата по щеке.       — Я беспокоился о тебе, Шен. И, как вижу, не зря. Что с той силой, что ты забрал у Демнамеласа? Разве я не говорил быть осторожным?       — Я… — взгляд проклятого старейшины заметался и уцепился за светлое пятно в проходе.       Муан постарался взглядом передать всё: своё беспокойство, желание подойти ближе… но он был неспособен сдвинуться с места или хотя бы подать голос. А глаза Шена вдруг потемнели. По коже его снова начала расползаться чёрная дымка. Она коснулась руки Шиана, которую тот оставил лежать на плече брата в жесте немой поддержки, и мечник нахмурился, ожидая, что глава ордена сейчас отдёрнет ладонь и отскочит прочь. Но тот выглядел таким же безмятежным.       — На что ты смотришь? — спокойно поинтересовался он, сжимая пальцы сильнее.       Шен перевёл взгляд на брата. Снова посмотрел на застывшего вдали Муана, который так и не приблизился.       — Ты… пришёл один? Муан… не с тобой? — мгла на коже проклятого старейшины затрепетала.       Старейшина пика Славы посмотрел на главу ордена торжествующе. Теперь, когда Шен заметил его, Шиан не посмеет и дальше удерживать его на месте! Шен сейчас выглядит куда более спокойным и явно осознаёт происходящее вокруг, так с ним можно будет поговорить и, наконец, объясниться!       — О чём ты говоришь? — так искренне удивился Шиан, что мечник оторопело уставился на него. — С чего бы мне брать с собой старейшину Муана? Я пришёл к тебе, потому что давно не видел и заволновался. Я один.       «Да что ты несёшь???» — хотелось завопить старейшине пика Славы. Сбросить оковы заклинания, подойти и заключить Шена в объятия, показать — вот он я, здесь, рядом с тобой! Я пришёл и больше никогда тебя не оставлю, только прости и позволь!       Но ничего из этого выполнить у него не выходило. Только смотреть с яростью на Шиана с этой его мягкой улыбочкой, да видеть, чувствовать, как в глазах проклятого старейшины что-то умирает.       — Да… да, — сдаваясь, пробормотал Шен. Чёрная энергия, пляшущая на его коже, стала успокаиваться. Глава ордена наблюдал за этим с интересом, но не комментировал. — Конечно, зачем ему приходить…       — Только я переживаю о тебе, брат, — назидательно напомнил Шиан, когда Шен всё же отвернулся от желающего кричать Муана. — Только я буду на твоей стороне. Я всегда помогу тебе. Это не изменит ни один твой поступок. Ты не должен забывать об этом.       Каждое его слово било точно в цель. В две цели, точнее: в мысли Шена и в сердце старейшины пика Славы. Это ведь он заметил, что с Шеном что-то не так! Он терпел боль, чтобы его успокоить! Позвал помощь, не бросил… а глава вот так всё вывернул! Будто Муан — пустое место! Да как он посмел?!       Разговор между братьями Ир продолжился, но теперь старший понизил тон, так что его стало не разобрать, а младший ограничивался кивками и однозначными ответами. Он выглядел словно бы спокойнее, но, прислушиваясь к связи, мечник чувствовал — дело не в спокойствии. Шен просто... сдался. То же чувство, которое ещё недавно двигало им, когда он кричал невидимому собеседнику, чтобы тот забрал его жизнь, теперь давило, словно каменной плитой, и лишало воли к сопротивлению. Муану было больно видеть это, видеть, как безвольно лежит проклятый старейшина, как терпеливо сносит прикосновения брата: тот старательно стёр с его лица остатки крови, растрепал, словно маленькому, волосы с этой своей улыбкой, от которой сейчас по спине старейшины пика Славы пробежались мурашки. А Шен был там, в его власти… позволял прикасаться к себе, не отстранялся и даже словом не возражал.       Чувство вины, вгрызающееся в душу, стало только сильнее. Ведь Муан уже знал, что Шиан не так прост! Знал, что тот может пойти на подлость, обманывая всех вокруг! И даже этого глупого старейшину пика Славы ему уже удавалось провести!       Наконец, тихий разговор прервался. Проклятый старейшина повернулся на бок, оказавшись к проходу, в котором стоял мечник, спиной. Глава ордена заботливо укрыл его одеялом, взмахом руки заставил едва тлеющие угли в жаровне разгореться, даря больше тепла, и спокойным шагом проследовал к выходу. Даже разъярённый взгляд Муана ничуть его не поколебал и, поравнявшись с ним в проходе, Шиан лишь с такой силой толкнул мечника, что тот отлетел на несколько метров. Талисман всё ещё держался на его плече, так что даже сгруппироваться не получилось, и старейшина пика Славы налетел спиной на стену. Боль пронзила тело, но её пришлось игнорировать. Потому что подошедший ближе Шиан сверкнул глазами, в которых уже не видно было недавней доброжелательности. Он, словно котёнка, ухватил Муана за одежду и без особого труда потащил к выходу, протирая оппонентом пол. И отпустил, только когда выволок на площадь перед замком. Даже соизволил снять обездвиживающий талисман.       — Что вы себе позволяете?! — закричал Муан, вскочив на ноги и едва сдерживая порыв налететь на главу ордена с кулаками. Тот с завидным спокойствием смерил его взглядом и заговорил холодно:       — Что бы ты с ним ни сделал, мне следовало бы отрубить тебе голову.       — Что я сделал?? — от возмущения мечник едва не задохнулся. Невозмутимость Шиана только бесила его сильнее: тот склонил голову к плечу и рассудительно заговорил.       — Очевидно, что ты приложил руку к тому, что с ним происходит. Ты не заметил? — нарочито удивлённо уточнил глава ордена. — Он заволновался, едва увидев тебя, та энергия пробудилась, когда он увидел тебя, и успокоилась, лишь когда я смог убедить его, что тебя нет. Он не вредил мне, как вредил тебе, исходя из твоего же рассказа. Какой вывод мне остаётся сделать? Что ты сделал с моим братом? Почему он реагирует на тебя, как на опасность, и защищается?       В тоне Шиана отчётливо обозначилась угроза. Муан был уверен, что, случись им столкнуться в бою, он победит. Но даже если и так — что дальше? Оставаться в ордене, рядом с Шеном, ему не позволят. Этого мечник допустить не может. Не из-за связи или опасности для себя, но потому, что бросить важного человека вот так он просто не мог. Не мог оставить его в таком состоянии. Даже если…       Ведь Шиан прав? Муан своими глазами видел, как Шен отреагировал на его появление. И, хоть глава ордена соврал ему о присутствии мечника рядом, это ведь помогло проклятому старейшине успокоиться… Если бы не слова, которые говорил брату Шиан после, Муан бы даже смог смириться со случившимся.       — Вы просто воспользовались своим положением, чтобы обмануть его и убедить, что он может доверять только вам, — старейшина пика Славы грозно сжал кулаки, готовый всё-таки драться. Глава ордена, напротив, сохранял всё такое же непоколебимое спокойствие.       — Разве я обманывал? — он покачал головой и подошёл ближе, грубо нарушая личные границы Муана. Улыбка, которая украсила лицо Шиана, казалась искренней. Он наслаждался возможностью поставить этого выскочку на место — это так легко читалось в его глазах. — Я его брат, старейшина Муан. Конечно, я на его стороне. Конечно, он может доверять мне. Что же насчёт других? Старейшины плетут заговоры, разбрасываются обвинениями и оскорблениями, а ты… от тебя он шарахается сам. Какие ещё подтверждения тут нужны? Он в самом деле может доверять только мне. Только я могу защитить его. Я был искренен со своим братом. Я буду искренен сейчас с тобой. Ты до сих пор жив и не вылетел из ордена только потому, что мне некогда заниматься поисками и выбором нового старейшины, хватит с нас пика Сиреневого рассвета. Но если ты посмеешь ещё хоть раз приблизиться к моему брату, я забуду об этом маленьком обстоятельстве. Убирайся. Я сам позабочусь о Шене.       Желание поспорить мешалось со смятением от осознания правоты собеседника. Оставлять Шена ужасно не хотелось и казалось сродни предательству, но ведь… Муан ведь уже навредил ему. Как бы мягко сейчас ни стелил Шиан, отчасти он всё же был прав. Шен… его нужно было сберечь. Но он уже довольно ясно дал понять, что лимит ошибок сам мечник исчерпал. Защиты от него больше не ждут и, больше того, защищать не позволят. И если он будет упорствовать… может стать лишь хуже.       — Я… — Муан оборвал себя, не зная, что ещё сказать. Так ничего и не добавив, он отступил и вынул меч, но не для того, чтобы угрожать. — Я желаю ему добра и не вредил. Во всяком случае, намеренно. Позаботьтесь о нём… глава.       Мечник решил, что отступит сейчас, но обязательно вернётся позже, когда убедится, что Шиан покинул пик Чёрного лотоса. Он обязательно попробует ещё раз. Не отвернётся от проклятого старейшины, даже если тот — заслуженно — решит отвернуться от него.              Улетая, Муан не видел, как Шиан удовлетворённо улыбнулся. Как развернулся, прижимая к груди руку, которую держал на плече Шена, и скрылся во мраке Чёрного замка. У него оставалось много дел, но самое первостепенное сейчас было совсем рядом, раненое и неспособное противиться.