Пожалуйста, замолчи

Лютик так и не успевает уловить, чем Геральт досадил рыжей колдунье. Когда он встречает их посреди грязной улочки, она уже клеймит Геральта «беспардонным выродком, не умеющим правильно выражать свои мысли». — Позвольте вмешаться, — произносит Лютик, чувствуя, что у него есть все шансы не улучшить ситуацию, а только направить гнев колдуньи на них обоих. Или гнев ведьмака и колдуньи на себя. В таких делах никогда не знаешь, какой получится расклад. — Простите моего друга. Ведьмаки много дней проводят в пути, не имея возможности с кем-то и словом перекинуться. А селяне, наоборот, имеют дурную привычку гнать их прочь, если только не сталкиваются с каким-то лихом… — Лютик, заткнись, — практически рычит Геральт, но вот колдунья все-таки незаметно улыбается. — А ты, я вижу, говорливый. Ладно, бард. — Она хлопает в ладоши. — Есть какая-то доля правды в твоих словах. Дальше ничего не говори, я знаю, что это будет самая топорная лесть в моей жизни. Значит, он разозлил Геральта, но не колдунью. Ни одна его ставка не сработала. — Я бы не посмел… — пылко начинает он. — А ты, — колдунья прерывает его и внимательно смотрит на Геральта, — выговорись хотя бы до полуночи. Вдруг тебе от этого полегчает. *** — Ты уверен, что это было не проклятие? — спрашивает Лютик, когда они направляются в сторону заброшенной деревни, где Геральт должен разобраться с совершенно отвратительными тварями, судя по описанию, которым их снабдил староста. — Нет, — коротко отвечает Геральт. — «Нет, уверен» или «Нет, не уверен»? — Это было не проклятие. Лютик выдыхает. По крайней мере, Геральт ведет себя как обычно и внешне выглядит совершенно нормально. Наверное, их мимолетная знакомая — просто любительница разбрасываться пустыми обещаниями. — Проклятия — это очень серьезная вещь, Лютик. Их порождает чистая ненависть и злоба. Их насылают люди с искалеченными жизнями, под пытками или на смертном одре. Нельзя проклясть кого-то, просто стоя посреди рыночной площади. — Так, — тихо отвечает Лютик. После этого надолго воцаряется молчание. Геральт молчит по привычке, Лютик — в качестве жеста доброй воли, чтобы лишний раз Геральта не провоцировать и проверить, все ли в порядке. По прошествии некоторого времени Лютик приходит к выводу, что беспокоиться не о чем, и уже тянется за лютней. — Я вообще не хочу этим заниматься, — сетует вдруг Геральт, и Лютик едва не рвет струну от изумления. До нынешнего момента он был совершенно уверен, что понятие «не хочу» наравне с «не могу» попросту отсутствует в лексиконе ведьмаков. Когда-то Весемир не обучил их тому, что так можно, а научиться сами они оказались не в силах. — Чем именно? — уточняет он опасливо. — Разбираться с гнильцами. — Геральт сердито вздыхает. — Это такая гнилая работа. Мерзко, опасно, они ужасно воняют, одежда пропитывается запахом, потом от него невозможно избавиться. Я не знаю способа. Знаю, как избавиться от гнильцов, но не знаю, как избавиться от их вони. Это же буквально трупы, они взрываются, если не успеть вовремя отскочить, весь будешь в их внутренностях. А они разлагаются… — Геральт, я тебя понял. — Лютик пытается побороть подступающую тошноту, пока ведьмак отгоняет от себя шмеля, а затем лезет в подсумок, чтобы проверить свои эликсиры. — С тобой все в порядке? — Да. — Геральт быстро кивает, смотрит на Лютика и снова тяжело вздыхает. — Знаешь, что самое сложное? С тех пор как люд слушает твои баллады, заказы на гнильцов можно вообще не брать. Зачем? Денег хватает, такого раньше не было. И сегодня мне хотелось отказаться. И как это понимать? Не хочу заниматься вашими гнильцами, ищите какого-нибудь менее именитого ведьмака, а меня не трогайте. Мне нужен минимум заказ на королевского грифона. И что вообще будет, если ведьмаки начнут отказываться от заказов? А вдруг так выйдет, что ничего? — Хм. — Мы пришли. *** Драка с гнильцами действительно оказывается отвратительным зрелищем. Не тот случай, когда стоит искать творческое вдохновение. Скорее проследить, чтобы с Геральтом ничего не случилось. Тот первые пару минут сражается молча, а потом начинает объяснять окружающим его монстрам, что думает обо всем их роде в целом и о каждом из них в частности. И даже дыхание у него при этом не сбивается. Когда все заканчивается, Геральт подходит к Лютику, представляя собой по-настоящему душераздирающее зрелище. И хмурится он сильнее обычного, когда тихо произносит: — Со мной что-то не так. Лютик протягивает ему флягу с водой, смотрит на него обеспокоенно. — Надо возвращаться в город и найти ту колдунью. Если хочешь, можем разделиться. — Зачем? — спрашивает Геральт с искренним недоумением. — Мой дорогой ведьмак, я с огромным удовольствием послушал бы, что ты думаешь обо всем окружающем мире. Но так — это будет попросту нечестно. Если есть вещи, которые ты на самом деле не хотел бы говорить, я предпочту их не слышать. — Нет. — Геральт качает головой. — С тобой спокойнее. *** Найти рыжую колдунью у них, конечно, не получается. Зато в местном трактире предлагают вполне сносный ужин и на Геральта смотрят скорее как на отважного избавителя от страшной напасти, чем как на мутанта, провонявшего внутренностями монстров. — Знаешь, я иногда думаю, — произносит Геральт, — что буду делать, если доживу до старости. Это, конечно, очень маловероятно. Но даже не представляю, чем в таком случае заниматься. Если на монстров не останется сил. А ты? — Я? — Лютик давится медовухой. — Я об этом тоже не думал. Возможно, тебе нужно будет заняться систематизацией ведьмачьих знаний… — Нет, — Геральт качает головой, прерывая его, — я про тебя. Ты поешь все лучше, и твои тексты все глубже. Я понимаю, что для раскрытия таланта нужно время. И уверен, что тебя еще сильнее полюбят на Континенте. Но что ты будешь делать после зенита славы? Когда появится новый бард, которого полюбят не меньше тебя? Ты, конечно, можешь писать и преподавать, да и петь, но ты будешь осознавать, что пик твоей жизни уже прошел. Лютик мрачно смотрит на него, затем без особого аппетита изучает еду на тарелке. — Геральт, никогда не думал, что скажу это, но ты бы помолчал. — Не могу. — Геральт разводит руками. — Знаешь, так даже как-то немного легче. — Я в этом не сомневаюсь. — Лютик улыбается. — Тогда мы можем вернуться к тому, что ты там говорил про то, как я все лучше пою? *** После ужина Геральт уходит к трактирщику и очень подробно рассказывает ему о старинных рецептах, по которым готовили рагу еще первые ведьмаки Каэр Морхена. Трактирщик остается этим разговором глубоко потрясен и совершенно не доволен. Заглянувшему под вечер старосте Геральт разъясняет, что его вознаграждение за расправу с гнильцами никуда не годится, и если они будут продолжать в том же духе, все ведьмаки будут объезжать их город по большой дуге. И он лично об этом позаботится. — Лютик напишет и споет о том, какое это насквозь прогнившее место. — Прямо так и напишете? — бормочет в ответ староста, глядя на Лютика с некоторым недоверием. — Так и напишу, — кивает тот в ответ. *** — Я, честно говоря, ненавижу холод, — сообщает Геральт, когда они добираются до снятой комнатушки. — Пусть будет пыльно, грязно и мало места, но только не холодно. — Да, — послушно кивает Лютик, который решил, что до полуночи не хотел бы становиться объектом размышлений Геральта. Причитающуюся ему долю комплиментов он уже получил и не был уверен, что хочет знать, что еще ведьмак думает по его поводу. Он сильно опасается, что там уже не будет ничего столь лестного. К счастью, до полуночи остаются считанные минуты. — Не такой уж и плохой город, — продолжает Геральт. — Они тут все какие-то не злые, а скорее вредные. Только староста — скупердяй. И ведьме я этой ничего не сделал, она приготовила мне не тот эликсир, а потом сама же и разозлилась. Надо всегда делать их самому, но мне захотелось купить готовый. Попробовать один раз. Хорошо, что ты тогда подошел, а то такие, как она, и в жабу превратят, сил не пожалеют. Ты вообще, знаешь… — Геральт смотрит на него пару долгих мгновений, а затем кивает самому себе и произносит почти мечтательно: — Трахнуть бы тебя. Лютик открывает рот, а Геральт в этот момент — прикрывает свой рукой, как будто это может хоть что-то изменить. Выглядит он так, словно решает больше не разговаривать уже ни с кем и никогда ближайшие лет десять-двенадцать. — Так, — Лютик прерывает ужасно длинную и неловкую паузу, почти уверенный, что полночь уже миновала. — Мы же можем поговорить об этом поподробнее? Пожалуйста. — Нет. — Геральт мотает головой. — Зараза!