Долги и моцион

Под вечер в Золотом Миге лазурное небо настолько яркое, что на него становится больно смотреть. Повсеместная дымка сна нежно обволакивает сознание, а атмосфера празднества несёт свои плоды: в голове восхитительно пусто. Хоть и далеко не у всех. — Светлячок. — Да? — успокаивающий ванильно-ягодный аромат восхищает Келуса, когда девушка поворачивается к нему лицом, невинно хлопая длинными ресницами. — Мне всё ещё как-то неудобно за моё поведение в момент нашего знакомства...  Я был необоснованно груб с тобой, и... на самом деле, ты мне очень понравилась, — чистый глубокий голос одолевает едва очевидная дрожь, — Да и весьма глупо вышло с тем походом в ресторан, так что... Вот, возвращаю! Синенькие кредиты в размере отданных Светлячком двадцати тысяч точно рождаются в протянутой ладони Первопроходца, маняще поблёскивая. — Келус! Я не приму, что ты, это же— — То, что я выручил тебя тогда, абсолютно мне ничего не стоило. Я не думал о своей выгоде или о том, получу ли что-то взамен, поступая так. Мне была более важна твоя безопасность. Неоновая подсветка вывесок и реклам разнообразных мест Пенаконии отражается в её широко распахнутых глазах, пока она не фиксирует их ровно на губах собеседника, а своими не произносит: — Учитывая, что мы не были знакомы и никогда прежде даже не виделись? — Да, Светлячок. Рука с возвращаемыми в ней деньгами начинает слегка подзатекать, но, кажется, эти самые деньги уже никого не интересуют. — Как я мог не помочь такой отчаянно бегущей на меня, милой девушке? Без доли сомнения, это была приятная обязанность. Лёгкая улыбка трогает её уста. Она мягко обводит кредиты взглядом и изящными кукольно-белоснежными пальчиками забирает их с чужой ладони, напоследок ненавязчиво её касаясь. — Спасибо, — ласково произносит Светлячок, наблюдая приближающуюся к себе фигуру Келуса. — Будем считать, за мою честность. Проплывающие над Миром Грёз облака смотрят на обнимающихся не столь давних знакомых и игриво кучерявятся. Ветер продолжает задавать ритм вечерней оживлённости на торговой площади, а уже, кажется, вечная атмосфера празднества — нести свои плоды: в голове восхитительно пусто. И теперь непременно у всех.