50 оттенков рыжего

So messed up I want you here In my room I want you here Now we're gonna be face-to-face And I'll lay right down in my favorite place Now I wanna be your dog... *** Кресло. Обычное кресло на четырех ножках, стоящее спинкой к плотно зашторенному окну. Справа от него - торшер с мягким светом, выключенный сейчас, с другой – небольшой журнальный столик, за которым весьма удобно проводить чайные церемонии. Черное кожаное кресло, вполне элегантно вписывающееся в их скромный дуохромный интерьер. Светлые мягкие лучи от фонарей за окном скользят по нему, подсвечивая малейшие изломы и неровности. Пожалуй, даже лучше, что оно неидеально. Ведь именно в этом кроется его захватывающая красота. Но лучшее всего, разумеется, в этом черном кресле тот, кто сидит на нем. Вихрящиеся рыжие волосы, растрепанные и торчащие острыми пиками в разные стороны. Лохматые брови, сведенные в центре. Прямой взгляд карих, таких же глубоких и затягивающих, как и их обладатель, глаз. Острый нос, слегка впалые скулы, блестящая серебряная сережка. Небрежная и наглая ухмылка – тонкие губы оголяют верхний ряд зубов и острые клыки. Светлая, практически фарфоровая кожа – только веснушки на плечах отличают её от мрамора. Сухие, поджарые мышцы. Черный треугольник, тату, очерчивающее кадык, и блестящая цепь на шее. – Это лицо словно соткано из секса – Низким, грудным голосом произносит Тянь, откидывая с слегка вспотевшего (а ведь они только начали!) лба прядь темных волос, и слегка поворачивает колесико объектива камеры, приближая изображение. – Не удивительно, что ты работаешь моделью – – Удивительно то, как долго ты можешь чесать языком – Рыжий колюче усмехается, поворачивая стакан с льдом и виски, лежащий в его руке. Светлая майка на тонких полосках-рукавах ничуть не прикрывает рельефы его желанного тела. А белая лямка белья, выглядывающая чуть выше края черных джинс, так и притягивает взгляд. Но фокус Тянь всё равно держит на его лице. – Мог бы использовать его и по-другому - Мо усмехается, оставляя стакан и опуская обе ладони на колени, поддаваясь вперед. Его острый взгляд, направленный прямо в камеру, обжигает. – Ты же знаешь, я не фанат долгих прелюдий – – Этот парень точно сведет меня с ума – Наконец, Тянь подаётся вперед, тяжело сглатывая и титаническим усилием воли заставляет себя замедлиться. Хочется швырнуть камеру подальше и припасть к нему, стягивая футболку и припадая губами к точеным мышцам. Наплевать, новую купят. – Смотрю, знание модельных поз пошло тебе на пользу? – Он нависает над рыжим сверху, заставляя вжаться спиной в темную кожу. Ставит колено между чужими ногами, прижимая тем проступающий сквозь ткань чужой член. – Моя любимая поза та, в которой я могу трахать тебя до потери пульса – Шань с страшной огненной уверенностью поднимается ему навстречу, прижимая ладонью за заднюю часть шеи. Он обжигает возбужденным шепотом, и Тянь уже не понимает, куда направлен звук - в его микрофон или ушную раковину. – Хочешь разложить меня на этом кресле?– Он поднимает камеру, позволяя чужому возбужденному взгляду вновь скользнуть по периферии отражающейся в ней картинке. Рыжий опускает руки на его ягодицы, обтянутые плотной тканью строгих брюк, и властным движением опускает, заставляя опуститься на него полностью, согнув обе ноги в коленях. – Я устал после съёмок – Шань откидывается на кресле, позволяя свету скользить по острому рельефу шеи. Поднимает одну из ладоней выше, заползая пальцами за ткань и массируя ямки на пояснице. – Так что тебе придется делать всё самому– Одного быстрого и обжигающего чужого взгляда хватает для того, чтобы Тянь понял – рыжий на грани. И он сам, честно говоря, тоже. – Позволь доставить тебе удовольствие, малыш – Он понимает, что говорить слащавыми фразочками из дешевого порно, и в ту же секунду думает, – поебать, абсолютно. Потому что Шань, все ещё не убравший руку с его затылка, прижимает его лицом к собственной шее. Тянь с наслаждением прикусывает тонкую кожу на той, и ведет носом ниже. Камера оказывается в руках у Рыжего, но она все ещё направлена на них. Хэ оставляет ещё несколько укусов, фиолетовые бутоны которых спустя пару минут расцветают собственническими красными лепестками на его коже. Он поддевает чужую футболку зубами и рывком стаскивает, отбрасывая в сторону и позволяя лучам скользить по прекрасному телу. – Мягкая кожа, упругие мышцы, алые ореолы сосков…ох, черт, ты надел серьгу…малыш, ты сводишь меня с ума – Тянь не может удержаться – начинает елозить по чужому паху, стараясь хоть чуть-чуть снизить давление на сочащийся смазкой член. Руки невольно бродят по чужим плечами, царапая ровную кожу на тех. Очертив ключицы, спускаются ниже, обхватывая бусины сосков и играя с ними. Шань издаёт первый шумный и тяжелый вздох, двигая бедрами ему навстречу. – Ты такой чувствительный здесь – Тянь припадает губами к правой груди, продолжая бродить руками по его телу. Обхватывает бусины соска, тянет на себя; слегка прикусывая и обводя языком серьгу. Рыжий пошло стонет, двигаясь вперед. – Близкий к совершенству и в кадре, и в жизни – Хэ отпускает чужую грудь, спускается поцелуями ниже, смазывая те по ребрам. Сейчас не хочется стремительно и долго, растягивая удовольствие по капли и доводя друг друга одними только поцелуями, нет. Жанр их фильма – по другое. Он про страсть, про нежность, сбивающуюся на грубость и похотливое желание, про касания – в которых не понятно, хочешь ударить или сожрать целиком. С тех пор, как они схлестнулись в семнадцать, ничего из этого не поменялось и не пропало. И Тянь по-прежнему готов кончить просто глядя на лицо Рыжего, расстегивая зубами молнию на его джинсах. – Ты что, блядь... – Шань шипит, цепляясь пальцами в чужие черные волосы и накручивая те на фаланги. Камера оказывается на штативе рядом с креслом. И эта идеальная возможность, чтобы поймать самый лучший ракурс Мо. Когда он, ошеломительно красный, покрытый его отметинами-следами со всех сторон, изнемогающий и горячий смотрит на него сверху вниз и одним только взглядом предвещает смерть, если Тянь не начнет действовать. Прямо, блять, сейчас. – Вид твоего мокрого лица провоцирует неистовое желание – Хэ стягивает с него джинсы, помогая себе одной рукой, и прижимается щекой к чужому члену, потираясь об тот сквозь ткань. Рыжего размазывает по креслу. Он елозит, стараясь снизить неприятное давление, и совершенно блядски стонет. – Еще одно слово, и ты еще три дня сидеть не сможешь – Мо скулит сквозь зубы, пытаясь стянуть с себя мешающие боксеры. Тянь помогает ему, параллельно прикусывая тазовую косточку и ведя поцелуями возле дорожки коротких рыжих волосков. Сейчас Хэ готов отсосать ему только за то, что он оставляет ее после каждого бритья. – А раньше ты говорил, что тебя не заводит секс на камеру – Хэ пошло улыбается, обхватывая его член ладонью и пару раз проходясь по тому, растирая выступившие капли предэякулята с головки по всей длине. – Заводишь меня только ты – Шань ставит обе ладони на его затылок, прижимая лицом к члену, и властно смотрит сверху вниз. Затем перемещает одну ладонь к лицу, нежным движением убирая челку. Тяня натурально штырит и кидает из стороны в сторону в собственной глупой голове. С нижней губы медленно стекает слюна, а давление чужих рук на шею ощущается как самый сильный афродизиак. – Особенно, когда не треплешься просто так – Долгожданные прикосновения собственных губ к чужому горячему члену кажутся настоящей панацеей. Или наркотиком. Ну да, Хэ Тянь помешан на сексе – нимфоман, как не крути. Но только на сексе с Рыжим. Все остальные и рядом с ним не стояли, хотя опыта с другими у него и не было. А зачем, если и так знаешь, что лучше уже не будет. Ведь верх наслаждения и так достигнут. Сначала Тянь обхватывает губами только головку, собирая и растягивая нежную кожу на той и помогая себе руками. Слегка надавливает зубами, – Рыжий шипит, дергая его за волосы и заставляя на мгновение задохнуться от боли и наслаждения. Честно сказать, Хэ давно признал в себе тягу к мазохизму. Поэтому он делает так снова, чтобы затем практически сразу же пройтись поцелуями по всей длине. Он знает, именно так Мо и нравится. Дальше следует укус в внутреннюю часть бедра, Хэ обожает так делать из раза в раз. И только после этого он наконец обхватывает чужой член, несколько раз погружая его в рот до середины. Затем позволяет головке упереться в внутреннюю часть щеки и начинает размеренно двигаться, скользя губами по члену и собирая горячую соленую жидкость с того языка. Рыжий и не собирается сдерживаться. Он скулит сквозь зубы, стонет, даже не пытается прикрыться. Руки, сначала сжимавшие несчастные подлокотники кресла, вновь оказываются у Тяня на затылке, оттягивая за пряди. Рыжему не просто хорошо, ему охуенно. Тяню просто безумно. От того, как чужой член скользит внутри, едва ли не вбиваясь в глотку, как приятно начинает ломить в коленях, как Мо властными движениями направляет его голову в такт своим бедрам. От того, что они сливаются в едином ритме касаний, пульсирующем, четком. Это заводит до такой степени, что он сейчас кончит, так и не притронувшись к себе. Добивает осознание того, что все эти действия останутся на камере, на пленке. И он сможет в любой момент, в любом месте открыть папку с множеством видео-роликов и снимков, и вновь прокрутить в голове эти моменты, вспомнить этот пьянящий запах пота и секса. Нет, у Тяня не было кинка на секс на камеру, как и у Рыжего. Им просто нравилось трахаться – до потери сознания. И одному нравилось снимать, а другому сниматься. Это было самое логичное решение для них: фотографа и модели. И Шань безбожно врал, когда говорил, что его не заводит подобное. Он сам миллионы раз встречал Тяня в очередном наряде, в котором дырок больше, чем ткани, и с фотиком в руках. Их желания сходились, и оставалось только следовать им – раз за разом воплощая самые грязные фантазии в жизнь. Тянь не замечает, когда Рыжий доходит до предела. Движения становятся смазанее, толчки – реще. В конце концов Мо просто начинает толкаться в его глотку, забывая отстраняться, чтобы дать ему вдохнуть. Хэ чувствует, как чужой пот перемешивается с собственными слюнями и каплями слез, невольно скатывающихся по щекам. Шань бормочет что-то неясное и с громким стоном изливается прямо внутрь. Охваченный странным порывом, Тянь проглатывает все до последней капли, затем укладывает голову на чужое бедро и шумно дышит. Черт, кажется, он испачкал брюки. Переведя дыхание, Рыжий тянется к камере и нажатием одной кнопки останавливает запись. Затем ласково, поглаживающими движениями, растирает пальцами чужие плечи. Тянь поднимается выше, падая на него безвольным мешком, и вдыхает запах мятый, идущий от чужой шеи. Через пару минут слышит хриплое: – Продолжим? – И он не может не согласится. *** Они лежат в кровати. Темные простыни смяты, губы искусаны, волосы спутаны – души тоже спутаны. Они перемешались где-то между безудержной близостью и страстью в гостиной и такой же безудержной нежностью в душе. Тянь лежит на спине, распластавшись словно морская звезда. Мышцы приятно саднят после таких физических нагрузок. Рыжий валяется сбоку, для надежности обняв рукой и ногой, и уложив голову на грудь. Светлые ресницы трепещут. Вот-вот уснет. Тянь осторожно двигает к себе камеру. Включает. Переводит в режим просмотра. Лениво бегает взглядом по кадру. Можно было снять и чище, конечно. Он озвучивает это предположение вслух. Рыжий отвечает, что раз он рукожоп, то и снимать не нужно. Хэ предлагает показать ему более удачные версии (хотя, он уверен, втихаря Шань тоже в эту папку заглядывает). – Да у тебя тут уже на целый фильм – Хмыкает Рыжий, пока Тянь листает галерею в поисках наиболее удачных кадров. – Ага. Пятьдесят оттенков рыжего – Смеется Тянь. – Смонтирую на выходных. Возьмем оскар за лучший сюжет и главную роль – – Будто я так мечтал стать звездой онлифанс – Рыжий ворчит, отворачиваясь на другой бок. Тянь щекочет его плечо поцелуями. Они счастливы.