Буерак

Ода был прав. Жаль правда, что до Дазая это дошло так поздно. Шаг, шаг, ещё один, мурашки бегут по коже, а волосы на затылке встают дымом от жуткой энергетики, которой окутан весь этот лес. Каждая тропка словно способна завести нерадивого путника в самую чащу, из которой невозможно выбраться. Ручные часы показывают всего лишь семь часов вечера, что не так уж и поздно, но то ли вступающая в свои законные права осень, то ли многочисленные сухие ветви деревьев стремятся загородить и без того тусклое солнце, однако сгущающиеся сумерки ничуть не радуют следователя. Это дело было достаточно загадочным, чтобы Куникида весь извёлся в попытках нащупать связующую нить между событиями, ведущую в никуда. Папка тонкая, а вопросов всё больше и больше. Даже Рампо, взглянув одним глазком, сморщился и сказал, что дело дрянь. Два трупа – девушки и парня, обоим было по семнадцать лет, когда их тела нашли в овраге у обочины дороги, абсолютно нагими и со странными рисунками на теле, которые, как потом выяснили, были нарисованы их собственной кровью. Смерть обоих произошла в результате сердечного приступа, что являлось довольно жуткой деталью с учётом их искажённых в первобытном ужасе лиц. Первоначально думали на культ, находящийся поблизости, однако эта догадка была опровергнута тем, что вдоль этой трассы не располагалось ни одной, даже самой захудалой деревушки, их люди смогли найти лишь дом лесника, который был достаточно приветлив со следователями и предложил им чай. Его допрос не дал им ничего полезного. Прочистив этот самый лес вдоль и поперёк, ищейки не нашли ни одной улики. Рампо был прав. Обратившись к досье подростков, Куникида был готов рвать на голове волосы, поскольку оказалось, что оба были сиротами и числились в одном детском доме. И всё. Буквально. За обоими не было никаких серьёзных нарушений или отклонений, воспитатели отзывались о них положительно, а другие сироты лишь сверкали глазами-бусинами на дяденек в форме и не стремились идти на контакт. В общем, не густо. Откопать что-то полезное или наводящее хотя бы на мотив преступления было нереально, поэтому, когда бедный Куникида-кун сидел, понурив голову, и рассказывал об этом деле своим коллегам, Дазай вызвался помочь. Давненько у него не было серьёзных дел, так как в основном они все были скучными и простыми в своём распутывании. А тут такая иголка в стоге сена, что грех пройти мимо. Конечно, для своего дорогого коллеги он состроил максимально сочувствующее выражение лица и пообещал посодействовать. Как же он был самонадеян. Составив свою собственную логическую цепочку, Дазай упёрся…в лес. Тот самый злополучный лес, в котором и были найдены тела. Практически. По факту они были на пути пересечения трассы и чащобы, в буераке, где земля в некоторых местах всё ещё была кроваво-красная. Но, выбирая свою профессию, Дазай понимал на что он идёт, тем более, что благодаря своим гениальным мозгам он сможет совершать добрые дела, одновременно с этим удовлетворяя свою потребность в распутывании тугих узлов загадок человеческого разума. Эта работа буквально подарила ему первого друга за всю его жизнь. Ода был добрым и максимально сочувствующим, однако его вырастила улица, и она же сформировала в нём твёрдый стержень. У него был спокойный темперамент, большую часть времени его ничто не могло вывести из равновесия. Его мышление было нестандартным. Честно говоря, Дазаю порой казалось, что Ода специально отучился в академии и устроился работать следователем, чтобы у него всегда был материал и вдохновение для писательства. Один раз Дазай даже спросил об этом, но Одасаку не подтвердил и не опроверг его подозрения. Странный он, этот Ода, но он был способен терпеть раздражающий характер Дазая, так что он не жаловался. Всё-таки Сакуноске правильно выразил сомнение в успешности его участия, хотя он прекрасно знал о том, что Дазай гораздо сильнее, чем может показаться на первый взгляд, но его как будто что-то тревожило в этом деле также, как и Рампо. Теперь и Дазай начал сомневаться в успехе этой авантюры из-за того, что он не помнил дорогу назад. Топографическим кретинизмом из них всех страдал скорее Рампо, хоть и тот мог ориентироваться благодаря логике, а вот Дазай застопорился ровно тогда, когда понял, что, пускай он и взял с собой карту, делал пометки и оставлял подсказки для себя, дорога словно сама начала извиваться и уводить его в другом направлении. Странные обстоятельства и не менее подозрительное отсутствие улик, оккультисты обычно не были такими дотошными в плане уборки, а древние письмена были написаны вообще непонятно на каком языке. Молчание со стороны других воспитанников приюта и милое воркование воспитателей можно было расценить по-разному. Вполне возможно, что ни те, ни другие не следили за этими подростками, наплевательски относясь к их уходам и возвращениям. Вероятно, эти дети вообще не ночевали в стенах приюта, что объясняло отсутствие какой-либо дельной информации об их перемещениях. По идее ему бы сейчас надо повернуть назад и попытаться выйти из этого странного места, но необычная тяга и ощущение скорого раскрытия этого дела толкали Дазая всё дальше вперёд, несмотря на острые ветки и небольшие овраги, которые как будто были заранее выкопаны много лет назад, но уже поросли травой, ноги несли его всё глубже в чащу, а чувство самосохранения начало медленно сжиматься где-то в глубине, заставляя насторожиться. Время словно не имело значения в этом месте, мышцы невольно напрягались, будто готовились к сильному прыжку. Хотя в противном случае ему придётся бежать отсюда, что есть мочи. Атмосфера, конечно, угнетающая. Но навряд ли это из-за каких-то мифических ужасов, которыми пугают доверчивых детей. Не то чтобы Дазай верил в потусторонние силы, ведь для того чтобы верить, ему нужно было увидеть это собственными глазами. Похоже его требование было услышано. Он застыл на месте, увидев на возвышении человеческую фигуру. Силуэт был невысокого роста, с широкими плечами и прямой осанкой, под тёмно-зелёным балахоном скрывались неплохие мышцы, но больше всего в глаза бросались медные локоны, собранные в низкий хвост на затылке мужчины. Голубые, как чистейшее озеро, глаза смотрели в самую душу, пока хмурое выражение лица преображалось во что-то нейтральное. — Вы заблудились? – спокойно поинтересовался этот, по общему признанию, низкорослый и удивительно хорошенький лесник. По всей видимости, именно про него рассказывал Куникида, который не был подробен в своих описаниях, что довольно обидно. Такое лицо хотелось бы увидеть хоть раз в жизни, даже если и в собственном воображении. — Немного, - мило улыбнувшись, ответил Дазай, стараясь скрыть то, что его радар на опасность горел тревожным красным. Но разве мог этот привлекательный молодой мужчина представлять серьёзную опасность? Разве что для его сердца и трепетной романтичной души. Дайте Дазаю помечтать. — Вы направляетесь только глубже в чащу, нужно идти в обратную сторону. Давайте я вас проведу. — Ох, это очень мило с вашей стороны, но мне бы хотелось немного побеседовать с вами. Вы же недавно имели наверняка очень утомительный разговор с моим занудным коллегой в очках? – продолжая доброжелательно улыбаться, проговорил Дазай, стараясь рассмотреть мужчину издалека и понять, заняты ли его руки чем-то, что может нанести потенциальный вред. Лицо лесника немного помрачнело. — Верно, я вроде уже ответил на все интересующие вас вопросы, так что не думаю, что смогу ещё чем-то помочь вам, - он выделил последнее слово особой интонацией, которую Дазай не мог не заметить. — Уверен, что беседа со мной будет гораздо плодотворнее. Поверьте мне, я умею задавать правильные вопросы, вы не заскучаете. Склонив голову набок, рыжеволосый парень осматривал следователя с ног до головы, словно пролистывал и анализировал всю его биографию. После чего он лишь вздохнул и криво улыбнулся. — Прошу за мной, только осторожнее, здесь легко оступиться. Солнце успело скрыться за горизонтом, что немного напрягало. Сверчки стрекотали с разных сторон, отвлекая Дазая от размышлений. Он засунул руки в карманы песочного цвета пальто и старался смотреть под ноги, следуя за лесником, который уверено шёл по тропинке, свернув лишь один раз возле сосны, макушка которой уходила высоко в небо. Тёмное полотно с проблесками намечающихся звёзд навевало лёгкую меланхолию, хотя тревога всё равно была сильнее. Свои внутренние терзания и сомнения Дазай пытался спрятать глубоко внутри, чтобы не показывать леснику, который знает лес как свои пять пальцев и так ловко обходит все корни деревьев, что следователю не по себе. Поросшая травой тропинка привела их к деревянному дому, который, на первый взгляд, казался заброшенным. Но, на второй, была видна рука человека – в отсутствии плесени и паутины, во внутреннем убранстве с подвешенными к потолку вязанками из чеснока и различных трав. На полу был тёмно-красный ковёр, который выглядел потрёпано, но чисто. В углу стоял небольшой столик, а чуть дальше, за поворотом, была ещё одна комната, скорей всего, спальня или склад. Под ногами еле слышно скрипят доски, пускай Дазай и старается ступать аккуратно, в то время как лесник идёт совершенно бесшумно. — Чаю? – вежливо интересуется мужчина, проходя дальше и переставляя какие-то бутыльки на полках невысокого шкафа. Здешний антураж хижины колдуньи наталкивал на интересные мысли. — Нет, спасибо, - отказался Дазай, вспомнив одну вещь. – Мне докладывали, что ваша хижина находится немного севернее, совсем недалеко от ключа. Вы располагаете ещё одной? Как хорошо нынче живут лесники. Было видно, как же сильно ему хотелось проигнорировать надоедливого путника, но он в конце концов ответил: — Этот дом был построен первым, правда администрация решила, что он уже слишком стар, чтобы в нём жить, поэтому за мою верную службу построили новую хижину, в которой я был во время визита ваших коллег. — Тогда понятно, - пробормотал Дазай. – Прошу простить, что не представился сразу. Меня зовут Осаму Дазай, можно просто Дазай, - сказал он и протянул руку для рукопожатия. — Накахара Чуя. Можно просто Чуя, - он ответил на рукопожатие, сжав бледную руку следователя своей шершавой и удивительно сильной ладонью. Он был слишком юн для этой работы. Какой молодой человек в самом расцвете сил согласился бы жить в глуши и вдали от цивилизации? Мысли вертелись в голове, но Дазаю не удалось зацепиться за что-то конкретное. — Скажите, Чуя, как давно вы работаете здесь? — Уже около пяти лет, после смерти моего отца я занял этот пост и теперь продолжаю семейное дело. — Это похвально, - внимательно вглядываясь в лицо собеседника, проговорил Дазай, медленно приближаясь к Чуе, который уже успел сесть за стол. Он вроде был очень вежливым и одновременно пофигистичным, ему будто было абсолютно всё равно на то, что о нём подумают другие люди. — Вам ведь двадцать два? – уточнил Дазай, прекрасно зная ответ на этот вопрос. — Верно, - сухо ответил Чуя, выглядя немного устало. Он периодически посматривал в окно, словно искал там что-то или выжидал. — В столь юном возрасте добровольно покинуть цивилизацию – это немного печально. Вы кажетесь очень сообразительным человеком, - как минимум потому, что Чуя не задал ни одного вопроса, но прекрасно знал о том, что Дазай подозревает именно его. У него было чёткое представление о бесполезности поиска улик, и следователю хотелось докопаться до правды. – Не поймите меня неправильно, я не считаю вашу профессию хуже или лучше любой другой, просто интерес. — Я понимаю, что моё ремесло может вызывать вопросы, однако я люблю этот дом, этот лес и хижину. Я прожил здесь всю свою жизнь и планирую здесь же её и закончить. Меня не манят огни большого города, так что моя судьба не стоит сочувствия или жалости, - проговорил Чуя, наконец переведя свой взгляд на следователя и установив зрительный контакт. — Вы не слышали ночью подозрительных звуков? — Это лес, здесь много разных звуков. — Которые наиболее похожи на человеческие крики. — Нет, не слышал. Лесник создавал впечатление опытного и прожжённого жизнью парня, который за свою недолгую жизнь успел увидеть немало дерьма, так что Дазая не удивляет такая равнодушная реакция на убийство подростков. — Видели ли вы раньше подозрительных людей, шатающихся по окрестностям? Возможно, выгоняли кого-то? — Была одна компания подростков, которые хотели сделать фотографии в мифическом антураже. Я их не прогнал, но следил за тем, чтобы они ничего не поджигали, - дёрнув плечом, ответил лесник, спокойно смотря прямо в глаза собеседника. Где-то послышалось уханье совы. Затем раздался какой-то шорох, и снова повисла тишина. Сцепив руки в замок на деревянном столе, Дазай пытался собрать мысли в кучу. — Понятно. Вы кого-то ждёте? – поинтересовался он, на что Чуя лишь поднял одну бровь. - Вы снова смотрите в окно, как будто бы ожидаете кого-то или что-то. — Луна сегодня красивая, не правда ли? – неожиданно игриво спросил лесник, приподняв уголки губ в ухмылке. Что? Он заигрывает что ли? Или ему так нравится обсуждать потенциальных жертв? Недоумение ясно читалось на лице Дазая. — Наверное? Не видел её сегодня, хотя, насколько я знаю, будет полнолуние. — Верно, - ещё шире улыбнувшись, проворковал Чуя, после чего облизал губы, как хищник перед долгожданной трапезой. Он не сводил глаз со следователя, а тому начало казаться, что в чужих голубых глазах ясно читалось одно: «Беги». Тревожные звоночки уже практически били набатом, когда сидящий напротив лесник резко встал и прошёл к шкафу, стоящему в углу комнаты. Оттуда он достал острый и искусно сделанный клинок. Проведя подушечкой пальца по лезвию, Чуя оставил кровавый след и сыто засверкал глазами. Тем временем Дазай уже встал и пытался медленно и тихо добраться до выхода, а потом лесник, нет, ведьмак резко перевёл на него свой взгляд и спросил: — Куда же ты? Я думал, ты хотел расспросить меня о чём-то ещё. Не стоит так рано уходить из моих владений, это невежливо, - стоило ему сделать один шаг по направлению к Дазаю, как тот тут же сорвался на бег. Он и не думал, что умеет так быстро перебирать ногами, но подскочивший в крови адреналин делал своё дело. Выбравшись на улицу, следователь увидел лишь полную луну, сияющую на небосводе неземным серебром и наполняющую всех потусторонних тварей энергией. Стоит напомнить, что Дазай не был суеверным. Однако жизнь, как и ожидалось, умеет удивлять. Доставать пистолет было некогда, да и к тому же у ведьмака был только клинок, Дазай очень надеялся, что на сегодня не предвидится ещё один неприятный сюрприз. Так вот, он не был суеверным, но вот его знакомая – да. Мичико работает в книжном магазинчике и любит читать книги про хиромантию, мифологию и прочие сказки для детей. Ха-ха, зато теперь Дазаю ни капли не смешно, он скорее готов поверить в то, что ему не показались узкие зрачки в глазах психопата, преследующего его по поросшей травой тропе, ведущей, как он очень надеется, к месту, где была оставлена его машина. Ветер свистит в ушах, а сердце начинает заходится в быстром ритме, как бы Дазай не отдёргивал себя. Пару раз он чуть не споткнулся и не упал, однако быстро сориентировался и вспомнил примерное местоположение раздражающих оврагов. Всё-таки они были выкопаны намеренно. Дыхание понемногу заканчивается, но Дазай старается взять его под контроль, выполняя пару упражнений. Мозг наконец перестал заходится в панике и просто анализирует ситуацию, что всегда очень помогало Дазаю во время… Чёрт! Долбаные корни! Приземлившись на руки в грязную опавшую листву, Дазай быстро обернулся и увидел неспешно преследующего мужчину, сверкающего своими жуткими глазами из темноты. Природа будто приклонялась перед хозяином леса, защищающим свою территорию от нападок чужаков. Клинок мягко поблёскивал в сиянии луны, пока Чуя, должно быть, наслаждался охотой. Сколько же ему было на самом деле лет? Взяв себя в руки, Дазай припустил дальше, стараясь не оборачиваться, так как ему казалось, что он слышит чужое дыхание прямо за своей спиной. Дорога петляла и извивалась, ветви деревьев будто нарочно закрывали обзор и рвали полы его пальто. Он не останавливался. Ноги уже на автомате несли его всё дальше, лишь бы не попасться в руки этого с виду прекрасного, но, как оказалось, очень кровожадного существа. Дазай перестал слышать звуки леса вообще, сконцентрировавшись лишь на тихом дыхании позади себя. Наконец, он видит проблеск света за деревьями. Трасса? Или всего лишь поляна? Дазай такими темпами уверует к концу этой ночи. Если выживет, конечно. Почти выбившись из сил, он не подавал виду, что не может продолжать бежать в том же темпе. Где-то на периферии следователь заметил направленное в его бок лезвие кинжала, но вовремя успел увернуться. А потом перед глазами всё быстро завертелось, когда ему поставили подножку, и Дазай повалился прямо в листву, зарываясь лицом в землю. — Поймал тебя, - сказал Чуя, нависая над ним. После чего Дазай смог увидеть лицо своего преследователя, когда его перевернули. Он пытался выползти из небольшого углубления, в которое он упал, однако Чуя наступил ногой ему на живот и приставил лезвие к горлу. Кадык нервно дёрнулся, пока руки старались незаметно достать пистолет из кобуры, прикреплённой к бедру. — Даже не думай об этом, Осаму, - жёстко проговорил ведьмак, прищурившись и надавив сильнее, из-за чего слой бинтов был разорван, и теперь Дазай кожей мог почувствовать холод лезвия. Плохо. Как он мог так облажаться, с его то опытом? Смыкающиеся над головой Чуи ветви деревьев создавали причудливый рисунок, который Дазай видел в какой-то книге. Скорей всего, это была руна, записанная в сборник из библиотеки чудачки Мичико, у которой он сидел от скуки. Ползти было бесполезно и кричать тоже. Дазай знал это. — Не стоит переживать, сегодня я больше настроен на нежность, поэтому не буду затягивать с тобой, - проговорив это, Чуя провёл клинком ниже разрывая пуговицы жилета и рубашки и открывая миру перевязанную грудную клетку. – Ты действительно замотан полностью, как мумия. Что ж, тем интереснее раскрывать мой подарок. Дазай начал неконтролируемо подрагивать то ли от холода, то ли от осознания безнадёжности ситуации. Ему было жутко так, как давно не было. Ему хотелось закрыться и убежать как можно дальше. Однако он словно оцепенел и не мог пошевелить и пальцем, лишь наблюдая, как бинты медленно соскальзывают с его грудной клетки, всё больше открывалось кожи торса. Довольно оглядев лежащее под собой тело, Чуя склонился над ним и прошептал в самые губы: — Estne temeritas? С губ Дазая сорвался лишь невнятный скулёж. Медленно проводя лезвием по тонкой бледной коже, размазывая кровь и формируя из неё непонятные Дазаю символы, Чуя откровенно наслаждался видом распластанной под ним жертвы, которая была готова лишь дрожать в страхе перед неизведанным и чуждым обычным людям. Луна сегодня балует своего покорного слугу, приведя к нему такого сладкого путника. Слизывая кровь с чужой шеи, Чуя втягивает естественный запах тела и пробует страх на вкус. Боже, Дазай искренне надеется, что всё идёт не к тому, о чём он думает. Будет ужасно, если этот маньяк играется со своими жертвами разными способами перед тем, как убить их. Нет, нет, нет. Нет! Язык аккуратно слизывает солёную слезу, непроизвольно потёкшую из глаза, зрачок в котором стал совсем маленький. Похоже у него начинается паническая атака. — Тише, тише. Не стоит так бояться. Я всего лишь немного используя тебя, чтобы подзарядиться энергией луны, - этот шёпот не должен действовать успокаивающе, однако Дазай мгновенно начинает расслабляться. До этого он лишь непроизвольно хватался за траву, но сейчас всё, на что он способен это смотреть на небо и молиться о скорой кончине. - У меня так долго болела голова. Зрение темнеет по бокам, постепенно вырубая неудачливого следователя и спасая его от всего спектра ощущений. Последнее, что он видит – широкую ухмылку, застывшую на лице его мучителя, нежно воркующего с вытекающей из него жизнью. *** Резко проснувшись, Дазай открыл глаза и начал судорожно осматривать комнату. Потом он сообразил, что спит не один и медленно перевёл взгляд в левую сторону кровати. На подушке расположилась мирно посапывающая голова Чуи, которого, кажется, он умудрился разбудить своим нервным скачком. — Ты в порядке? – блуждание глазами по привычной обстановке в комнате немного помогало, но этот низкий и грубый ото сна голос окончательно помог Дазаю заземлиться. Нащупав чужую руку, он крепко её сжал и не переставал смотреть на сонного Чую, который потирал уголок глаза пальцем. — Ты когда-нибудь увлекался оккультизмом? – неожиданно спросил Дазай. — Не по- что? – недоумевающе пробормотал Чуя, уставившись на него, как на идиота. – О чём ты вообще? Приснился плохой сон? — Так да или нет? – нетерпеливо сказал Дазай, немного приблизившись к чужому лицу. – Тебе точно двадцать два? Не четыреста двадцать два? Тебя не привлекает полнолуние? Повисла неловкая тишина. — Ты совсем ебанулся уже, Дазай? Успокойся, я обычный человек. Ну, не совсем обычный, конечно, но – — Но что? — Иди сюда, - устало вздохнув, сказал Чуя, после чего потянул Дазая на себя. Тот не сопротивлялся и упал прямо в чужие заботливые руки, уткнувшись лицом в ключицу. Поглаживание по голове немного расслабило задеревеневшие мышцы. Дазай только сейчас заметил, насколько он потный. Бинты неприятно липли к телу, а рубашка начала причинять дискомфорт. — Всё нормально, Осаму. Это был просто сон. Продолжая нашёптывать всякие глупости, Чуя почти усыпил Дазая, расплывшегося по нему прилипчивым осьминогом, которым он и является. Довольное сопение и обхватившие его за торс забинтованные руки определённо можно расценить, как признаки постепенного возвращения в колею. — В конце концов, не четыреста, а пятьсот двадцать два. Сон сняло как рукой.