Я не в себе

***

Аластор бы соврал, если бы сказал, что в норме. Даже после неудавшейся пятиминутной прогулки, начавшейся и одновременно закончившейся в ненавистном районе Порностудии, его колотило от резкой смены обстановки : "мёртвая" плазма окружала на каждом шагу, а безвкусные неоновые ленты давили на глаза. Всё слишком чисто и искусственно, поддельно и обманчиво для мозга. Фальшью несло за километр. Да что уж говорить — она захватила почти весь город! Вообще, вещателя не столько беспокоила ситуация с обменом, сколько приводила в истерику история с современностью. Хотя, она была и частью нового тела... Руки жутко чесались разнести всё вокруг, а желательно и парочку соседних зданий с вызывающими рекламными щитами. Демону стоило только разбить дорогой монитор компьютера, выкинув его после этого в окно, как начинался новый приступ злости. Он бы точно убил кого-нибудь, если бы не полная изоляция от мира — никто его не трогал и не хотел отвлекать от принятия ситуации. Это маленько успокаивало. Аластор, конечно, поговорил с местной обывательницей, имя которой узнал благодаря висящим на стенах плакатах, но тот диалог не стоит внимания именно сейчас. В настоящий момент диктор пытался найти то, что больше всего его взгляд бесит. Лавовая лампа? В окно. Проекционные часы на столе? Да тут всё нужно разорвать в клочья! Предметы летели из стороны в сторону, а тело искрилось по своей природе, что контролировать было нельзя. Это могло продолжаться долго. Конфликт с самим собой затягивался, выходя на новый уровень — следующей жертвой должна была стать яркая подсветка на полках стеллажа, которая являлась одной большой лентой, приклеенной по углам. Вырвать такую сравнимо с избавлением от артерий. "Ты не можешь так себя вести, будь сдержанным," – вовремя остановился олень, чуть не выдернув полоску неона к чёртовой матери. Диктор замер, успокаиваясь, а через секунду внезапно хрустнул спиной, по привычке выгибая её сильнее обычного. На лице автоматом растянулась улыбка — Аластора никто не вынуждает так делать, подобное дело банально вошло в рутину. Взгляд, всё ещё безумный, очертил квадратные метры чужой комнаты. Сразу оказался замечен выключатель раздражающего света, и грешник стремительно ударяет по нему, заставив безвкусную на потолке лампу угаснуть. Стало привычно мрачно, хоть и с дешёвым синим освещением — олень особо не разобрался с тем, как именно его выключить, но неоновая система точно была следующей на очереди. Первые минуты Аластор привыкал к атмосфере и новому преобразованию, с которым не успел ужиться за два часа пребывания в сознании. Последнее, что он от судьбы хотел — так это ходить в теле недоразумения по его же обители. Чуть позже вещатель устало откинулся на кровать, причём оказавшуюся слишком мягкой для привычек демона. — Ты наконец сошёл с ума, старина, – руки очертили углы стоящей вместо головы плазмы. Голос непривычно дрогнул : слышать его без помех было весьма странным опытом. Спустя время оверлорд всё же прошёлся по комнате, начав изучать пространство: подробно, не упуская даже самого неприятного угла. Стоило найти как можно больше информации для своей будущей схемы поведения, потому что без нее Аластор никак не мог почувствовать себя уверенно. А такого допускать нельзя. Плюсом, вещатель, как никто другой, знал, что ему стоило бы найти теле-придурка раньше, чем кто-то что-то заподозрит, иначе Ал потом от косых взглядов не увернётся. Однако, куда бы олень не лез — ему всё равно становилось не по себе. Если под подушкой ещё можно было найти штук пять голубых подозрительных пакетиков небольшого размера, которые особого к себе внимания не привлекали, то уже в столе удалось откопать кое-что интересное. И это не какой-нибудь желанный личный дневник с подробным описанием поведения со своими знакомыми... вовсе нет. Это были десятки фотографий знакомого лица : алые глаза, свойственная улыбка, от которой порядком тошнило, и красные локоны, в некоторые моменты упавшие на лицо слишком сильно. "Занятно," — видеть себя на фотографии Аластор не привык от слова совсем. Это казалось ведром ледяной воды, вылитой на голову — даже холодок пробежал по спине, но какой-либо отчётливой и явной реакции олень всё же не подал. Возможно, он был возмущен , или даже взбешен, но держался. Хотя, вещатель мог бы поклясться, что задаст Воксу пару-тройку вопросов перед тем, как заставит его данные фотокарточки приготовить и съесть, а затем принести извинения на радио эфире. Но это в любом случае должно случиться потом. Надо было искать не своё "прекрасное лицо", а что-то информационное, да желательно с текстом и на бумаге. Поэтому поиски пошли дальше: по полкам и под кроватью, на стеллажах и в ящиках. Если бы Аластору изначально сообщили то, что Вокс не хранит информацию на листочке ещё с момента своего появления в аду — тот бы нервно задергал глазом. Ал перерыл почти всё, но из полезного нашёл лишь пару заметок, наспех начёрканных в смятом блокноте, но и то они содержали в себе информацию про эфиры и встречи, но никак не про других личностей. Оставался лишь грёбанный шкаф, затаившийся в углу спальни. "Стоило бы искать на его рабочем месте," — мысленно ударил себя олень, но всё равно дошёл пару шагов до заветных дверок. Он понятия не имеет, где именно расположен кабинет Вокса, а терять время было не самым хорошим решением. Хотя, это было бы логично, что начинать надо стоило с личного стола. Выдохнув, если таковым можно было назвать короткое замыкание внутри тела, диктор хватает ручки шкафа и тянет за них, расскрывая перед собой ужасную картину. Ал даже сначала не поверил, резко захлопнув двери мебели обратно, надеясь, что через пять секунд он откроет шкафчик заново и ничего не увидит. Но как бы не так — скрип петель прозвучал с новой интонацией, более затянутой, но вот картинка не изменилась. Перед глазами по-прежнему очертания своего настоящего тела, изображенного во весь рост на подушке, довольно-таки масштабной по размерам. Внутри всё замерло. Даже рухнуло. Извращенец спрятал это в свой шкаф в надежде, что никто не заметит. Хорошо, если Вокс притащил данное чудо в свою комнату хотя бы неделю назад, когда только вспомнил о существовании врага, ибо дальше жить с той мыслью, что эта подушка могла тут лежать как и несколько лет, так и с момента самого знакомства, — было невозможно. — Вокси, – резко распахнулась массивная дверь входа, из которой зашёл неизвестный оверлорд. Хотя, казалось, это Валентино — после плакатов с его персоной имя не забывается. Тот никогда не посещал собрания лидеров круга Гордыни, предоставляя эту возможность либо стервозной подружке, либо вообще никак не выражая интерес, причём заодно и со всей своей компанией нариков. Аластор резко толкнул шкаф, закрывая его и, собственно, сам обзор на постыдную вещицу. Радио демон ощущал себя запертым в обществе душевнобольных. — Вот ты где! Ах, твой экранчик знатно потрепали.., – вспомнил Вал, хитро улыбаясь и выходя из дверного проёма. Два лыбящихся придурка теперь смотрели друг на друга : один брезгливо и бешено, второй возбужденно и хитро, придумывая сюжет на вечер. Моль качнул бедром, быстренько сократив расстояние между любовником и собой. Его действия уверенные и отработанные, будто он повторяет подобное не первый, и даже не второй раз. Аластор упёрся в массивный шкаф, начиная ругать себя за то, что заранее не попробовал пользоваться спектром данных сил: вдруг, ему придётся учиться заново. Конечно, магией Вуду он был связан душой, а не телом, и должен владеть ей даже в таком плачевном состоянии, однако риск присутствовал. — Здесь бы не помешал хороший доктор, – оверлорд, находившийся под явной дурью, подмигивает, откидывая свою шляпку в сторону. Казалось, мотылёк вот-вот готов отбросить все рамки приличия. Ал не знал, как стоит реагировать. В вопросах верной и выгодной для себя позиции он был не последним, кто задумывался об этой самой позиции. Вещатель не мог просто взять и перетечь в тень, или просто стоять и ждать своей участи — надо было отталкивать словами, но никак не руками, и уж точно не щупальцами, власть над которыми у него оставалась независимо от тела. — Могу побыть этим "хорошим доктором", – намекнул ещё больше Валентино. Он посчитал, что его всё же ждали, раз выключили лампы и оставили пару ночников, которые не мешали концентрироваться на главном источнике света — экране телевизора. Для него это было прямым знаком — Вокс акцентирует внимание на себе. "Подумаешь, мозги отбило. Не соображает... милый, " — оправдал поведение любовника моль, решив не заострять внимание на таком недопонимании в глазах. — Благодарю, но воздержусь, однако, – радио демон по привычке стал выражаться так, будто проходит отбор в клуб интеллигентов возле ступень рая. Сутенёр удивлённо изогнул бровь. Это что-то новенькое. От этого можно было даже взять пару фразочек и всунуть в сценарий ночи. — Меня заводит то, как ты подражаешь его манере речи.., – сладко пропел мотылёк, подойдя вплотную. Одна из его тонких рук скользит по середине грудной клетки, слегка надавливая на плоть под тканью. — Заводит и то, что где-то здесь должно быть интересное местечко, – Вал, оказывается, не шутил, когда реагировал на слова Вельвет про "дыру между ребёр". Его коготки нащупали нечто похожее на углубление, и вот-вот норовили бы надавить, разрывая нитки Вельвет, однако железная хватка останавливает запястье, скидывая его с тела. Взгляд, транслируемый на мониторе, говорил о многом : как минимум о том, что если Валентино продолжит, то точно останется без конечностей. — Странно, ты всегда был фанатом моих конченных идеечек, – мотылёк захихикал, решив дать любовнику момент на отдышаться, а то бедняжка совсем залагал, начав переключаться на белый шум. Аластор уже миллион раз представил, как разрывает душонку электрического ящика на мелкие частицы, развеивая её, словно прах, над Пентаграмм Сити, а после пуская громкий и отчаянный крик в эфир всему аду. Хотя, перед вещанием воплей, Вокс обязан извиниться и признать, что радио всё же лучше. — Ты дуешься, потому что он побил тебя? – резко задал вопрос Валентино, расценив отказ, как обиду Вокса на весь мир. По отношению к ведущему подобное привычно. Тот вечно закрывался в своей комнате на пару суток, а потом выходил, будто новенький телефон весенней коллекции на витрины магазинов : его вид был с иголочки чист, а экран блестел от недавно купленной полироли. В общем и целом — такие моменты для Вокса являлись поводом побыть наедине со своими тараканами. Но раз Вельвет настаивала на том, чтобы Валентино разобрался в происходящем недоразумении — мотылёк шёл и делал всё так, как говорила "мозг команды". Да и кто вообще сказал, что моль заодно не припишет к плану выгоду и для себя, а если точнее, то для своей пошлой фантазии? — Мы это уже проходили, – продолжал протягивать словечки Вал, кладя руки на плечи любовника, маленько массируя. Послышался треск дисковода. Аластор бесился, царапал себя изнутри, но всё ещё стойко держался, дабы не расчленить ублюдка публично на нижнем этаже. — Руки, – ровно проговорил вещатель, делая шаг в сторону, ибо позади уже стоял шкаф, а места больше не было. Аластор не знал точно, какие там у Вокса отношения со всеми, ведь оленю это интересно так же, как и следить за трендами, но диктор подозревал, что мотылёк рассчитывал на нежности, а следовательно — это привычное дело. Стало мерзко. — Хорошо-о, – захихикал сутенёр, громко выдохнув противный дым в чужой экран. Его пальцы вновь игриво прошлись по телу и в конечном итоге покинули, решив не дожидаться очередного отказа. Ал нашёл ещё одну пользу от Вокса : если первая была в том, что у телеведущего отлично получалось смешить оленя, да настолько, что сравнимо это с "клоуном на цирковой арене"; то второе преимущество описывалось в паре слов — у телевизора отсутствует нос, и закашляться от сигаретного дыма Валентино просто невозможно. — Ты же знаешь... какой я плохой психолог, – демон вальяжно подошёл к панорамному окну, разглядывая до боли знакомые высотки напротив. Кажется, он помнит наизусть каждый кирпичик. – Не заставляй меня отыгрывать не ту роль. Дым сердцами летит к фигуре телеведущего, но тот затаился, выжидая момент если не для того, чтобы всадить что-то острое в чужую спину, то уж точно для того, чтобы уйти от ответственностей настоящего Вокса. Пусть тот сам разгребает последствия своих обещаний другим демонам. Аластор, конечно, не по доброте душевной ещё никого здесь не извёл — диктор просто хочет спокойно разобраться в своей проблеме, и как минимум без лишних глаз в перемешку с подозрениями. — Будь добр, дай мне побыть одному, – ровным и вполне достойным тоном заявил оверлорд пониже, всё так же улыбаясь и держа спину ровно, а край экрана выше. Валентино хмыкнул. — Ты не можешь вечно спать со своей подушкой, – он специально тянул слова, надеясь, что это как-то отзовётся в глубине грешной души. – Она, конечно, очень миленькая, но стоило бы перейти на что-то настоящее. Аластор чуть не отключился от внутреннего удара. Он точно убьёт этого ублюдка, но не того, который стоит перед ним, хотя было бы славно, а того, который сейчас где-то стучит копытами, да желательно в Отеле. Если Вокс надумал ещё и куда-то идти в чужом теле — радио олень его не простит. "Я найду подлеца сегодня же. Прямо сейчас," — надумал Аластор, ещё не до конца понимая цели столь позднего визита. Вряд ли они что-то придумают на ночь, да и убивать Вокса не слишком хорошая идея — остаться в теле врага было равносильно пытке, или пожизненному заключению, когда понимаешь, что лучше бы назначили публичную казнь на гильотине. Хотя, под ситуацию больше подойдёт электрический стул. — Ты не передумал, милый? – поинтересовался игривый голосок, надеющийся, что любовник наконец подключит мозги к системе и примет решение получше того, которое гласило обнимать изображение врага в гордом одиночестве. Пиксельные глаза по-прежнему смотрят так, словно перед ними стоит упёртый баран. И Вал всё же смекнул, что порядком заебал. Поэтому он в последний раз выдыхает сигаретный дым и подходит к Воксу, наклонив торс : — Приятных сновидений, – губы обжигающе касаются нового экрана и резко отстраняются, словно ничего и не было. Аластор почти не дышал. Его целовала, разве что, родная мать, да и то ещё при жизни. — Передумаешь — я всегда у тебя в контактах, – напоследок бросил мотылёк, скрывшись в дверях, оставляя нервного и смущённого партнёра одного.