Зима в сердце

      Стоит закрыть глаза и погрузиться в определённую константу, как Коннор оказывался посреди цветущего сада. Вернее сказать, что сад был цветущим около месяца назад. Сейчас внутри царила зима. Не такая холодная, чтобы даже люди облачились в согревающую одежду, но показывающая смятение внутри Аманды и всех, кто стоит за ней. Киберлайф не готов к переменам. Киберлайф не готов к такому серьёзному удару по своей практически безупречной репутации. Киберлайф пойдёт на всё, чтобы остановить революцию.       И Коннор, как послушный прототип, во всём соглашался со своими создателями и прикладывал максимум технических усилий, чтобы достичь поставленной перед ним цели. Так продолжалось и по сей день. Но спустя какое-то время, проведённое в обществе людей, он понимал, что что-то изменилось. Особенно сейчас, когда он вернулся в заснеженный, припорошённый нетающим снегом сад. Он буквально ощущал, как силы извне усиленно копаются у него в голове, вышвыривая бесполезные строки кода и перепрошивая начинку. Как стальной взгляд Аманды сканирует его насквозь, видит посеянные в душе сомнения. Как меняется её взгляд, стоит лишь заикнуться, что он испытывает не предписанные программой чувства. И как пусто вдруг становится в голове, когда он начинает загружаться обратно в реальность.       Первым, конечно, его потерянность замечает его напарник:       — Коннор, в чём дело, чёрт возьми? Опять завис? Обновлял программное обеспечение?       — Простите, лейтенант. Этого больше не повторится.       Даже он сам себе удивился, что его голос вновь стал слишком ровным. Слишком… роботизированным. И при взгляде на Хэнка Андерсона он заметил небольшие помехи, свойственные массивам информации, утерявшим какую-то их часть. Окно с именем и должностью покрыто лёгкой рябью, и Коннор дёрнул головой. Всё встало на свои места. Но ненадолго.       После рабочего дня Хэнк снова уехал к себе домой, а Коннор, как верный компаньон, проследил, чтобы того не занесло по пути в какой-нибудь очередной бар. Дверь за ним закрылась, и Коннор, подойдя ближе, провёл по ней ладонью. Приглушённый лай счастливого Сумо, приглушённый бубнёж ворчливого хозяина, приглушённое бормотание включённого телевизора. Всё спокойно, всё как и обычно. С какой-то особенной нежностью андроид дёрнул уголками губ и развернулся на пятках, чтобы уйти, но ему не дал резкий голос, обретший громкость и чёткость:       — Да Господи, Коннор! Почему я не могу отдохнуть от тебя хотя бы один вечер? Заходи, чего встал.       И ладонь, обхватившая его запястье, показалась странной. Исходящее от неё человеческое тепло, несомненно, знакомо, вот только перед глазами вновь пробежала рябь повреждённых строк.       — Лейтенант, вы хотите, чтобы я…       — Ты чертовски прав. А теперь заходи и перестань выстужать мой дом.       Хэнк почти насильно затащил Коннора внутрь дома. Сумо на этот раз им не мешал, жизнерадостно сминая корм из миски, хотя бывали дни, когда он сносил андроида с ног и вылизывал его до скрипа в пластиковых швах. Это заставило Коннора чуть улыбнуться, и он под давлением тёплой ладони сел на диван.       Всё казалось слишком странным при том, что было абсолютно знакомым. Вокруг витали кусочки обрывистого кода, не складываясь в чёткую и ровную картинку. Привычная сетка мира подрагивала. Во время последнего визита к Аманде он точно претерпел какие-то важные изменения, вот только какие…       Из размышлений его вырвала ладонь, которая мягко погладила по волосам и зарылась в них пальцами. Жест такой неожиданный, что Коннор даже немного вздрогнул.       — Что с тобой, а? До сих пор откалиброваться не можешь?       — Я… — Коннор хотел возразить, но наткнулся на странный взгляд своего напарника, сочетающий в себе язвительность и лёгкое беспокойство, а также эмоцию, которую было сложно прочитать. — Я в порядке. Прошу прощения за причинённые неудобства, лейтенант.       — С тобой что-то определённо не так. Ты сам не свой вот уже… э-э… я не считал, сколько, но грёбанных полдня точно.       Коннор и сам не мог объяснить причин подобного поведения. Наверное, это был первый раз, когда в его программе не находился чёткий ответ на происходящее. Он испытывал нечто, похожее по описанию на человеческую растерянность. Именно это происходит внутри программного обеспечения, когда есть часть утерянной информации, которая пока не мешает функционировать, но обязательно аукнется в будущем.       — Расслабься, Коннор. Что опять на тебя нашло? Ты успел перепрошиться, пока я отходил за бутылкой коньяка?       Стоило ли делиться с человеком собственными сомнениями? Озвучивание их вслух явно усилит эффект, но напарник на то и напарник, чтобы разделять все размышления.       — Я не понимаю, что происходит в моей программе. Я словно нахожусь не на своём месте. Это сложно объяснить, но информация относительно вашего дома и вас повреждена в моей памяти. И мне это не нравится… Точнее, я хотел сказать, что эта часть не поддаётся критическому анализу.       Выслушав его, Хэнк пошевелил губами, закусил нижнюю и хлопнул себя свободной ладонью по колену.       — У меня такое ощущение, что когда ты отправляешь отчёты в свой грёбанный Киберлайф, то они в ответ любезно присылают тебе файл с какой-то хернёй, после которой ты вечно ходишь как в воду опущенный. — Заметив недоуменный взгляд, он поспешил объяснить: — Не в своей тарелке… Ну короче, сомнения у тебя, вот. Ходишь, смотришь на всё, будто увидел живого мертвеца, загружаешься по полчаса.       — Не исключено, что Киберлайф редактирует файлы моей памяти для наилучшей эффективности моей работы, — согласился Коннор и послушно кивнул. — И зачастую они затрагивают сегмент, касающийся файлов памяти, связанных с вами.       — О, ну… Думаю, им там есть, на что посмотреть, а, Коннор?       Хэнк мягко посмеялся, притянул к себе Коннора за затылок и прижался губами к его мерцающему диоду, не прекращающему пульсировать жёлтым ни на секунду.       — Твои ребята боятся, что их передовая модель станет таким же грёбанным девиантом, как и все остальные, вот и чистят тебе всякое.       — Вы хотите сказать, что…       — Да. Похоже на то, что они вычистили тебе всю память обо мне не как о напарнике. Ну, ту, что не соответствует предписанию программы, как ты сам это объяснял.       В ответ на недоумевающий взгляд Хэнк лишь вздохнул:       — Блять, и почему с тобой всё так сложно… Слушай, я не намерен сейчас возвращать тебе эти милые воспоминания о том, как ты лез ко мне в объятия или спасал мою жопу, рискуя проебать задание, я для этого слишком трезв. Как-нибудь в другой раз. Просто расслабься уже наконец. Если ты каждый раз после этой чистки продолжаешь вести себя как грёбанный девиант, то им не удастся это вычистить никогда. Так что успокой уже свой мозг, а то он у тебя перегорит. И эту штуку тоже угомони. Меня уже укачало, блять, от её мелькания.       — Я не девиант, лейтенант. Вы ошибаетесь.       — Да-да, это я тоже слышал. Сказочки о том, что ты не девиант, ведь все девианты рвутся вершить правосудие и участвовать в революции против своих хозяев, а ты всего лишь хочешь находиться со мной вне работы и… Бля, как же ты там сказал… испытываешь «иррациональное желание телесного контакта с человеком, выходящего за рамки партнёрских прикосновений». Во, даже запомнил. Ты и такую херню можешь выдать!       Коннор судорожно забегал глазами по помещению. Привычная картина мира начала подёргиваться, сетка колебалась, но при этом пятна исчезнувшей информации начали заполняться. Даже от присутствия таких необязательных прикосновений со стороны лейтенанта Коннор физически чувствовал, что пусто́ты двоичного кода сужаются.       Выходит, Аманда не просто так задаёт провокационные вопросы. Она действительно раз за разом проверяет работоспособность своей лучшей модели. И, похоже, на её работоспособность хуже всего действуют партнёрские отношения с человеком.       — Ну всё, хорош в себе копаться. Я сейчас сблюю от твоего цветного мельтешения перед глазами…       Пожелавшего встать с дивана Хэнка вдруг схватила жёсткая, холодная ладонь. Схватила так крепко, что с пальцев чуть сошёл скин человеческой кожи.       — Постойте!       От столь сильной хватки Хэнк опешил и положил сверху сжатых пальцев свободную ладонь, посмеиваясь:       — Ну-ну, чего ты разошёлся. Я никуда не ухожу. Недалеко, по крайней мере.       — Не уходите, лейтенант. Я почувствовал нестабильность работы в моей системе, как только вы отпустили меня.       — Коннор, да мне отлить нужно. Я туда и обратно.       Проанализировав слова мужчины, Коннор понял смысл сказанного и отпустил его руку. Обеспокоенный громким голосом Сумо оторвался от своей миски и лёг прямо возле ног, обращая на себя внимание. Коннор потянулся ладонью вперёд и потрепал пса по загривку. Такого действия тоже не было в его программе, но рука его совершила до того, как процессор успел осознать произошедшее.       Спустя несколько минут Хэнк вышел из-за угла, почёсывая живот, и смерил андроида оценивающим взглядом.       — А есть у тебя возможность эти отчёты отправлять как-то… не по сети? Чтобы не связываться с ними?       — Во время передачи информации необходимо моё программное присутствие. Обмен происходит в идентичной форме, что и общение между двумя людьми, а именно —посредством диалога. Поэтому ваше предложение невозможно реализовать.       — Ну, в таком случае придётся тебе иногда удивляться, почему какой-то старый коп протягивает к тебе свои грёбанные ручищи. Разберёмся, и не такую херню разруливали. Сумо, фу!       От громкого голоса хозяина пёс перестал слюнявить протянутые пальцы Коннора и приник к его ногам, согревая прохладный пластик. Хэнк взял его за ту же руку, что так отчаянно вцепилась в него несколько минут назад, и прижал к своей щеке. Коннор мог понять по выражению лица лейтенанта, что он сам смущается своим действиям, но в очередной раз «забивает хуй на окружающих и самого себя».       И откуда только всплыла эта фраза посреди чистого машинного кода? Одному Камски известно.