Сбежать из клетки

      – Ну всё, теперь мне точно пора идти, котик, – сказал Энджел, почувствовав паузу в вялой беседе.       Паук перестал облокачиваться спиной на барную стойку и направился к выходу. Мелькнула в дверном проёме его улыбка и белая фигура, подмигнув, скрылась в коридорах отеля.       – До вечера, – донеслось ему в след. – «Дождаться бы тебя сегодня…»       Хаск перевёл взгляд на блестящий, недавно протертый стакан в лапе и в миг поскучнел: с толстого стекла на него смотрел блеклый, искажённый по ординате образ неудачника. Не самый интересный из собеседников. Что-то внутри кольнуло. Пожалуй, самое паршивое в прощальных улыбках – необходимость расставаться.       Стакан громыхнул, вставая на место. Бармен взял тряпку и протер лакированную поверхность стойки. Впервые за сегодня. На стражу распорядка дня заступало утро, в котором жители отеля скоро, очнувшись ото сна, начнут бродить по коридорам: кто по делу, кто просто от скуки. Истекал последний час, может чуть больше, покоя...       Мысли в голове Хаска шевелились вяло, всё ещё вертясь возле разговора с Энджелом. Со скукой проведя учёт бутылок и заключив, что тут мало что изменилось со вчерашнего вечера, он подхватил телефон.       Полулёжа на барной стойке грешник смотрел в мерцающий экран. Новости пролистываемых информационных лент отражались от его глаз и, не задерживаясь в памяти, меркли, в тёмном помещении бара. В голове Хаска прозвучал отголосок недавнего диалога:       «– Знаешь я уже неделю без ширева… Это довольно странные чувства, я думаю может быть мне и вовсе удастся забыть про это дерьмо… – паук погрустнел, углубляясь в размышления.       – Для начала протяни неделю без этой стойки, – гоготнул бармен.       Энджел вздрогнул.              – Да иди ты нахрен! Сам только тут и торчишь...»       Хаск улыбнулся. И правда. Но… В горле пересохло. Грешник смотрел в экран, внутри возникло вялое раздражение. Так прошло едва ли три минуты:       – Блядь... – тихо выдохнул Хаск роняя голову на стойку и выключая телефон. – «Как-то это было быстро… И жалко. Если бы не скука, может ещё долго бы не возвращался к этому дерьму.»       Бармен никуда не торопился. Встал со стойки убрал тухно-кирпичик, подаренный Энджелом в карман.       Грешника задели за живое начинания паука. Это было очень… Смело, наверное. Нет, важно другое – ему тоже тесно в этой клетке, а значит он хочет не просто забрать свою душу и вернуться к наркоте...       В тот момент острОта сама слетела с губ. Беззлобная. Да и Энджел наверняка не обиделся. Бармен вздохнул, беря бутылку с чем-то паршивым, но крепким из-под стойки – не хотелось вот так в этом уступать, даже без боя. Но... Хаск сделал глоток.       Бывший оверлорд обернулся и лениво обвел взглядом свой уголок – сесть было не на что. Сюр. Что же, пол сойдёт. Бармен вздохнул и медленно опустился на корточки, балансируя вытянутыми руками, а затем сел, вытягивая ещё и ноги. Глоток.       Внезапно стало немного легче, исчезла скованность, поселившаяся в голове. Нарос мягкий шум из ощущения покоя и какого-то крошечного счастья. Будто внутри черепа появилось своё теплое солнце. Веки медленно закрылись, бывший картёжник чуть улыбнулся. Глоток.       Голова Хаска оперлась о что-то твердое. Знакомые образы снова атаковали его. Пускай без азарта и власти, натянутая сверх предела нужда в свободе породила картинку: покой. Свой угол в этом дерьмовом котле, обязанности – какая-нибудь глупая безделица, и привязь. Её отсутствие. Пропавшая с горла привязь, что к блядскому Аластору, что к бутылке. И... Может быть даже он был бы Там не один. Хотя какой котел... Если уж мечтать, то вовсе не об этом месте. Искупление? Глоток. Пустота...       Солнце померкло, шум алкоголя стал сверх меры. Закончились связные мысли начались чувства. Лапы сами с собой с крыльями обволокли его. Мелкая дрожь, бьющая тело стала чуть меньше заметна со стороны. Мимолётное облегчение обернулось пропастью.       – Нечасто же меня так корёжит, – с напускной скукой, шумно дыша пробормотал грешник.              Мысли – отражения чувств. Словесный ответ на любой вопрос очень прост, будь то смысл жизни, своя ценность или что-то ещё. Этот ответ, многозначен, выточен логическим инструментом. Но, что если раскрасить пустую плоскость холста слов, тем, из-за чего людям пришлось их придумать?       Это было сладко. Жалеть себя, свой путь. И Хаскер никак не мог остановится сжимая зубы и прогоняя в сознании раз за разом жвачку из колких мыслей. Но Эти сконцентрированные в один импульс, подавленные эмоции скоро закончатся. Кот выдохнет облегчённо и сможет продолжить этот день за выпивкой. Ему будет сначала хорошо, а потом он выпьет и так по кругу. Неостановимый поток счастья, твою мать.       Местами он будет слушать чужие жалобы, просьбы или приказы. Проникаться ними и давать советы. Затем беспокойный, короткий сон. День за днём так будет до тех пор пока его усталую и весьма потрёпанную тушку что-то не прикончит. Не будет здесь никакого чуда.       – «Как же я устал...» – начиная брать себя в руки подумал бармен.       Алкоголь и игры... Всё та же клетка что у Энджела. Вернее это образ жизни ведущий в неё, всегда доводящий до конца, рано или поздно... Только смелости у Хаска нет... Впрочем, бутылка сублимированных в страдание: злобы, одиночества и нужды, кажется, подходила к концу.       Хаскер, покачнувшись поднялся и осмотрел место своего обитания. Полегчало. Утерев рукавом с морды то, чего там не должно было быть, бывший оверлорд вновь сгорбился. Поскучнел и, чуть подумав, достал телефон. Глоток.              День проскользнул мимо сознания. Новые постояльцы отеля побаивались неприветливого бармена. И в студии Валентино так же царила рутина. Ничего необычного. Кончился поток глупых лиц, кончилось и ленивое подобие секса. День перетёк со счёта на счёт.       Двери отеля открылись, за барной стойкой паука ждал весьма приятный и во всех отношениях притягательный грешник, поэтому Энджел выдохнул с некоторым облегчением. Тяжёлые мысли отступили.       Улыбаясь паук направился к стойке.       – Ты накаркал, кусок говна. Светлая неделя закончилась!       Вместо обыкновенного подкола бармен нейтрально извинился и приветливо подбодрил паука, упавшего на одно из пустых сидений. Несмотря на не самый поздний час, в закутке бара они были одни. Как обычно.       – Ладно, – Энджел махнул лапой. – Налей что ли. Хочется закончить день в хорошей компании.       Хаск отвернулся не в силах сдержать рвущуюся наружу улыбку. Он, чуть погремев стеклом, достал бутылку и два стакана.       – Не поставить тебе зеркало?       Паук коротко рассмеялся, смотря за тем как желтая жидкость наполняет красит стекло в ржавый оттенок. Хаск быстрым движением запечатал бутылку и убрал её под стойку – ещё пригодится. Паук подхватил бокал и, приглядевшись к лицу бармена, с легким беспокойством произнес:       – Ха, да... Замри Хаск. У тебя что-то на лице… Можно я…       Отставив напиток Энджел поднялся и, перегнувшись через стойку, приблизился к лицу бармена. Кот нахмурился, тем не менее не шевелясь, лапа, держащая стакан, неловко замерла в воздухе. Пальцы паука осторожно коснулись переносицы, Энджел сощурился: и темные пятна прямо под основанием красных бровей в жестком свете новых ламп оказались вовсе не сором.       Он бывало вымывал такие пятна из шерсти после долгих съемок или закрашивал подводкой. Не самая заметная атрибутика недавнего срыва, но зачем же оставлять окружающим даже шанс?       – Показалось… – Энджел упал обратно.       Паук снова поднял стакан и пригубил, на удивление выпивка оказалась более чем приемлемой. Пожалуй, этот реверанс с дорогим алкоголем мог бы значительно поднять ему настроение, если бы не некоторые особенности конкретно этого вечера.       – С каждым днём, выпивка здесь приятнее и приятнее, – протянул паук, взглядом выискивая расхождения в поведении Хаска с обыденностью. – «И почему я чёрт возьми не могу просто спросить: что случилось? И получить честный ответ… И кто из нас в этом виноват интересно.»       – Считай, что дело в компании, – осклабился бармен, а затем ответил на удивлённо приподнятые брови паука: – Можно сказать, что я оставляю лучшее для тебя.       Энджел фыркнул такой вульгарной шутке в расхождении трактовок и, проведя пальцем по краю стакана, начал выстраивать словесную паутину.       – Как день прошёл? – "И зачем я к нему лезу?” – мысленно вздохнул паук.       – Скука. Из-за новых постояльцев я вынужден действительно торчать здесь весь день. – кисточка хвоста недовольно дёрнулась. – Но те же самые новенькие меня будто боятся. Хотя, правильно, пошли они нахрен.       – Понимаю... – жёлтая, слегка тягучая жидкость каталась по дну стакана. – Могу попросить Вэла о доступе к паре игрушек или сервисов если хочешь. Скоротаешь время…       – Мне бы расплатиться с тобой за телефон, – с теплотой произнес грешник.       – «Чёрт возьми, какая у тебя славная улыбка...» – Забей. То есть все как всегда? – паук снова уставился на своё отражение на глянцевой глади выпивки.       – Хм, да, пожалуй. А что..?       Взгляд паука потяжелел, блеснул затаённой обидой. Хаск, растеряв всю дурашливость на пару с хорошим настроением, не уступал.       – Да что ты, черт возьми, хочешь от меня услышать?! – первым сдался всё-таки картежник.       – Что-то помимо пиздежа, сладкий, – в ответ, повышая тон, грохнул стаканом о стойку паук. – Мрачность утром, количество выпитого! – Энджел, распаляясь, махнул лапой на прибавившиеся три бутылки у стены. – Ты весь день отвечал мне что-то лениво-депрессивное. Да тебе для полного образа плакавшей сучки не хватает только потекшей туши поверх свалявшегося меха, конспиролог хуев, – паук прошипел это тыча пальцем в мех бармена. – Что-то случилось и блядь, ладно, молчишь – значит не мое дело. Но хотя бы не кормить меня на ужин сэндвичем с пиздежом наверняка можно.       – Посмотрите кто у нас решил поиграть в следователя! Может быть не напомни ты об этой хуйне то случился бы хороший вечер без всяких сэндвичей, перетёкший потом в хорошее утро, в котором не было бы места дерьму, – прорычал бармен. – Моё хорошее настроение, не сэндвич с пиздежом, впрочем, теперь тебе не приходится выбирать, из последних двух первое ты уже проебал.       Стало тихо. Паук тяжело дышал. Хаск был ошеломлён и сконфужен. Сделав глубокий вдох выдох Энджел сказал тише:       – Просто я мог бы выслушать тебя. Прости... Что-ж, будем считать, ты сам виноват, – паршивая шутка, будто тонкий мостик к перемирию.       Хаск закатил глаза и выдохнул, так и не встречаясь с пауком взглядом. Умерив свою злость, он шумно вздохнул.       – Проехали.       – Как скажешь плаксивая сучка.       – Иди нахуй, – хмыкнул Хаск.       Помолчали. Внутри неуклюже заворочалось чувство вины. Подступая к горлу комом оно не давало сказать ни слова. Паршивый вечер. И чувство тоже паршивое... Сковывающие, болезненное. Впрочем, говорить что-то все-таки необходимо, если нет желания окончательно потерять вечер:       – Я не хотел...       – Знаешь...       Они не успели закончить и переглянуться хмыкнув тому, что оба испытали что-то схожее, потому как прогремел оглушительный взрыв. Загремела бьющасчся посуда. Задрожала земля. Все смешалось       Кто-то где-то:       Карниз фосфоресцировал холодным синим. Сидевший на широкой кровати грешник лениво смотрел на него – хоть какой-то отдых от бардовой мути вокруг. Мерцающий свет завораживал, рассеиваясь в общем полумраке. Отвлекал от зрелища – только мечущийся туда-сюда владелец комнаты, который никак не мог прийти в себя:       – Мы больше не можем смотреть за этим как этот ублюдок возвышается, ты понимаешь?! Он выжил и крутится рядом с Люцифером! Мы в дерьме – Сатана не принцесса, захочет – сотрет нас в порошок…       Крайняя тревога и злоба слышались в голосе говорившего. Сидящий на постели поморщился. Отклонившись чуть назад и опёршись рукой о постель, он выдохнул едкий дым и заметил:       – Разве ему не плевать? Он презирает нас и нам оттого же и лучше, если лишний раз не попадаемся на глаза… Разве пойдёт Люцифер на поводу обычного оверлорда?       Эти вкрадчивые нотки в голосе... Пожалуй, то что за ними таилось до сих пор и выручало эту истеричную натуру. Сигарета кончилась, и курительная палочка осталась на прикроватном столике.       – Но нам не стоит сидеть сложа руки. Это может кончиться плохо, – подходя вплотную к собеседнику и ловя его предвкушающую улыбку вздохнул первый. Руки сами собой легли на широкие плечи.       – Но, если мы не дадим поводов к вражде и дождёмся лучшего момента…       Первый решил не отвечать, и подался вперёд, давя своему собеседнику на плечи. Тот был чертовски прав.       В другое время, в другом месте:       Два вежливых стука в дверь. Знакомая сдержанность, граничащая с нерешительностью, демон улыбнулся:       – Войди.       – Привет, как ты тут?       Отвернувшись от широкого чёрного стола и оставив в покое перо с бумагой владыка ада неловко почесал затылок:       – Располагаюсь пока, – он повёл рукой по пустой комнате. – Как-то не ожидал я, что удастся остаться…       – Я рада что ты согласился помочь с отелем и лекциями, – улыбнулась Чарли.       – Будем надеяться, что местные души не так уж и плохи.       Усмешка получилась слегка горькой от понимания того какие трудности их ожидают, если отель станет известен. И готовность грешников к искуплению здесь едва ли не меньшая из бед.       Демон повернулся на стуле к дочери и упер локти в колени, не зная, как вывести разговор на интересовавшую его тему. Впрочем, всё вышло само собой:       – Безнадёжным просто нечего делать в отеле, – пожала плечами Чарли, прислоняясь к стене. – Тем более, даже они всё-ещё могут исправиться.       – Аластор.       – О-о, он... Не настолько плох, как ты думаешь, – покривила душой принцесса.       – Жаль, что ты не унаследовала зрение архангела, – косясь на белый цилиндр, ютящийся на столе, вздохнул Люцифер.       – Поэтому и смогла дать им второй шанс, Пап!.. А как же, Энджел, – Чарли вздохнула, – сэр Пентиус?       – И ещё один, – Люцифер отвлек дочь от грустных воспоминаний. – Хмурый, выглядит как кот.       – Хаск? Я не уверена…       Демон поднял одну бровь, его взгляд сделался снисходительно-хитрым.       – Ты считаешь?       Владыка ада кивнул, продолжая мысль дочери:       – Их души действительно выглядят иначе. Благодаря тому, что ты сделала для них я верю в этот отель. Но Аластор здесь вовсе не потому, что хочет искупления.       Помолчали. Чарли вглядывалась в отца, тот изучал пол подбирая слова:       – Давай ты будешь осторожна с ним, ладно? Его вклад слишком велик для той чуши, которую он говорит вместо правды. Я... Просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.       – Конечно, пап, – вздохнула Чарли. – И всё-таки я пришла обсудить то, как направлять к искуплению…