« Гон — период спаривания, сопровождающийся целым набором поведенческих парадигм, индивидуальных для каждого вида. Может проходить и несколько раз в год, когда у самок млекопитающих наступает течка и запахи выделений начинают привлекать самцов, которые становятся агрессивными и борются с другими самцами за обладание самкой.
У доминантных альф гон длится два-три дня, раз в одинадцать-тринадцать месяцев. Во время этого процесса повышается агрессивность и стремление спариваться - они остро реагируют на омег, особенно течных или предтечных. Начинается гон примерно в 16-17 лет, проявляясь во всей своей красе, в это время у человека повышается аппетит и возбудимость, появляется сонливость и чрезмерная усталость.
В Южной Корее альфа перед гоном может взять оплачиваемый больничный… ».
Чан молча сворачивает вкладку, возвращаясь к документам в текстовом редакторе, когда мужчина окидывает его суровым взглядом. Его зовут Феликс, он младший брат начальника Кристофера и ночной кошмар многих сотрудников. Являясь доминантным альфой, что для их региона – целое событие, он оценивает людей слишком поверхностно и не терпит неподчинения, поэтому те, кто произвёл на него плохое впечатление в первые дни работы, вынуждены терпеть ежедневные упрёки. Этот бес, возомнивший себя властью, придирается абсолютно ко всему, начиная от дресс-кода и заканчивая иконками на рабочем столе. Бан – один из немногих, кого Ли особо не трогает. Возможно, причина кроется в том, что он работает в этом офисе едва ли не с момента его основания, или из-за того, что Крис старше, или в его дружбе с Минхо, или в том, что ссориться с ним – кликать себе беду. Не с первого взгляда в нём можно разглядеть омегу: он широкоплечий завсегдатай спортзала, остро сосредоточенный на своём деле и выходящий из себя, если его отвлечь, однако, стоит познакомиться с ним поближе, и вы увидите, что он – типичное представление омеги. В меру стеснительный, в меру откровенный, мечтающий о большой, полной детей, семье после успехов на карьерной лестнице, и заботливом партнёре под боком, что сможет постоять за него в те моменты, в которых он бессилен. Он – предмет обожания многих. С его мнением считаются (у Кристофера много способов: надутые губы, устрашающий взгляд или давление из вне, в зависимости от того, как его воспринимают), его не смеют принижать, он – равная фигура на доске большинству альф. Чан и Феликс состоят в разумных нейтральных отношениях: пока один не трогает другого – никто ни к кому не придирается. Полная идиллия. Была. Пока сегодня альфа не заявился в весьма подавленном состоянии: уголки его губ, что всегда были сжаты в меланхоличную прямую линию или подернуты дымкой издевательской насмешки, опущены, глаза, бездонные и неживые, прикрыты тонкими веками и обрамлены вороньим крылом ресниц, а синие мешки проглядываются на его сером лице. Феликс стреляет у брата сигарету, затягивается и медленно выпускает изо рта тяжёлый клок дыма, обволакивающий туманом его покусанные губы. Обычно, он мажет их гигиенической помадой, Крис даже знает какой именно, какой марки и с каким вкусом (уловил аромат спелого яблока, когда мужчина наклонился к нему, переправляя документ. Та мимолётная близость до сих пор вызывает у омеги табун мурашек и разряд тока: он чувствовал, как холодная рука сжимает его плечо, как прижимается Ли грудью к его спине и как дыхание окатывает покрасневшее ухо), но сейчас он показательно облизывает их, выдыхая после поглощения никотина, и исчезает. — Чего это он? – Хёнджин зажимает нос, стараясь не вдыхать распространяющиеся по курилке феромоны. Сильный, насыщенно-пряный, горьковатый и теплый аромат тимьяна перемешивается со сладковатым древесно-смолистым и камфорным запахом розмарина - это травяное сочетание заставляет многих скривить нос от тяжести, будто кто-то от души вылил на себя душный флакон парфюма. – Обычно от него только табаком да кофе несёт за километр. — Перестал пить подавители, – закатывает глаза Сынмин, перебирая в пальцах тонкую сигару. Парень он странный, но дельный, знает всё обо всём и всех, прямо кладезь ценной информации. – Скоро на больничный уйдёт, разве вам не сообщили? Что Хван, что Чан одновременно отрицательно качают головой. Помимо привычных омег и альф, общество делится на доминантных и рецессивных в зависимости от того, как проявляется их животное начало. У доминантов были гоны, течки, феромоны сильнее и аромат более отчётливый. Также они имели возможность помечать пару через секрет в слюне, в то время как у рецессивов, из которых состоит больший процент работников компании, из всего перечисленного есть только не всегда индивидуальный запах, больше ощущающийся как лёгкий шлейф сухих духов, нанесенных на запястье. У Чана, например, это был персик, у Хёнджина – камелии, а у Сынмина – петрикор. Чтобы не провоцировать других альф на конфликт, а омег не сводить с ума и наоборот, доминанты с подросткового возраста либо учатся феромоны сдерживать, либо сидят на подавляющих, подвергая своё здоровье опасности. О том, что Феликс и Минхо – доминанты, знают все без исключения, но то что первый отказался от лекарств, они слышат впервые. — С ним что-то случилось? – в соответствующем беспокойстве спрашивает Чан, забывая про греющий пальцы окурок. — Врач сказал, что если продолжит пить, то сдохнет в ближайшие года два, – Ким прикуривает. – Он с юности сидит на сильных препаратах, переживает, что более безопасные для организма не оправдывают средства. Чтобы не убить себя, доктор посоветовал ему пережить гон и на некоторое время перестать принимать таблетки, дать телу отдохнуть и восстановиться - вывести весь тот ужас, что он самолично в него занёс. Ближайшую неделю он не сможет даже выйти из квартиры, поэтому вместо него иметь нам мозги будет его братец. Бан взглядом пробегается от распаляющейся в руке сигары к месту, у которого стояли покинувшие коллег братья Ли. Как человек с хорошей эмпатией, он не может пройти мимо ситуации. Они с Феликсом практически не знакомы, между ними лишь забытый и подернутый дымкой алкогольного опьянения глубокий, жгучий и жаждущий поцелуй, разделенный на новогоднем корпоративе, и парочка укромных, спрятанных в стенах курилки разговоров о разном. Делиться о себе Феликс не любит, но Чану удалось выцепить из их редких диалогов (по большей степени монологов, потому что омега говорит за троих) пару любопытных фактов. Например, Феликсу нравятся подкачанные парни, чай с лимоном и малиной, сладкое и доберманы. Мысль о том, что этот пусть и немного бесячий его альфа мучается от гормонов и будет мучаться ещё пару лет минимум, больно колет в грудь. — Он будет проводить гон один? — А ты как думаешь? – хмыкает Хёнджин. – У такого дурного мужчины не может быть пары, я бы сбежал от него в первый же день. — Это серьезно, – хмурится Крис. – У человека большие проблемы со здоровьем. — Я тоже серьёзен - у заместителя нет омеги, ни доминантного, ни рецессивного. Он одиночка. Знание, что Феликс ещё и будет биться в агонии от перестройки организма в полном уединении, заставляет Чана сентиментально взгрустнуть.***
— Нет, пап, я не поеду на день рождения твоей четвероюродной племянницы через третье колено отчима нашей бабушки. У Кристофера обширная семья, состоящая из его небольшой семейки в пять человек, не считая Берри, и ещё кучи таких же, в каждом уголке мира, расселившихся как грибы после дождя. Несмотря на дальнее родство, все они поддерживают общение и периодически съезжаются на один какой-то большой праздник, вроде Чусока или такого же дня рождения. Причина отказа поездки была вовсе не в его сестре, что празднует тринадцатилетие, а в его трудоголизме и лени: хочется поработать из дома в тишине и покое, а не шуме. — Я не могу, – Чан чешет затылок и пытается не выдавать своего волнения из-за отсутствия весомой отмазки. – У меня… эм… дела. — Дела? – папа звучит весьма удивлённо из-за его отказа, баритон сменяется на более высокий и изумлённый тембр. – У тебя кто-то появился, дорогой? Как от старшего ребенка в семье, от него жениха или невесту ждали в первую очередь. На его памяти целый ряд случаев, когда родители, сестра или друзья старались с кем-то его познакомить, но все альфы, что оказались плюс-минус в его вкусе, показывали себя ущемлёнными сексистами, эго которых было размером с Меценат и разбивалось после первого же свидания, когда Крис заявлял, что выберет карьеру и только ближе к тридцати решится сосредоточиться на семейной жизни в полной мере. Поэтому, каждый раз, когда он не может присутствовать на семейных праздниках, папа с надеждой спрашивает, нет ли у него бойфренда, ради которого он решил отменить их посиделки. — Тогда, может, это мы приедем к тебе? Асоль не будет против! — Нет! – вырывается удивительно громко. – То есть… Мой молодой человек будет недоволен, я… обещал провести с ним гон. Меня не будет дома всю неделю. — Гон? – спрашивает уже отец. Кажется, они на громкой связи. – Ты связался с доминатом? — Скорее он со мной, – под нос бурчит омега. – Это Феликс, мой начальник, па. Ну, помнишь, я рассказывал? Я понял, что стоило бы приглянуться к нему и всё само как-то закрутилось. В любом случае, мой перерыв окончен, мне пора возвращаться к работе… — Крисси, стой! Я, на правах твоего папы, требую подробностей! — Пока! Поцелуй за меня Лукаса! Чан уже предвкушает кучу повторных звонков от родителя и тысячи сообщений в семейном чате - если отец отреагирует весьма спокойно, брат поддержит, а сестра посмеётся и забудет, то старший омега это просто так не оставит. Из гроба вытащит, лишь бы допытаться и узнать каждую малейшую детальку. Бан убирает смартфон в карман, выключив звук и вибрацию, и запускает пальцы в отросшую чёлку. Скорее всего, семья действительно приедет к нему и уличит в обмане, в результате чего он станет изгоем и навсегда будет жить с мыслью, что своим нежеланием ехать в Ичхон лишился родни. Он мог бы найти среди своих знакомых доминанта, что помог бы ему разыграть отношения в пару месяцев и расстаться, но он подставил начальника, чье имя сказал просто потому, что сильно волнуется из-за его здоровья. Тут только уезжать куда-то из Сеула, чтобы никто его не нашёл и не напомнил об этом позоре… — Ты хочешь… помочь мне провести гон? – низкий, глубокий бархатный бас Феликса раздается практически над ухом, из-за чего Кристофер вздрагивает, хватаясь за сердце. – Извини, не хотел. — Пугать или подслушивать? – Чан хмурится и незаметно дёргает носом, когда улавливает лёгкий запах табака на рубашке альфы. — И то и другое, – губы того дёргаются в ухмылке, когда он видит это. – К чему такое благородство? Кажется, предгон проявляется у Ли намного раньше, раз он плавно скрывается за спиной омеги, рукой утягивает его назад, в тень, и там прижимается всем телом. Бан знает, что за обманчивой худобой и стройностью кроется немыслимая сила, во всех альфах заложенная, поэтому он вздрагивает, когда левая рука обвивает его талию на манеру ремня. Удивительно то, как идеально предплечье вписывается, будто и было создано для того, чтобы опоясывать чанов торс, крепко удерживать его. Феликс никогда не применял к нему силы, даже не брал за руки, и этот контакт их тел вызывает ощутимый между ними разряд. По мере того, как мимо проходят люди, а младший продолжает прижимать к себе, Крис вдруг понимает, что ему очень даже удобно. — Люблю помогать людям, да и это выгодная сделка, – сглатывает Чан, когда альфа носом водит по его коже в поисках ароматической железы, где нота персика чувствуется особенно сильно и ярко. – Мне нужно некоторое время провести вне дома, а тебе нужен омега для выполнения своих потребностей - лучше и нельзя подгадать. Давай я помогу тебе, а ты – мне? — Ты понимаешь, что тебе придётся таскаться за мной несколько суток, как с немощным ребёнком? – отыскав необходимый участок, он утыкается в сгиб шеи, а Бан накрывает его ладонь своей. Он чувствует, что мужчина этого стыдится. Стыдится своей беспомощности, будучи приверженником образа сильного альфы, что невозможно сломить. — Думаю, я справлюсь, – от чего-то Крис ласково проводит свободной рукой по бархатной щеке человека позади себя. Феликс тихо мурчит и льнёт к нему.***
Чан вполне ожидал того, что ближе к концу дня директор вызовет его к себе на личный разговор, очевидно, что брат рассказал ему о том, что нашёл себе омегу на время гона. Минхо встречает Криса безмолвным игнорированием, переписка с Хёнджином, наполненная с его стороны кучей сердечек, кажется Ли более интересной, чем вошедший сотрудник. — Вы меня звали? — А, Кристофер, проходи, – Лино убирает телефон и наконец обращает внимание на омегу перед собой. – Брат сказал мне, что ты вызвался помогать ему, – Бан кивает. – Тогда мне нужно тебе кое-что сказать. Феликс в гон… действует немного иначе, не как другие альфы. Чан вскидывает бровь. — « Иначе » это как? — Ну, я, например, в гон очень сильно хочу трахаться, кожа от этого желания зудит, – Минхо стягивает пиджак, прохладный воздух пробегается по его натренированным мышцам. – А Ликс… У него это желание почти полностью отсутствует. Повисает гробовое молчание. — И… зачем я ему тогда буду нужен? — Ну, ему необходим омега, о котором он будет заботиться, – фыркает Ли. – Сейчас он, наверное, кажется тебе сонным, верно, потому что организм готовится к всплеску активности - он будет крутиться вокруг тебя, как надоедливый комар со своей гиперзаботой. Увидишь всё сам, как прибудешь на место. Я напишу тебе всё более подробно по окончанию рабочего дня.***
Минхо выкатывает целый список всего того, что Феликс может делать под влиянием предгонного состояния и что может вывести его из себя. С доминантами в гоне Чан до этого особо не встречался, по крайней мере так близко: он видел, какими агрессивными бывают альфы, как их стараются изолировать от общественности, и пусть Феликс был явно не тем, кого стоит бояться, страх покрывает тело омеги тонкой липкой плёнкой. Он видел, как медики вкалывали одной вышедшей из-под контроля женщине успокоительное, – в то лето они навещали семью Хёнджина в Вегасе – и вид того, как она дергалась в руках офицеров, оставил сильный отпечаток в детской памяти. Одним из пунктов обширного перечня была заметка об огромном аппетите: подготавливающийся к неделе секс-марафона организм требует намного больше, чем может съесть обычный человек, поэтому прежде чем подняться на тринадцатый этаж, Бан закупается кучей продуктов, что складываются в три тяжёлых пакета, и на лифте отправляется в пункт назначения. — Хён! – срывается весьма фамильярно. Он даже не успевает переодеться как следует, как Феликс, одетый в огромную футболку и шорты, лениво выползает из спальни и обвивает Чана маленькой коалой, повисая на руке. Он ластится к ладони, едва ли не мурчит, когда носом утыкается в запястье и находит место, где сладкий аромат с цветочными нюансами слышится сильнее. – Ты пришёл… — Разве я мог тебя оставить? – Крис от его покорного вида хихикает. Кто бы мог подумать, что человек, ещё на той неделе сверлящий его суровым взглядом, сейчас прижимается к нему всем телом и сверкает глазами-бусинами. – Хочешь чего-нибудь? Не говоря и слова, Ли утаскивает омегу в сторону своей кухни, приносит туда пакеты и по-кошачьи носом заныривает в их содержание. То, как легко он донёс продукты не особо удивило: доминанты созданы для тяжёлой работы, будучи по своей натуре охотниками и добытчиками с невообразимой силой, даже несмотря на то, что по фигуре они могут выглядеть худощаво. Вид того, как напрягаются от тяжести вены на руках альфы, заставляет Чана с силой стиснуть зубы. — Ты будешь готовить? – невинно спрашивает Феликс, когда Бан начинает выкладывать ингредиенты на стол. — Мы будем готовить, – от этой реплики альфа приходит едва ли не в щенячий восторг. Кристофер так и не определился, с кем это восьмое чудо света хочет сравнить: с гибким белым мейн-куном по его плавным движением и длинным локонам, или золотистым ретривером по поведению, огромным глазам и цвету волос. – Поможешь мне с пастой? Помощником он оказывается толковым - не зря на праздники угощает весь офис своей фирменной нежной и воздушной выпечкой - и ужин получается более чем вкусным. Пока похоть не затмила разум, Ли ведёт себя максимально здраво и открыто, что Чану немного непривычно, но лестно: он, наверное, единственный за долгий промежуток времени, кому мужчина так открылся, до хриплого смеха, до дурачества, до широкой улыбки, пускай и вынужденно. Когда они заканчивают трапезу, младший тянет в спальню. Гнездо, находящееся там, похоже на небольшую берлогу, в принципе, как Чан и представлял. Многие омеги не могут пережить течку без гнезда - им необходимо построить свой маленький мягкий домик, наполненный феромонами близких людей, в котором они ощущают себя наиболее безопасно и чувствуют, что готовы выхаживать там детей. Но чтобы его устраивал альфа… такое он видит впервые. Вся ситуация для него нова. — Что такое? – мужчина безмолвно трётся головой о чужое бедро, бодая его лбом. Золотистые волосы пушатся от трения. Не произнося и слова, Ли красноречиво кивает в сторону кровати, слова даются ему нелегко. Обычно гордый, немного задиристый, он не может бороться со жгучим желанием обласкать, затащить к себе, уткнуться куда-то в шею и замереть вот так, но и переступить через своё достоинство не может, поэтому проглатывает все свои речи. – Хочешь, чтобы я прошёл в гнездо с тобой? Он радостно кивает и тянет на постель, едва не разрушая свою хлипкую постройку из покрывал, братских футболок, собственного белья и пары вещиц родителей. — Подожди, – недовольно ворчит Чан. – Ложись в кровать. У омеги уходит около двадцати минут чтобы полностью всё переделать, будто он буквально сойдёт с ума, если будет спать в подобном кособоком месте. Феликс грустно сверкает глазами-бусинами, всё-таки он столько старался, вытягивая у родственников пропахшую их ароматами одежду, а потом светлеет, сияя зрачками и белозубой улыбкой. Кажется, будто если бы он мог, то активно завилял бы хвостом. То, во что Крис превратил бесформенное скопление тканей, безусловно выглядит уютнее и удобнее. Стащенную младшим свою кофту, потерянную на корпоративе, как думал Бан, он пропускает мимо глаз. — Так гораздо лучше, не думаешь? Ли кивает, а потом просит в молящем жесте: — Разденься. — Зачем? — Одежда не пропускает твой запах, – немного стыдливо поясняет альфа, стесняясь своей потребности в ощущении чужого присутствия. – Если мы будем лежать обнаженными, мне будет проще, да и… под одеялами жарко. Чан соглашается с ним, стягивает майку, шорты и даже белье, не стыдясь абсолютно ничего. Они просто полежат в обнимку, посмотрят фильм и лягут спать, и всё это будет продолжаться минимум три дня, пока все симптомы гона не покинут молодое тело Феликса, пытающееся войти в свой естественный ритм. За это время им будет уже нечего стесняться.***
Чан просыпается через несколько часов: шторы настежь распахнуты и пропускают свет полной серебристой луны. Лучей ночного светила он почти не видит, не позволяет плотный жаркий кокон из одеял, его собственной одежды и простыней. Омега не может даже пошевелиться, что уж говорить о поисках телефона, виной во всём сильные жилистые руки, сцепленные у него под грудью. Избавившись от пелены полусна, Крис вспоминает, как отчаянно Феликс переплетал с ним ноги, желая не дать ему встать, как прижался к нему всем телом (огромный, покрытый венами и налитый кровью член, трущийся о его задницу, они обоюдно упустили из вида), и как завороженно сжимал упругие мышцы. По сути, Чан на эти пару часов сна был невольной игрушкой-антистрессом для альфы в гоне, чему был скорее рад, чем нет. Ощущение цепких, хоть и маленьких пальцев на его теле; тяжёлое дыхание, отдающее жаром где-то в районе загривка; дрожащие прикрытые в блаженстве веки и ощущение губ на ароматической железе – всё это и ещё несколько пунктов то, с чем он охотно готов мириться и повторить ещё несколько раз. Феликс мычит что-то нечленораздельное, когда чувствует, как Бан двигается в его объятиях. Он сжимает человека в своих руках ещё сильнее, работает ногами, практически рычит и омега охает, когда ощущает всю силу на себе. — Ликс, – стонет он, прижатый крепким телом к матрасу. Крис никогда не чувствовал себя беспомощным. У него превосходная физическая подготовка, и если отбиться как следует он не сможет, то как минимум может оглушить и убежать, не рискуя своим здоровьем, и сейчас, когда Ли возвышается над ним, Чан чувствует себя… маленьким и беззащитным. Будто он уменьшается под пристальным взором бездонных обсидиановых глаз, внимательно изучающих его лицо. Он знает этот взгляд из тысячи: он выражает явное недовольство, именно им начальник смотрел на него большую часть карьеры, и ему лучше подчиниться. Особенно сейчас, когда он вжат в чужую кровать, лежит в чужом гнезде и плавится перед аспидными щелками. — Омега… – хрипло шепчет мужчина, носом зарываясь в участок шеи, где природный аромат слышится сильнее всего. Насыщенно-пряный сладко-горький феромон перемешивается с фруктовым, немного цветочным и приторным, от которого Феликс машинально облизывается и принимается посасывать участки взмокшей кожи, оставляя там алые следы. – Ты чудно пахнешь… — Чего? – Бан не видит, но точно уверен, что его уши сравнимы только с томатом. Как и у любого рецессива, его аромат не так ярко выражен, как аромат Ли, практически не ощутим, и он искренне удивлен, что кто-то смог его учуять в полной мере. — Ты пахнешь персиковым деревом, – отрывается младший от ключицы, горячо выдыхая. – Я услышал это ещё в нашу первую встречу. Думал, что мне показалось, что во всём виновата моя любовь к сладким фруктам, но нет… Это твои феромоны всё это время сводили меня с ума… — Феликс… – Крис скулит от этих слов и от того, как упомянутый цепляет его ноги вокруг своей талии и трётся эрекцией о его полутвердый член, не реагируя на зов. Смекнув, Чан выдаёт томное: – Альфа… Его высокий звонкий скулеж срывает внутреннего волка Феликса с цепи: он рушит гнездо, тщательно им построенное, проводит руками по потному телу, пытается втереться в него, стать единым, но хватает его только на лёгкий укус левого соска и толчок между стиснутых бёдер. Об этом Минхо ему не говорил, однако, предположение у Чана есть: притиревшись к незнакомому омеге, прячущийся на затворах сознания зверь признал в нём свою пару и теперь был твёрдо намерен с ней спариться. Не позволяющий доминантной натуре взять верх, подавляющий волка до этого Феликс сталкивался только с маниакальным желанием заботиться, одним из признаков порядочного главаря, давя сексуальную составляющую, поэтому, когда новый омега ворвался в территорию его гнезда, принял ухаживания и позволил спать рядом, находясь в беззащитном и уязвимом состоянии, он понял, что хочет его. Только вот доминанты связываются только с такими же доминантами: омегами, у которых имеется течка, позволяющая с первого раза зачать и выносить здоровое потомство к весне, а Чан был рецессивом. — Альфа, я же не… — Мне плевать, – утробно рычит Феликс, покачивая тазом, пытаясь успокоить собственное возбуждение. – Ты мой. Мой омега, моя судьба, мой соулмейт… Мой. Этих слов вполне хватает, чтобы всё для обоих решить.***
Чан спит почти сутки, вымотанный марафоном лобызаний и объятий. Всё его тело в желтоватых синяках, засосах и укусах, сам он надушен тимьяном так, будто неделями принимал ванну только с этой пряностью и полностью пропитался её запахом. Похоже, Феликс своего, в какой-то степени, добился: полностью отметил своего омегу, начиная от лодыжек и заканчивая мочками ушей. — Доброе утро, – Ли, что вернулся к своему привычному немногословному состоянию, накрывает на стол, бросает мимолётный взгляд на вошедшего и его глаза расширяются. Крис выплывает из спальни нагишом, показывая все его ночные труды. – Вот чертовщина. — Надеюсь, они никогда не сойдут, – вместо порицаний улыбается он, прижимаясь к альфе со спины. Раньше он бы не позволил партнеру сделать подобное, ему важно сохранить своё тело без видимых следов, но теперь, когда они принадлежат одному особенному мужчине, Бану захотелось… похвастаться. Утереть нос госпоже Квон, секретарше, что уже три недели безуспешно бегает за Ли-младшим и успевает ставить ему какие-то свои условия. — Они отвратительны, – ноет Феликс, устраивая свои ладони поверх замка из пальцев на своем животе. – Я был не в себе… — Мне нравится, – Чан щекой прижимается к нему меж лопаток. – Это ведь я просил о метке, так что, я более чем доволен. Ты чего? Феликс тяжело дышит, его кожа покрывается потом и румянцем, рот заполняется слюной. Начинается второй этап гона: беспрерывное возбуждение.