Боги умирают

Боги не умирают? Бред. Они лишь долго живут, и в конце концов рано или поздно покидают этот мир. Божественная аура не дает тебе сгинуть быстро и мгновенно, как это происходит у человека, но физическую боль ты чувствуешь в полной мере. Цветы не беспокоили его уже 800 лет, и, как думал Му Цин, чувства были давно похоронены вместе с дружбой и исчезнувшим государством, но, как оказалось, это было совсем не так. Страх перед встречей сковывал все его тело, а цветы мешали нормально дышать. Но он не мог показывать даже малейшую слабость. Он просто не имел права. И чтобы встретиться вновь с его личным проклятием, он, в облике Фу Яо, спустился с Небес. Задание не было сложным, но ему вновь пришлось покинуть Се Ляня, потому что ни дурак Фэн Синь, ни его Высочество совершенно не умели отступать, поэтому за подкреплением он отправился в одиночку, за что получил очередной презренный взгляд от генерала Большого Члена, но ему не привыкать. Се Лянь не дурак, он наверняка догадался, кто пришел к нему в роли помощников, но так как его Величество не стал заострять на этом внимание и раскрывать их, Му Цин решил играть до конца. Порою он ненавидел свой рот, который никогда не мог сказать ничего хорошего, из-за чего все, что он пытался строить постоянно рушилось. Му Цин никогда не мог держать язык за зубами, поэтому отношения между ним и другими людьми не складывались. Слишком много холода и неподходящей его статусу высокомерности было в его голосе, а каждое слово было наполнено таким количеством яда, что иногда казалось, что перед собеседником вовсе не человек, а опаснейшая змея. С его Величеством было не так. Му Цин не мог так разговаривать с Се Лянем, только не с ним. И вовсе не потому что тот был принцем или что-то в этом роде, Се Лянь был первым, кто видел в Му Цине не только слугу. Тогда и появились первые симптомы. Каждый раз, когда Му Цин видел его Высочество, дыхание сбивалось, иногда он не мог дышать по несколько минут, но все списывал лишь на восхищение или пыль, которая могла попасть в легкие при уборке. Он старался быть как можно ближе, запоминал каждый шаг, каждое движение и каждое слово, произнесенное принцем. Пока однажды Се Лянь его не заметил. Му Цин готов был тогда провалиться сквозь землю, но, к его удивлению, Се Лянь назначил его личным помощником, о таком мальчишка из бедной семьи мог только мечтать. Но из-за этого цветы стали прорастать сильнее, и тогда кашель стал постоянным спутником молодого слуги, который мог задыхаться, но не смел беспокоить его Высочество. Белоснежные лотосы, запятнанные грязной кровью, появились чуть позже, когда Сяньлэ-трио достигло подросткового возраста. Именно тогда Му Цин понял, что это не просто восхищение. Вина за столь недостойные чувства преследовала его постоянно, и даже стремление быть лучше не способствовало принятию, поэтому болезнь стала прогрессировать. Все изменилось в момент вознесения его Величества. В это время Му Цин наконец-то понял, что никогда не сможет догнать свою любовь, ему остается лишь быть рядом и наблюдать, он навсегда останется приближенной слугой Наследного Принца. Но это не могло длиться вечность. Война разделила их, а Му Цин в сердце Се Ляня получил звание предателя. Злость, торг, депрессия и, в конце концов, принятие позволило Му Цину избавиться от цветов на какое-то время, но возвращение его личного бедствия вернуло все на прежнее место. Му Цин видел, что происходит между Се Лянем и чертовым Хуа Ченом, но он не мог ничего сделать. Он был слишком виноват, и не хотел разрушить то, что искренне приносит его любви счастье и ему самому нестерпимую боль. Боги не умирают? Нет, они медленно тлеют в океане собственного отчаяния и бесконечной вины, которая причиняет боль. События на горе Тунлу окончательно поставили точку в его сердце, Му Цин знал, что его чувства скоро будут похоронены вместе с ним. Это утро в Небесной столице было на редкость прекрасным, но совершенно отвратительным для того, кто вот-вот должен был умереть. Дышать с каждой минутой становилось все труднее. Му Цин не хотел умирать в месте, которое каждой деталью напоминало о его предательстве, поэтому, захватив очередной сосуд вина, он направился к дворцу Наньяна. Встретили его там, что очевидно, не очень радушно, но это не особо волновало Сюаньчжэня, т.к. выпитые запасы вина за прошлую ночь давали о себе знать. Не обращая никакого внимания на слуг, он прошел к кабинету бога войны. Му Цин хотел было пнуть дверь, но подумал, что это будет не очень прилично, поэтому покачиваясь медленно зашел. - Что тебе нужно? Му Цин скривился, его всегда раздражала прямолинейность Фэн Синя. - Я не могу навестить дорогого друга? - Да ты пьян… Диалог не задался с самого начала, поэтому Му Цин просто подошел к Наньяну и сел прямо на пол, заливая в себя остатки вина. В этот момент Фэн Синь с силой отобрал у того выпивку, понимая, что Му Цин не стал бы жертвовать своим совершенствованием ради вина. - Что случилось? - Как будто тебя это волнует, опять пытаешься всех спасти? - Если ты пришел лишь за тем, чтобы язвить, дверь прямо перед тобой. Му Цин вздохнул, он знал, что не будет легко, да и его пьяный язык не упрощал задачу. Кашель настиг его вновь, а окровавленные лотосы оказались в бледных руках. И каким бы тугодумом не был Фэн Синь, он знал об этой болезни, и судя по Му Цину, тот был на последней стадии. - Сколько тебе осталось? - Несколько часов. - Что ты хочешь от меня? - Окажи мне услугу. Сюаньчжэнь боялся. Он боялся умирать один, так же как и его мать, но единственным близким человеком для него помимо Се Ляня был Фэн Синь. Му Цин знал, что Фэн Синь поможет, несмотря на ненависть к нему, обязательно поможет. Он попросил Наньяна перенести их к полю, на котором когда-то они тренировались. Фэн Синь выполнил то, о чем его попросили, однако в тот момент Му Цин уже не мог сделать ни шагу. Они присели возле дерева, тогда Фэн Синь заговорил: - Се Лянь знает? - Нет, ему и не нужно. Скажи, что я просто отошел от дел, или вообще можешь ничего не говорить. - Оно того стоит? - Что именно? - Ты выбрал страдать ради чужого счастья, разве оно того стоит? - А что бы выбрал ты? Я слишком ничтожен, чтобы находиться рядом с его Величеством, так было всегда… Спасибо, что перенес меня сюда. Я правда благодарен тебе за это. - Уже ничего не исправить? - Нет, уже поздно. Фэн Синь, спасибо. Несмотря на боль в груди, Му Цин говорил. Он рассказывал о том, что чувствовал все это время. Наверное, впервые в жизни он не лгал, и не пытался доставить собеседнику боль. Он просто пытался передать рядом сидящему то, что все таки его никчемная жизнь не была напрасной, и что он тоже умеет хранить в сердце светлые чувства, пусть даже все остальное в нем было темным и грязным. Фэн Синь сидел рядом, держа в себе боль от услышанного, но когда на его плечо опустилось чужое, еще теплое тело, он позволил себе всего одну слезу, которая, прочертив дорожку по его щеке, упала на две соединенные ладони живого и мертвого бога. Боги умирают.