***
— И нахуя мне это? — первая фраза, которую я бросил тебе, словно пустую пачку сигарет в мусорное ведро. Секунду назад ты с улыбкой протягивала нарцисс, желая то ли искренне порадовать, то ли корыстно понравиться. Я выбираю первый вариант, но уже поздно — росинки выступили на твоих глазах, щеки зарделись, руки задрожали. Ты вышла из бара, а этот инцидент, кажется, никто не заметил. Всем было плевать. Я прошёл вглубь, к бильярдному столу, у которого меня уже ждали Сэм и Абигейл. Друзья детства, объединённые извращенным стремлением жить, были мне здесь отдушиной и напоминанием, что я не совсем ебнулся. — Прикинь, Абигейл согласилась репетировать с нами! — весело сказал Сэм и подмигнул Эбби. Она засмеялась. Наш самопальный бойз-бенд грозился трансформироваться в настоящую группу, и это не могло не радовать. Девушка, по которой я страдал с начальной школы, теперь будет проводить со мной ещё больше времени. Хотя куда уж больше: мы накуривались, играли в настолки, танцевали, доебывали Линуса изо дня в день. Пролетит ещё пара лет, и я, сидя в холодном подвале в одного, пойму, как жестко растрачивал себя, ее и его. И даже тебя.***
Солнечные зайчики перебирали пряди ее волос, оставляя сияющие следы. Мне хотелось прогнать их, провести кончиками холодных пальцев по горячим фиолетовым локонам, но внутренний голос из раза в раз повторял: «не время, не к месту, некстати». Я послушно следовал зову, пока Абигейл, кружась в цветочном танце, полностью доверялась моим рукам, не подозревая о их намерениях.***
Какой по счету этот закат? Я снова стою у озера, вглядываюсь в водную гладь, размытое отражение гор. На автомате тянусь за смятой пачкой и вытаскиваю сигарету, поджигаю — затянуться, выдохнуть, повторить несколько раз. Своеобразная дыхательная гимнастика. Вдали слышен разговор Робин и Деметриуса, одновременно успокаивающий и раздражающий; напоминание о статичности моей жизни. Я опускаюсь на колени, приминая траву, касаюсь прохладного «зеркала». Оно отвечает лёгкой рябью, завораживает, стирает гнетущие мысли из головы. — Привет! — незнакомый голос врывается и ломает шаткое ощущение безопасности. Твой голос. Я поднимаюсь, отряхиваю джинсы. Ненавижу вежливые разговоры ни о чем. — Эй, ты ведь здесь недавно, да? Круто. Столько городов вокруг, а ты выбрала именно город Пеликан? По-весеннему тёплый ветер колышет деревья, полумесяц сменяет закатное солнце. Ты улыбаешься и рассказываешь, я киваю и слушаю — рябь на воде.***
Абигейл, как и я, родилась и выросла в долине, но в силу разницы в возрасте мы почти не общались. Я иногда ловил ее взгляд в магазине Пьера или на городских праздниках, здоровался, желал хорошего дня — все, как просила мама. Стена вежливости пала в тот день, когда я зашёл за сигаретами к Пьеру, а не в Джоджу, занятую переучетом. Под его тираду «я помню тебя ещё вот таким» Абигейл, ещё не окрасившая волосы в фиолетовый, залилась смехом. — Жди за баками, — шепнула мне девочка-подросток. Даже пара лет кажется пропастью, когда ты юн. Пообещав Пьеру завязать с никотином, я вышел в вечерний город. Одному Иобе известно, как тяжело мне далось ожидание в окружении баночек джоджа-колы, старых газет и полусгнившего хуй пойми чего, зато вознаграждение было стоящим — Абигейл принесла сигареты. — За счёт заведения, если научишь курить, — она протянула пачку-трофей, — Кстати, можешь звать меня Эбби. До приезда Сэма оставался год, за который я научил Эбби не только курить сигареты (ей не понравилось), но и забивать косяки, играть в «Хроники Соляриона» и слову «петтинг».