Жое бояться — к Се Ляню не ходить

За стенкой приглушённо доносятся звуки далеко не приличного содержания, отголоском отражаясь от стен золотого дворца Сяньлэ. Юноша в чёрных с элементами красного одеждах, сидящий за столом, со скукой перебирающий карты в своих ладонях с серебряными кольцами, имитирующими когти, доходящие до ногтей, в очередной раз вздыхает, со скукой закатывая глаза. — Снова они это делают. И не надоело ведь. — Они не видели друг друга неделю, — расслабленно говорит ему сидящий за этим же столом молодой человек с волосами цвета платины, убранными в аккуратный пучок на затылке, скреплённый серебристой шпилькой, задумчиво рассматривая карты в ладони. — То, что дело не обойдётся без близости, не обсуждается. Эмин раздражённо прорычал, схватившись свободной рукой за голову. — Но разве обязательно каждый раз этим заниматься? Такое чувство, будто при одном только столкновении взглядов одежда испаряется, и они переносятся в спальню. — Не всегда. В прошлый раз они до неё не добрались, и был сломан столик для подношений, — Жое, ударившись в воспоминания, принялся вспоминать ещё моменты, приставив указательный палец к подбородку. — А до этого был ещё случай, когда они сделали это прямо в поле во время работ. Такие безумцы, — хмыкнув восхищённо в конце. — А ты откуда знаешь? — отняв руку от головы, поинтересовался Эмин, не переставая хмуриться. — Свечку не держал, а вот руки наследного принца… — ухмыляясь, протянул последнее слово юноша. Его же собеседник издал звук презрения и отвёл взгляд, уже потеряв интерес и к их разговору, и к игре в карты. Однако Жое, отложив свои на стол, посмотрел сначала в окно круглой формы совсем рядом с собой, а после в противоположную сторону, откуда едва слышно доносились звуки наслаждения его хозяина. И вдруг улыбнулся мыслям, метнув один только взгляд на Эмина. Ничего хорошего он не предвещал. Сам Эмин же, хмуро сверля стол глазами, постукивал по его поверхности пальцем, звеня украшениями, соединёнными между собой тонкой цепочкой, и не заметил внезапно изменившегося настроения Жое. Тот же в свою очередь как бы невзначай начал новый разговор: — Хм, — задумчиво промычал, возведя глаза к потолку, — а интересно, это настолько приятно? Клинок, внемля чужим словам (он бы прицепился к любому звуку, лишь бы не слышать стонов Се Ляня), впился в юношу острым взглядом. — Что? — он очень надеется, что ему это послышалось. — Каково это, когда два тела сливаются в экстазе и растворяются в этом пламени животной страсти? — накручивая белую прядь на бледный палец, уточнил Жое. — Спроси у Его Высочества, раз так интересно, — бурчит под нос Эмин. Он очень любит Се Ляня, плавится и смущается каждого хорошего слова от него в свою сторону, но стоит ему только попасть под Хуа Чэна — в буквальном смысле, — в нём словно разгорается костёр не презрения, но негодования точно. Каждый раз одно и то же, и ведь для них уже не секрет, что они с Жое всё слышат. Тут хоть головой о стенку бейся, хоть бесов запрягай серенады под окнами петь, — без толку. Ну неужели ни одна встреча не может обойтись чашечкой чая или уроком калиграфи без продолжения в виде раскладывания учителя на столе? — А ты не хочешь спросить у господина Хуа? — метнул в Эмина заинтересованный взгляд Жое, в этот раз подперев подбородок кулаком и уставившись аккурат на подопечного демона. — Мне это неинтересно, — юноша, не в силах выдержать зрительный контакт, разрывает его, отведя голову к окну. — Да ладно. Ни за что не поверю, что за столько времени нашего совместного проживания тебе ни разу не хотелось сделать что-то подобное с кем-то, — склоняет белокурую голову, потянув уголки губ вверх. — Я не наблюдаю за Хуа Чэном и тем, что он делает с наследным принцем, — всё так же холодно, но нервное перебирание карт выдаёт демона с головой, как и то, что он так и не рискует смотреть на Жое. Знает — засмущается. Эта тема слишком неловкая, и он не имеет желания её продолжать, однако на каждую фразу ленты отвечает и продолжает разговор. — Не обязательно с наследным принцем. Вы так много лет просто вдвоём, неужели господин Хуа не делал чего-то такого в одиночестве, не знаю… Думая о Его Высочестве или когда делал статуи. А как же те фрески в пещере и статуя «нежных объятий»? Вернее, статуи. — Жое, — твёрдо, осекая на последней фразе в попытке прекратить эту беседу. Юноша посмотрел на него в наигранном изумлении. — А что я такого сказал? — Я. Не слежу. За Хуа Чэном. — М-м-м, — тянет Жое, улыбаясь, — а выглядишь так, будто что-то всё-таки знаешь и видел. Эмин, — заговорщически прокатив имя на языке и понизив голос, сделав его томнее, — но мне-то можно рассказать. — Прекрати немедленно, иначе я клянусь… — Что? Порежешь меня на кусочки? Пожалуешься Его Высочеству? Обычно со своими проблемами или перепалками между ним и Жое разбирался Се Лянь, примиряя магическое оружие и находя везде компромиссы. К Хуа Чэну с таким идти было страшно. Но не Жое — Эмину. Ведь к ленте Князь Демонов относился с нежностью и трепетом, словно юноша — девица на выданье, в то время как к своему оружию применял большую строгость и дисциплину, и тот его в свою очередь побаивался. — А язык не заплетётся проговаривать претензию, а? — сощурившись хитро, продолжил Жое. Знает ведь, что Эмин зажатый весь и смущается на таких темах на раз-два, и вряд ли пойдёт писать жалобы Се Ляню, особенно, когда рядом Хуа Чэн. Клинок, поиграв желваками, вновь отвёл голову к окну. Жое долго молчать не планировал, а потому несколько мгновений спустя позвал: — Эмин… — тихо, с многообещающей паузой, будто собирается предложить что-то. Собеседник не удосужил его ответным вниманием. — Мы ведь с тобой уже очень давно знакомы, — начало уже заставило юношу напрячься и навострить уши. — Ты, я, Собиратель цветов, наследный принц, мы ведь все — часть одной большой истории, и должны быть дружными. — Мы с тобой приятели, этого достаточно. — Наши хозяева тоже сначала были всего лишь друзьями. Произнесённое заставило пробежать мурашки по позвоночнику Эмина. — На что это ты намекаешь? — стараясь не выдать своего напряжения, спросил юноша, со всем усилием рассматривая сакуру за окном, будто в ней есть что-то очень интересное. — Неужели ты никогда не думал, что мы могли бы стать ближе? — с неким разочарованием спросил Жое. — Ты вечно ведёшь себя, как обиженный на мир ребёнок, а я, может быть, хотел тебе сделать приятное. — Чем? Тем, что измазал в чернилах моё лицо, пока я задремал? Или в нашем истинном облике уколол торчащей ниткой прямо в мой глаз? — Первое было произведением искусства, а второе всего-навсего случайность. Я что, изверг, инвалидов избивать? — хмыкает. — Но я не об этом, — после недолгой паузы, Жое всё-таки выдаёт со всей серьёзностью в голосе: — Разложи меня на столе. — Чего?! — резко дёрнул головой Эмин, взмахнув высоким хвостом и перестав двигать картами в руке. — С ума сошёл?! — Чего тебе это стоит? Утоли моё любопытство, призрачный клинок, заставь ниточки зашевелиться. — Замолчи сейчас же, — через зубы прошипев; карты воспламенились в ладони, оставив от себя только чёрный дымок и пепел, осыпавшийся на стол. — Почему ты так злишься? — спрашивает сама невинность. — Я же не что-то запрещённое предлагаю. В самом деле, разве ты не хочешь испытать то же удовольствие, что и Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём? Да, я сказал, что ты ведёшь себя, как ребёнок, но и дети рано или поздно вырастают, и у них появляются определённые потребности. — Блять, Жое! — не сдержавшись, встаёт и идёт к выходу из комнаты Эмин. — Ничего себе, ты умеешь ругаться? — поворачивается ему в след Жое, встаёт и идёт за ним, размахивая рукавами белоснежного ханьфу. — Меня это заводит! — Не преследуй меня! — едва не пыша огнём, указывает Эмин, притворяясь, что не убегает, но это он и делает, и делает очень безуспешно — лента везде следует за ним по пятам, в какую бы часть дворца он ни пошёл. Внезапно Жое растворяется в воздухе и в виде струйки сизого дыма прошмыгивает мимо, вырастая в человеческом облике прямо перед Эмином. — Преследует тот, кто сзади, а я перед тобой, — улыбается, сложив руки на груди. — Отстань от меня, — поменяв направление, вновь бросается в бегство клинок. — Эми-и-ин, от судьбы не убежишь! — вслед кричит Жое, оставшись на месте. — Это не судьба! — жестикулируя, отвечает юноша, а за спиной тихонько вздыхают. — Точно. Не судьба — испытание. Ты обязательно его провалишь, мой дорогой друг, а я выйду победителем, — ухмыляется, сам себе пообещав, Жое.

***

Жое как будто везде. Куда бы ни пошёл Эмин, даже когда находится в обособлении от Князя Демонов, ему везде мерещится фигура в белом ханьфу, взмахивающая длинными волосами того же цвета. То ли у него появился первый в жизни страх после боязни гнева Хуа Чэна, то ли это паранойя. Даже в Призрачном городе, стоило пройтись по улице по указанию градоначальника, дабы проверить порядок, где-то точно краем глаза будет замечена белая тень. Прикрыв свой единственный правый глаз, Эмин беззвучно вздыхает, будучи сейчас подле Князя Демонов. Находиться в человеческом обличии стало настолько обыденным, что вид магического оружия принимался только тогда, когда это требовало дело. — Что-то ты слишком нервный в последнее время, — подмечает Князь Демонов, проявив несвойственный ему интерес к делам Эмина. — Не будь ты таким… Очеловеченным, я бы не заметил. — Всё в порядке, господин, прислужники Лазурного Демона вновь учиняют беспорядки. Мелкие хлопоты со временем надоедают. — Несмотря на то, что произнёс клятву брату, вернувшись, Ци Жун всё же взялся за старое, — с некой тяжестью говорит Хуа Чэн. — Как давно он проявляет себя? — Несколько месяцев. Убытков не было, но жители жалуются на шум и невежество его посыльных. — М. Значит, разберёмся с этим. От Черновода ничего не известно? — Нет, господин. Чёрный Демон две недели как залёг на дно и не показывается, также Его Высочество отмечал, что пропал и Его Превосходительство Повелитель Ветра. Хуа Чэн хмыкнул, обнажив зубы, и отложил пергамент со сведениями, которые в прошлый визит дал ему Се Лянь. Поддерживать порядок во всех трёх мирах дело непростое, но при работе сообща, всё становится на свои места, и соблюдается баланс. — Хорошо, — изрёк в итоге демон, а после его взгляд внезапно потеплел, устремившись вперёд ко входу в зал дома Блаженства. А у Эмина же наоборот, виски заболели только сильнее, стоило увидеть, кто к ним пожаловал. Се Лянь и следующий подле него Жое плавно плыли, словно два мотылька в ночи, так и озаряя своим святым ореолом помещение. — Добро пожаловать, гэгэ, — встав на ноги, говорит мягко Хуа Чэн и приветствует его спутника той же лёгкой улыбкой и кивком. — Жое. Юноша возле Се Ляня кивнул, широко улыбаясь, Эмина же от этой улыбки чуть не перекосило. Он не относится плохо к Жое, у них были вполне себе прекрасные взаимоотношения до того разговора во дворце Сяньлэ. Теперь же эту улыбку хотелось стереть с утончённого лица, ведь она появлялась всякий раз, стоило его обладателю начать флиртовать. — Приветствую, — поздоровался в ответ Се Лянь. — Здравствуй, Эмин, — обращаясь отдельно к клинку, говорит принц, заставив его кивнуть так же, но с хмурым выражением лица. — Всё хорошо? — тут же озаботился состоянием демона. — Выглядишь… Устало. — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, — отвечает Эмин, — нет причин для волнений. — Ци Жун снова бедокурит, — ответил за него Хуа Чэн, переняв внимание принца на себя. — Может, вам двоим стоит отдохнуть немного от дел Призрачного города? Вы днём и ночью следите за порядком, думаю, от одного дня ничего плохого не будет. — Хорошо, гэгэ, как скажешь. В таком случае, не хочешь прогуляться? — Я только с радостью, — засиял наследный принц. Он с Князем Демонов двинулись первыми, за ними, отставая на приличное расстояние, чтобы не беспокоить, следовало их магическое оружие. Между ними был промежуток примерно в две вытянутые человеческие руки, однако Жое решил, что это слишком много, и мало-помалу сокращал его. Эмин же, наоборот, заметив это, отходил всё дальше, побаиваясь новых выпадов озорной ленты. — Ты думал над моим предложением? — начал диалог невзначай Жое, по обычаю накручивая длинный белый локон. — Я никогда не соглашусь на такое, смирись и прекрати склонять меня к этому, — холодно отозвался Эмин. — Я всё не могу понять, чего ты так боишься, — задумчиво протянул. — Здесь ведь нет ничего страшного. Увидел, вставил, победил. — Жое, заткнись, или я не посмотрю, что здесь Се Лянь с Хуа Чэном, и надеру тебе зад! Жое приободряюще широко заулыбался, а Эмин понял, что как раз таки сейчас это не угроза, а предложение, и оно не пугает, а воодушевляет, потому осёкся, вздохнув, и потёр двумя пальцами переносицу. — Не волнуйся, глупышка, это не страшно, — устремив взгляд вдаль, заулыбался Жое. — Я очень много видел и знаю, и обязательно покажу тебе при случае, только попроси. — Ни за что. — Хочешь, чтобы я нашёл в Призрачном городе сыворотку правды и клещами выудил из тебя признание в том, что ты правда о чём-то таком думал, просто стесняешься сказать? — Я не думаю о… Таком. — Правда? О чём же ты тогда думаешь? Об одной очень надоедливой ленте, что раз за разом заставляет щёки краснеть, а кровь кипеть от бешенства. — О делах. — О каких делах? Можно подробней? — приблизившись к нему снова на шаг, воодушевился Жое. — Секретных, — осёк его, смирив презрительным взглядом, Эмин, намереваясь тем самым поставить точку в их общении. Раньше они могли отвлечённо беседовать на разные темы, но сейчас уже нет. Сейчас ленту хочется только как можно быстрее заткнуть, ибо в каждом его слове будет звучать намёк. — Ах, Эмин, ну почему мы не можем быть как горячий шоколад с пенкой? — вздыхает юноша. — Что?.. В смысле? — Ты горячий, а я сверху. — Жое! — Да что? — поворачивается к нему Жое. — Прекращай это. — Ты же понимаешь, что я этого не сделаю по одной простой причине. Не хочу. — В таком случае, не приближайся ко мне на пушечный выстрел. Растворившись в воздухе и прошмыгнув вперёд, Эмин принял облик оружия и повис на поясе Хуа Чэна, оставив Жое плестись позади. Но ведь это ненадолго отсрочило их встречу. А их, учитывая тесные взаимоотношения Хуа Чэна и Се Ляня, меньше не становилось. То Жое поджидает его с порога в одних из покоев в доме Блаженства, то качается на качелях у храма Водяных Каштанов, только и ожидая его прихода, то и вовсе затолкнёт сам в случайную комнату и прижмёт к стене. Спасает только то, что комплекцией Жое был меньше, нежели Эмин или Се Лянь с Хуа Чэном, по сравнению с ними он был похож на юношу в подростковом возрасте, имея не сильные мускулистые руки и подкачанное тело, а плавные изгибы талии, острые ключицы и в меру широкие угловатые плечи. Поэтому Эмину не составляет труда каждый раз выбираться из его захватов и сбегать. Вот только в этот раз Жое превзошёл сам себя. Эмин, отправившись на покой к себе в комнату, уставший донельзя, открыв дверь, едва не споткнулся на пороге, застав полуголую фигуру юноши, расчесывающего волосы у зеркала. Ханьфу красиво висело на локтях, открыв молочную спину, на которой не было бинтов, как раньше (обычно тело Жое почти полностью было замотано ими под одеждами), сам же Жое сидел на низком стуле, увлечённый процессом. Однако, заметив Эмина в проходе, обернулся через плечо, будто бы по-настоящему удивившись, и хотел было сказать что-то, как тот, выкрикнув отчаянно «блять!», хлопнув дверью, убежал. Запахнув верхние одеяния и подобрав полы ханьфу, он рванул за ним, позволив распущенным волосам развеваться, а босым ступням шлёпать по паркету. — Стой, Эмин! — Отвяжись! — кричит в ужасе клинок, петляя в коридорах дома Блаженства, зная, что Жое не слишком хорошо в нём ориентируется. — Один раз не пидарас! — Да не в этом же ж дело, блять! — почти воет от бессилия Эмин. — А в чём тогда? — негодует юноша, идя за ним на звук. — В том, что я не хочу! Как ты не поймёшь?! — Эмин, ну хотя бы на полшишечки! — Нет! Забывшись, Эмин пробегает там, где не следовало бы появляться, — через главный зал, в котором Князь Демонов с наследным принцем сейчас общались в уединении. Каково же было их удивление, когда мимо сначала вихрем пронёсся Эмин, будто от смерти сбегающий, а следом растрёпанный Жое, что-то ему кричащий. — Что… что происходит? — задумчиво произнёс Се Лянь, держа чарку с вином двумя руками. — Не знаю, — так же опешив, отвечает Хуа Чэн. Такое поведение магического оружия они застают впервые. Нет, было, конечно, такое, но лишь когда заклинание смены облика только вошло в пользование и Эмин с Жое были детьми. Тогда да, они носились друг за другом днями напролёт, но когда возвращались к своему истинному воплощению, были смертоносным оружием. Со временем, когда заклинание нашло руки, которые им могут управлять — то есть руки наследного принца, — он немного изменил его, и юноши постепенно росли, стоило им стать людьми. Жое, сделав с Эмином круг по дому Блаженства и добежав до двери, закрывшейся перед его носом, откуда и начинались их догонялки, врезался в неё руками, и, запыхавшись, постучал кулаками несколько раз. — Эмин! Впусти, я ничего тебе не сделаю! — Уходи отсюда! — чувствуя, как горят щёки, рявкает Эмин, проводя ладонью по взмокшему лбу, рассекая комнату неспешным нервным шагом. — Не уйду, пока ты меня не выслушаешь! — Мне нечего слушать. — Я не специально сейчас это сделал! Слышишь? Я перепутал комнаты, подумал, что это моя. Тут все коридоры одинаковые, я заблудился, и удивился твоему приходу не меньше тебя. — Я тебе не верю. — Эмин, будь благоразумней. — Почему тогда ты, гоняясь за мной, продолжил свои глупые шуточки и грязные намёки? — Ну не удержался, прости. Я не замышлял плохого, — в голосе юноши звучит искренность, вся, на которую он только способен. Ладонь, разжав пальцы из кулака, провела по тёмному дереву, а лоб прижался к холодной поверхности. — Правда, Эмин. Внезапно за спиной послышались неторопливые шаги. То были Се Лянь и Хуа Чэн, проследовавшие за ними. Жое, не зная, что им сказать и как поступить, только развернулся, чуть поклонился и извинился: — Простите за причинённое беспокойство. — Жое, что случилось? — спросил мягко Се Лянь. Несмотря на то, что облик у него и Эмина был уже как у взрослых юношей, он всё равно видел в них лишь несносных детей, о которых беспокоился. — Ничего, Ваше Высочество. Немного недопоняли друг друга, вот и всё. — Хм, — поднял бровь Хуа Чэн, а после кивнул в сторону, намекнув, что хочет поговорить с лентой наедине. Что-то тут точно не чисто. Се Лянь же пару раз постучал по двери, намереваясь навестить Эмина. — Я сказал уходи. — Эмин, это я. Клинок, чувствуя, как ухнуло в пятки сердце, поспешил назад, чтобы распахнуть дверь и увидеть улыбающегося уголками губ принца, а после пропустить его внутрь. — Прошу прощения, Ваше Высочество, — покорно говорит Эмин, отступая и склоняя голову на пару мгновений. — Ничего, — улыбается шире Се Лянь. — Не стоит беспокоиться. Эмин, — обращается к нему принц, развернувшись, — я могу узнать, что у вас произошло с Жое? Он такой задумчивый. А сейчас вы с ним, кажется, повздорили. Эмин, тяжело вздохнув, поскуливая, тянет: — Ваше Высочество. Наследный принц же, посмеиваясь, подходит и прижимает его к себе, позволяя уткнуться лицом в своё плечо. — Это невыносимо. Он меня затюкал со своими ужасными предложениями. — Какими предложениями? — миролюбиво интересуется Се Лянь, приглаживая длинные волосы. — Он… он… он хуже девы Лан Чан! — А? — лицо Его Высочества тут же меняется на полное недоумения. — При чём здесь Лан Чан? — При том, что Жое, как она, подталкивает к непристойностям, — жалуется Эмин. Се Лянь, опешив от такого развития событий, думает, прежде чем спросить дальше: — А… ты что? — А я не хочу! — отпрянул назад Эмин, чтобы осоловелыми глазами посмотреть на удивлённого принца. — Не хочу я! — повторяет для убедительности, но кого, себя или собеседника, — неизвестною. — Тебе не нравится Жое? — Нет! Ну, вернее да, но ведь не настолько же! Я вообще не понимаю, почему он так сильно хочет попробовать то же, что и вы с господином. Се Лянь, скорчив неловкое лицо, моментально зарделся щеками, припоминая, что довольно часто в их развлечениях принимал участие Жое. Понятно, почему ему вдруг стало что-то интересно. — Э… ну… это жажда познания. Жое, став человеком, многое пробовал. Вот, видимо, и дорвался до чего-то нового. Тебя это смущает? У Эмина, кажется, задёргался единственный красный глаз. — Мне такое неинтересно. — А у Жое ближе тебя никого нет, — правильно понимает Его Высочество. — Вот он именно к тебе и обратился, да? — Эмин только вздыхает снова, опустив плечи. — Но ведь принуждать не в его характере. Не думай, что он что-то сделает против твоей воли, — попытка успокоить увенчалась успехом, но клинок не удержался от просьбы: — Прошу, Ваше Высочество, поговорите с ним об этом. — Я… «Гэгэ, есть дело, можем обсудить?» — раздался в голове голос Князя Демонов, общавшегося в это время с Жое. — Конечно, я поговорю, — расслабленно улыбнувшись, отвечает Эмину Се Лянь, по сети духовного общения говорит Хуа Чэну, что уже бежит, и удаляется.

***

— Эмин такой же упрямый и твердолобый, как я в юности. Пока ему не показать от чего он отказывается, он так и будет, упёршись рогами в землю, гнуть свою линию, — говорит Хуа Чэн со знанием дела, сложив руки на груди. На губах застыла слабая улыбка при виде сидящих у него в покоях Жое и Се Ляня, обнимающего того за плечи. — Но и силком заставлять его нельзя, — говорит последний. — Шантажировать и угрожать — тоже. — Эх, а мне так хотелось, — наиграно расстраивается демон, в конце хмыкнув. — Жое, я могу тебе найти любого демона, знающего своё дело, в Призрачном городе. Не расстраивайся из-за этого так. — Не стоит, спасибо. Меня удручает не отказ Эмина, а то, что своими действиями я сильно оттолкнул его от себя. Мы стали меньше общаться, а ведь я только-только начал его хоть немного понимать. — Да, он… сложный. Но перебесится со временем. — Со временем? — переспросил Се Лянь. — Несколько дней или неделя. Не больше. Если, конечно, не будешь и дальше его провоцировать, демон Ци Жун, — поняв, что отговорки Эмина были связаны далеко не с одним из Бедствий, а с Жое, обращается к нему Князь Демонов. — Я не из злого умысла, — опускает голову Жое. — Мы знаем, — говорит Се Лянь. — Но ты же видишь, как эта тема непонятна Эмину. Ему неловко говорить о том, что его смущает. — А чувствуя смущение, он теряет контроль над ситуацией и начинает паниковать и злиться, — дополняет его слова Хуа Чэн. — Дай ему время. — Что ты задумал? — Я же говорил, что у меня есть план, гэгэ. — Знаешь, мне кажется, подталкивать к сношению наше магическое оружие — не совсем то, что я ожидал, думая о нашей совместной жизни. Слова наследного принца рассмешили присутствующих. — Никто никого не подталкивает. Эмин сам пойдёт навстречу. — Неужели ты хочешь его напоить напитком, порождающим желание? — округлил глаза принц, отказываясь верить собственной догадке. Не может же быть Хуа Чэн настолько бесстыжим. — За кого ты меня принимаешь, гэгэ? Я ведь и обидеться могу, — снова усмехается градоначальник. — Жое поступил опрометчиво, вывалив новую информацию слишком резко и внезапно, а потом всячески подталкивал к чему-то страшному, что и напугало Эмина. Всё надо было делать постепенно. Так мы и поступим. А теперь ступай, Жое. Тебе стоит отдохнуть. Жое, улыбнувшись обоим мужчинам, покинул покои Князя Демонов, а он в свою очередь, сев на кровать рядом с принцем, поймал его ухмыляющееся выражение лица с сощуренными хитро глазами. — Что ты задумал? — Эмин боится не потому, что ему противен Жое и тема близости, а потому, что он в ней ничего не смыслит и не хочет ударить в грязь лицом. Вот и всё, — пожимает плечами. — Эмин гордый до невозможного, заносчивый и самокритичный. Разочаровать Жое — последнее, что он хочет. — Но откуда ты это знаешь? — удивляется принц. — Это же я его создал, мы прожили очень долго вместе, его капризный характер я выучил наизусть, а с появлением Жое он стал куда более несносней, чем обычно. Сначала это было просто соперничество за привлечение твоего внимания, а после переросло во что-то большее. — Но я ничего подобного не замечал… — Ты просто временами не видишь дальше своего прекрасного носа, Ваше Высочество, — ткнув в кончик носа Се Ляня, сказал Хуа Чэн. — Для этого у тебя есть я и они, — выпустив из наручей пару серебряных бабочек, он приказал проследовать им в двух разных направлениях. Се Лянь, сев ближе, хотел коснуться своим лбом лба Князя Демонов, но тот запросто перекинул его ногу через свои бёдра, усадив принца сверху для удобства, и только после этого позволил исполнить задуманное. Эмин, сидящий в своих покоях, задумчиво крутил одно из колец на большом пальце, смотря из окна на далёкие улицы Призрачного города. Лицо его было хмурым, а в голове точно вились какие-то мысли, касательно всего произошедшего. Пробежавшись беглым взглядом по комнате, он увидел на столике перед зеркалом изящный гребешок с цветком из серебра, подаренный им Жое когда-то. Видимо, он забыл его, когда убежал за ним. Мгновение спустя Эмин, сжав пальцы в кулаки, вылетел из комнаты. — Куда это он? — спросил принц. — В комнату тренировок. Выплёскивать обиду, — поясняет тут же Князь Демонов. — Ты тоже так раньше делал? — Нет. Я искал Ци Жуна. С губ принца сорвался смешок. Он не знал, где его брат скрывается сейчас, вернув себе свой облик, но, судя по временами раздражённому Хуа Чэну и усталому Эмину, далеко демон не ушёл. Картинка перед глазами сменяется. Вторая бабочка достигла своей цели и показала другие покои, очень похожие на те, что были у Эмина, не мудрено, что их было так легко спутать. Вот только обитал в них поникший юноша, стоящий перед высоким зеркалом с распахнутым ханьфу, ещё не оправившись после бега. Жое тщательно осматривал себя, крутясь и так и сяк, трогая кожу на лице, убирая волосы назад или снова вытягивая передние пряди на плечи, а потом со вздохом улёгся на кровать, уставившись в потолок, и не произнёс ни звука, о чём-то задумавшись. — Так необычно видеть его таким… удручённым чем-то. Это ведь не из-за того, что ему отказали в… — сказать фразу до конца принц не осмелился, деликатно откашлявшись в конце. — Нет. Думаю, тут тоже всё не так-то просто. — Жое иной раз тяжело понять. Он никогда не скажет, что его беспокоит, и даже если попробуешь вытянуть из него информацию, даст только то, что посчитает нужным. Остальное же… Так и будет тяготить его душу. — Не беспокойся насчёт них, — решив, что достаточно они последили за юношами, сказал Хуа Чэн, отодвинувшись от принца и подняв взор чёрного глаза на него. — Со временем всё наладится, вот увидишь. Их проблема по сравнению с тем, что творится кругом, — лишь капля в море. Её не составит труда решить. — Тут ты прав, — улыбается Се Лянь, смотря на демона сверху вниз, после взяв его лицо в ладони и мягко примкнув к холодным губам, вызвав усмешку в поцелуй, стоило его чуть углубить. — Гэгэ, — улыбается мужчина, поднявшись руками до талии принца. — Уже прощаешься? — Нет. Но если хочешь позаниматься каллиграфией, то мы сейчас же отправимся в храм Тысячи Фонарей. — Нет, — оборвав Его Высочество на конце фразы, возражает Хуа Чэн, переворачивая его и укладывая спиной на алые простыни. — Кровать так кровать, если гэгэ так захотел, значит, так и будет, — протараторил он, рассмешив Се Ляня, и, нежно улыбнувшись, склонился к нему, припав к сладким устам.

***

Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём, проводя с Эмином большую часть времени, знал, как можно воздействовать на своё оружие и каким образом подтолкнуть его к познанию чего-то нового, а потому привёл свою небольшую задумку в исполнение. Юноша в свободное от заданий и походов к наследному принцу, где был преимущественно с Жое, время любил полистать страницы какой-нибудь людской литературы, внезапно погрузившись в различные истории о прошлом, настоящем, богах и демонах, оборотнях и других существах. Хуа Чэн, прознав об этом, периодически подбрасывал ему новые книги, чему Эмин тихо был признателен, посылая безмолвные слова благодарности взглядом при новой встрече. Воспользовавшись слабостью юноши к литературе разного рода, в этот раз он подбросил ему эротический сборник, купленный в мире людей. Пусть Эмин думает, что угодно — по ошибке Хуа Чэн это дал или специально, рано или поздно всё равно ведь просмотрит его от и до, преисполненный любопытством. Ну или потому, что Князь Демонов других книг ему пока давать не будет. Найдя спустя неделю с небольшим после случая с Жое несколько книг в своей комнате, одна из которых была полностью из картинок неприличного содержания, Эмин долго не рисковал притронуться к ней, однако, как и думал Князь Демонов, уже через пару недель он был просмотрен от и до, а шок, застывший на лице юноши, ещё долго не сходил после увиденного. Но и это не всё. Конечно, другое условие будет сродни пытке и крайне некомфортно, но всё же. Отправляясь на новые задания, они останавливаются на некоторых постоялых дворах или в трактирах, однако в этот раз выбор пал не на что иное как на публичный дом, только Эмин об этом не знал. И лишь облачившись в человека да уснув на одной из кроватей, понял, что место, в котором они в этот раз отдыхают, далеко не для ночёвок. Щёки воспылали смущением от звуков, доносящихся из других комнат по соседству, но он не сказал ни слова, опасаясь попасть в немилость Хуа Чэна. Жое, к слову, стал тише, и вёл себя как обычно, будто не было тех неловких тем между ними, а разговор стёрся из памяти, как и чужое предложение. Выглядело всё так, будто он обиделся на клинок и даже объявил бойкот, на деле же оправдывался тем, что просто нечего обсуждать, вот и молчит, пытаясь уловить суть беседы наследного принца и демона. Эмин, не готовый к такому, чувствовал себя крайне неловко, мялся в храме Водяных Каштанов, всё не мог найти себе места то рассматривая статую божества и демона, недавно поставленную здесь, то кривя мимолётно лицо от приготовленных Се Лянем убийственных харчей, то гуляя по окрестности в одиночестве. Жое рядом ощутимо не доставало. Но потом он снова начал с ним вести беседы, и казалось, что тот и правда относился к нему как всегда, просто не было новостей, которыми он мог бы поделиться. Только вот всё равно что-то беспокоило душу Эмина, и Жое — он видит — тоже. На досуге, когда было нечего делать, юноша, поглядывая на небольшую стопку литературных сборников на столике, решительно подошёл к нему и вытянул одну конкретную, ведь, побывав с Князем Демонов в публичном доме, не мог понять: как же то, что происходит на страницах этого разврата, может вызывать у девушек — и не только — такие дикие эмоции. Наблюдающий через бабочку-помощницу Хуа Чэн потянул уголок губ в ухмылке — план действует, как он и задумывал. Настало время переходить к другой стадии. Заинтересовав Эмина, следовало пояснить ему, что же это такое. Обучить какой-никакой теории. И стал уже подбрасывать не просто книги, а любовные романы, которые писались лучшими людскими авторами или богами литературы, втайне торгующими ими на улицах Призрачного города. И юноша читал, читал и впитывал, как губка, всё то, что подсовывает ему Князь Демонов, разбавляя периодически историческими записями, к которым питал слабость Эмин раньше, и полезной, военной, литературой. Вот только по истечению времени, больше начали привлекать внимание романтические и приключенческие рассказы, что не могло быть не на руку. Временами Эмин ещё возвращался к тому сборнику с картинками, чтобы найти что-то и сравнить с тем, что написано в какой-то из книг. И это действительно наталкивало на мысль, что Эмин учится, но даже при том, что ему не нравилось то, что даёт ему Хуа Чэн, высказать недовольство он не мог, а погрузившись в выдуманные миры и человеческие отношения, уже не мог оттуда вылезти. И всё же, мысли время от времени уходили не в сторону развития сюжета нового романа, а к юноше, чьи волосы белее снега, а взгляд яснее летнего солнца в зените. Жое всегда был изящным, сколько он его помнит, выглядел строго и вместе с тем легко, резко контрастируя роскошностью одежд с наследным принцем в даосском одеянии. Волосы всегда были убраны, а в причёске сверкало какое-то украшение, подаренное либо Князем Демонов, либо Эмином лично. Просто он, видя на прилавках какую-то блестящую безделушку, вспоминает о любви друга ко всему сверкающему, что можно вписать в свой образ, и покупает, чтобы потом передать при встрече с ненавязчивым «тебе пойдёт больше, чем мне», а юноша начинает светиться пуще прежнего, тут же примеряя украшение на себя и не упуская возможности потом взглянуть со стороны на новую деталь в облике. Хоть Эмин и говорит, что они с Жое даже не друзья, не придавая значения статусам, определяющим уровень общения, считает совсем иначе. Дело в том, что ему не нравится, когда на отношения вешают ярлыки, как какие-то достижения, говорящие о преодолении порога предыдущего после пары сказанных фраз. Жое на это пыхтит недовольно, а Эмин продолжает погружаться в себя глубже и глубже. Сейчас, изучая людские взаимоотношения, погружаясь в мир эмоций и чувств, он улавливает сходства со своим поведением в некоторых персонажах, вот только это не вызывает ликования. Всё сходится к тому, что испытывает он к Жое далеко не дружеские чувства, но проявляет их так, будто не впервые в жизни его окутали путы любви, а словно они уже не один десяток лет провели бок о бок. Смущение вызывали только слова о близости, в остальном же — штиль, незаметная забота и внимание к деталям, о которых он даже не думал. Считал, что это заставит Жое улыбнуться или поднимет ему настроение, только и всего. А сам, видя его лучезарную улыбку после подарка, скрывает свои поднятые уголки губ, отвернув голову в противоположную сторону, делая вид, что смотрит на красоты местности, по которой они идут. Неужели он правда влюбился в Жое? Но когда же это произошло? Впрочем, не имеет значения причина, когда следствие затянуло дальше некуда. Перебирая гребешок, который так и не выдалось возможности передать (забывал), думы снова закрутились вокруг облика белой ленты, будто она самолично затягивается на его глазах, шее, губах и всём теле, окутывая только своим мягким магическим потоком. Любовь Эмина к Жое не опошлена, чиста и невинна, но с тем же глубока и искренна. Но, быть может, всё дело было в незнании и неопытности?

***

— Жое, мы скоро должны выходить, — говорит Се Лянь, стучась в покои ленты в своём золотом дворце. На Небесах появились дела, потому они тут остановились на время, но теперь должны отбывать в мир людей, а перед этим заглянуть в ещё пару лавок, чтобы приобрести для храма немного вещей. Жое, вплетая в пучок одну из шпилек, усыпанную камнями граната, последний раз осматривает себя и выходит, показываясь принцу и немного разводя руки в стороны, чтобы дать по обычаю оценить свой образ. — Очень красиво, — улыбается Се Лянь, осмотрев юношу. — Ты постарался сегодня на славу. — О? Вы сегодня тоже выглядите потрясающе, — удивление промелькнуло на лице Жое, стоило ему увидеть принца, выйдя из комнаты. На Его Высочестве сегодня был роскошный наряд, похожий на богатое одеяние из его прошлого, когда на Праздник фонарей он предстал перед народом в образе Владыки Цзюнь У. Высокий хвост украшало несколько золотых шпилек со свисающими цепочками, обнимающими голову принца и сходящимися на макушке в коралловой бусине посередине пробора волос. — Спасибо, — неловко улыбнулся Се Лянь. Ему непривычно вновь нарядиться торжественно и богато, но сегодня, в Праздник фонарей, отчего-то захотелось принарядиться и вспомнить времена после своего первого вознесения. — Пойдём, сначала по делам, а потом домой. Чтобы встретиться с Князем Демонов и Эмином и запустить по фонарю из храма Водяных Каштанов. Бродя с принцем по улицам в деревне, скрыв божественную сущность и сменив для всех вокруг облик, Жое улыбался своим мыслям, периодически обсуждая что-то с Его Высочеством и тихонько хихикая, когда тот говорил: «Смотри, видишь, кто там? Он думает, что его не видно, но теперь я знаю, где и как его отличить. Хэ Сюань всегда вертится там, где больше еды, а в последнее время частенько находится неподалёку от Повелителя Ветра». — Его Превосходительство сейчас здесь? — повернулся к нему Жое. — В прошлом месяце был, сейчас — не знаю. Может, причина появления Черновода здесь и кроется в том, что он потерял его из виду, — пожимает плечами Се Лянь, и они продолжают путь. — Если господин Ши так дорог ему, почему же он ничего не сделает, чтобы показаться и поговорить? — задумывается юноша, сведя брови к переносице в раздумьях. — У них сложные взаимоотношения, — растягивая слова, отвечает принц, — там всё не решить простым разговором. К тому, чтобы что-то между ними поменялось, нужно идти долго. Для переживания того, что у них было, нужно время. Жое погружается в себя, задумавшись ещё сильней на тему всех этих тонкостей взаимодействий людей, богов, демонов, не заметив, как лицо его, лишённое румянца, сделалось настолько серьёзным, что Се Лянь решил вырулить в более позитивное русло и закончил разговор на шутке: — Ох уж эти высокие отношения, нам их не понять, — говорит и добивается улыбки и тихого смешка от Жое, опустившего голову, сам же пожимает плечами и идёт дальше. От предстоящей встречи с Эмином отчего-то сердцу неспокойно. Прошло уже несколько месяцев, а мысли об их возможной близости так и не покидали головы Жое. И чем больше он об этом думал, тем более неудобно становилось каждый раз смотреть ему в глаза. Да дело ведь не только в желании узнать, ощутить и понять, что может испытать физическая оболочка, а ещё и в том, что Эмин манил своей — извините за каламбур — холодностью и стальным характером, и его жесты внимания расценивались из-за этого очень остро и были ценнее всего, что у него имелось. Обретя сердце, Жое не думал, что оно будет так бурно реагировать на окружающий мир, особенно на чью-то речь. Это было настолько неожиданное открытие, что захотелось узнать — на что же ещё оно способно. А потом процесс было уже не остановить. Чем больше «взрослели» Эмин и Жое, тем больше у последнего появлялось вопросов, желаний, мыслей и чувств к другу. Но они базировались больше не на романтике, а на чём-то дружеском, однако не менее дражайшем, за что юноша был готов бороться. Так было до тех пор, пока необдуманные поступки Се Ляня и Хуа Чэна не породили новые вопросы. Сейчас же, проведя за несколько месяцев анализ, кое-что узнав и сверившись, Жое был уверен, что мог испробовать удовольствие с кем угодно, но почему-то первой его мыслью был именно Эмин. Почему? Не знает. Но никто другой не рассматривался, на других было табу. Несколько раз он порывался спросить у Его Высочества, как же он понял, что чувствует к Князю Демонов, когда, и что ощущал в первое время? Потому что Жое чувствовал только необъяснимую жажду хотя бы увидеть клинок, что как раз пугало. Знал ли он, что необдуманное предложение загонит его в такое положение и откроет истину о его чувствах к другу? Навряд ли. Вечер опустился на землю так скоро, что Жое очнулся лишь когда увидел тусклый свет фонарей у одной из лавок. Сумки были переданы людям из Призрачного города, коих прислал Князь Демонов. Позже юноша пришёл в себя, когда они уже дошли до храма Водяных Каштанов, расцвётшего со временем. Жое много наблюдал за принцем и Князем Демонов в период затишья с Эмином, пытался понять, на чём же строится их столь огромная и сильная любовь, но так ничего и не понял, решив, что к нему осознание придёт со временем. Вот и сейчас, приближаясь, он видит две фигуры в тусклом свете фонарей, и дыхание перехватывает на миг от увиденного. Юноша даже замедляется, отстаёт на пару шагов от принца, а тот, наоборот, будто бы ускорился, чтобы попасть к Князю Демонов в объятия. Эмин… Он выглядел иначе. Видимо, в связи с их первым Праздником фонарей в человеческом обличье решил сменить серебряный доспех, надетый поверх чёрно-красных одежд, и нарядился в ханьфу цвета ночного неба, с элементами красного, расшитое узорами и украшенное лентами, а волосы, обычно убранные в высокий хвост, струились вдоль спины, только верхняя часть причёски была убрана в небрежный пучок с парой украшений. Образ сразил Жое наповал, сердце, пропустившее пару ударов, забилось с новой силой в несколько раз быстрее. Вернув маску невозмутимости, с лёгкой улыбкой он двинулся к ним, догнав принца. — Гэгэ, — с придыханием произносит Хуа Чэн, полным восхищения и любви взглядом смотря на Его Высочество, ловит его ладони своими, стоит тому подойти, и подносит к губам, не отводя взгляда от сияющих глаз. Князь Демонов, облачившись по обычаю в дорогие одежды, был готов преклонить колени. — Чудесно выглядишь, Саньлан, — улыбается принц. — Ты затмил все звёзды своим сиянием, Ваше Высочество. Жое, остановившись немного позади Се Ляня, уловил на себе внезапно тёплый взгляд Эмина издалека. Только это может оказаться наваждением, вызванным различными мыслями, и он отгоняет их, считав мягкость взора как привычную невозмутимость и спокойствие. Эмин же, изучая каждую деталь в наряде, каждую убранную прядку волос, каждое украшение и эмоцию, застывшую на лице Жое, дал себе слабину и едва заметно поднял уголки губ в улыбке, безмолвно восхищаясь чужой красотой. Жое первый отводит взгляд, уловив краем уха предложение Хуа Чэна пройти внутрь и отужинать вместе в честь праздника, прежде чем запускать фонари. Во время застолья он слушал беседу принца и Князя Демонов, но не рисковал заговорить с Эмином. Неловкость между ними ощутили и мужчины, они пытались и их вовлечь в беседу, но и лента, и клинок ограничивались лишь парой фраз, а после вновь замолкали. Эмин в отличие от Жое почти всё время провёл, исподтишка наблюдая за ним, — взгляд было невозможно отвести. Юноша напротив, стоило перевести взор с влюблённых на него, почти сразу же отводил его, смущаясь, но не показывая виду. Открытый, смелый и раскрепощённый Жое вёл себя совсем не так, как привыкли другие, и вызывал тем самым множество вопросов у Эмина. Когда настал час запускать фонари, он решил воспользоваться моментом и заговорить первым. Огоньки, заполняющие постепенно небо то в одной части земли, то в другой, медленно поднимались вверх, озаряя своим светом и радуя небесных чиновников, которые, наверняка, по старому обычаю устроили соревнование. Эмин, выждав момент, подошёл со своим горящим, но ещё не взлетевшим фонарём, к Жое, с точно таким же. Тот смерил его мимолётным взглядом и снова уткнулся в бумагу перед собой, отливающую бликами пламени изнутри. — Привет, — тихо говорит Эмин, перед этим прочистив горло, чтобы не исказить голос после долгого молчания каким-нибудь страшным звуком. — Привет, — ответил Жое и чуть повернул голову к юноше, не упуская возможности снова просканировать его образ. — Очень красивый наряд. Он идёт тебе намного больше тех доспехов, — и снова опускает голову. — Ты тоже выглядишь прекрасно, — вложив в голос несвойственную ему мягкость, говорит. — Благодарю. После небольшой паузы, возникшей между ними, Эмин вновь подаёт голос: — Жое… — М? — поворачивает к нему голову юноша, подняв вместе с тем взор кристальных глаз. Чуть замявшись, Эмин собирается с мыслями и продолжает: — У нас ведь… всё хорошо? — А?.. — такая формулировка вопроса поставила Жое в тупик. Он не знал, как именно его толковать. — Я имею в виду, что… в последнее время мы отдалились друг от друга. — Тебя это напрягает? — Да, — настолько уверенный и твёрдый ответ вызывает у ленты ступор, а глаза округляются, хлопнув быстро несколько раз. — Не хочу, чтобы всё так и сходило на «нет». В тот раз я… Мог поступить с тобой плохо, потому что испугался. Прости. У меня не было мысли обидеть. Никогда, Жое. — Мне тоже не стоило так напирать, — неловко улыбается юноша. — Если бы не я, всё было бы хорошо. — Вина лежит на нас обоих. Мы оба её признали, но захочешь ли ты вынести из этого урок и продолжить общение? Жое, разулыбавшись, усмехается. — Шутишь, что ли? — с мягкой улыбкой. — Кто же, кроме меня, будет скрашивать твои скучные будни своей бессмысленной болтовнёй? — и тихонько смеётся, в то время как Эмин тянет уголки губ шире, а глаза его чуть сощуриваются от улыбки. Они бы так и стояли, если бы не фонари, начавшие ускользать из рук. Наследный принц с Князем Демонов уже отпустили свои и наблюдали за ними, прижавшись друг к другу. Эмину с Жое было достаточно выпустить свои и мельком переглянуться, одним выражением лиц выразив счастье за то, что между ними всё останется как раньше, и даже лучше. Этот праздник ничто не могло испортить. Так казалось. Когда четверо возвращались в храм, внутри послышалось копошение, будто кто-то опрокинул какой-то предмет и судорожно пытался привести всё в тот вид, в котором было изначально. Эмин и Жое, сделавшись серьёзными, промелькнули чёрной и белой тенью мимо мужчин. Двери храма распахнулись настежь: внутри никого не оказалось, лишь след чужого присутствия остался, если разбросанные продукты со столика для подношений можно так назвать, да открытое окно, ставни которого заканчивали покачиваться. — Я проверю, — хмуро сказал Эмин. — Не нужно, — остановил его Хуа Чэн. — Потом разберёмся с этим. Оставь и сядь на место. Расслабиться уже не получилось ни у Эмина, ни у Жое, наблюдающего за его мрачной задумчивостью, в то время как Се Лянь с Князем Демонов спокойно продолжили беседу. Почувствовав острый прилив жажды, Эмин потянулся к своей чарке и осушил её в один присест, оставив обратно на стол. Вспомнив, что у него для Жое вообще-то есть новый подарок, он выудил его из-за пазухи и прокатил небольшую коробочку через стол к нему. Напряжённый до этого юноша незамедлительно принял подарок, на миг коснувшись кожи Эмина кончиками пальцев, отчего тот ощутимо вздрогнул. Касание Жое было таким обжигающим и внезапным, будто они никогда в жизни друг друга не трогали. Хуа Чэн, наблюдая за тем, как белоликий юноша крепит к своему праздничному образу брошь в виде ветви сакуры, удостоил вниманием: — Тебе к лицу. Жое, казалось, от чужих слов засиял только ярче, широко улыбнувшись на комплимент. Се Лянь тоже не удержался от того, чтобы оценить, и попросил повернуться к нему, чтобы посмотреть, а после перевёл взгляд на Эмина вместе со всеми. Но праздное веселье и умиротворение сменилось на лице принца на недоумение и немного испуг, ведь юноша не разделял их эмоций и был, словно натянутая струна, закрывший крепко глаза с чуть опущенной головой, дышащий через раз. — Всё в порядке? — спросил Се Лянь, а лицо Хуа Чэна за эту недолгую секунду изучения сидящего рядом стало серьёзным и хмурым. — Всё хорошо, Ваше Высочество, — с тяжестью в голосе говорит Эмин. — Здесь немного жарко, вот и всё. — Не похоже на то, чтобы здесь было настолько жарко, что задрожали бы руки, — опроверг его слова Хуа Чэн, а после перевёл взгляд с юноши на праздничный стол, припомнив, что кто-то в их отсутствие был в храме и мог что-то сделать с едой или питьём. — Ты брал что-то со стола, когда мы вернулись? — Выпил вина, — отвечает вместо него Жое, не на шутку испугавшись и, обогнув стол, устроившись рядом с Эмином, чтобы в любой момент помочь. — Жое, не трогай… — едва не со стиснутыми зубами говорит Эмин, выставив между ними руку, — меня… Се Лянь, уловив за окном какое-то движение, встал из-за стола и подошёл к нему. Но не успел сократить три последних шага, со стороны улицы выскочил Ци Жун и, не в силах больше сдерживаться, начал смеяться как не в себя. — Ци Жун? — удивлённо спросил принц, не ожидая увидеть его после столь долгого времени снова. — Бедный Эмин, отведав вина с моим праздничным сюрпризом, пришёл в негодность! — хохочет демон. — Как же ты теперь, Хуа Чэн, без своего верного пса? Ха-ха-ха-ха! — Вот же ж блять, — шипит сквозь зубы Князь Демонов, и, кажется, вот-вот сотрёт их в порошок. — Я и голыми руками тебе шею сверну, падаль, — поднявшись с места, он немедля двинулся к принцу, а испарившегося благодаря амулету Ци Жуна уже и след простыл. — Постой, — останавливает его Се Лянь. — Нужно найти противоядие от того, что ему подмешал Ци Жун, и уже потом идти разбираться. Согласившись с принцем, Хуа Чэн вместе с ним возвращается к столу, берёт небольшую чашу и подносит к лицу, чтобы понюхать. В недоумении он делает это ещё раз, думая, что показалось, но нет, ошибки быть не может. — Что это? От этого есть лекарство? — увидев перемены на чужом лице, допытывается Се Лянь. — Есть, но… — мнётся Князь Демонов, уже не выглядя таким напуганным и напряжённым. — Гэгэ, выйдем-ка на минутку, — и спешно выходит на улицу, взяв Его Высочество под локоть. — Мы в Призрачный город за лекарством? — Да, — резче обычного ответил Хуа Чэн, и двери храма за ними захлопываются. — Ци Жун нам только что помог.

ostrovskyi feat. mayorova — твої тату

Жое, не отходя от Эмина, который вот-вот может потерять сознание, судя по его внешнему виду, думает, что можно сделать в такой ситуации, и, покрутив головой, подскакивает за кувшином с чистой водой, чтобы налить и поднести ему. — Держи, — подносит к алым губам стакан, почти невесомо придерживая юношу со спины, снова ощутив, как он вздрогнул от чужих пальцев. Не знает, правда, чем холодная вода может помочь в такой ситуации, но в панике на ум пришла именно мысль, что если Эмину жарко, — он должен попить. — Жое… — тяжело дыша, зовёт его Эмин. — Я здесь, что-то принести? — быстро ответил, всё ещё держа стакан рядом. Вдруг за запястье этой руки хватается ладонь юноши, крепко сжав, чем не на шутку пугает Жое. А вдруг этот яд вызывает помутнение разума, или при его испитии потусторонняя сущность захватывает тело? В человеческом облике они более уязвимы, а потому такое предположение сразу заставило застыть на месте и быть готовым защищаться. — Жо… е… — снова проговаривает через силу Эмин. — Может, тебе прилечь? Отравление ядом это не шутки, и… — Это не яд. Яд не вызывает возбуждение. — Ты знаешь, что это? — Жое. — Что? — У меня сейчас к тебе только один вопрос: «Ты ещё хочешь… попробовать?» — Ч-ч-что? — захлопал глупо глазами Жое. — Не тупи, Жое, — начинает раздражаться Эмин. — Хочешь или нет? — Я не понимаю, о чём ты! Скажи, в чём дело в конце концов! — срывается на крик Жое, паникуя. — Это не яд, а… — даёт себе перерыв, чтобы сглотнуть набежавшую слюну, — сок «нежных объятий», — приглушённо говорит. — Это что?! — Жое, да-нет? — А… Д-да, да, хочу, — кажется, настолько потрясённым и замешкавшимся Жое ещё никогда не был. — Уверен, что хочешь, пока я под действием «нежных объятий»? — Я готов помочь. — Тебе не нужно делать это, просто потому что… — Я это делаю потому, что ты мне не безразличен! — выпаливает юноша, перебив клинок, а потом, поумерив пыл, продолжает: — Я люблю тебя, понял? Лю-блю. Ты не вешаешь на общение ярлыки, на чувства, наверное, тоже, я не заставляю тебя отвечать взаимностью. Эмин, остолбенев на несколько мгновений, в раз сметает всё рукой со стола, другой выбивает чарку из пальцев Жое и одним движением укладывает его на стол, нависнув сверху. С губ последнего срывается судорожный вздох, а ошарашенный и вместе с тем поплывший взгляд упирается в рубиновый глаз Эмина. — Какое совпадение, что я тебя тоже, — говорит он, от раздражения, бушующего внутри, язвя. Руки, скользнув по ногам вверх, завели их назад и скрестили за спиной для удобства, а после, подняв полы ханьфу, остановились на чуть округлых бёдрах Жое. Юноша же, не зная, что делать в такой внезапно приятной и щепетильной ситуации, замер истуканом, только и в состоянии глупо наблюдать за действиями друга. — Тоже? — спрашивает. — Это не действие «объятий»? — Нисколько, — с придыханием говорит, прижавшись своим возбуждением между ног Жое, вогнав того в краску, а себя доведя до новой волны дрожи по телу. — Жое… — зовёт, намереваясь сказать что-то важное, но осекается, повернув голову в сторону и увидев едва заметное порхание крылышек бабочки-призрака. Злобно сощурившись, он моментально испепеляет её, заставив их хозяина где-то далеко усмехнуться. Вернув внимание к Жое, он не ожидает, что тот, взяв его лицо в ладони, вдруг скажет: — Достаточно разговоров, — и притянет к себе для глубокого, первого в жизни поцелуя, будоражащего внутренности. Эмин неосознанно сжимает его белую кожу, мыча в мягкие губы, а когда за затылок и спину прижимают сильней, теряет контроль над разумом. Жое, не стесняясь, путает волосы в его причёске, не беспокоится и о сохранности своего наряда, когда слышит внезапно треск ткани — пояс, который было слишком проблематично сейчас развязать, пришёл в негодность с подачи ставших острыми, словно остриё клинка, пальцев. Взяв Жое надёжней, Эмин вместе с ним обращается дымкой и перемещается в другую часть храма, где есть небольшая кровать, и укладывает ленту на неё, сразу же вжав своим крепким телом в матрас. Распахнув верхние одежды, он припал к молочной коже губами, чуть покусывая, спустился по ключицам к груди, а ощутив, как покрывается мурашками Жое, почувствовал новую волну жара, пробежавшего по телу. — Эмин, это… очень приятно, — считает нужным поделиться Жое, конец сказав на выдохе. — Сними это, — приказывает почти рыком клинок, имея в виду штаны, и сам выпрямляется, в раз разорвав на себе праздничные одежды. Здесь слишком жарко, тепло ощущается настолько явственно и сильно, что кожу содрать хочется, кровь кипит, а сердце пылает, стоит взглянуть на разбросанные снизу волосы и припухшие, зацелованные губы. Жое так прекрасен, боже. Ханьфу так и остаётся на нём, в отличие от нижней части одежды. Эмин, в одних чёрных штанах склонившись к Жое и снова припав к манящим губам, слышит тихий стон и сам едва не издаёт его, коснувшись контрастно-холодной — по сравнению с его сейчас — кожи ленты. — Эмин, — выдыхает Жое, когда тот отрывается и жадно вгрызается в шею юноши. — На столике. Масло. — Угу, — притянув небольшую баночку к себе магическим потоком, он незамедлительно её откупоривает и выливает небольшую часть себе на ладонь. — Как бы не откусить у тебя бочок, сладкий персик, — ухмыляется Эмин, а Жое даже для самого себя неожиданно смущается, зардев щеками не от жара, а от того, что представил это. Но было бы не так неловко, если бы не было озвучено Эмином. Чувство возбуждения, доселе неизвестное ленте, постепенно окутывало тело и отключала голову, не позволяя трезво мыслить, а пальцы Эмина, коснувшиеся его внизу, и вовсе заставили с непривычки прогнуть в спине так сильно, что могло сложиться впечатление, будто из юноши изгоняют злого духа. Водя ладонью вверх и вниз по естеству Жое, клинок ловил каждую эмоцию на его лице, делая тем самым себе хуже и доводя до изнеможения их обоих. Ведь чем приятней Жое, тем развязней становятся звуки, которые он издаёт. И это так красиво и горячо звучит, что Эмин чувствует, что на грани от одного только сладкого голоса. — Эмин, — стонет юноша, сжимая в тисках простыни. — Ещё немного, Жое, — горячо выдыхает ему в шею Эмин, едва держа себя в руках, чтобы не вгрызться зубами в мягкую плоть, и принимается, добавив масла, растягивать ленту, продолжая переключать внимание Жое на другие свои ласки. — А говорил, что не подглядываешь за Хуа Чэном, — усмехается последний в моменте. — А столько всего умеешь. Неужто всё-таки ходил за советом? — намереваясь смутить, спрашивает. — Не подглядываю, — отвечает Эмин, добавляя второй палец и встречаясь с мычанием Жое. — Но не отрицаю его причастности. — Ха-ха, видишь, как полезно обращаться к другим за помощью? — не удерживается от привычного смешка лента. — Жое, если тебе так нравится трепать языком, я немедля найду ему применение. — Ого, ты и такое знаешь! — поддельно восхитился юноша, а потом резко переменился в лице, тихонько застонав, когда с очередным движением Эмин задевает какую-то крайне чувствительную точку внутри его тела. А после видит его внезапно довольное лицо, будто он долго ждал этой реакции. — У меня к тебе будет сотня вопросов после, будь готов. — Хорошо, — просто соглашается удовлетворённый клинок и разрабатывает Жое дальше, добавив третий палец. Жое, чувствуя немного смешанные ощущения, думает, что к такому надо просто привыкнуть, но не может представить, что будет чувствовать Эмин, ведь его тело кажется слишком узким и тугим. Может ли ему быть неприятно? — Попробуй расслабиться, — говорит клинок, ведь Се Лянь с Хуа Чэном редко когда комментируют свои действия, и Жое неоткуда было узнать, что ему делать, а сам вдруг опускается вниз. — Эмин, что ты… О, господи! — воскликнул Жое, задышав чаще, стоило влажному языку коснуться его чувствительной головки. — Приятно? — справляется о чужом комфорте Эмин. — Очень, — заикнувшись, отвечает лента. — Сделай так ещё раз, — просит и едва подавляет в груди громкий стон, когда язык Эмина приходит в действие более решительно. Он очерчивает по форме член Жое, собирает выделяющуюся смазку, вместе с тем продолжая орудовать пальцами внутри. Сам уже изнывает от желания, тело горит, каждый участок кожи, которого случайно (или нет) касается юноша, пылает, вызывая спазм внизу живота. — Э-эмин, — вновь запнувшись, зовёт его, тяжело дыша, Жое, — я не могу больше… Я сейчас… Эмин не останавливается, наоборот, двигает языком упорней, а пальцами вновь находит заветную точку наслаждения, доводя Жое до первого в его жизни оргазма и принимая в рот белёсую жидкость. — С… С ума сойти… — задыхаясь от удовольствия и удивления, восхищённо говорит он, уставившись в потолок, а после опустив голову на клинок, утирающий большим пальцем уголок рта, смотря при этом прямо в глаза помутнённым взглядом. Словно жертва хищника, Жое замер, поглощённый чужим, пленительным взором. — Иди сюда, — говорит Эмин, резко поднявшись и вгрызшись остервенело в губы расслабившегося юноши. Ткань штанов, кажется, мокрая насквозь, он от них избавляется вместе с бельём, оставшись обнажённым, и мажет сочащейся смазкой головкой по бедру Жое, тут же хмурясь и мыча в поцелуй. Жое, придя в себя, отказывается признавать ведущую позицию Эмина в поцелуе и игриво прикусывает его губу, прижимая за затылок сильней, путая пальцы в смоляных волосах. Не теряя времени более, клинок набирает ещё масла, чтобы увлажнить проход Жое и свой эрегированный член, а после неспешно, медленно начать погружаться внутрь. На лицах обоих застыл немой стон, взгляды прикованы друг к другу. Рука на бедре Жое сжала мягкую белую кожу, на которой позже точно останутся лиловые отметины — рассчитывать силу Эмин не умеет, но Жое это только больше нравится. — И что? — спрашивает через силу Эмин, едва удерживаясь, чтобы сделать нетерпеливое движение бёдрами, но понимает, что юноше нужно немного привыкнуть. Это всё-таки не пальцы. — Как ощущения? — Не знаю… — отвечает Жое, поймав взором капельку пота, стекающую по виску Эмина, и тянется ладонью, чтобы аккуратно стереть её. — Странно. Не могу пока разобраться. Но мне нравится чувствовать тебя так близко, — улыбается широко, проводя любовно большим пальцем по щеке клинка. Эмин усмехается, обнажив ряд ровных зубов. Но за его терпением и нерасторопностью скрывается дюжина усилий, которые он прикладывает, чтобы сок чёртовых цветов не заставил сделать Жое больно. Схватившись за изголовье кровати, он замер, чувствуя дрожь по телу снова. Белокурый юноша под ним, видя, каких стараний ему стоит это ожидание, приподнимается, чтобы оставить на лице несколько невесомых поцелуев в попытке успокоить, поблагодарить и облегчить его мучения. — Жое, если ты продолжишь, меня надолго не хватит, — с натугой говорит Эмин, вопреки словам подставляясь под мягкие кукольные губки Жое, как кот под гладящую руку. — Ты правда думаешь, что «нежные объятия» будут действовать так мало? — низко усмехается лента и ловит взгляд алого глаза. — Глупый наивный клинок. — Заносчивая развратная лента, — парирует Эмин и почти падает на Жое — бортик кровати ломается, сжатый чересчур сильно. От неожиданности лента хватает ртом воздух, но не пугается, а только говорит: — Давай. — Потерпи немного, — говорит Эмин и делает первое движение, уперевшись одной рукой в кровать, а другую вернув на ногу Жое, чтобы подхватить под коленкой и закинуть себе на бедро. Жое, разнеженный до невозможного, скрещивает ладони на его затылке, с каждым новым толчком тихонько выдыхает, а как только по телу снова нарастает возбуждение и движения внутри стимулируют чувствительную точку, принимается постанывать, поджимая пальцы на ногах и сжимая в тисках длинные волосы Эмина. Тот тоже не скупился на несдержанные вздохи, находящие свой горячий след на шее и лице Жое. Но момент безумия настаёт тогда, когда он вдруг просит: «Ещё». Преграды исчезают, а толчки становятся глубже и жёстче, доводя до звонких стонов развратную ленту. И ему будто мало этого, короткое слово повторяется раз за разом, а после Эмин, помогая Жое рукой, изливается внутрь, вместе с тем доводя до разрядки и его тоже. Вот только возбуждение у клинка не спадает. Он подхватывает Жое, сажает сверху, а сам ложится на смявшиеся простыни. Причёска юноши растрепалась, какие-то украшения остались на подушке, но он в одном лёгком ханьфу, с раскрасневшимися щеками и начавшими наливаться краской отметинами на шее и груди, смотрелся на нём просто восхитительно. Без слов поняв, что нужно делать, Жое снова насаживается на стоящий колом член Эмина, короткими ноготками царапая его рельефное тело, и слышит смешок снизу. — Вот ты и добился чего хотел, — на выгнутую в непонимании бровь клинок пояснил, ведя руками по разведённым ногам Жое. — Я горячий, а ты сверху. Смущённо опустив голову и тихо цокнув, юноша приказывает заткнуться, за что тут же платится, чувствуя, как снизу резко толкаются, побудив на то, чтобы упасть на Эмина сверху и вдруг улыбнуться. О таком Жое даже мечтать не мог. Ночь предстоит долгая, а действие демонических цветов спадёт ещё очень нескоро. Но это не беда, пока они с Эмином есть друг у друга.

***

Вернувшись в храм Водяных Каштанов под утро вместе с Князем Демонов, Се Лянь, осторожно заглядывая внутрь, боясь кого-то потревожить, пробрался в главный зал, где обнаружил небольшой погром и разбросанную еду и питьё возле пустого стола. Хуа Чэн приподнял брови, восхищённо хмыкнув. А вспомнив, как быстро его раскрыл ночью Эмин, беззвучно посмеялся, не думая, что его подопечный будет настолько страстным после розыгрыша Ци Жуна. Пройдя в сторону небольшой комнаты, что служила жилой зоной, Се Лянь приоткрыл дверь и чуть не запищал от умиления: на кровати спали Эмин и прижавшийся к нему с боку Жое, не обращая внимания на яркое солнце, заливающее светом их лица. Хуа Чэн, испытывая любопытство, отворил дверь сильней, тоже заглянув. — Такие милые, — говорит шёпотом Се Лянь. — Угу, — соглашается Князь Демонов, как-то загадочно улыбаясь, а потом вдруг вскрикивает: — Рота, подъём! — Саньлан! — возмущается тут же наследный принц, а подорвавшийся по первому призыву Эмин, будит упавшего на кровать с его груди Жое, недовольно бурчащего на него. Хуа Чэн, смеясь, выпроваживается из комнаты, когда понявший всё Эмин бросает в него подушку, а Се Лянь, едва смыкая губы, чтобы не засмеяться тоже, подталкивает его в спину. Жое же, всё ещё недовольный тем, что его разбудили, сонно насупившись, смотрит, как Эмин вздыхает, проведя ладонями по лицу, а потом тянет его за руку обратно на кровать, чтобы продолжить спать. Позже разберутся с ними, а сейчас отдых — единственное, о чём мечтает Жое. Но вот потом при любом удобном случае его игривая натура будет тут и там отшучиваться в не самом приличном контексте, только в этот раз не чтобы посмущать Эмина, а чтобы спровоцировать на близость, уединиться в каком-нибудь случайном месте и вместе сгорать в пламени страсти. Теперь они знают, каково это. Знают, что испытывают друг к другу на самом деле. Теперь деваться некуда. Жое не позволит, а Эмин не захочет.