На тебе, как на войне

— Почему ты не можешь просто исчезнуть? — глухо прорычал Кэд с какими-то совершенно незнакомыми Молу интонациями. Он аж застыл, пытаясь понять, не послышалось ли ему, и, если нет, как ему реагировать. — Давай! У тебя это отлично получается! — с какой-то ядовитой злобой продолжал охотник, сузив глаза. — Давай, как в тот раз, на все двенадцать лет. Мола окатило холодом, оба сердца ухнули в бездонную пропасть. Он бил по больному. Больше всего на свете (после джедаев) Мол ненавидел признавать собственную слабость. После Набу и Лото-Минора он стал особенно остро реагировать на некоторые вещи, и каждый раз хотел из-за этого непростительного недостатка сломать самому себе шею. Кэд отлично знал это. Кэд знал это лучше кого бы то ни было. Порой даже лучше самого Мола, иногда пытаясь оградить его от этих самых некоторых вещей, прежде чем забрак заметит. Это было унизительно, Мол в няньке не нуждался, но из всех унижений это было самое терпимое. Более чем терпимое. Кэд знал это и никогда не использовал это знание против Мола. Никогда. Мол стоял, парализованный, отвратительно беспомощный, совсем не зная, что ему делать. Перед ним стоял незнакомый ему дурос, выглядящий точь-в-точь как Кэд Бейн, вот только говорил он то, что Кэд Бейн, которого Мол знает, ни за что бы не сказал. Даже голос казался Молу чужим, такой хриплый, холодный, полный какой-то едкой желчи. Он говорил ему уйти. — Я не вынесу ни единой, мать твою, секунды с твоей криффовой рогатой башкой, маячащей перед глазами! С меня хватит! — продолжал Кэд, впечатывая Мола в холодный пол корабля одними лишь словами. Он всё наступал, заставляя почему-то пятиться. Спиной Мол чувствовал выход из корабля, но он не верил, что охотник действительно хочет, чтобы он ушёл. Мол глубоко вдохнул, отчаянно пытаясь взять контроль над ситуацией или хотя бы над собой. — Кэд, я не понимаю… — Посмотрите, он не понимает! — всплеснул руками Кэд, обрывая Мола на полуслове. — Ну ты уж постарайся понять что-то кроме жажды мести какому-то несчастному человечишке! Мол сделал ещё шаг назад. Он и сам не заметил, как они оказались на трапе. — Я этого больше не вынесу! — рявкнул Кэд. — Вон. Вон, или я застрелю тебя! Мол абсолютно инстинктивно отступил и оказался на земле. Кэд никогда ему не угрожал, это была прерогатива самого Мола, хотя тот никогда не собирался воплощать свои угрозы в жизнь. Сам Кэд продолжал стоять на трапе. Он впился взглядом в забрака, тяжело дыша, будто не понимая, почему он всё ещё здесь. Неважно, кто именно «он». Спустя несколько долгих секунд Кэд резко развернулся и зашёл на корабль. Трап начал заезжать внутрь, что моментально вывело Мола из оцепенения. — Стой!.. Он кинулся было к ещё не закрывшемуся проходу, но вновь замер на месте, увидев бластер в руке охотника. Не от страха, нет. Мол был поражён. Дверь слилась с корпусом корабля и, очевидно, была немедленно заблокирована. Всё. Мол отошёл от двигателей лишь в самый последний момент, перед отлётом, когда Сила сама вывела его из шокированного состояния. Он ещё какое-то время стоял и смотрел на удаляющуюся высоко в небо точку, пока и та не исчезла совсем. Он проклинал себя за слабость и неспособность противостоять. Проклинал за беспомощность, охватившую его во время разговора. За эти слова Мол без раздумий просто убил бы любого, но когда их говорил Кэд… Это было ненормально. Что-то не так. Крифф, почему он вообще позволил Кэду улететь? Повиновался его желанию и позволил себе исчезнуть? Что за глупость. На его месте Кэд бы не позволил. Или полетел бы за ним, догнал, остановил. Всегда приходил и никогда не оставлял, а он… Ничтожество. Ну уж нет. Никто в галактике не сможет скрыться от ситха ассасина. *** За те позорные двенадцать лет, проведённые Молом вдали от цивилизации и какого-либо общества, кроме, по словам Саважа, «какой-то мерзкой змеи», среди отходов, мусорщиков и собственного безумия, изменилось ничтожно мало в масштабе Великого Плана и истории галактики, но слишком много в обычной галактической жизни. В его жизни. Плевать на войну между республикой и сепаратистами, плевать на армию клонов, пусть это и исполнение Великого Плана, плевать. Едва вернув более-менее здравый рассудок, Мол вдруг осознал, что его жизнь сделала необратимый крутой поворот. Резко исчез из неё Учитель, ни с того ни с сего появился брат и вроде бы даже какой-то личный смысл собственного существования, помимо служения Учителю в качестве инструмента. Оттуда, из прошлого, кажущегося уже чужим, остался только Кэд. Неизменная шляпа (если и есть что вечное в галактике, то это она), пара верных бластеров, всё та же безразмерная куртка, отвратительно родная ухмылка. И всё же… Кэд изменился. Мол мучительно долго, по крупицам собирал память о собственной жизни до, пожертвовав, впрочем, сколько бы то ни было чёткими и внятными воспоминаниями о Лото Миноре, о чём едва ли пожалел. Тем не менее, понять, что Кэд другой было нетрудно. Будто потухло что-то в глазах, погасла какая-то искра внутри, и весь он ожесточился, если можно так вообще сказать об охотнике за головами, среди которых не жёстких и не жестоких раз-два и обчёлся. Он был один. Раньше, когда Молу доводилось вместе с Кэдом выслеживать какой-нибудь заказ, с дуросом всё время кто-то был. Обычно Орра Синг, неизменная и вездесущая напарница, которую Мол отдельно от Кэда вообще представить не мог, иногда какие-то другие охотники, имён которых Мол даже не пытался запомнить. Отсутсвие кого бы то ни было выбивалось из привычной картины мира. «Не бывает пожизненных напарников, Мол,» — так сказал Кэд, пустым голосом, безразлично пожимая плечами. «Никогда не знаешь точно, куда направится дуло бластера,» — говорил он, но Молу было ясно, что здесь крылось что-то глубже внезапной смертности охотников. Сейчас единственным «стабильным» спутником Бейна был дроид. Мол не любил дроидов. В его сознании это были лишь механизмы для убийства — расходный материал для тренировок, — или бездушные «няньки», которых он толком и не помнил. Машины, созданные в помощь галактам. Тодо-360, неизвестно откуда взявшийся, глуповато и неуклюже выглядящий механик, которого Кэд гонял в хвост и в гриву по любым вопросам, уходящим далеко за рамки компетенции дроида, был чересчур живым. Зачем механику искусственный интеллект выше понимания и исполнения приказов, и почему подобного не было ни у одного из дроидов, окружавших Мола всё детство, Молу было совершенно не понятно. Но сейчас он был готов смириться и с существованием Тодо, и с его «характером». Координаты выслал именно он. Именно он связался с забраком, по своей ли «воле» или по приказу, всё равно. Мол вылетел немедленно. На корабле было тихо. Тодо-360 нетерпеливо подлетел к Молу, но, едва встретившись своими крохотными поблёскивающими прямоугольничками с глазами забрака, отпрянул и даже ничего не стал говорить. Мол не стал уделять ему ни секунды. В нос ударил сильный запах алкоголя, и Мола, как имеющего повышенную чувствительность к запахам забрака, передёрнуло. Кэд сидел — можно даже сказать лежал — на полу, будто сползши по стене, на которую опёрся, не дойдя до кресла пилота. Этикетка бутылки в безвольно лежащей руке была Молу незнакома, но, очевидно, принадлежала какой-то дичайшей сивухе, по шкале от пива до чистого спирта стоящей ближе к последнему. Самым страшным была не она. Где-то в углу валялась упаковка неизвестных таблеток. Пустая. Полностью. Чувство, которое испытал в тот момент Мол, нельзя описать никаким словом кроме «ужас», и ужас этот был настолько силён, что о том, что ситхи не должны чувствовать страх, Мол даже не подумал. Он не мог вообще ни о чём думать, кроме безжизненно лежавшего на дюрасталевом полу тела. Прогремели металлические колени, ударившись об пол, когда Мол заставил себя склониться над Кэдом, чтобы проверить пульс. Сейчас он не мог позволить своим эмоциям завладеть им, теряя драгоценное время. Впрочем, Кэд подал признаки жизни сам (слава Силе!), слабо повернув голову в сторону внезапного шума. Почему-то дрожащими пальцами Мол снял шляпу и бережно развернул лицо охотника к себе. За годы близкого общения с дуросом, он научился улавливать движение, казалось, абсолютно красных глаз, по едва различимым оттенкам зрачка, но в полутьме корабля это было физически невозможно. Мол не был уверен, смотрит ли Кэд на него, видит ли его. Охотник моргнул, будто держать глаза открытыми давалось ему с трудом, и снова обессиленно опустил веки. — Кэд, — сердца бешено колотились, а от отсутствия реакции и без того паническое дыхание участилось ещё сильнее. Мол позвал настойчивее, — Кэд, посмотри на меня. Кэд болезненно нахмурился и предпринял очередную попытку сфокусировать зрение на забраке, в этот раз более успешную. Мол облегчённо выдохнул и отнял руку от впалой щеки. В ту же секунду Кэд вцепился в чёрный рукав, простонав что-то неразборчивое. Не уходи? Совершенно инстинктивно Мол обернул руку вокруг острых плеч и прижал охотника к себе, даже до того, как успел осознать, что делает. — Я здесь, Кэд. Я здесь. Бейн снова опустил тяжёлые веки, позволяя себе прильнуть к широкой тёплой груди ситха. — Нет, нет, смотри на меня. Не закрывай глаза, — быстро и требовательно сказал Мол и тихо добавил. — Пожалуйста. Кэд не отреагировал. Крифф. Мол поднял безвольное тело с пола и потащил в узкий освежитель. Кэд протестующе зашипел, но никаких сил сопротивляться у него не было. Наверное, следовало сделать это с самого начала, но от многочасового оцепенения вкупе с непонятным ощущением отделённости от собственного неуправляемого тела, Мол полностью освободился только сейчас. Или он себя оправдывает. С Учителем или без него, ситх обязан сохранять контроль над собой. Осторожно поддерживая обессиленного дуроса, Мол снова и снова заставлял его содрогаться в рвотных позывах, пока не решил, что ядерная смесь веществ не вышла достаточно, чтобы не угрожать жизни. В конце концов, Кэд создаёт впечатление закалённого в таких вопросах галакта. Мол вымыл руки и умыл покрытое каплями пота лицо охотника. В каюту он отнёс его на руках. В обычных обстоятельствах Кэд начал бы возмущаться, но сейчас молчаливо позволял Молу делать всё, что тот считает нужным. Всё-таки они очень похожи. Трудно сказать, кто из них сильнее ненавидел признавать собственную слабость и беспомощность. Разница лишь в том, что Молу, с буквально впаянным в мозг ситхским культом взращивания эмоций, сильных и разрушительных, было проще выплеснуть кипящий ураган эмоций наружу тем или иным способом. Кэд же… Кэд игнорировал то, что происходит в его голове до последнего, пока оно не разъест его полностью, как едкая кислота, смертельный яд, бомба замедленного действия. Видно, в этот раз она всё же сработала. Мол устало сел на койку, не спеша, однако, выпускать Кэда, но, судя по отсутствию возражений с его стороны, тот был либо не в состоянии возражать, либо…либо его всё устраивало. Он тихо лежал, прикрыв глаза и приводя дыхание в норму. — Чем ты только думал… — выдохнул забрак, уставившись в одну точку перед собой. — Я не думал, — пробормотал Кэд, еле шевеля губами. Он завозился, слезая с твёрдых металлических коленей Мола и усаживаясь рядом, сгорбился и провёл рукой по лицу, прогоняя туман, окруживший его поле зрения. — Что ты хоть в себя влил? Кэд сосредоточенно пялился в пол. — Без понятия, — наконец честно признался он. — Не помню. — Ты!.. — Мол вскочил было в возмущении, но резко одёрнул себя. Ни кричать, ни ругаться не хотелось. — А таблетки? — Таблетки?.. — переспросил Кэд, растерянно приподнимая голову. Из его памяти выпал целый кусок, а в голове не было ничего, кроме белого шума. Значит, навязчивые мысли всё-таки взяли верх. Что-то настолько саморазрушительное в состоянии невменоза он ещё не делал, и ему почему-то казалось, что этот самый невменоз начался ещё до того, как он взял в руки бутылку с содержимым, больше напоминавшим токсичные отходы. Он встал — и мгновенно пожалел о том, что вообще существует. Его голову будто накрыли плотным, не пропускающем свет мешком, настолько резко потемнело в глазах. Область черепа под пластиной пронзила острая боль, и он покачнулся, чувствуя, как только-только собравшаяся энергия покидает его тело, а земля уходит из-под ног. В попытке найти опору он выбросил руку вперёд и наткнулся на заботливо подставленное предплечье Мола. Удобно. Оперативно. — Сиди, — сквозь не желающую исчезать вату пробился уж больно обеспокоенный голос забрака. Кэд послушно сел обратно, правда, уже с другого стороны, чтобы голова была повёрнута пластиной от Мола. — Сижу, — проинформировал он, промаргиваясь. Он чувствовал, как Мол пилит его взглядом, будто требуя ответ на вопрос, который он ещё не решился задать. Кэд принципиально не стал встречаться с ним глазами. Авось, промолчит. — Зачем ты это сделал? — наконец выдал ситх. Крифф, он надеялся, что пронесёт. — Шляпу взять, — невинно похлопал веками Кэд. — Ты знаешь о чём я, Кэд, не притворяйся. — Я не в состоянии разговаривать. — Хорошо, — как можно более терпеливо сказал Мол. — Но не надейся, что я забуду. Потом… — Потом суп с лот-котом, — отрезал Бейн. Он категорически не хотел рассказывать Молу то, с чем сам предпочитал не разбираться. Он никогда не пускал на самотёк ход охоты, участь цели, в целом всё, связанное с работой, но когда дело доходило до него самого… не было времени. Не хотелось. Копаться в себе, вытаскивать наружу всё тщательно спрятанное, мерзкое, глубоко нездоровое. Когда становилось невыносимо, проще было сделать либо что-то резкое и радикальное, вроде полного отрезания себя от общества, либо надраться до потери памяти. Появлялись другие проблемы, более насущные, и то скрытое и отвратительное снова уходило на второй план. Но Мол же не такой, как все нормальные галакты, Мол же как он сам, будет капать на мозги, пока не докопается до истины, он не будет уходить, как сделала Орра, когда Кэд стал абсолютно невыносимым со своей переходящей всякие границы язвительностью и нарастающим алкоголизмом, нет. По крайней мере, Кэд надеялся, что Мол не уйдёт, как бы ни старался по выработанному уже механизму вытолкнуть ситха из своей жизни. — Помолчи, — буркнул охотник и вдруг опустил голову на плечо Мола, наваливаясь на него всем телом и моментально обезоруживая его физическим контактом. — И побудь стенкой, а? Я устал. Он расскажет. Обязательно. Потом. Когда забудет опять, что так умирать для охотника за головами, тем более такого уровня, как Кэд Бейн, слишком легко и позорно. Или когда что-то больное внутри начнёт твердить ему наговорить чего-нибудь эдакого Молу, с которым каждый разговор, как прогулка по минному полю, чтобы тот, возможно, перерезал ему горло. Или когда напьётся. А пока… — Не хочу, чтобы ты уходил.