Кошмары.

      В его дрожащих руках тяжелеет спортивная сумка, лямки больно впиваются ему в пальцы, словно режут.       Он стоит в тёмной холодной прихожей, словно изгнанный чужой ненавистью сюда.       Юноша с непониманием и страхом смотрит на отца. Тот зол, в его чёрных глазах буря отвращения, густые брови хмурятся.       Его отец кажется огромным великаном, а сам он — лилипутом, которого можно задавить, словно червяка.       Мать напряжена и стоит поодаль. Она не хочет находиться с юношей рядом.       Женщина что-то бормочет, прикрывая рот ладонью.       «Почему они так смотрят? Почему меня гонят из дома?» — Антон кусает губы.       Он даже ситуации не понимает, чтобы что-то сказать.       Но всё равно пытается. Чувствует, что срочно надо объясниться.       — Пап, мам? Это не я, почему вы злитесь… — Антон пытается приблизиться, чтобы прикоснуться к родителям.       Ранее глаза обоих наполняются жгучей, словно лава под кожей, ненавистью.       Он совершил ещё одну ошибку? Он сказал что-то не так?       Отец резким размахом оставляет ему грубую затрещину, которая отрезвляет Тошу.       Из оливковых глаз юноши текут бледные слёзы.       Это выглядит так жалко.       Антону страшно, он крупно дрожит.       Почему всё так? Он же ничего не сделал.       Отец приближается, бьёт, толкая назад.       Антон больно ударяется спиной об железную дверь. Позвоночник горит огнём.       Дверь с грохотом распахивается, и юноша валится вместе с сумкой назад, в пыльную, удушающую лестничную клетку.       Его окружает блевотный запах.       Воздух, словно песок. Тоша не может получить кислород.       Слышится выкрик матери из-за спины отца, она что-то кричит про разочарование.       Он не узнаёт её. Она будто чужое существо в оболочке любимого ему человека.       Дверь захлопывается, и он остаётся абсолютно один.       Он всё так же не дышит. Просто не может ни вздохнуть, ни выдохнуть.       Его тошнит.       Он всхлипывает, жмурясь и прячась от мира в позе эмбриона на пыльном грязном бетоне тёмной лестничной клетки.       Вздох.       Глаза резко открываются, его голову кружит лёгкая дезориентация.       Он оказывается в абсолютно пустом классе. Знакомый кабинет английского.       Его парта и стул разрисованы: «Мерзкий», «Неудачник», «Абортыш» — восклицали записи.       Тоша слышит противный гогот подростков у себя в голове.       На тёмно-зелёной доске было размашисто написано белым мелом: «УМРИ!».       Антон задрожал.       Ему хотелось найти хоть кого-то. Находиться здесь было невозможно.       Ватными ногами он выбегает из кабинета, мгновенно оказываясь в бурлящей толпе.       Его толкают, пихают, топчут.       Тут и там оказываются знакомые лица, он кричит им, зовёт их. Они остаются равнодушны, проходя мимо.       Взгляд отчаянно цепляется за двухцветную макушку.       Сердце бешено заколотится в груди.       Он пытается пробраться сквозь густую безразличную толпу, которая казалась Антону бесконечной преградой.       Словно угнетающее замкнутое кольцо, давящее на него со всех сторон.       Вокруг было чересчур шумно, голова трещала по швам.       Чем дольше он пробирался к ней, тем безвыходнее казалась его ситуация       Он жмурится, спотыкаясь и вдруг оказываясь слишком близко к ней.       — Алина! — Зовёт Антон.       Она надменно смотрит на него. С уже знакомым отвращением.       Антон в отчаянии смотрит на неё, не понимая, чем вызвано её отношение к нему.       Алина отмахивается от него, словно от букашки, и отворачивается.       Смеётся со своими безликими подружками, пока они шепчутся.       Тоша не видит, но ощущает, как они смотрят на него сверху-вниз.       Они говорят… о нём?       Юноша хмурит брови.       В секунду становится тихо, а потом вся школа устремляет все взгляды на него.       Люди вокруг — слева, справа, впереди и сзади — начинают шептаться:       «Ого, это правда?»       «Жалкий»       «Ха-ха… позорище»       Их громкий шёпот и смех отпечатываются в черепе Антона, пока страх ползёт по его спине ледяными клешнями.       Они смотрят на него, мерзко улыбаясь. Хихикают, сплетничают, перемывают косточки.       Безликая толпа смеётся над ним.       Полностью погрузившийся в отчаяние Антон, жмурит глаза.       Закрывает уши ладонями, но всё равно слышит отвратительный шёпот.       Отступает назад, пока его глаза слезятся.       Он просит: «Нет, нет, нет… Пожалуйста, нет…»       Ему так страшно.       Вдруг его спина натыкается на что-то мягкое.       Он мгновенно оборачивается и выдыхает.       Спасение.       Антон в отчаянии обхватывает его талию, крепко жмётся.       Но Саша не обнимает в ответ, а его тело кажется слишком холодным.       Антон отшатывается, вглядываясь в лицо Саши.       Собакин равнодушно смотрит на Тяночкина, а на безучастном лице нет ни одной эмоции.       — Саш, ты чего? — Тормошит Антон, — Сашенька, скажи что-нибудь! Саша!       Антон зовёт и зовёт, трясёт за плечи Собакина, но тот молчит.       Мурашки проносятся по всему телу.       Почему Саша такой?       Собакин молча смотрит за спину Тяночкину.       Тоша в отчаянии смотрит назад.       Там всё та же богомерзкая толпа.       Там, в середине, стоит такая же безликая Алина, как и все её подружки.       Антон вновь смотрит на Сашу. Тот резко вытягивает худые руки и толкает Тошу.       Тяночкин не чувствует физической боли, но внутри всё переворачивается, искорёживается и скручивается.       Юноша секундно падает, проваливаясь куда-то вниз, в темноту.       …       Антон находит себя на мягкой кровати.       Он судорожно дышит, поднявшись. Тоша чувствует, что его одежда насквозь промокла, он весь в холодном поту.       Людей нет, никаких прогоняющих из дома родителей, безликих Алин и холодных Саш. Лишь размеренное тиканье часов, которое выводит и без того нервного Антона из себя.       В родной комнате темно, чёрт глаз выколет. И холодно, потому что Антон оставил вечером окно открытым. Он трясущимися руками прикасается к мёрзлой пластиковой ручке и быстрым движением закрывает его.       Парень возвращается к себе в постель, накидывая на себя одеяло. Антон всхлипывает, вздрагивает. Не выдерживает, тихо плача в подушку, вжимаясь в ткань так, чтобы никто не услышал. Тяночкин испугался и не знает, как успокоиться. Кошмар напугал его до чёртиков.       Ему нужен был кто-то, и Тоша решает набрать привычный номер дрожащими руками.       Пару тихих гудков и трубку поднимают.       — Ало, прости, спишь? — Тоша тихо шмыгает носом. У Саши на заднем фоне какой-то шум. Кажется, он на вечеринке или на каком-то ещё сборище, — Не занят?       — Нет, Тош, не сплю, не занят, всё нормально. Что случилось? — Собакин, судя по звукам, куда-то идёт. Через пару секунд шум прекращается, словно он вышел куда-то из комнаты.       — Саш, извини, что звоню. Мне кошмар приснился и я… Это было так ужасно, — Антон смахивает слёзы и без того влажными руками, до красноты растирая глаз.       — Тошенька, дыши. Расскажи, если хочешь, что тебе приснилось. Я тебя выслушаю, — тёплый Сашин голос успокаивает лучше всяких трав. — Представь что мы снова на ночёвке, а я тебя крепко обнимаю и предлагаю выпить чая с ромашкой, — Антону хотелось бы, чтобы Собакин был рядом. Его можно было бы крепко обнять и совсем не отпускать, пока Саша гладит его по голове и успокаивает.       — Там… Приснилось… представляешь… Сначала родители выгнали меня из дома…. Было так страшно, я совсем не понимал, почему они это делают… в чём моя вина, — Антон иногда запинается из-за нервов. — Мне казалось, что это происходит в реальности, понимаешь… — Тоша начинает рассказывать, иногда сбиваясь.       Под конец, когда подошёл к моменту того, как Саша проигнорировал его, Антон не выдерживает и всё же заливается слезами, позорно утыкаясь в подушку. Тоша сейчас больше похож на испуганного ребенка.       — Тош, тише-тише. Это просто сон, всё закончилось, ты сейчас в безопасности. Завтра в школе крепко меня обнимешь, а я тебя зачухаю хорошенько. Алина тебе вновь будет рассказывать про своих Чиминов в кукиране, — Саша улыбается, это слышно даже по голосу. Это потихоньку успокаивает нервную систему Антона.       Действительно, это всего лишь сон, дурной и страшный, но он закончился.       Утром мама приготовит завтрак, пока отец пьёт свой кофе. У школы он встретит Сашу, который по привычке начнёт лохматить голову Тоши, а на очередной перемене Алина будет ругаться на нечестные гача-игры.       Всё будет в порядке.       — Выпей сейчас тёплой воды и ложись в постель. Сладко заснёшь под мои рассказы о всяческой фигне, которую ты так любишь. Договорились?       — Угу. Спасибо тебе, Саш, — Антон трёт свои глаза и, тихонько шлёпая босыми ногами по коридору, заворачивает направо, на кухню. От слез и плача действительно появилась жажда. Осторожно достаёт кружку, чтобы никого не разбудить. Заливает себе воды и выпивает её.       Успокаивается окончательно.       Тяночкин возвращается к себе под рассказ Саши о каком-то исполнителе. Тоша с теплом понимает, что Собакин старается придумать что-нибудь интересное или смешное, чтобы отвлечь друга.       Постель сладко принимает Антона к себе. Он засыпает. Саша слушает его размеренное дыхание. Сейчас Тяночкин действительно сможет уснуть без всяких страшных сновидений.       

***

             Саша бродит по территории своей старой школы, чувствуя опустошение.       Туда-сюда снуют подростки, незнакомые лица. Четверосортные декорации.       Саша и сам такой же. Здесь он лишь наблюдатель.       Тоже бродит, весь потерянный, словно призрак.       Обходит лужи, образовавшиеся на побитом неровном асфальте.       Наверное, тут до дождя всё было разрисовано мелками.       Саша доходит до знакомого заднего двора, обычно пустого.       Он хмурится, видя знакомую, с высоты времени — неприятную, компанию.       Саша неуверенно подходит ближе.       Парень не понимает, что те говорят, но хочет узнать.       Он приближается, сохраняя дистанцию.       Теперь юноша может разобрать что они говорят.       Они смеются, мерзко подначивают друг друга, пиная кого-то в середине.       Саша знает, что они делают.       Собакин с отвращением смотрит на них.       Ему не хочется смотреть на унижение кого-либо.       Саша отворачивается, качая головой.       И вдруг сталкивается с Антоном.       Собакин с непониманием смотрит на друга, оглядывая двор своей старой школы.       Его тут не должно быть. Это разные города.       — Тош, ты чего тут делаешь?       — Как чего делаю, Собака? Учусь, — Тяночкин поправляет лямку своего рюкзака, как-то нагло улыбаясь.       Антон, по всей видимости, решает завершить диалог и делает шаг мимо Собакина.       Саша снова его останавливает.       — Ты куда? — Собакин непонимающе спрашивает.        Он видит, куда тот направляется, но хочет услышать опровержение.       — Вон, к Картону и ребятам иду. Они какого-то пидорка поймали.       Саша совсем напрягается.       Грубые слова совершенно не сочетаются с характером Антона.       Его Тяночкин бы никогда так в жизни не сказал бы.       Юноше кажется эта ситуация бутафорской, ничуть не настоящей.       Саша отшатывается от знакомого ему человека, ведущего себя не так, как обычно.       — Ты странный, Собак. Ну и ладно. Не кисни тут.       На минуту вместо лица Антона ему видится другого человека, чужого совсем.       Секундная галлюцинация, которая до чёртиков пугает.       Антон хлопает его по плечу и уходит к компании.       Саша с неверием пару секунд смотрит со стороны на них.       «Это точно сон» — качает головой Саша.       Он жмурит глаза в попытке проснуться.       С надеждой открывает глаза, но оказывается дома.       Старый знакомый коридор.       Порванные обои.       Вся квартира пуста и темна.       Свет есть лишь в комнате в конце коридора.       У Саши нехорошее предчувствие.       Очень-очень нехорошее предчувствие.       Он сглатывает вязкую слюну.       Осторожно шагает, чувствуя, как по коже табунами скачут мурашки.       Его пробирает мороз.       В носу чувствуется вонь и гниль, от чего тошнит и крутит живот.       Саша заходит в комнату, а после с ужасом пятится назад.       Первое, что бросается в глаза — весящие босые ноги.       Лицо матери искаженно страданиями.       Её шея выглядит ужасно: раны и порезы, оставленные ногтями в попытке выпутаться.       Вокруг горла толстая верёвка.       Ноги совершенно не держат Сашу, он падает, крепко жмурясь.       — Са…       Он скукоживается в попытках развидеть, юноша дрожит. Его трясёт так страшно, крупно.       Под веками всё равно висит образ повесившейся матери.       — Саш…       Он не хочет открывать глаза, не хочет.       Не заставляйте его. Он не хочет это видеть.       — Саша!       Он давится воздухом, когда его обливают водой. Саша подпрыгивает в кровати, вытирает лицо дрожащими руками. Растеряно смотрит в обеспокоенное лицо Антона. Привычные оливковые глаза, освещённые включенной ночью прикроватной лампочкой. Они в комнате Тяночкина.       — Саш, прости, ты меня очень напугал, — Антон помогает вытереться и достаёт из шкафа чистую, сухую одежду. — Я проснулся от того, что ты дёргался и плакал, — Тяночкин до сих пор встревожен, кусает губы, суетясь и пытаясь как-то помочь Саше, только проснувшемуся от кошмара. — Я пытался тебя разбудить, но ты всё что-то бормотал и не просыпался. Поэтому я водой тебя… Извини, в общем.       Саша растеряно кивает, осматривая одежду перед собой. Заторможено снимает с себя мокрую, холодную футболку, переодеваясь. Саша действует медленно, находясь в шоковом состоянии.        Ему очень не по себе — тягостный, отвратный сон оставил после себя неприятное, склизкое ощущение страха и пустоты. Не может отойти от кошмара.       Антон мягко обнимает Собакина, поглаживая по спине. Саша молча утыкается в плечо, прижимаясь. Близкий человек рядом сейчас нужен как никогда.       Они молчат. Едва ли тут уместны какие-либо слова.       Парни сидят так ещё какое-то время, пока Антон осторожно не укладывает друга обратно в лежачее положение. Саша прикрыл глаза, почти спит, но всё так же сильно жмётся к Тоше. Тяночкин ложится рядом, осторожно поглаживает парня по плечу, убаюкивая. Антон обязательно будет сторожить сон Саши.