Сонное Золото

Хеймдалль был капризный. Не плаксой, а именно капризным: то ему не нравятся, это ему дайте. Каким бы мальчик способным ни был, данная эгоистично-истеричная черта невыносима. И спать Сверкающий над миром не любил, вот и трюфеля выкидывает на коленках Всеотца, мгновением назад отобравшего у жены ворчащего ребёнка со словами: «смотри, как надо». Скупые навыки отца не могли успокоить изворотливого мальца, который в силу малого возраста мог только пинаться, громко ворчать и молвить слова в протест. Если у парня получалось вырваться - нисколько не смел упускать шанса сбежать. Но вот незадача: снова ловят и усаживают на колени. И так раз за разом - надоело всем. — Успокойся же ты, спать пора! - Один старается держать себя «в руках», как и сына. Блодугадда в очередной раз предпринимает попытки забрать светлейшего, но праотец чар наотрез отказывается уступать - отпихивая жену. Не может же верховный бог провалиться? — Ему больно! - взвизгнула женщина, увидев, что король воронов хватает их отпрыска за руки и обратно усаживает на место, применяя грубую силу. На этот раз он держит сына крепко, поэтому юный асир пихается и вертится как клубочек. — С чего ты взяла? — Ты не умеешь ладить с маленькими детками, прошу, признай это. — Умею, — скалится владыка побед. Одна из сестер властителей волн не может материнского сердца угомонить: пугает, как Хеймдалль на ее глазах если не ноет, то пытается избавиться от чужих рук, сжимающие его хрупкое тело с такой силой, что самой невольно становится больно. Ратей отец заставляет свою избранницу понервничать, когда прижимает к себе сына. - Спорим, что он уснёт до того момента, когда Хугин каркнет? На желание. Блодугадда поморщилась: не верила, что мальчик угомонится в ближайшее время, а Хугин каркнет ровно через лунный час, поэтому не сомневалась, что данный спор станет провальный для мужа. Богиня, изрядно вымотанная ситуацией, соглашается, ибо терять точно нечего. Пожав друг другу руки, разошлись: Всеотец восседает в кабинете, а Блодугадда удаляется попросить у Эйр успокаивающих трав. Спор между супругами в силе, но есть проблема: Один совершенно не знал, как вечный двигатель в ладонях угомонить. Слышать бог света не хотел: слёзно умолял отпустить и не мучить, а любые слова пролетали мимо ушей как ветер. Старший встал в пень: решение проблемы найти было невозможно, ведь внимать речам молодой ас не намерен, а на грубую силу скулит и рычит. — Я так больше не могу, — родитель магии сводит брови у переносицы. - Тор! Применять грязные приемчики не честно, но Всеотец не хочет упасть лицом в грязь перед избранницей. Он несколько секунд сидит в одиночестве, но скоропостижно за спинкой стула раздаётся гулкое: "да, Всеотец?" Один вздрагивает, пока Хеймдалль пользуется случаем и выпрыгивает из рук, пускаясь наутёк. — Не делай больше так! - вскрикивает конунг Асгарда, прежде чем заметить, что сына снова нет. Он рычит на Громовника - Идиот, что ты наделал? Юный бог порядка чувствовал свою грандиозную победу, потому не допускал мысли, что его могут обойти - молот громовержца оказывается перед мальчишкой и ребенок падает на спину. Тело невольно затрясло; сверкающий над миром, проливая внезапно слезы, отползает назад от испуга и громкого звука. Так и попадает снова в руки родителя. Тор щёлкнул пальцами – Мьёльнир на поясе. Повелитель грозы смотрит на Одина, ожидая приказа, ибо просто так его не зовут. И действительно долго в молчании не стояли. — Мне нужно, чтобы ты его уложил спать. Рыжий ас почесал затылок в совершенном неведении, как энергию в светлом лике Хеймдалля возможно усмирить, но делать нечего - протягивает руки, чтобы забрать младшего брата. Отец любезно передаёт светлейшего. Невзирая на подлость содеянного, предводитель валькирий не робеет оправдываться: спор, как война, а на войне все средства хороши. Небесная кара достигла и Громовержца: будущий страж с новой порцией злости и обиды вырывается, переходя на яростные попытки укусить, ибо выходка с молотом была для него оскорбительна. — Я пока отдохну: вымотал меня. Вы такие сложные, — прародитель чар не был зол или разочарован, скорее не стремится возиться с сыном, когда тот приносил немного больше проблем, чем обычно. Хеймдалль был любимчиком, но любовь выражалась редко, настолько, что звание отца – призрачная формальность. Но это не мешает старшему богу покидать свой кабинет с думой, что быть родителем трудно и он большой молодец. Метатель молота изогнул бровь, глядя на брата в руках, который чуть больше его ладоней. Пред ним предстал маленький и беззащитный ребенок, телом и духом хрупок, а знаний и опыта не набралось за короткую жизнь достаточно, чтобы стать самостоятельным. Бог грома относительно быстро сообразил, что ему нужно делать: смог выловить ручки брата, а после невесомо испустить из уст в нежное лицо светлому асу свежесть утреннего тумана, текучий запах грозы и ласковую влагу дождя. Холодок прикусил щеки - мальчик прикрыл личико освободившимися ручками и что-то обиженно ворчал. — Так - то лучше, — хмыкнул Тор. - Эй, послушай, тебе нужно отдохнуть, — он убирает крохотные ладони с лица, позволяя посмотреть в ярко-розовые очи брата. Бог предвидения отпирается, но тому на макушку ложится большая ладонь по размеру больше юной головы. Тем более, когда волосы того распустили, мальчик совсем в ней потерялся. Ас ворчать перестал, удивленно смотря на метателя: он не привык к ласке со стороны. Властитель грома же использовал старый прием своей матери, который, как сам помнит, помогал. Его в лишний раз к младшему не подпускали, потому пробовать свои знания на практике не приходилось. Хотя, их редкие встречи в последнее время стали не такими уж и редкими. Пока не понятно, хорошо это или плохо. — Откуда в тебе столько энергии? Мне бы так, — пальцы гладят затылок младшего в первых попытках усмирить детское буйство. Хеймдалль же себе признается, что ему приятно, несмотря на то, что ощущения не схожи с лаской матери: когда это делал старший сын Одина, казалось, что огромный великан тебя греет и массирует голову. Светлейший поморщился, осознавая свой проигрыш, но сейчас удовольствие выше, чем обида. Он подкладывает голову с ломанной неосознанной улыбкой от приятных чувств. Зря может огрызался на матушку, когда та в лишний раз пытается его приголубить? – Тц, косы твои заплетай ещё, — выдохнул громовержец, подметив, что от привычной прически светлейшего ничего не осталось. Потомок асиров отпрянул, протестное прикрыв голову ладонями. - Не хочешь? – удивился Тор. - Нет! – мальчишка дует губы в ответ. - Косы надоели? - Да! Покумекав над услышанными словами, владельцу Мьёльнира пришла иная идея. - А как ты смотришь на хвост? Без ничего на твоей мелкой башке неудобно будет, — низко промолвил покровитель клятв, не имея горящего желания спорить с мальцом, но все же предложить стоит, ибо не понаслышке знает, что значит ходить с «лесом» на голове. Хеймдалль щурится, опуская руки; розовые очи впились взглядом в лицо брата, разглядывая злой помысел, но не сыскал: соглашается на простой хвостик, только если его перед этим обязательно расчешут. А что богу грома остается делать, если велено младшего любыми способами уложить? Тор присел на старенький стул около стола Всеотца и стал расплетать белёсые остатки якобы кос. Его массивные руки с большим трудом справлялись с маленькими прядками, которые частенько ускользали, что заставляло сморщить нос не только истребителя йотунов, но и растущего бога порядка. Не без колких фраз: озаряемый светом не раз ругался и шипел на метателя молота после каждого раза, когда тот ненароком больно оттягивал волосы, пока, конечно, все преграды и проблемы не были расплетены. Со временем голова братца стала послушно тянуться назад, словно шея не держит – Тор малость обеспокоенно наклонился и глянул на ребенка. А тот расслабился: это удовольствие от прикосновений было ничем не заменимым, шоколад или мёд не подсластит. Ас с удивлением обернулся, когда осознал, что старший закончил. — Я не хочу спать, — вспоминает причину прошлых истерик Хеймдалль, скрести руки у груди. - Ваши фокусы со мной не пройдут! Громовник закатывает глаза и берет младшего на руки, как мелкую игрушку, а после встаёт, расхаживая по кабинету. Он не знает, что может сделать ещё, чтобы маленькому богу наконец – то захотелось уснуть. Но отдает себе должное: получилось успокоить ребенка, ибо сейчас Хеймдалль идёт на диалог, а не пытался убежать. Надо запомнить этот прием. —Эм... Давай я тебе сказку расскажу? – покровитель клятв сам не знал, из чего выбирать, поэтому сам был не уверен в спонтанной идее. Светлейший корчится, показывая, что ему не очень-то интересно слушать рассказы про неизвестно кого, делающих неизвестно что. Громовержец щёлкает языком, словно знает, о чем думает брат. — Ну, про меня могу историю рассказать... Смешную, — вспоминать некоторые подобные «сказки» действительно немного позорно для него: считает себя недостойным внимания короля асов, да думает о себе, как о позоре семьи. По этой причине бог грозы часто глушит данные мысли мёдом. Истории с ним имеют порой сюрреалистичный характер. Не хотел бы казаться мелочным перед младшим братом, который, вроде как, сейчас старается ему доверять. Тор в нем увидел явно не того, кто будет издеваться над ним, услышав что – то забавное из пережитого. — Ну. Слушай, — он прочистил горло. - Это было давно, когда ещё было много великанов. Ты и так, малец, знаешь, что они враги для асов и те ещё паразиты. Украл у меня как-то один такой мой драгоценный молот. Трюмом звали. Ни так, ни сяк, на переговоры не шёл, угрозы не помогали - упёрся рогами в стену и не уступает. Но получилось однажды вытянуть на пару слов, когда я у него спросил, что же можно сделать, чтобы Мьёльнир вернул. Видите ли, захотел Фрейю в жены себе. Потомок асов поморщился: Фрейя была на слуху, как враждебный бог, который стремится бороться с Одином до смерти кого – то из них. - Фрейя? Злой ван? — Ага, но ты дальше слушай. Пошли мы к Фрейе спрашивать, что делать, даже недолгое перемирие объявили. Отдаваться Трюму не желала: упиралась, кричала, что не пойдёт на унижение ради вражеского молота. Ну, ничего и не осталось, как, повесив нос, вернуться ни с чем домой, но неожиданно Эйр подкинула идею: а что, если меня переодеть в свадебное платье Фрейи и выдать меня якобы за неё. Идея абсурдная, даже дикая... Тор недовольно фыркнул, но был рад, что брат заулыбался, хоть и с детской усмешкой. — Как ты поместился в платье? Ты же такой большой, а платье тонкое и маленькое! И великаны слепые, раз уж не смог отличить тебя от женщины? - Мальчик посмеялся от своих же вопросов, а Тор дёрнул плечами, все так же блуждая по комнате. — Ну, не знаю. Я был удивлен, что мы смогли хотя бы платье упросить в обмен на относительно долгое перемирие, дабы обе стороны могли передохнуть. Так вот, влез, связку ключей на пояс повесили, ожерелье выдали, пришли. Этот идиот принял меня за Фрейю - началась церемония. В качестве подарка для невесты дали украденный молот Тора, то бишь мой, — юноша хмыкнул, злобно ухмыльнувшись, чем привлек ещё больше внимания. - Забрал? – на одном дыхании спрашивает Хеймлалль, совсем забыв, что он может узнать все наперед. - Забрал, конечно! – громовержец выронил смешок из уст. - И резню устроил тупым великанам! Всех перебил в том зале! Да и вкусно поел: одного быка и восемь оленей съел, а меду было столько, что за неделю бы не выпил. Сверкающий над миром захлопал в ладоши с улыбкой, словно был горд за своего старшего брата: он ненавидел исполинов не менее иных асов, ибо порядок таков в Асгарде, поступок старшего вызывает уважение. Тор сам улыбнулся в ответ, прижимая к себе брата и слабо укачивая. Мальчишка зевнул, но сразу нахмурился, пытаясь бросить самому себе вызов. Рыжий уловил нотки бунтарства со стороны младшего аса, потому вновь выдал совершенно случайно иную идею на лёгкой панике. — Знаешь, песню вспомнил, хочешь послушать? Ребенок изогнул бровь, не мог представить поющего над ним истребителя исполинов, потому чисто из детского интереса кивнул, отложив зловещие планы в сторону. Тор, немного помешкав, стал напевать первую вспомнившуюся колыбельную: о старшем и младшем брате в ночь. Голос бога грубоват и глубок, приятен, подобен шуму прибоя - Хеймдалль заслушался, погрузившись мыслями в смысл текста. Веки сами опускаются под тяготой песни - юный ас засыпает, все слушая и слушая голос Громовержца с особым вниманием. Бог порядка был очарован. А теперь спи, братишка, я буду присматривать за тобой Я уже довольно большой Так сказал мне папа. А теперь спи, братишка, мама пошла на рынок ,чтобы купить еды ,но она скоро вернется Когда-то давно я думала, Что ты такой злой И что у меня больше нет своей собственной комнаты И тогда я подумала, какой противный братишка, он прилип к маминой груди, я не хочу братика Хеймдалль поднимает уголки губ, прижавшись щекой к теплому телу. Его заставляет усмехнуться, что колыбельная, которую впервые слышит, не плохо передает ситуацию между ним и старшим братом. Но теперь я думаю, что с тобой все более чем в порядке, Твой смех тоже делает меня счастливым, Я хочу быть только добрым к тебе и, Знаешь что, братишка? Тор приподнимает братца и сам склоняется, приложив лоб к чужому лбу. Младший хихикает, когда рыжий отстраняется. Когда ты станешь немного больше и какой-нибудь парень будет груб с тобой, просто позови своего старшего брата. А теперь спи, братишка, мама скоро вернется к тебе Молодой ас совсем устал - уходит в мир грез практически на самых последних строчках, не беря их во внимание. Тор усмехнулся, да отметил, что его брат очень мил, когда спит - пусть чаще так лежит. Его большие руки младшему в покои годятся, не говоря о кровати. Громовник не может перестать укачивать потомка асиров: боится, что если остановится, то нарушит хрупкий сон. Бог засмотрелся на спокойное лицо ребенка. Он никак не мог до конца поверить, что ему искренне доверяют: Хеймдалль отличается своим вниманием и скептическим отношением ко всему. Парню проще уснуть одному в комнате, нежели чем с кем-то на пару делить пространство, не говоря уже о чужих руках. Невольно вспоминаются моменты, когда все же хозяину Мьёльнира дозволялось пересечься с растущим стражем, давали возможность проявить заботу и ласку, как бог грома умел. До этого момента Тор сам себе не признался бы, что скучает и любит младшего брата, невзирая на то, что сводные. Покровителю клятв и обетов хочется о нем заботиться, попробовать реализоваться через опеку над младшим братом, защитить его от тягот жестокого мира, оттянуть мгновения столкновения с разочарованием и настоящей обидой, дав остаться ребёнком подольше. Да и более частые встречи могли бы приукрасить серые будни громовержца, заменив выпивку на обязанности опекуна. Но Всеотец явно не оценит этого, назвав старшего сына несмышленым для этого. Бог грома всю ночь убаюкивал бы подрастающего стража, но дверь внезапно распахнулась - Один вбегает в кабинет и тотчас торопко заглядывает в руки сына, особо не тратя время на слова. Видимо, Мунин сообщил, что поручение всевышнего выполнено. — Отлично, давай сюда и проваливай, — кивает праотец чар, забирая спящего Хеймдалля с чужих рук в неаккуратной спешке – Тор нехотя отдаёт, а после исчезает по приказу с камнем на душе. Светлейший что – то невнятно проворчал под нос, попытался руками снова прижаться к телу брата, но того оторвали от нагретого места. Скорее это была попытка инстинктивно вновь почувствовать тепло, нежели, чем желание вернуться в более любящие руки, но на боге грома это оставило свой отпечаток. Всеотец берет сына поудобнее, поглаживает светлую макушку и усаживается на стул у рабочего стола - делает вид, что именно он из кожи вон лез, дабы уложить сына спать. Время истекло. Хугин каркнул - Блодугадда заходит в кабинет. Она не была готова увидеть спящего Хеймдалля на руках Одина, потому округлила глаза в размер небольших золотых монет, как только закрылась дверь за спиной. Что ж, отныне должна желание мужу - Король асов победно улыбается. Тор же у себя в комнате по-прежнему смотрит на руки и представляет, что в них сейчас его младший брат, который тихо и мирно спит с легкой, но своеобразной улыбкой, свойственной только этому маленькому хитрому засранцу.