Окрылённый болью

В «Эдеме» подозрительно тихо. Лишь низкое жужжание доносится с четвёртого этажа, нарушая приятно-мёртвую тишину. Мун Джо улыбается, медленно поднимаясь по лестнице пустующего общежития и останавливаясь перед запертой на ключ дверью. Да, теперь «Эдем» целиком и полностью принадлежит им. Никому не дозволено соваться в созданный Мун Джо для своего Лапули Рай. А те, кто имеет храбрость войти в ворота без спроса, больше никогда не возвращаются. Как бывшие жильцы. Как люди, нечаянно понравившиеся одному гениальному писателю. С недавнего времени четвёртый этаж вполне себе жилой. По-прежнему безобразно грязный и удушливо тёмный, но с электричеством. И в данный момент в одной из разгромленных, покрытых толстым слоем сажи квартир слышится нескладное, но такое красивое для Мун Джо пение, прерываемое непрекращающимся гудением. — Лапуля, я дома, — мужчина не спешит, идя по длинному коридору и замирая перед гостеприимно распахнутой дверью. Чон У сидит к нему спиной. Обнажённый, в тусклом свете последних лучей заходящего Солнца, он кажется выплавленным из бронзы, прекрасным и неподвижным. Но не для Мун Джо. Изящные пальцы измазаны в мягкой глине и неустанно порхают над причудливой посудиной, крутящейся на гончарном круге. Да, хобби Лапули весьма специфичны. — Не хочешь помочь? — Чон У чуть оборачивается через плечо, глядя с хитрой усмешкой, и кто Мун Джо такой, чтобы отказать? Грудь покрывается мурашками, когда мужчина прижимается к спине парня, и его горячие руки накрывают влажные ладони, направляя. — Вот так, — голос Чон У мягок, полный умиротворения. Мун Джо чувствует, что он сейчас особенно счастлив. Пальцы мужчины, перепачканные глиной, покорно следуют за парнем, чуть соприкасаясь с почти готовым шедевром безумной фантазии и дьявольского умения последнего. Круг вращается, осторожно замедляясь и стихая. Губы Мун Джо касаются открытой лишь для него одного шеи, вырывая из груди сладкий стон. Чон У откидывает голову на плечо, его чёрные глаза напоминают бескрайний космос с вспыхивающими в непостижимых смертному глубинах звездами желания. Желания принадлежать ему, Со Мун Джо, королю сумасшедшей преисподней. — Поцелуй меня, — не дожидаясь повторного приглашения, Мун Джо накрывает жаркие губы страстным поцелуем, проникая языком внутрь и очерчивая контуры безупречных острых зубов. Парень отвечает, горячо вылизывая рот и переплетая их языки, почти трахая ими друг друга. Ногти царапают бледную кожу, оставляя на ней кровавые полосы, собственнически помечая. Мун Джо утробно рычит, подхватывая Чон У под ягодицы и вжимая в стену, ощущая, как стройные ноги идеально примостились на талии. Они обмазаны глиной, поэтому мужчина знает, куда нести своего жадного Лапулю. До ванной добираются минут 30, сбрасывая ненужные куски одежды и оставляя отпечатки спины Чон У на всём, во что только можно впечатать воющую тушку, затыкая стонущий от боли и невыносимого желания рот поцелуями, разделяя металлический привкус прокушенных в порыве пламенной страсти губ на двоих. В месте назначения приходится с неохотой отпустить парня, чтобы вместе влезть в узкую кабинку и отрегулировать воду. Инициатива переходит к Лапуле, когда он лёгким толчком заставляет Мун Джо прижаться лопатками к заляпанной ошмётками слизи стене. Оставив на губах жалящий укус, Чон У, дьявольски ухмыляясь, спускается вниз. Шальной язык проходится по шее, заигрывая с дёргающимся кадыком и проведя дорожку по рельефной груди, замирая на уровне твердеющих сосков. — Чувствительный, — шепчет, опаляя горячим дыханием покрывшуюся мурашками кожу и получая в ответ тихий стон. Облизав бордовую бусинку по кругу, обхватывает губами, сладко посасывая и задевая нежную кожу клыками, придавая ощущениям ноту остроты. Мун Джо запускает пятерню в короткий ёжик волос, притягивая ближе и захлёбываясь в накатившей волне удовольствия. Вдоволь наигравшись с чувствительными сосками, на которых остаются маленькие следы, Чон У продолжает спускаться ниже, не оставляя ни одного миллиметра на теле без внимания. Затуманенный взгляд смотрит на вставшего перед ним на колени парня, и мужчина едва не задыхается, ощутив прохладу пальцев на своём твёрдом члене, контраст лишь ещё больше возбуждает. Заметив реакцию, Чон У одобрительно хмыкает, крепче сжимая горячую плоть. Член Мун Джо большой, толстый и увесистый. С нескрываемым наслаждением медленно проводит языком по всему стволу, любовно очерчивая каждую вздувшуюся вену, слушая протяжный выдох. Налитая кровью головка растягивает припухшие губы, скрываясь в тёплом плену. Осторожно проталкивает его глубже, максимально расслабляя горло. У Чон У отсутствует рвотный рефлекс, а поэтому, подавшись немного назад и втянув щёки, насаживается на ствол до самого основания, удовлетворённо прикрывая глаза, и у Мун Джо срывает крышу. Он чувствует, как горло плотным кольцом обхватывает возбуждённый орган и как вибрация щекочет нервные окончания. Ладони парня сжимают ягодицы мужчины, сминая и роняя на себя, побуждая трахнуть со всей неистовой силой. Мун Джо любуется представшим перед ним зрелищем: щёки Лапули заливает румянец, туманные глаза, глядящие на него снизу вверх, полыхают животной похотью, сладкие губы, так идеально растянутые членом, манят, а собственное возбуждение прижимается к животу, слегка покачиваясь в такт движениям. Зафиксировав голову руками, запутываясь пальцами в мокрых прядях, он начинает толкаться в жаркую глубь, постепенно наращивая темп и шлёпая яйцами по точённому подбородку, пытаясь отсрочить скорую разрядку. У парня из глаз льются слёзы, смываемые водой, но тот не обращает на это внимания, сглатывая при каждом толчке и тихо постанывая, успевая дрочить себе рукой. — Лапуля, — голос тонет в стоне, громком, несдержанном. Чон У довольно мычит, двигая головой навстречу рваным толчкам, наслаждается бешеной пульсацией и правильной тяжестью на языке, жадно впитывает прошедшую по телу дрожь, принимает до последней терпкой капли, пошло облизывая пунцовые губы, и целует переводящего дыхание мужчину, зарываясь пальцами в шелковые пряди и делясь с ним необходимым воздухом. И смеётся на хриплое: — В кровать! Немедленно! *** Чон У стоит на четвереньках с широко раздвинутыми ногами и с завязанными красной лентой глазами, сжимая в кулаке простынь и настороженно вслушиваясь в каждый звук. Он полагается только на свои ощущения. Отголоски страха перед неизвестностью щекочут оголённые нервы, разжигая и так взбудораженную от предвкушающего вожделения кровь. — Лапуля, сегодня — завершающие штрихи, — парень дрожит и гортанно стонет, когда шею обжигает очередной укус. Он ощущает Мун Джо повсюду: в усилившемся, холодящем распалённую кожу, аромате мяты, в медленных движениях рук, ощупывающих трепещущее тело и оставляющих на нём желанные отметины, в поцелуях, порой вырывающих разум, и в ледяных касаниях изящного острия ножа, невесомо ласкающих спину. — Замри, — командует Мун Джо, и Чон У перестаёт дышать. Холодное прикосновение лезвия нежное. Неторопливо вспарывает кожу, посылая по нервам сладостную боль. Парень осторожно выдыхает, пытаясь унять дрожь поднимающегося наслаждения, безумного, яростного. А когда чувствует, как язык Мун Джо слизывает капли выступившей крови, срывается на тонкий вскрик, отчаянно хныча и ища так нужное ему сейчас тепло. Мун Джо восхищён результатом долгой работы. Очерчивает кончиком языка безупречно выведенные линии, покусывает влажную кожу вокруг прекрасного памятного рисунка, который останется с Чон У навечно клеймом, напоминающим о том, кому он принадлежит. Чон У теряет дар речи, когда понимает: закончено. — Ты ощущаешь их? — спрашивает тихо Мун Джо, наклоняясь в покрасневшему уху. — Да, — отвечает писатель. — Мне кажется, я могу ими взмахнуть. Но не хочу, — рука парня тянется к мужчине, запутываясь пальцами в шелковистых волосах. Они снова сливаются в поцелуе, жарком, сумасшедшем, необходимом. Чон У лежит на спине, глаза горят от нетерпения, тело звенит от напряжения, шрамы пылают от недостатка ласк. Он готов. Готов для него. Мун Джо видит голод, слышит шелест прерывистого дыхания, но намерен делать всё медленно, смакуя. Приподнимает дрожащие бёдра, придвигая ближе, входит обманчиво аккуратными толчками, пристально смотрит в глаза и двигается в неспешном темпе… А потом резко ускоряется, выбивая дух. Долбит нещадно, слыша пошлое хлюпанье внутри, таранит вход разрушительными ударами, одаривая извивающееся тело всплесками острой боли. И буквально видит, как мощные алые крылья раскрываются в необъятную ширь, рассыпая пушистые перья. А затем они обнимают его, скользят по бледной коже, задевая и награждая пульсирующими ранами. Чон У томно вздыхает. Взирает на создателя с пьяной улыбкой, обвивает руками шею и благодарно целует нежные губы, шепча: — Ты подарил мне крылья. Свободу, — секунду помолчав, добавляет. — Я летел по жизни бесцельно, падая и снова взмывая ввысь. Но теперь понял: летел для тебя. И взлечу только ради тебя, Мун Джо…