Уроки математики/Beside you

– Люки, солнышко, можешь выполнить одну мою просьбу? – спросила Лиз, заглядывая в комнату сына. Люк, лежа на кровати, перебирал тонкими длинными пальцами струны на акустической гитаре. Его комнату наполняли звуки незамысловатой мелодии, что играл блондин. – Какую? – спросил сын, не отрываясь от своего занятия. – Сегодня к нам должен прийти один мой ученик, – сказала она, надевая на плечи лёгкую кофту. – Ага. И? – парень поменял аккорд, и мелодия зазвучала по-другому. – У него не очень хорошо по математике, – продолжила та. Взгляд Люк метнулся к матери. Он вскинул бровь. – И? – В общем, я должна была дать ему пару уроков на дому. – За определенную плату? – предположил сын. – Нет, бесплатно. – А, ясно, – кивнул Люк. – Но у нас в школе экстренное совещание, и поэтому я не смогу провести уроки у этого мальчика. – И что ты предлагаешь? – Люк нутром чувствовал, что мама не спроста подошла к нему с каким-то предложением. – Люки, мальчик мой, ты же хорошо понимаешь математику и разбираешься в ней?! – женщина отлипла от дверного косяка и подошла к сыну, затем опустилась на кровать рядом с ним. – Допустим, – предположил блондин, перестав играть. – Мне не нравится твой взгляд, – мама Лиз сжала губы. – Мне нужно, чтобы ты некоторое время побыл с этим мальчиком и всё. Дашь ему пару номеров из учебника и всё. Смотри, чтобы он не списывал ниоткуда. Можешь даже не заниматься с ним, а заниматься своими делами, только присматривай. – сын сокрушительно вздохнул, возведя глаза к потолку. – Люки, я понимаю, что не хочется, но я буду рада, если ты поможешь мне. – Ладно, – согласился мальчик. – В каком он классе хоть? Ну, чтобы я понимал, с каким уровнем сложности предстоит столкнуться. Надеюсь, он не в первом классе. Не собираюсь сидеть с мелюзгой. – Нет, он достаточно взрослый, – женщина поднялась с кровати и поспешила собирать вещи в сумочку. – Насколько взрослый? – Люк отложил гитару в сторону, а сам развалился звездой на кровати. – Он старше тебя. Он в старшей школе. – Что? – слова матери заставили Люка подскочить на кровати. – Мам, зачем? Он выпускается в этом году? – на его вопрос Лиз молча кивнула, стоя у зеркала и делая макияж. – Получается, он старше меня на два года? Что? Я же ещё в средней школе. – Да чего ты так распереживался? – спросила женщина, обернувшись на сына. – Как чего? Если ты помнишь, я в средней школе. – И? – В смысле "и"? То есть тебя ничего не смущает? Прям вообще ничего? Совсем совсем? – Старшие классы в любом случае сейчас проходят тоже, что и ты. Тоже, что и средние классы, так что... – она пожала плечами. – Ладно, но я не обещаю, что смогу правильно объяснить ему тему. – Думаю сможешь, – кивнула женщина. – Только ты тоже должна сделать кое-что для меня. – И что же? – женщина надела туфли на небольшом каблуке, закинула на плечо сумочку и уже была готова. – Я могу воспользоваться твой косметикой? – блондин сделал щенячьи глазки, надеясь, что мама разрешит ему взять тушь и накрасить ресницы. Взять блеск для губ и накрасить свои губы. – Зачем она тебе? – нахмурилась Лиз. – Просто хочу. Хочется, – пожал плечами Люк, улыбаясь. – Мне не нравится твоя улыбка, – заметила Лиз. – Сдаётся мне ты хочешь это сделать для того мальчишки?! – Что? При чем тут он? Я давно прошу твоего разрешения на то, чтобы я красился. Да и к тому же, зачем мне красится для какого-то левого чувака? Я даже его не знаю. – Верно. Ладно, возьми, только не красься, как... – Я понял, как кто, – кивнул блондин, и поднявшись с кровати, подошёл к тумбе с зеркалом и стал разглядывать широкий набор косметики. – Ну ладно, я побежала, Люки, – и поцеловав сына в щеку, спустилась на первый этаж. Вскоре Люк услышал, как хлопнула входная дверь. Люк уселся на стул перед тумбой и взяв в руки чёрную тушь, стал разглядывать. Он помнил, как мама пользовалась кисточкой, помнит, как она умело наносила тушь на свои ресницы. И держа в памяти все её движения, он принялся аккуратными движениями наносить тушь на свои ресницы. Его всегда привлекал мейкап, он всегда хотел красится, даже если в обществе это не особо приветствуется. Главное, что ему нравится. Ему нравится то, как он выглядит сейчас. Нравится, как хлопают его ресницы, накрашенные чёрной тушью. Оценив себя в зеркале, Люк пришёл к выводу, что выглядит он довольно не плохо. Хотя какой-то там. Он выглядит на все сто. Только он хотел взяться за блеск для губ, как на первом этаже раздался дверной звонок. Неужели тот чувак пришел? Видимо, так желает подтянуть свои знания по математике. Люк сокрушительно вздохнул, положил блеск для губ обратно на столик и нехотя поплелся на первый этаж. За всё то время, что он шёл, парень за входной дверью позвонил, кажется, уже раз сто. И этим он бесил Люка всё больше и больше. Разве нельзя немного подождать? Наконец дойдя до двери, Люк с хмурым выражением лица открыл дверь и хотел уже было начать возмущаться, как застыл, а слова, что грозились вылететь с его уст, казалось, застряли где-то в горле. На пороге его дома стоял невысокого роста кудрявый парень с ореховым цветом глаз. Парень выглядел юным. Даже и не скажешь, что он вообще в старшей школе. По его внешности и росту Люк бы, наверное, определил его в начало среднего звена, не иначе. Но, как сказала мама, именно этот парень старшеклассник, у которого видимо не всё так гладко с математикой. Парень на пороге мялся, топча носки своих кроссовок. В руках он держал портфель. Хотя держал – это мягко сказано, ведь паренек, казалось, хотел слиться с вещью воедино, так крепко он, и сжимал его в своих пальцах, и прижимал к своей груди. Парень вскинул голову на Люка. Казалось, на какую-то долю секунды в его глазах пробежал страх. Наверное, страх от того, что он позвонил не в ту дверь не того дома. Только он хотел сказать что-то, но вдруг передумал. Он сделал глубокий вдох, но так ничего и не сказал. Так и остался стоять с приоткрытым ртом. Как этот парень, так и Люк не знал, что сказать. Стоило бы, наверное, поприветствовать парня, представиться наконец, но никто из обоих парней не нарушал тишину. Никто из них обоих, казалось, не осмеливался начать говорить первым. Так бы, наверное, и стояли, смотрели друг на друга, если бы кудрявый парень не заговорил, предварительно, кажется, покрывшись румянцем с ног до головы. – Привет, – он слегка кивнул, скромно улыбнулся, и на его щеках показались трогательные ямочки. – Привет, ты, кажется... – Люк не договорил, так как парень перед ним принялся говорить снова. – Я пришёл на дополнительные занятия к миссис Хеммингс, но, кажется, я ошибся домом, – кудрявый окинул дом взглядом, словно бы вспоминая слова учительницы. Вспоминая о том, что она ему говорила. Видимо он сверял адрес, что ему дали с тем, что был написан на белой стене дома. – Нет, всё верно, это дом миссис Хеммингс, а я её сын – Люк, – блондин протянул руку, и кудрявый пожал её. – Приятно познакомиться, а я Эштон, – он опять улыбнулся, и Люку уже начало казаться, что вскоре он потонет в его обворожительных ямочках. – Проходи, Эштон, – Люк отошёл чуть в сторону, давая возможность кудрявому войти в дом. – Чувствуй себя, как дома. Мамы...то есть миссис Хеммингс сейчас нет дома, её срочно вызвали в школу на какое-то совещание, – Люк прошагал в кухню, как-то мысленно зная и чувствуя, что его новый знакомый идёт за ним. Он обернулся и увидел толику замешательства на лице Эштона. – Да ты не волнуйся, она сказала мне побыть с тобой... – и поняв, как неправильно звучали его слова, Люк поспешил исправиться: – Я имею ввиду, она попросила меня позаниматься с тобой сегодня. Ну, чтобы я позанимался с тобой математикой, – и, наверное, это звучало ещё хуже и подозрительнее, чем предыдущее его предложение, раз глаза кудрявого слегка увеличились, потом забегали из стороны в сторону. Казалось, словно он уже искал выход как из сложившейся ситуации, так и из дома в целом. Тем временем Люк уже отыскал две кружки и поставил на стол, готовый залить их горячей водой и закинуть чайную заварку. – Присаживайся. Эштон замешкался, всё ещё не отпуская портфель из рук. Казалось, он уже хотел было сказать, что, наверное, как-нибудь позже придёт, когда миссис Хеммингс будет дома, и он сможет нормально позаниматься. Казалось, он уже хотел отказаться как от радушного гостеприимства Люка, так и от кружки уже дымящегося ароматного чая. – Миссис Хеммингс попросила меня помочь тебе с какой-то темой, – Люк оперся руками о стол. – Да, я понимаю, как странно и подозрительно это звучит. И я думаю, ты имеешь полное право отказаться, взять и уйти сейчас, не слушая меня и мои слова о том, что всё так, как есть на самом деле. Люк взглянул на нового знакомого, ожидая от того реакции. Эштон, казалось, задумался. Задумался о том, остаться ему или покинуть этот дом. И только по тому, что он, наконец, выпустил бедный портфель из своих рук и опустил на пол, двинулся в сторону стола, Люк понял, что тот принял для себя решения остаться. Позаниматься. Что-то, не иначе шестое чувство, подсказало Эштону остаться в доме и в компании этого блондинистого приветливого паренька. Кудрявый аккуратно, даже как-то боязно присел на край стула и пододвинул кружку с чаем к себе. Люк уселся напротив. Выставил на стол какие-то печенья, сахар и уставился на Эштона, которого и без того смущало собственное присутствие в доме учительницы и ее сына. Эштон потупил взгляд в кружку. – Ты, кажется, в старшей школе, да? – спросил Люк и добавив пару ложек сахара в свою кружку, принялся размешивать содержимое. Иногда ложка стучала о поверхности стенок кружки. – Да, верно, – скромно кивнул Эштон. – А ты? – В средней, – кивнул сам себе Люк и откинулся на спинку стула. Казалось, в глазах напротив пробежало недоверие, непонимание и что-то ещё. Наверное, он задумался и усомнился в том, сможет ли Люк объяснить, рассказать и преподать необходимую ему тему. – Да не волнуйся ты. Мама...то есть миссис Хеммингс сказала мне, что мы сейчас, кажется, проходим одну и ту же тему, один и тот же раздел. В общем, я не думаю, что с этим возникнут трудности, – парень, казалось, залпом выпил свой чай, поднялся с места и убрал кружку в раковину. – Приступим? Эштон кивнул, тоже поднялся с места и подняв с пола свой портфель, поплелся следом за Люком. Казалось, он даже к чаю не притронулся. Ребята поднялись на второй этаж и зашли в комнату младшего парня. – Добро пожаловать в мою скромную обитель, – пропел Люк, пропуская Эштона в свою комнату. Нельзя было сказать, что комната Люка выглядела так, словно в ней никто и не живёт. Эштон заметил пару вещей, что висели на спинках стульев. Также какие-то мелкие вещи были разбросаны по полу. Когда Люк, казалось, заметил небольшой бардак в своей комнате, он сконфуженно извенился и тут же поспешил всё убрать, спрятать. В общем, сделать так, чтобы вещи не бросались в глаза. По большей части, он затолкал, запнул эти вещи под кровать. Эштон сделал вид, что этого не заметил. – Присаживайся, – Люк убрал некоторые вещи и гитару, что были на его кровати в сторону, а сам плюхнулся в игровое кресло. – Ты играешь? – Эштон кивнул на музыкальный инструмент, присаживаясь на край кровати. – Ну да, играю время от времени, – пожал плечами Люк. – Как давно играешь? – снова спросил Эштон, и глаза его при этом блестели интересом. – Сравнительно недавно, – словно бы нехотя ответил блондин. Закинул ногу на ногу, раскручивая кресло. – А с чего такой интерес? Сам играешь? Или собираешься? – Да, играю немного, – смущенно ответил кудрявый. – На гитаре и учюсь на барабанах. – О, это действительно круто, – кивнул Люк. – Ладно, приступим? На его вопрос Эштон, словно бы нехотя кивнул, достал из портфеля тетради, учебные принадлежности и расположил это всё на своих коленях. Обнаружив у Эштона учебник, Люк взял его и немного полистал. – И что вызывает у тебя затруднение? – спросил он. Чувствовал он себя немного странно. Не сказать, что у него была некая власть, присущая всем учителям, но, когда он задал этот вопрос, Эштон, казалось, невольно съежился. Сам Эштон чувствовал себя неудобно. Неудобно, потому что он, как бы, старше, а тут парень младше его будет объяснять ему тему, которую он, видите ли, не понял. Ему было немного стыдно, что ли. – Эм...двадцатый параграф, – тихо ответил он, понурив голову. Люк тут же зашуршал листочками, ища нужную тему. – Логарифмы, – прочитал Люк, потом поднял взгляд на Эштона, который от неловкости гнул уголок тетради. – Хорошо, начнём, – и процесс пошел. Около полу часа Люк распинался перед кудрявым, объяснял и пояснял ему всё, что тот не понимал. Не сказать, что Эштон ничего не понимал, но бывало иногда он просил Люка объяснять ему по два раза. Так же, Люк решал все примеры, что решал и Эштон. Он посчитал это как-то не правильно, если он будет сидеть, а Эштон будет пыхтеть над примерами. – Вот тут вот цифру не ту поставил, – заметил Люк, склонившись над Эштоном. Он стоял рядом с ним, и, казалось, Эштон мог чувствовать тепло его тела, а так же лёгкий аромат туалетной воды, исходящий от его одежды. Эштон поспешил тут же исправить неточность. Люк какое-то время сканировал его работу взглядом, затем они продолжили решать примеры. Прорешали много. Казалось, даже перерывы не брали. Удивительно было то, что Эштон стал понимать алгоритм действий таких заданий. Он приноровился и теперь последующие примеры решал, по большей части, самостоятельно. Он стал реже нуждаться в помощи Люка. И, на самом деле, Люку, казалось, было не очень хорошо, что Эштон перестал нуждаться в его помощи. Ему так нравилось, когда этот кудрявый парень поднимал на него, казалось, виноватые глаза и скромно говорил то, что не понимал. Обращался за помощью. Так внимательно и молча он слушал всё то, что говорил ему Люк. Пытался понять всё. Старался решать примеры без ошибок, чтобы, казалось, не расстраивать Люка. А Люка это наоборот, наверное, радовало, когда Эштон молча указывал пальцем на пример, и по его глазам Люк понимал, что тот нуждается в его помощи. Наверное, решение таких примеров пойдёт на пользу не только Эштону, но и самому Люку, ведь в старшей школе он будет знать, как решать такие примеры. Всё таки решили сделать небольшой перерыв. Люк сбегал на первый этаж и принес новые кружки с кофе. Также принес печенья, что остались, казалось, забытыми на столе. Люк пришёл в комнату, держа в руках тарелку с печеньем, и стал, кажется, невольным свидетелем того, что Эштон взяв его гитару, принялся играть что-то незнакомое, но такое поистине красивое. Неловко и нечаянно задев дверь, отчего та противно скрипнула, Люк потревожил Эштона, который, казалось, ушёл с головой в музыку. Услышав звук, Эштон тут же вскинул голову, заозирался, потом заметив на пороге комнаты Люка с печеньем в руках, тут же покрылся стыдливым румянцем. – Ой-й, п-прости, я...не хотел брать твою гитару. Прости, что не спросил разрешения, – парень стыдливо опустил голову и отложил гитару в сторону. – Нет, нет, играй, – поспешил заверить его Люк, проходя в комнату. Он поставил печенье на кровать, сам сел в кресло. – У тебя очень красиво получалось. Где ты так хорошо научился играть? – Люк с интересом посмотрел на парня. Эштон, казалось, смутился под его взглядом. – Сам учусь, – кудрявый пожал плечами. – У тебя очень красиво получается. – Спасибо, – парень положил ладони на колени, пытаясь не встречаться взглядом с Люком. – Ты сильно устал? – спросил через какое-то время Люк, выпив свой кофе. Кудрявый неспешно попивал свой кофе, не забывая угощаться печеньем. – Нет, не особо, – еле мотнул головой тот. Эштон допил свой напиток, а затем поставил кружку на пол у своих ног. Он поднял взгляд на Люка, какое-то время смотрел, разглядывал, затем заговорил: – Тебе очень идет, когда твои ресницы накрашены тушью. И он опять засмущался. Ну что с этим парнем не так? Чуть что – сразу алые уши, щеки и шея. На самом деле, слова Эштона о том, что ему, Люку, очень идёт, когда его ресницы накрашены тушью, заставило блондина покрыться румянцем. Впервые ему сделали комплимент, и не абы кто, а Эштон. Не сказать, что Эштон уже нравится ему. Просто этот парень имеет миловидную приятную внешность. Он ему приятен. Так что... – Спасибо, – кивнул Люк, растянув губы в улыбке. – На самом деле, мне не часто делают комплименты. А вообще, красится я начал сравнительно недавно. – он покрутился в кресле. – Я всегда считал, что, когда парни пользуются косметикой, это является чем то поистине красивым и невероятным. Всегда считал таких людей очень сильными, смелыми и просто потрясающими, – говоря это, Эштон неотрывно смотрел на Люка. Теперь пришло время Люка покрываться румянцем с ног до головы. Он скромно улыбнулся, опуская взгляд вниз, так как не выдерживал то, как на него смотрел Эштон своими ореховыми глазами. Немного перекинувшись ещё парочками слов, ребята продолжили заниматься математикой. Теперь Люк сел с Эштоном на собственную кровать. Сидели они достаточно близко друг к другу. Их колени иногда соприкасались, так же как и их логти. Шли примеры, новые темы, переворачивались листы, сменяя друг друга, но, казалось, в головах обоих парней теперь была не математика с её вечными сложными формулами, новыми примерами и решением уравнений, а другие мысли. Их мысли, казалось, были заняты друг другом. Когда пошёл следующий пример, Люк уже не выдерживал. Он уже не понимал, что записывал, что анализировал, что говорил, что объяснял. Его голова была забита только словами Эштона, его тем комплиментом. Иногда он поглядывал в сторону нового знакомого и мысленно отмечал, что Эштон, казалось, вообще никак не устал и даже готов решать...скорее, щёлкать примеры, как орешки. Но знал бы он, что именно этот парень сидел, как на иголках, не зная, куда деть свой взгляд, не зная, к какому примеру подступиться, чтобы навязчивые мысли не отвлекали его. Эштон грыз кончик своей ручки, а потом начал стучать ногой о пол. Наверное, именно эти действия выдавали в нём нервозность, волнение. В какой-то момент Люку надоело слушать и наблюдать за тем, как нога Эштона подпрыгивает и ударяется о пол, и он просто отложил учебник в сторону и накрыл ладонью колено кудрявого. Казалось, Эштон остановился на секунду, затем взглянул на Люка. Какое-то время они смотрели неотрывно друг другу в глаза. Наверное, когда ладонь Люка соскользнула с колена, Эштон как-то неосознанно снова начал стучать ногой о пол. – Эштон, прекрати, – прошептал Люк, наверное, слегка раздражённо. – П-прости, я не специально, – сконфуженно и смущённо проговорил Эштон, низко опуская голову. Его нога перестала стучать о пол, но всего на секунду. Вскоре всё возобновилось. – Эштон, я же попросил... – немного серьёзного и раздражённого взгляда Люка было достаточно для того, чтобы Эштон снова сыпал извинениями, мелко кивая. Либо он действительно не мог уже остановить свою ногу, либо была какая-то другая причина, – Люк не знал, однако, казалось, Эштон действительно сильно волновался, раз не мог совладать с собой. – Эштон или ты прекратишь или я тебя поцелую. Щеки Эштона тут же вспыхнули румянцем. Он снова посмотрел на Люка, словно бы не веря собственным ушам. Где-то снизу, кажется, послышалась возня, даже, кажется, Люк услышал, как хлопнула входная дверь, но это уже не имело значения, ведь он успел обхватить лицо Эштона рукой и максимально приблизиился к его лицу. Он застыл всего в нескольких сантиметрах от губ кудрявого мальчика, словно бы давая Эштону тоже право на управление этой ситуацией. Словно бы давая Эштону выбор: продолжить этот момент или же отрубить всё на корню. Только, казалось, они хотели сократить то расстояние, что разделяло их, как дверь в комнату Люка отворилась, и на пороге появилась мама Лиз, она же миссис Хеммингс. Это заставило мальчиков быстро оторваться друг от друга. Это заставило их отсесть друг от друга, кажется, на пять метров, если не больше. Это заставило расстоянию снова появиться между ними. – Люки, я дома, – сказала женщина. Завидев в комнате не только своего сына, но и своего ученика, Лиз, казалось, слегка опешила. Она действительно не думала, что её сын возьмёт все-таки ситуацию в свои руки и всё же сядет решать задачки и примеры по математике. Она не думала, что он действительно придёт на помощь старшекласснику. – Оу, я вижу, вы занимались математикой? – неуверенно спросила она. – Да, мама, – ответил Люк, немного недовольный тем, что она ворвалась в такой не подходящий для неё, но такой желанный и, кажется, долгожданный момент для него самого. Он надеется, что она ничего не увидела. Он надеется, что она не успела ничего увидеть. Судя по её небольшому удивлению, она вряд ли поняла, что было до этого и к чему всё так плавно шло. Эштон на вопрос миссис Хеммингс лишь неуверенно кивнул, снова покрылся краской с головы до пят. Неисправимый мальчик! Нужно с этим что-то делать. И причём в срочном порядке. – Я вам помешала? – снова спросила Лиз. – Мы как раз... – начал было Люк, но Эштон его перебил: – Я как раз собирался уже уходить, – подорвался с места, похватал свои учебники, тетради и прочее и принялся толкать в свой портфель. – Мы достаточно долго и плодотворно позанимались. – О, Эштон, дорогой, мне так жаль, что я не смогла дать тебе дополнительные занятия, – в голосе Лиз сквозило сожаление, а на лице проступила вина. – Ничего страшного, миссис Хеммингс, – заверил её парнишка. – Ваш сын более, чем понятно и подробно объяснил и показал мне, как решать логарифмы. – но в сторону блондина кудрявый не решался посмотреть, теребя в руках лямку портфеля. – Я, наверное, пойду, – и кивнув сам себе, Эштон поспешил покинуть комнату Люка. – Ты чего сидишь? Иди проводи гостя, – шикнула на Люка мать. Люк тут же подорвался с места и ринулся за кудрявым. Видимо, Эштон так спешил покинуть дом, раз Люк окликнул его уже в коридоре. – Эштон, постой, – кудрявый остановился. – Я хорошо провёл время. Думаю, тебе тоже всё понравилось. – Да, всё было хорошо, спасибо, что, и объяснил, и... – казалось, Эштон не мог подобрать нужного слова. На языке крутилось много слов, но озвучить он хотел совсем не то. Ему так хотелось сказать, что, возможно, если бы не его мама, миссис Хеммингс, они бы поцеловались. И Эштон благодарен Люку за проявленную инициативу. – Я увижу тебя ещё раз? – озвучил свою мысль Люк, с надеждой смотря на кудрявого. Тот пожал плечами, прикусив губу. – Могу я взять твой номер?.. – Да, конечно, – кивнул Эштон и принялся диктовать Люку цифры. *** Обменявшись номерами, ребята, казалось, на какое-то время забыли об этом. Хотя, наверное, это Эштон забыл об этом. Забыл о том, что, видите ли, дал Люку свой номер. И, конечно, для него стало удивлением, когда он, сидя на уроке математики в школе, получил сообщение. Его телефон несколько раз оповещал его о том, что поступило пару сообщений. Вообще то, Эштон не часто с кем-то переписывался и у него не было, скажем так, постоянных друзей, и поэтому то, что ему кто-то написал, заставило его задуматься. Кудрявый как-то боязливо посмотрел на миссис Хеммингс, которая распиналась у доски и объясняла им новую тему. Ему было неловко, совестно и неудобно брать сейчас свой телефон и проверять, кто ему так активно пишет. Вообще то, он никогда не отвлекался на уроках на посторонние вещи, предметы и прочее, но то, что его телефон пиликал каждые пять секунд, заставляло его нервничать, а руки чесаться. Ещё раз кинув взгляд на учительницу, Эштон удостоверился в том, что та стоит к нему спиной и не может видеть то, что происходит в классе. Поэтому он достал телефон из кармана джинс и разблокировал под партой. Его глаза тут же увеличились, когда он обнаружил около 5-7 новых сообщений. Кому он так сильно понадобился именно сейчас? Зайдя в сообщения, Эштон чуть не потерял дар речи. Писал ему не кто иной, как Люк. Эштон пробежался глазами по сообщениям, потом снова и ещё раз, словно бы не веря в то, что тот ему написал. Сообщения Люка гласили: "Привет! Это я – Люк. Мы хорошо провели вчера время, да? Какое сегодня настроение у вечно смущающегося кудрявого мальчика? Почему мне кажется, что сейчас у тебя урок по математике? Иронично, не так ли?" Эштон снова порозовел. Ему, почему то, начало казаться, что все в классе, даже миссис Хеммингс заметили его пунцовые щеки и кончики ушей. Ему казалось, что все в классе поняли. Поняли, что ему пишет парень, который, кажется, симпатичен ему. Парень, который заставляет его сердце биться чаще, ладони потеть, а рассудок покидать его. Эштон окинул класс взглядом, наверное, в попытке удостовериться, что все смотрели на него; что все поняли, все увидели. Но нет. Все занимались тем, чем занимались минуту раннее – кто-то слушал и записывал новый материал, кто-то занимался своими, казалось, никак не связанными с предметом делами. Значит до него и до его бешенно колотящегося сердца никому не было дела? Оно и к лучшему. Эштон снова опустил взгляд на экран телефона, прочитал все заново и только потом решил написать ответ. "Привет! Совсем забыл, что дал тебе свой номер. Это немного удивило меня. Ну, в смысле, что ты написал мне. Мне очень приятно. И да, вчера был действительно хороший день. И да, сейчас у меня урок по математике. Мне немного неловко и совестно, что пропускаю сейчас новую тему. Чувствую вину перед миссис Хеммингс. Спасибо, что написал" Эштон отправил ответ, гордый собой. Он не стал отвечать на вопрос Люка о том, какое у него сегодня настроение. Что-то было в том сообщении Люка, а что Эштон пока не понял. Оно звучало не так, как звучали другие сообщения. Почему Эштону показалось, что это был флирт? Как бы то не было, Эштон улыбнулся, проверил телефон на наличие новых сообщений, а потом убрал обратно в карман, возвращаясь к новой теме. День обещает быть хорошим. Эштону так кажется. *** – Что вчера проходили старшие классы? – спросил Люк, сидя на кухне с мамой за столом. – Новую тему. А что? – женщина обернулась к сыну. Она стояла у плиты, помешивая деревянной лопаткой овощи на сковороде. – Да так, ничего, – пожал плечами Люк, лениво гоняя ложкой зелёный горошек по тарелке. – Ты бы не спросил просто так. Ты спрашиваешь из-за того старшеклассника Эштона? – мама уперла руки в бока. – Нет, с чего бы?! Мы же с ним едва знакомы, – однако губы Люка растянулись в глупой улыбке. – Знаешь, я... – начала она. – Знаешь, у Эштона была такая же улыбка вчера, – заметила она, махнув лопаткой в воздухе. – Какая такая? – спросил Люк. – Глупая, мечтательная. – А при чем тут я? – У вас одинаковые улыбки, что у него, что у тебя. Сдаётся мне, что... – на её лице появилась хитрая улыбочка, которая пришлась не по душе Люку. – Нет, мам! – воскликнул он. – Ничего такого нет. Почему ты подумала об этом? – парень сокрушительно вздохнул, а Лиз присела за стол. – Не знаю, просто, – она пожала плечами и приступила к еде, а Люк, почувствовав, что его телефон завибрировал в кармане поспешил проверить уведомления. Написал ему Эштон. И улыбка на лице Люка стала шире, даже если он ещё не успел прочитать, что было в сообщениях. *** В следующий раз Эштон пришёл к Люку, кажется, через несколько дней. Условились снова позаниматься математикой, ведь Эштону это понравилось. Он стал понимать этот предмет лучше. И всё благодаря Люку. Казалось, Люк не очень то и горел желанием снова решать примеры и задачки. Ведь, когда Эштон снова ступил на порог его дома, он тут же потащил его на второй этаж. Чай пить не стали. Наверное, Эштон думал, что Люк так хочет снова окунуться в мир математики с её вечными алгоритмами, но не тут то было. – Сыграем вместе на гитарах? – кажется, с надеждой спросил Люк, как только они вошли в его комнату. Эштон на какое-то время опешил. Ему начало казаться, что портфель, набитый учебниками и тетрадями в его руках выглядел глупо в данной ситуации, собственно, как и он сам. Он тут со своей математикой, а Люк предложил потратить это время на музыку. Эштон не знал, что ответить. С одной стороны, он очень хотел сыграть с Люком на гитарах, к тому же, тот где-то раздобыл второй музыкальный инструмент. А с другой стороны, он понимал, что ему срочно требовались дополнительные занятия по математике. Он понимал, что ему нужно в срочном порядке подтянуть этот предмет. Он осознавал, что ему нужно начать понимать и правильно решать задания. Но... Так хотелось просто провести время в компании этого парня. Так хотелось простого, человеческого. Просто хотелось отдохнуть. Хотелось провести время, как обычный подросток. – Ну, Эштон, ну давай, – проныл Люк, заметив, что тот замешкался. – Твоя математика может и подождать. А гитары нет. Точнее одна из них. – Я не знаю, – ответил Эштон, окидывая взглядом комнату Люка. Он заметил, что тот, словно бы специально всё так обустроил, как на....романтическое свидание? Да не, бред какой-то. Конечно, он заметил небольшие свечки, стоящие в рандомном порядке то на рабочем столе, то на подоконнике. Также он заметил, что сейчас в комнате была какая-то другая атмосфера. Он не знал, что точно изменилось, но чувствовал, что что-то стало другим. А может это само настроение Люка влияло на всю атмосферу в комнате? Кто знает. – Эштон, решайся, – Люк подергал его за рукав кофты. – Математикой можем позаниматься и позже. – Но я думал, мы... – Да, я сказал, что мы по занимаемся математикой, но, блин, Эштон давай проведём это время вместе, – казалось, Люк еле выдавил эти слова из себя. Конечно, его самого смущало то, что он сказал. Он не совсем хотел, чтобы Эштон узнал истинную причину, по которой он снова пригласил его в свой дом. – Ладно, если ты уж так хочешь позаниматься математикой, то так тому и быть, – недовольно и нехотя согласился Люк, уводя взгляд в сторону. Ему было не приятно осознавать, что Эштон, видите ли, пришёл сюда только из-за математики. Его расстроил тот факт, что Эштон, кажется, не хочет проводить время с ним. Наверное, он ошибся. Наверное, он наивно посчитал, что раз Эштон сделал ему комплимент, то они, во-первых, стали ближе, чтобы просто ходить друг другу в гости, а во-вторых, стали друзьями или кем-то больше, чтобы проводить время вместе. Наверное, Люк неправильно интерпритировал для себя слова Эштона. Наверное, он не так понял его комплимент. Заметив быструю смену эмоций на лице блондина, кудрявый тут же опустил портфель на пол, а его руки, кажется, повисли вдоль тела. Ему уже нечего было сжимать в руках. – Нет, Люк, я совсем не против провести это время с тобой, – с румянцем на щеках сказал Эштон. – Я не хотел тебя расстраивать и обижать. – он сделал пару неуверенных шагов в сторону блондина. – Конечно, давай сыграем на гитарах, – и он улыбнулся, а Люк не мог держать на него обиду и тоже улыбнулся, только завидев эти обворожительные ямочки у того на щеках. Казалось, неловкий момент растворился в воздухе. Ребята уселись вместе на кровать и принялась играть на гитарах. Люк спрашивал у Эштона, знает ли тот какие-то определённые мелодии и если знает, то они играли. Если нет, то Люк пытался научить того играть их. – Да, теперь сыграй другой аккорд, – сказал Люк, и Эштон сделал так, как было велено. – Да, вот так вот. Звучит, а? Эштон лишь кивнул, пытаясь скрыть свою глупую улыбку. Ему нравилось, что Люк сидел достаточно близко к нему. Также ему нравилось, что Люк терпеливо объяснял ему, как правильно получить необходимое звучание. Всё это было так классно. Через какое-то время фаланги пальцев у обоих заболели, и пришлось отложить гитары в сторону. Ребята прислонились спинами к стене, неспешно беседуя. – Ты думал когда-нибудь заняться музыкой на профессиональной основе? – спросил Люк. – Не знаю, кажется, ещё не думал. А что? – Эштон с интересом посмотрел на голубоглазого. – Почему ты спрашиваешь? Думаешь, посвятить себя и свою жизнь музыке? – Да, наверное, что-то вроде того, – кивнул Люк. – Знаешь, меня всегда восхищали музыканты. Гитаристы. У них же так много возможностей. Они такие известные. Их все любят. – Да, наверное, ты прав, – согласился Эштон. – Наверное, ты ближе к этому, – заметил блондин. Наверное, как-то грустно заметил. – Почему это? – Ты скоро выпускаешься, и возможностей у тебя много, – Люк окончательно погрустнел. Только сейчас, казалось, он задумался о том, что Эштон вообще то скоро закончит школу и, вероятнее всего, покинет этот город. Уедет в какой-нибудь большой мегаполис. Уедет, а Люк останется тут. Какова вероятность того, что Эштон будет помнить его? Какова вероятность того, что они продолжат общаться? Никто не сможет ответить на эти вопросы. Люк тяжело вздохнул. – Может я не буду музыкантом? – предположил Эштон, пытаясь как-то разрядить обстановку. Он заглянул в лицо Люку. – Может и не будешь, – пожал плечами тот. Они смотрели друг на друга. Была такая приятная тишина, отчего не хотелось говорить. Кажется, разговор и вовсе сошёл на нет. Люку нечего было больше сказать. Он, наверное, рано предположил, что Эштон все бросит и уедет непонятно, куда. От такого продолжительного зрительного контакта Эштон снова засмущался. Его щеки покрылись лёгким румянцем. Люк легко и добродушно усмехнулся. – Почему ты всегда смущаешься? – шёпотом спросил он. – Я? – тупо переспросил кудрявый. – Да, ты, – кивнул Люк и подсел ближе, тем самым сократив между ними расстояние. – Знаешь, ты выглядишь очень мило, когда смущаешься, – заметил он, а Эштон, казалось, покраснел ещё пуще. – Вот, снова. – Что снова? – хихикнул Эштон. Оказывается, хихикал он ещё, как девчонка. – А ещё ты мило и забавно хихикаешь. Эштон от его слов опустил взгляд куда-то вниз. Он теперь не смотрел на Люка, а смотрел на свои пальцы. – Хэй, посмотри на меня, – попросил блондин. Когда Эштон не посмотрел на него, Люк взял его за подбородок и повернул его голову в свою сторону. Они оказались максимально близко друг к другу. Ситуация, что была несколько дней назад повторилась. Глаза Люка бегали от ореховых глаз Эштона к его губам и обратно. Эштон видел его метания. Кудрявый слегка прикусил нижнюю губу, что заставило Люка почувствовать себя по-другому. Выглядело это так невинно, скромно, но в то же время так завораживающе. Люк слегка переместил руку с подбородка Эштона на его щеку. Опять приблизился. Теперь их губы практически соприкасались. Теперь им никто не мешал. Сейчас они одни во всём доме. Они одни, но, казалось, они не спешили переходить к самому главному. – Я собираюсь тебя сейчас поцеловать, – шёпотом оповестил кудрявого Люк. – Я могу это сделать? Эштон лишь еле заметно кивнул. Сначала Люк провёл большим пальцем по губам Эштона. Кудрявый попытался поймать губами его палец, смотря на Люка из-под опущенных ресниц. Его щеки и кончики ушей по-прежнему горели огнём. Для него это было в новинку. Такое он чувствовал впервые. Люк слегка усмехнулся его неловким движениям и попыткам, а затем заменил свой палец губами. Нежно и аккуратно он прикоснулся своими губами к губам Эштона. Это было неловкое прикосновение губ. Одна рука Люка зарылась в волосы на затылке Эштона, притягивая его ближе. Вторая легла на колено, чуть сжимая. Нежный поцелуй перешёл в более свободный, раскованный и страстный. В порыве страсти Эштон слегка прикусил губу Люка, отчего тот простонал в поцелуй. Рука Люка переместилась с колена кудрявого вверх. Легла на бедро, затем поднялась выше. Остановилась на талии. Люку было не совсем удобно удерживать Эштона в таком положении. Его тело уже начало затекать от неудобной позы. И он убрав руку с щеки Эштона, переложил её тому на талию. Затем обе руки скользнули к бёдрам кудрявого. В одну секунду Люк подхватил Эштона под бёдра и усадил на себя. Эштон от неожиданности прервал поцелуй, смотря на Люка большими глазами. Он учащенно дышал, чувствуя себя неловко. Люк же мог спокойно прислониться спиной к стене. На его губах появилась какая-то удовлетворенная и, как показалось Эштону, наглая улыбка. Блондин по-свойски положил ладони кудрявому на бёдра, притягивая ближе. Эштон слегка пискнул от неожиданности и достаточно близкого контакта. – Люк, что ты делаешь? – шепотом спросил он, не зная, куда деть свои руки. Ещё, казалось, он пытался не полностью садиться на колени Люка. Он боялся, что тому достаточно тяжело. Но Люк, словно бы прочитав его мысли и опасения, надавил руками ему на бёдра, вынуждая сесть полностью. Эштон потупил взгляд, пытаясь не встречаться глазами с Люком. Глаза напротив приобрели тяжёлый тёмный цвет. Некогда светло-голубые они стали темно синими. Люк проводил руками по талии и бедрам Эштона, заставляя того мелко дрожать. Он снова приблизился к его губам. Но Эштон отвернулся в сторону, поэтому поцелуй Люка пришёлся тому в челюсть. Однако на этом Люк не остановился. Перед ним открылся доступ на всю шею старшего. Он притянул парня на его коленях ближе, хотя, казалось, ближе уже не куда было. Его губы оставляли на нежной светлой коже влажные поцелуи, от который Эштон млел, а с его губ слетали редкие еле слышные стоны. Он извивался от ласки Люка. Его руки сжимали подол футболки блондина, а глаза были крепко зажмурены. Он чувствовал, как Люк водил языком по выступающей венке на его шее. Крупная дрожь прошлась по спине Эштона, заставляя его выгнуться навстречу. Наверное, всё это маленькое вступление перешло бы в нечто большее, если бы не раздавшийся телефонный звонок, который заставил парней оторваться друг от друга. Эштон распахнул глаза и стал озираться по сторонам, ведь звонок поступил на его телефон. Его голова не соображала, а перед глазами плясали белые пятна из-за столь резкого движения. Он быстро поднялся с колен Люка, заставляя того недовольно промычать. Люк смотрел на попытки Эштона найти свой портфель, а в нём уже свой телефон. Его руки и губы уже истосковались по телу Эштона. Эштон, найдя телефон, ответил на звонок. Позвонила мама. – Да, мам? – его голос звучал запыхавшимся. – Эштон, где ты? – У Люка. – Вы долго будите? Нет, я, конечно, понимаю, математика и всё такое, – от упоминания мамы о предмете, Эштон хотел завыть в голос. Математикой он должен был заниматься, а не тем, чем они с Люком занимались несколькими секундами ранее. Ему так стыдно, неловко и совестно стало. Он раздосадованно закусил губу, прикрыв на секунду глаза. Так как он стоял достаточно близко к кровати, Люку не составило труда подползти к краю и обвить руками Эштона за талию. Вышло так, что Эштон оказался стоящим между ног Люка, а губы Люка, казалось, так нужно и правильно нашли ключицы Эштона и принялись оставлять на них влажные поцелуи. – Я понимаю, что тебе хочется позаниматься, но скоро станет совсем поздно, – слова матери заставили Эштона кинуть взгляд на окно. Да, на улице и в правду стало достаточно темно. Между прочим уходил он, когда было светло. Куда делось время? – Хорошо, мам, я понял, скоро буду, – ответил Эштон, еле шевеля языком. Он чуть не вскрикнул от того, что руки Люка заползли под его футболку и принялись оглаживать его плоский живот. Руки Люка находились в опасной близости от его паха. Что этот парень делает с ним? Благо Эштон вовремя успел прикусить себе язык, чтобы не простонать в голос, в трубку. Было бы вообще замечательно, если его мама услышала бы это. Попращавшись с мамой, Эштон отложил телефон. Он устало посмотрел на Люка, который и не думал останавливаться. Его губы не оставили ни один участок кожи без внимания. Его руки тоже нашли себе дело. Они оглаживали его бока, живот, поднимались до груди, а также опускались до пояса брюк. – Люк, что ты делаешь? Ты же понимаешь, если бы моя мама услышала бы хоть звук, то... – сокрушительно вздохнул Эштон, помотав головой. – Я даже не воображаю, что было бы. – А я знаю, – заговорил Люк, на секунду оторвавшись от столь желанного тела. – Она бы поняла, что у её сына, наконец, появился парень, с которым он может проводить своё время. Парень, который не только помогает ему с математикой, но и заставляет выгибаться и стонать от его губ и рук, – его слова заставили Эштона покраснеть. – Ой, фу, Люк, прекрати, – кудрявый попытался оттолкнуть блондина от себя. Но от того, что он толкнул его в грудь, Люк не отпустил его. Он лишь обвил руками его талию и завалился назад. Упал спиной на кровать, а Эштон, потеряв равновесие, упал на него сверху. Люк счастливо засмеялся, сжимая своего кудрявого мальчика в объятиях. – Всё ещё думаешь, что нам нужно было заняться математикой? – спросил Люк, взглянув на Эштона. – Наверное, да. – Да ты что, серьзно? Ты действительно хотел променять это на свою математику? – и не дождавшись ответа от Эштона, Люк чуть приспустил футболку на его плече и оставил на его коже лёгкий нежный поцелуй. – Ну, Люк, отпусти меня, – Эштон завозился, а блондин позволил ему выпутаться из своих объятий. Однако Эштон не спешил подняться с Люка. Вместе этого он принял сидячее положение на его бёдрах. – Почему же ты не уходишь? Всё таки тебе понравилось...? – Люк! – воскликнул Эштон. И он бы точно не покинул бедра Люка, ведь блондин прижал ладонями его бёдра к своим. Да и Эштон, чего греха таить, не собирался покидать эти бёдра. – А знаешь, я, наверное, хотел бы связать свою жизнь с музыкой, – через какое-то время заговорил Люк. – Да? – спросил Эштон, увлечённый рисованием незамысловатых узоров у того на груди. – Да, хочу быть известным и популярным, – как-то мечтательно произнёс блондин, заложив руки за голову. – Будешь ревновать меня к моим безумным фанаткам? – подколол его Люк. – С чего бы это? – Потому что все захотят познакомиться со мной, – Люк растянул губы в хитрой улыбке. – И ничего я не буду ревновать, – насупился Эштон, скрестив руки на груди. – Иди ко мне, малыш, – Люк обвил руками Эштона за талию и притянул к себе, чтобы оставить на его губах поцелуй. – Я хочу пообещать тебе, что только ты будешь занимать всё моё сердце и разум... *** Вспоминая сейчас слова Люка нескольки летней давности, Эштон улыбается как-то натянуто и грустно. Хотя чего ему радоваться, если все, кажется, планы и задумки не воплотились в реальность? Конечно, сейчас грустно от того, что они тогда были просто влюблёнными детьми, мальчишками, что в розовых очках смотрели на мир. Хотя, скорее это определение подойдёт к Эштону, ведь это он какой-то частью себя представлял, что они с Люком будут жить долго и счастливо. Он наивно полагал, что судьба не разведет их. Он наивно полагал, что они всегда будут вместе. Он наивно полагал, что они будут влюблены. Однако у судьбы были на них другие планы и, видимо, судьба не видела их вместе, раз уже долгое время они не виделись. Кажется, они забыли о существовании друг друга. Хотя, наверное, это Люк забыл о существовании Эштона, ведь у него всё получилось. Он стал тем, кем хотел – всемирно известным гитаристом. У него уже и своя группа есть. И огромная толпа визжащих фанатов по всему миру. Он стал известным и популярным, как того и хотел. А Эштон... А Эштон тоже, скажем так, достиг каких-то определённых успехов в своей жизни. Нет, семьи и детей у него ещё нет. Да и Эштон сомневается в том, что в ближайшем будущем они у него появятся. Его жизнь тоже, в какой-то степени, связана с музыкой. Нет, он не гитарист. Он просто обыкновенный учитель музыки в обыкновенной школе. А ещё он, кажется, главный фанат Люка и его группы. А может, уже и не первый и не главный фанат. Разве Люк вообще знает о том, что Эштон его фанат? Да и какое ему дело, когда вокруг него столько много интересных и богатых людей? Вот именно, ему не интересно. Он едва ли помнит его. Как оказалось, Люк и его группа гастролирует по миру со своим новым альбомом. Это отличная возможность сходить на его концерт. Сходить, развеяться, отдохнуть от бешенного ритма его не особо интересной жизни. Хотя, Эштон и не назовёт ритм его жизни бешенным, ведь всё, кажется, в его жизни идёт плавно, без резких скачков и прочего. Его жизнь похожа на жизнь хомячка в клетке. Не сказать, что всё одно и тоже, но... Хотя чего ему жаловаться? Спокойная жизнь многим по душе и ему тоже. Он бы назвал жизнь Люка яркой, насыщенной и интересной, а ритм, как раз таки, бешенным, ведь, кажется, у Хеммингса нет ни единой свободной минутки. Он гитарист. Он музыкант. Говоря о том, почему всё так вышло, Эштон может сказать лишь то, что время и судьба уже всё давно предопределили. Когда он сдал все экзамены, то судьба, казалось, с того момента и начала их разводить в разные стороны. Поначалу это было не заметно, однако когда Люк заявил о том, что переезжает с семьёй в другой город, то, всё, казалось, встало на свои места. Договорились писать друг другу и звонить не меньше двух раз в день. Однако всё о, чем они договаривались, казалось, разбилось в ту же секунду. Все, что они запланировали, не воплотилось в реальность. Они не сумели так жить. Не смогли жить друг без друга. Хотя, может это Эштон не смог жить без голубоглазого блондина, от поцелуев которого терял голову? Всё это уже не имеет значения, ведь они уже никто друг другу. Давно забыто всё, что когда-либо было у них. Сегодня будет концерт у группы 5 Seconds of Summer, и Эштон собирается пойти. Он собирается взять билет в первом ряду, чтобы быть ближе к Люку. Вряд ли, конечно, молодой гитарист увидит его в толпе визжащих девчонок, но попытаться стоит. Хотя, Эштон же не идёт на концерт, чтобы Люк заметил его и узнал в нём того смущающегося кудрявого мальчика. Он просто хочет насладиться концертом и новой музыкой. *** Когда концерт был в самом разгаре, а музыканты на сцене обливались десятым потом, Люк объявил в микрофон, что сейчас они будут исполнять особенную песню. Его любимую песню, название которой – Beside you. Звучит интригующе. Конечно, как Эштон и полагал, Люк не видел его, ведь освещение в зале было слабым и тусклым. Хотя, зачем Люку нужно было пялится на всех, чтобы, по мнению Эштона, найти его? Бред какой-то! – Эта песня особенная, – сказал Люк, сменив одну гитару на другую. Да, теперь этот блондинистый мальчик умел играть не только на акустической гитаре, но и на электронной. Но взял он, конечно, акустическую для такой песни. Эштон заметил, что его группа состояла в основном из трёх участников, барабанщик, кажется, вечно менялся. Не задерживались люди на этой должности. Удивительно! Помимо Люка, главного вокалиста и ритм гитариста, в группе был ещё и ведущий гитарист – Майкл и весёлый парень, басист – Калум. Имен барабанщиков Эштон не запоминал. Да и зачем? Их, в любом случае, было много. Смысла нет. – На самом деле, я, кажется, написал эту песню, когда был очень молодым, – продолжил Люк. И тут Эштон заметил, что его взгляд бегал по толпе, словно бы он пытался кого-то отыскать. А может, Эштону это опять же показалось? Да, вероятнее всего, да, показалось. – Когда я был молодым и влюблённым. – толпа завизжала. – И эта песня посвящается тому человеку, котрого я любил в то время, – фанатки снова завизжали, наверное, наивно полагая, что эта песня посвящается кому-то из них. А сердце Эштона пустилось в скачь. Неужели?.. Да нет, не может быть. – Мне бы хотелось извиниться перед тем человеком, – между тем продолжил Люк, а Эштон, казалось, перестал дышать, смотря на Люка во все глаза. – Я не буду произносить имя этого человека, но я хочу, чтобы этот человек знал, что мне очень жаль. Я бы всё отдал, чтобы вернуться в то наше забытое прошлое. Я бы всё отдал, чтобы снова увидеть тебя, – Эштону показалось, что глаза у блондина заблестели. – Где бы ты ни был, эта песня посвящается тебе, – эта была его последняя фраза, перед тем, как он кивнул Майклу и Калуму, чтобы те приступили играть свои партии. Заиграли барабаны, вступила гитара, подкрепляя музыку. Люк обхватил рукой микрофон и запел: – Within a minute I was all packed up, – его красивый одинокий голос зазвучал в полной тишине зала. Фанаты повключали фонарики на своих телефонах и принялись вместе раскачиваться из стороны в сторону. Эштон волей не волей тоже присоединился к ним. – I've got a ticket to another world. I don't wanna go, I don't wanna go. Почему то эти слова показались Эштону до боли знакомыми. Сама мелодия звучало знакомо. Он помнит эту мелодию. Кажется, они тогда с Люком играли её в комнате блондина. Люк учил Эштона играть эти несколько аккордов. Боже... Эштон очень боялся, что предательские слезы выступят на его глазах. Он шмыгнул. Наверное, его состояние было не удивительным для людей, окружавших его. Многие могли подумать, что его просто песня растрогала. Однако нет. Ему была знакома ситуация в песне, что пел Люк. Он помнит, как Люк тоже говорил ему эти слова. Люк не хотел уходить. Люк не хотел уезжать. Не хотел покидать этот город. Не хотел оставлять Эштона. Неужели в этой песне Люк поёт про это? Он решил рассказать об этом? И, казалось, в тот момент, в их прошлом им так внезапно стало трудно произнести необходимые слова. Они не сказали друг другу, что влюблены. Хотя, зачем было говорить, если и так всё ясно? – "Don't ever leave", he said to me, – пел Люк. И эти слова, словно ножом прошлись по ещё, казалось, юному сердцу Эштона. Люк крепко зажмурился, казалось, чтобы тоже не дать волю эмоциям. Он кусал губу, в которой, кстати, появилось чёрное кольцо. Такой взрослый мальчик! Пришёл момент припева, и Люк, казалось, пытался вложить в эти строки все свои эмоции, всю ту боль, что чувствовал он сам в тот момент и боль второго человека. Второго человека... Кто это? – He sleeps alone. My heart wants to come home. I wish I was, I wish I was beside you, – его глаза приоткрылись, он пару раз моргнул. Снова пробежался взглядом по толпе. Казалось, безрезультатно. – He lies awake. I'm trying to find the words to say. И Эштон помнит, как несколько дней лежал без сна, пялясь невидимым взглядом в потолок. Действительно ли сердце Люка хотело вернуться домой? И что он считал домом? Эштона? Только рядом с ним он чувствовал себя дома? О, Эштон помнит, как Люк звонил ему ночами, но, казалось, он не мог сказать и слова. Просто молчали в трубку на протяжении часа. Наверное, Люк и правда давал ему обещание, что скоро будет дома. Вернётся обратно к нему. Да, Люк действительно каждый день был уже в новом месте. Он был в другом новом месте, а Эштон сжимал в своих объятиях пустоту, лёжа у себя в кровати. Казалось, они были близко друг к другу, но в тоже время так далеко. Казалось, судьба так несправедливо развела, разделила их. Они могли бы быть вместе. Но у судьбы были на них другие планы. Эштон вытер рукой слезы, что уже появились на его щеках. Такая трогательная песня! Люк правильно её рассказал. Он правильно всё преподал. Правильно показал. Через эту песню можно было почувствовать всё, что, казалось, было в их молодости. А главное, через эту песню можно было услышать его мольбу о прощении. Он просил Эштона простить его. Простить за то, что оставил. Простить за то, что выбрал не то. Простить за то, что уехал, выбрал другую жизнь. Наверное, в какой-то степени Люк и сожалеет о том, что, кажется, сам обрёк их на такое. Обрёк их на жизнь вдали друг от друга. Сделал так, что они теперь, кажется, не знают друг друга. Не знают друг друга в настоящем. Наверное, Люк по-прежнему не оставляет попыток найти Эштона. Наверное, он его ещё помнит, раз посвятил ему эту песню. Эштон не сомневается, что эта песня написана про них. Он не сомневается, что вторым человеком в этой песне выступает он сам. – К сожалению, ребята, концерт, подходит к концу, – заговорил в микрофон Майкл. Люк, казалось, не мог сказать и слова после окончания песни. Он просто стоял, держаясь за стойку микрофона. Стоял и смотрел в пол. И только по тому, что его грудная клетка часто вздымалась, Эштон понял, что он заплакал. Он не выдержал, и эмоции хлынули огромным потоком, застелая слезами его глаза. – Эта ночь была потрясающая, – присоединился Калум, слегка развернув гитару. – Нам понравилось выступать перед вами. И я надеюсь, вам понравилось всё, что было на этом концерте, – толпа зашумела в знак согласия. – Ребята, я надеюсь, что увижу вас ещё раз, – прозвучал голос Люка. Конечно, он привёл себя в порядок, выровнял своё дыхание, но, в любом случае, Эштон понимал, – тот не до конца успокоился. Эштон чувствовал, что Люку нужна его поддержка. Люку нужны его объятия, но Эштон ничего не мог сделать. Он обычный фанат среди тысячи в этом зале. Он не может просто так заявиться на сцену со словами, что, видите ли, эта песня написана про него. Он не может. Да и к тому же, кто пустит его на сцену? Вот именно, что никто. Музыканты попрощались и пообещав фанатам, что через какое-то время вернутся снова, покинули сцену. Люди завозились, готовые уже собирать вещи и покидать зал, а Эштон стоял, не зная, как ему поступить. Он не знал, что ему делать. Казалось, в его руках был шанс всё исправить. У него был шанс сделать что-нибудь, но он не знал, как. Люди, зал, стены и опять же расстояние – всё то, что стояло между ним и Люком. Он чувствовал себя максимально беспомощно. Он ненавидел те моменты, когда не знал, что и как делать. Казалось бы, обойди всех людей, покинь этот зал, найди нужное место и нужного человека и всё – дело в шляпе. Однако Эштон озирался по сторонам, ища кого-то, кто, казалось, мог ему помочь. Он и не заметил того момента, когда поток людей вынес его на улицу, за стены зала. Он крутил головой, пытался зацепиться взглядом хоть за что-нибудь. Он чувствовал, что тот шанс, что был в его руках потихоньку исчезает. Растворяется. Словно и не было. А может это Эштон наивно предположил, что у него есть этот шанс? Может это он наивно предположил, что и песня про него? Вместе со всеми людьми он вышел из здания. Свежий поток воздуха ударил в лицо, словно бы приводя в чувства. На что он надеялся? Чего ожидал? В расстроенных чувствах Эштон пошёл в сторону. Он не знал, куда шёл. Ему просто нужно было привести себя в порядок. Он должен подышать свежим воздухом. Он должен избавить свою голову от ненужные мыслей и ложных догадок. Он слышал, как люди, что вместе с ним пришли на концерт, обсуждали новые песни и весь концерт в целом. Кто-то говорил, что Люк сейчас переживает на самый хороший момент в своей жизни. Однако этот кто-то не сказал причину, по которой Хеммингс чувствует себя так, и что вообще случилось. Кто-то говорил, что, кажется, он посвятил эту песню своей первой любви. Однако, опять же, второй этот кто-то не сказал, кто был первой любовью Люка. Хотя, ясно же и так. Первой любовью был Эштон. Эштон про себя тяжело вздохнул. Да, возможно, Эштон и был его первой любовью, однако время прошло. Эштон засунул руки в холодные карманы своей лёгкой крутки и ускорил шаг. У него не было определённой цели куда-то идти, однако когда он обошел здание, в котором был концерт, то увидел большой чёрный тур автобус, возле которого толпились люди: и музыканты, и поклонники. По всей видимости, поклонники урвали момент, чтобы взять автограф и сделать фото с любимыми музыкантами. Фанаты постепенно уходили, а Эштон стоял и смотрел, как шанс подойти к Люку снова появляется. Он видел Люка. Тот сжимал в руках лямку сумки, что висела у него на плече. Видимо он успел переодеться, раз сейчас на нем была тёмная кофта с капюшоном, что прикрывала его голову. Кажется, кофта была ему большой, раз рукава чуть свисали с его рук. В том ракурсе, который предстал Эштону, Люк выглядел очень уставшим. Кажется, под его глазами даже пролегли глубокие тени. Или может это так свет падал на его лицо? Ну как бы то ни было, Люк выглядел действительно не очень хорошо. – Люк, может пойдём уже? – услышал голос Калума Эштон. Он стоял достаточно далеко от них, но мог слышать о чем они говорили. Конечно, ни Люк, ни другие ребята не могли видеть его, так как он стоял в тени деревьев. – Может он не пришёл? – Как не пришёл? Но я думал, что... – заговорил Люк, казалось, смотря, прямо на Эштона, стоящего в тени. Он, словно бы пытался отыскать его глазами. Голос его при этом звучал так надломленно и тихо. Он, словно бы знал, что Эштон находится где-то рядом. – Люк, может ну его? Может, он живёт уже своей жизнью? – включился в диалог Майки, кинув жалостливый взгляд на друга. – Нет, я не верю... Этого не может быть, – голос Люка дрогнул, но он по-прежнему смотрел в сторону Эштона. Эштону самому стало плохо. Он буквально чувствовал боль его блондинистого мальчика. Он чувствовал, как сжималось сердце Люка. Его собственное сердце обливалось кровью от лицезрения такой картины. – Люк, я думаю, пора бы уже забыть всё, что было в прошлом, – аккуратно предположил Калум. Они с Майклом перекинулись взволнованными взглядами. Казалось, они впервые видели лидера их группы в таком подавленном состоянии. Они впервые видели, насколько ему плохо и больно. Но они, казалось, не знали, как и чем ему помочь. Хотя, кофта, что была сейчас на Люке была когда-то Калума. Он отдал ее другу, чтобы тот немного успокоился. – Но я же люблю его... – прошептал Люк. – Люк, мне очень жаль, – Майки подошёл и положил руку на его плечо. – Но нам уже пора. Он какое-то время постоял рядом с другом, а потом скрылся в тур автобусе. Тоже самое проделал и Калум. Он сказал, что они подождут его какое то время. Но потом им, в любом случае, придётся уехать. Уехать... Опять. Он опять уезжает. Люк приехал в этот город... В свой родной город, чтобы встретиться с тем, кто очень давно забрал его сердце. Он приехал в свой родной город, чтобы, наконец, встретится с тем, кто в своё время заставлял его сердце биться чаще. Он приехал в свой родной город, чтобы, наконец, встретить с человеком, которого, казалось, полюбил с первой же секунды, когда только увидел. На самом деле, Эштона поразили слова Люка о том, что он всё ещё любит его. Казалось, Эштон вышел из тени как раз в тот момент, когда Люк утратил всякую надежду на то, что дождётся его, увидит. Люк хотел уже было развернуться, казалось, всхлипывая в голос, как Эштон выбежал из тени, окинув его. – Люк! Блондин тут же обернулся. Его глаза в ту же секунду расширились. Он не верил собственными глазами. Он не верил в то, что перед ним стояла его кудрявая смущающаяся любовь. Он не верил. Нет... – Эштон?.. – тихо спросил Люк. Эштон подошёл ближе. На его губах появилась улыбка. Только эта улыбка появилась в одно время со слезами, что брызнули из его глаз. Люк как-то громко вздохнул, а затем разразился плачем. Эштон подлетел к Люку. Обнял, прижимая к своей груди. Сейчас Люк предстал перед ним слабым, беспомощным и потерянным мальчиком. Он так отчаянно звал на помощь. Он потерялся. Потерялся в чувствах, эмоциях, ощущениях. Он потерялся в этом мире. Эштон чувствовал, как вздрагивали плечи Люка. Он сжимал его в своих объятиях, чувствуя, как грудь блондина ходит от плача. Они оба плакали, цепляясь друг за друга, словно утопающие. Эштон обхватил ладонями лицо Люка. – Люк, Люк, Люк... – повторял он, покрывая лицо голубоглазого мелкими поцелуями. – Эштон, я так скучал... Ты не представляешь, как я скучал... – прошептал сквозь слезы Люк, сжимая в руках куртку на спине Эштона. – Эштон, мне так жаль... Я не хотел оставлять тебя... Нет...я бы никогда... – Шшшш, – кудрявый приложил палец к губам Люка, призывая того помолчать. – Ничего больше не имеет значения, кроме нас сейчас, – прошептал он, смотря неотрывно в глаза напротив. – Слышишь? Люк лишь кивнул и оставил короткий поцелуй у того на пальце. – Я старался держать свои слова, – сказал Люк. – Какие слова? – нахмурился Эштон. Казалось, дорожки слез на его щеках стали подсыхать. – Только ты будешь занимать всё моё сердце и разум, – повторил Люк слова нескольки летней давности. Его губы растянулись в счастливой улыбке. Он чувствовал, насколько сильно билось его сердце. Ему стало так тепло в одну секунду. Он, наконец, нашёл, что давно потерял. – Люк, ты всё ещё любишь меня? – скромно и тихо спросил Эштон. – Я всегда буду любить тебя, малыш, – прошептал Люк, а на щеках любимого заиграл румянец. – Ты всё тот же, что и тогда. – Какой? – хихикнул кудрявый, чувствуя, как Люк принялся покрывать его лицо поцелуями, как было несколько лет назад. – Такой же милый. Ты так же, как и прежде мило смущаешься. Снова оттолкнешь и скажешь, чтобы я отпустил тебя? – спросил Люк. Казалось, его слова заставили обоих погрустнеть и вспомнить момент их расстования в прошлом. Люк уже пожалел о сказанном, как Эштон заговорил: – Прошу, пожалуйста, не отпускай меня, – шёпотом попросил он. – Больше никогда. Пожалуйста, Люк... – Я никогда больше этого не сделаю... Я не отпущу тебя больше. И парни закрепили их слова крепким, горьким и солёным от слез поцелуем, который, словно бы давал им надежды на будущее. Тем временем Калум и Майкл сидели в автобусе и смотрели в окно на трогательную картину, развернувшуюся перед ними. – А, так это и есть тот самый парень? – спросил Калум. – Видимо, – ответил Майкл. – Знатно же он нам всем нервы потрепал, – вздохнул басист, покачав головой. *** (Эпилог) У группы 5 Seconds of Summer снова концерт. Они выступают в полном составе. Под полным составом подразумевается то, что в их группе, наконец, появился постоянный барабанщик в лице Эштона. Да, стоит сказать, что после объединения, Люк и Эштон, казалось, не отходили друг от друга ни на шаг, словно бы опасаясь, что кто-нибудь из них снова исчезнет, и опять придётся ждать несколько лет, чтобы снова встретится. Они всегда были вместе. Всегда держались за руки, хихикали, как подростки и целовались, когда подворачивался случай. Они были влюблены, и ребята, Калум и Майкл, это понимали. Они видели, каким счастливым и свободным стал Люк. Не сказать, что Люк слегка изменил свой взгляд на мир, но вскоре его главным ориентиром, его целью, его любовью стал Эштон. Когда то это всё относилось к музыке. Музыка, карьера были у него на первом месте, но с появлением Эштона в его жизни всё переменилось. Не сказать, что его окрыленность, влюблённость мешали его творчески карьере, но иногда бывало такое, что он таскал Эштона с собой в звукозаписывающую студию. Притащит, поставит рядом с собой и начинает петь. Точнее не петь, а дурачится скорее. Эштон стоит хихикает, прикрывая рот ладонью, а Люк пробудет брать разные ноты. Конечно, такой процесс занятия музыкой не шёл в гору. Процесс написания песен на какое-то время застопорился. И нельзя было обвинять Люка в этом. Он влюблён. Он счастлив. Он, наконец, чувствует себя живым. Через какое-то время Люк стал брать Эштона с собой в тур автобусы. Кажется, они практически стали жить в автобусах. Конечно, Калум и Майкл замечали это, какое-то время закрывали на это глаза. Они по-прежнему давали пару концертов, пели всё те же песни, однако Люк ходил на них с удовольствием. Но уходя, у него было ещё лучше настроение. Он ждал снова встретится с Эштоном. Он знал, что исполнив все песни, он уйдёт за сцену и тут же упадёт в объятия своего кудрявого мальчика. Он всё ещё считает Эштона молодым, даже если они далеко уже не мальчишки. Он всегда будет считать его мальчиком, что украл его сердце. Через какое-то время Майкл и Калум предложили Люку одну идею, наверное, задолбавшись от слегка детского поведения их лидера. – Может Эш станет нашим новым барабанщиком? – однажды предложил Майкл, когда Люк опять хотел сбежать с Эштоном на весь день. Он сбегал с ним часто, чтобы, казалось, не проводить время в студии. Майкл не зря предложил эту идею, так как они с Калумом заметили, что Эштон достаточно не плохо владеет барабанами, а у них как раз недавно барабанщик ушёл, и им срочно нужно было найти ему замену. – А это идея, – кивнул Люк и тут же скрылся. Он нашёл Эштона, сидящим на зелёном ковре травы. Тот вытянув ноги, смотрел, как солнце клонилось к закату. – Малыш, у меня для тебя сюрприз, – сказал Люк, как только присел рядом с любимым. – Какой? – с интересом посмотрел на него Эштон. Он склонил голову вбок, отчего его кудряшки подпрыгнули. – Попробуй отгадать, – Люк улыбнулся. – Эй, ты же знаешь, я не люблю, когда ты так делаешь. Скажи сразу, – кудрявый насупился, скрестив руки на груди. – Я не хочу отгадывать, скажи так, – попросил он, нахмурив брови. – Ладно, так уже и быть, – сдался Люк. – Майки предложил мне, чтобы ты вступил в нашу группу в качестве барабанщика. – Что? – на лице кудрявого расползлась широкая улыбка. – Ты не шутишь? – Нет, с чего бы? – О, Люк, эта так классно, – ребята обнялись. – А ты уверен, что у меня получится? – Да, уверен, малыш, – Люк провёл рукой по его щеке. – Почему? – Потому что ты хорошо играешь на барабанах. Ты тот, кто нам нужен, – прошептал он. – Ты будешь незаменим в нашей группе. И они снова поцеловались. За ними наблюдали Калум и Майкл. Они, казалось, опять стали невольными свидетелями их нежностей. *** Когда начался концерт, все разошлись по своим местам: Люк в середину, Калум по левую сторону от него, а Майки по правую. Эштон за барабанами. Все готовы, и Люк объявил в микрофон: – Ребята, всем привет, – толпа восторженно завизжала, приветствуя музыканта. – Как вы знаете, недавно у нас в группе появился новый и уже постоянный участник – Эштон. Поприветствуйте его, – Люк обернулся, указывая рукой на кудрявого. В его взгляде сквозила нежность и любовь. – Наш новый барабанщик Эштон, – толпа, как и сами музыканты захлопали. – Мы все очень рады, что теперь у нас есть постоянный барабанщик, – посмеялся он. – И прежде чем мы начнём, я бы хотел рассказать кое-что вам. Я хотел бы рассказать вам историю... Историю о том, как я познакомился с этим замечательным парнем, – он снова взглянул на Эштона, а фанаты, кажется, поняли его посыл. Сам Эштон, кажется, поняв, что Люк хочет рассказать, покрылся румянцем. – Начну я с того, что я хорош в математике, – он легко посмеялся. – И, на самом деле, я не зря это сказал, ведь однажды очень давно ко мне в комнату пришла мама с очень интересной просьбой. В тот момент я, кажется, играл на гитаре и лежал на своей кровати. Если вкратце, то она сказала, чтобы я посидел вместо неё с одним её учеником, у которого не все гладко с математикой. Она должна была дать ему дополнительные занятия, но в итоге их дал я. Кажется, в тот момент я понял, что этот парень является тем, кто будет занимать все мои мысли. Кажется, в тот момент я понял, что попал. Кажется, в тот момент я понял, что влюбился надолго и бесповоротно. – в толпе фанатов прошли удивлённые и восхищенные возгласы. Конечно, все были удивлены его заявлением. – И, знаете, что самое интересное? – он сделал паузу, словно хотел таким образом сделать интригу. – В первый день нашего с ним знакомства мы чуть не поцеловались. – кажется, он услышал, как Калум сбоку присвистнул. – Мы должны были поцеловаться, однако в тот момент в комнату вошла мама, и ничего не было, – он хмыкнул, вспоминая, как все было. – Удивляюсь себе иногда. Я очень сожалею о том, что не взял того наивного кудрявого мальчик с его вечно розовыми от смущения щеками с собой в другой город. Я...я очень сожалею о том, что, по большей части, нашему разрыву поспособствовал я сам. – Люк, не надо, – раздался второй голос в микрофоне. Это был не кто иной, как Эштон. – Эштон, мне действительно очень жаль, что... Эштон, я виноват в этом. – сказал Люк, и, казалось, на его глазах скоро появятся слезы. – Люк, нет, ты в этом не виноват. Это время, – убеждал его Эштон, сидя за барабанной установкой. – Время сделало все. – Как бы то ни было, но сейчас всё хорошо, – кивнул Люк. Казалось, все были поражены быстрой сменой его эмоций и настроения. – Сейчас я, наконец, обрёл своё счастье, свою любовь. Теперь я полностью завершён. Я полностью полноценен. Эштон, ты делаешь меня полноценным. (You make me complete) – Эштон улыбнулся ему, обнажая свои ямочки. – Хэй, смотрите! Видите эти милые и обворожительные ямочки у него на щеках? Это одна из причин, по которой я люблю его. Хэй, Эштон, я люблю тебя! – фанаты завизжали от милоты. – Я тоже люблю тебя, Люк, – ответил Эштон. Люк обернулся на фанатов. Все выглядели абсолютно счастливыми. Кажется, кто-то пустил слезу от столь милой картины. Наверное, никто из присутствующих не пожалел о том, что взял билет именно на этот концерт. Ведь именно на этом концерте такой экслюзив. Только на этом концерте такое откровение. – Эштон, я попрошу тебя выйти сюда, ко мне. Мне нужно кое-что сделать и сказать очень важное, – заговорил Люк снова. Эштон поднялся и покинул барабаны. Подошёл, встал рядом. Стоял, улыбался от уха до уха. Калум и Майки кивнули ему. Люк тем временем призвал всех к полной тишине. Объяснил он это тем, что ему нужно будет говорить без микрофона, и все должны его услышать. Поэтому должна быть полная тишина. Он снял гитару, отдал в руки Майки. Затем повернулся к Эштону, поправил свой светлого цвета костюм. Посмотрел в глаза Эштона, и увидел в них абсолютную любовь, полное доверие и, конечно, же уважение. Его рука нырнула в карман и нащупала заветную бархатную коробочку. Пальцы сжали предмет, а на глаза чуть не навернулись слезы от чистого счастья. Он сглотнул. – Эштон, я хочу кое-что сказать тебе, – сказал он, и от того, что в зале образовалась полная тишина, его было хорошо слышно. Люк сделал пару шагов к своей любви. – Знаешь, я очень рад, что снова обрёл тебя. Я рад, что ты у меня есть. Я рад, что мы есть друг у друга. – казалось, Эштон слегка не догонял, к чему тот всё это говорил. – Также я очень хочу, чтобы в будущем мы были вместе. И поэтому, – парень опустился на одно колено, и тут до всех дошёл смысл. Все разом поняли. Эштон прикрыл ладонями лицо. – Поэтому, я хочу задать тебе всего лишь один вопрос. Один вопрос, который, кажется, определит мою судьбу. – кажется, даже Калум с Майклом были не в курсе о том, что произойдёт, раз на их лицах было удивление. Они перекинулись взглядами. Оказывается, всё так серьзно. – Эштон Флетчер Ирвин, выйдешь ли ты за меня? – спросил Люк, открыв заветную коробочку, и всем предстало небольшое золотое кольцо, на котором, кажется, было написано "love you forever". – Да, конечно... Конечно, я выйду за тебя, – закивал Эштон. Он расплакался и тут же упал в объятия Люка, который успел надеть на его палец кольцо. – Люк, я так тебя люблю. Конечно, я хочу быть с тобой и я буду с тобой. Я хочу быть с тобой всегда, – лихорадочно шептал он. Его руки легли на щеки Люка, а Люк обвил руками его талию. – Эштон, ты для меня всё. Ты моё всё. Их губы слились в нежном поцелуе, а Калум с Майклом, кажется, решили добавить к этому моменту еле слышные звуки гитар. Тем самым они скрасили всё. – Ребята, давайте поздравим их, – сказал Майки в микрофон, и фанаты зашумели. Фанаты зашумели и принялись фотографировать Люка и Эштона, которые, казалось, забыли о том, что вообще то находятся на собственном концерте. Они забыли обо всём, ведь в данный момент весь мир сузился до них двоих. Они, наконец, обрели друг друга. Они обрели любовь. Им нужно было пройти то сложное испытание в жизни, чтобы в будущем быть навсегда вместе. И теперь у каждого из них на пальцах будут слова :"love you forever". Они будут любить друг друга всегда.