Тошнотворно

— Вот такой ты, Энджел Даст. Шепчет сам себе Энджел, разбитым взглядом глядя в отвратительную рвотную массу на дне унитаза. Не более отвратительную, чем он сам. Хотя... Даже эта чёртова блевотина будет получше него. Блевотина не продаёт себя всем подряд за деньги. Блевотина не закидывается белым порошком, чтобы забыться. Блевотина не отпускает каждую секунду мерзко-пошлые шуточки для поддержания статуса главной сосалки ада. Блевотина — это блевотина. Энджел Даст — это Энджел Даст. Энджела невольно передёргивает от спазма в животе. Он чувствует. Чувствует в себе еду. Становится так противно. От той ебучей пачки чипсов, от привкуса желчи во рту, от себя. До такой степени, что рука сама собой взмывается вверх. Два пальца тут же оказываются во рту и пропихиваются глубже — прямиком в глотку. Энджел давится, кашляет, засовывает дальше и дальше — а еда всё равно не выходит наружу. Бурлит где-то там, глубоко, но покидать желудок по прежнему отказывается. На глаза наворачиваются слёзы. От пальцев в горле или от его общего состояния — не ясно. От обиды на свою слабость и никчёмность, наверное. Эта самая ужасно сильная обида заставляет пальцы непроизвольно содрогнуться, ненароком болезненно цапнув ногтями горло. Но именно после той царапины Энджел закашливается особо сильно и уже через мгновение из его рта сгустками льётся мерзкая желтоватая кашица, с характерными звуками оказываясь в туалете. Новый поток сочится намного быстрее предыдущего и уже через минуты две прекращается. Энджел чуть отстраняется от ободка унитаза и вздыхает. Не облегчённо. Просто вздыхает. Всё. В желудке пустота. Энджел облокачивается на стенку рядом с унитазом. Одной рукой вытирает рот, а второй сильнее размазывает потёкшую тушь по лицу. Нижней парой обвивает безумно болящий живот. Наверняка там уже какая-то язва или изжога. Да и плевать на эту хрень. Ничего. Заживёт. В любом случае — Энджелу смерть от всяких исконно вытекающих последствий булимии не грозит. Очень жаль. Ему ведь так хочется однажды просто обнаружить в собственной рвоте свои органы и покончить со всем окончательно. Смелости выкрасть у подружки принцессы ангельское копьё и сделать всё самому не хватает. Почему-то слишком страшно. Слишком. До дрожи в руках и слёз в глазах. До рвоты изо рта. Энджел слышит как телефон на тумбочке у унитаза пару раз вибрирует, показывая, что пришло сообщение. Тот, даже не удосуживаясь приподняться, кое-как вслепую нащупал гаджет на тумбочке. Энджел устремил глаза на горящий экран блокировки. Там спокойно висели множество уведомлений, но внимание Энджела привлекли только самые верхние. Вал "Энджел, кексик, у тебя сегодня внеплановая съёмка" "Будь на студии через час" "Поторопись, не заставляй папочку ждать<3" От сердечка в конце Энджел ощутимо вздрогнул. Лицо перекосилось в отвращении. Стало ещё более тошно. Захотелось кинуть телефон об стенку и разбить его на мелкие осколки, а самому склониться над унитазом и продолжить безостановочно блевать, пока кишки через рот наружу не полезут. Но вместо этого, Энджел еле встаёт на трясущиеся ноги и облокачивается об раковину, лишь бы не упасть. Смотрит на себя в зеркало над раковиной — на такого зарёванного, обблёванного, мерзкого. Вытирает оставшиеся пару слезинок с лица и нажимает на кнопку смыва, наблюдая, как рвота смывается куда-то в небытие вместе с частичкой его испорченной души. Включает кран и позволяет воде вылиться прямо в подставленные под него руки Энджела. Тот умывается — жёстко и рвано, будто пытаясь содрать со своего лица кожу. Трёт так, словно если сильнее тереть — вода сможет вымыть из Энджела всю его грязь изнутри. Но подобное не отмыть обычной водой. Такое ничем не отмыть. Грязь не смывается — остаётся навсегда пожизненным клеймом на теле. Энджел чересчур натянуто и широко улыбается своему отражению в зеркале. Ну что ж, погнали по новой. *** Праздники в аду — глупо. Ужасно глупо и бессмысленно. Потому что ад — это тебе не рай. В нём нет места для подобных развлечений. Убийства, наркотики, секс — пожалуйста! Но не невинные "человеческие" праздники вроде Рождества, дней рождений и всех им подобных. Да и желания праздновать их, если честно, нет вовсе. Слишком уж минувшую земную жизнь они напоминают и навевают... Тоску какую-то, что-ли? Но вот Чарли так, определённо, не думает. Вечно пытается устроить какой-то "День доброты", "День сладостей", "День котиков", да хоть "День тапка Аластора" — лишь бы праздник. Вот и "Полугодие Энджела Даста в отеле" было придумано так же. Спонтанно и тупо. — Зачем? — Спросил Энджел, с непониманием разглядывая украшенный множеством красочных плакатов, вывесок, ленточек и гирлянд холл. — Ну как зачем!? — С улыбкой воскликнула Чарли. — Ты же наш первый постоялец! И ты тут уже целых полгода! Ну разве не повод для праздника!? — Нет. — Ну Энджел! — Энджел, прояви хоть какое-то уважение к стараниям Чарли. — Грозно нахмурилась Вэгги, взглядом пронзая Энджела ничуть не хуже, чем ангельское копьё. — Ладно-ладно, не злись, сиська. — Энджел выставил все свои четыре руки вперёд, будто бы "защищаясь" от конкретно так раздражённой Вэгги. Тот взглянул на остальных жителей отеля, стоящих позади Чарли с Вэгги и как-то подозрительно улыбающихся. — Ну, Чарли, декорации, конечно, очень секси, всё такое, но если это весь твой сюрприз, про который ты мне трындела всю прошлую неделю — я тогда пошёл- — Нет-нет-нет! — Чарли поспешно схватила Энджела за руку, хотя он ещё и на миллиметр с места двинуться не успел. — Это ещё не всё! Пошли! Чарли силком потащила Энджела за собой. Тот вздохнул, но как-либо сопротивляться не стал, позволяя Чарли почти волочить себя куда-то в центр зала. Она повела его прямиком к каким-то странным кулисам, которых, определённо, ещё вчера здесь не было. Улыбающаяся Чарли замерла чётко перед ними и радостно хлопнула в ладоши. — Аластор, давай! Аластор хитро наклонил голову в сторону, очень не по доброму ухмыльнувшись чуть шире. Он щёлкнул пальцами и в следующую секунду кулисы засияли зелёным цветом, будто с помощью сквозняка отворяясь. Показался стол, стулья и то, о чём так весело говорила Чарли за пару минут до этого. Ебучий Сука Огромный Торт Сборище лошадиной дозы калорий — обмазанный жирнющим на вид белым кремом, политый без единого чистого места клубничный сиропом, с различными сахарными украшениями повсюду и с широкой надписью посередине: "Энджел полгода в отеле Хазбин!!:)" По смайлику в конце сразу стало понятно, кто писал. Под буквами находился небольшой рисунок глазурью, где были изображены другие жители отеля и Энджел посередине. Все держались за руки и улыбались, а за спиной покоялись ангельские крылья. Насчёт автора рисунка тоже сомнений не осталось. Эх, Чарли-Чарли... И единственное, что было относительно безвредным в этой какофонии жиров и углеводов — клубника, аккуратно разложенная по квадратным краям торта. Энджел почувствовал, как при взгляде на всё это во рту стремительно собирается слюна, а не евший со вчера желудок начинает настойчиво просить сладость. В голову же бьёт отвращение и какой-то странный, почти иррациональный страх. Пока остаётся непонятным, что же всё-таки выигрывает — живот или мозг, но Энджел с ужасом осознаёт, что, похоже, всё-таки первое. Внезапно, вылетели Раззл с Даззлом и выстрелили из хлопушек. Конфетти посыпалось на всё и всех, кроме торта, что будто охранял невидимый барьер. Хотя, учитывая возможности Аластора — вероятнее всего, так и было. Энджел вдруг поймал себя на том, что жуёт бумажку, случайно попавшую ему в рот. Тот выплюнул её и сразу почувствовал Ниффти на своих плечах, которая чуть грубо, но всё же по-своему бережно нацепила на его голову праздничный колпак. — Та-дам! — Счастливо подскочила Чарли, пока лицо Энджела оставалось удивлённо-шокированным. — Это, кстати, тоже ещё не всё! Странно говорить это в аду, но... Боже, что же она ещё задумала? Энджелу уже страшновато. Всё прояснилось, когда Энджел услышал позади себя оглушающий(для людского слуха, конечно же — иначе бы он уже валялся на полу в конвульсиях) взрыв. — Хей, Энджи, ну привет, сучёныш! — Раздался звонкий голос Черри сзади. Та мигом оказалась рядом с Энджелом, а Ниффти, словно понимая намёк, тут же спрыгнула с его шеи, давая Черри обнять друга за плечи. Энджел же не сделал ни единого движения в её сторону, только и пролепетал себе под нос нечто вроде "привет". Черри своим "дружеским" чутьём сразу же заметила совсем не весёлый настрой парня. — Эй, чего ты кислый такой? Мне принцесса доложила, что у вас, вроде как, праздник какой-то — попросила придти тебя поздравить. А, кстати! С днём рождения! — Мисс Бомб, у него не день рождения. — Чуть нервно сказал Пентиус, практически восхищённо оглядывая Черри. — Ой. Ээ... С новым годом! А, блин, у нас же сейчас лето по человеческим меркам... Или нет... Тьфу, не помню... О, с днём защиты детей! — У-у нас праздник в честь в того, что Энджел полгода в отеле. — Ааа, ну, тогда, с полугодием в отеле! — Черри шутливо толкнула Энджела в бок. — И улыбнись уже, кончай быть грустной сучкой! — Ладно-ладно, Вишенка, сейчас же кончаю быть грустной сучкой, ну и просто кончаю. — Наконец улыбнулся Энджел, и, кажется, даже чуть приободрился. Черри благосклонно кивнула. — Оо, вот это по нашему! — Взгляд Черри случайно упал на торт. — А кто торт готовил? "Энджел полгода в отеле хазбин". Выглядит... Миленько. Эй, принцесса, твоих рук дело? — Ну... Частично. — Начала Чарли. — Мы все над ним постарались! Вэгги и Хаск коржи пекли, Сэр Пентиус со своими яичными приспешниками крем делал, а я и Ниффти украшали! А Аластор... — Ни черта не делал, ржал над нашими неудачными попытками и вечно мешался под ногами. — Проворчала Вэгги, вспоминая весь мучительный процесс готовки. — Нет! — Сразу же опровергнула слова девушки Чарли. — Он достал ингредиенты и помогал... Ну, так, по мелочам! Принести там, подать что... — Я попросила этого оленя принести мне муку, а он высыпал её на мою голову. — Продолжила недовольства Вэгги. — Ох, дорогая Вагата, я тебе уже не раз сказал — это происшествие было чистой случайностью! — Аластор издал свой привычный издевательский смешок с эффектом радио и перевёл взгляд на молчащего Хаска. — Бери пример с Хаскера — ему ведь тоже мука на голову посыпалась, но он помалкивает! — Я молчу потому что мне лень тратить силы на открывание рта в твою сторону — всё равно твоя тупая радио-башка забьёт на абсолютно всё, что я скажу. — Фыркнул Хаск, отглотнув из бутылки пива в руках. — Как же Хаск прав. — Хмыкнула Вэгги. — Урод улыбающийся... — Не будьте такими злюками, друзья мои, и не портьте нашему женоподобному парнише праздник! — Да, ребят, хватит. — Поддержала его Чарли. Вэгги с Хаском синхронно закатили глаза, но всё же умолкли. — Прошу всех к столу! Стулья сразу же по магии сами отодвинулись, будто приглашая всех к столу. Все тут же рванули к торту и лишь один Энджел неуверенно плёлся позади остальных. — А будут наркот... — Только начала спрашивать Черри, как ощутила на себе явно неодобряющий взгляд Чарли и сразу же поняла глупость своего вопроса. Та обречённо замолчала, но уже через секунду продолжила. — Ну хотя бы бухлишко? Надо же... Тортик чем-то запить. Чарли вздохнула и махнула рукой, немо отвечая что-то вроде: "Ладно, хуй уже с вами, алкашами — валяйте". Аластор, поняв намёк, снова сделал щелчок пальцами и на столе появилась самая разнообразная выпивка. — О, а это уже классно! Все уселись за стол. Чарли, несмотря на жалобные уговоры Ниффти позволить ей разрезать торт, не рискнула доверять этой неугомонной нож и решила сделать всё самой. Чарли сделала аккуратный надрез и собралась делать второй для образования куска. — Так как это праздник Энджела, ему кусок первым- — Нет-нет-нет, принцесска, я такое не ем. — С чересчур натянутой ухмылкой отмахнулся Энджел, внутри почти сгорая от ужаса. — Питаюсь исключительно наркотой, алкоголем и чле- — Разве? — Довольно сильно удивилась Чарли, будто пропуская мимо ушей все слова после "я такое не ем". — Ниффти сказала, что ты любишь и часто ешь клубничные пирожные и всё подобное. Да, Ниффти права. Энджел чертовски обожает всё, что связано с клубникой, в том числе и выпечку. Не будь его душа у Валентино — продал бы её за эту чёртову ягоду. Эх, вот только знала бы глупенькая Ниффти, что абсолютно все эти клубничные пирожные, тортики и прочая херня в конечном итоге оказывались в унитазе... — Ну, я просто уже ел недавно и- — Дорогуша, не расстраивай же ты юную Шарлотту! — Тут же подключился к обсуждению никем не званный Аластор. — Она ведь столько времени потратила на этот чудесный торт, уверен, ей будет неприятно, если тот, ради кого она так старалась, не попробует его! Взгляд Энджела сам собой обратился на Чарли. Лицо девушки заметно погрустнело после известия о том, что он не шибко горит желанием есть торт. Та печально вздохнула. — Да ладно, Аластор, раз не хочет — не будем заставлять его... Внутри Энджела всё сжалось. После того случая в студии, Чарли в принципе старалась по любым вопросам больше не напирать на него, несмотря на своё беспокойство. Только и горько смотрела на Энджела, да глаза в пол опускала, но принуждать ни к чему не смела. И от этого становилось так... Странно. Странно и некомфортно. Не хотелось Энджелу признавать, что Чарли для него уже давно не просто какая-то причудливая девчонка, предложившая халявное жильё, а... Некое подобие сестры, что-ли? Той, кого хочется защитить и той, чьё растроенное выражение лица хочется видеть в последнюю очередь. Но Чарли об этом, конечно же, в жизни не узнает. Как и не узнает о том, что Энджел пару дней назад крупно поссорился с Валентино, уговаривая отпустить его в день того самого "сюрприза" с работы пораньше, а потом пахал всё это время как проклятый, лишь бы заслужить преждевременный уход. — Ладно. — Слишком уж демонстративно и показушно закатил глаза Энджел. — Давай сюда этот свой торт. Эмоции Чарли изменились чуть ли не за секунду. Та буквально засияла. Аластор, сидящий прямо слева от Энджела, отчего-то усмехнулся. Энджел поёжился. Вот именно, сука, сегодня, этот херов Радио-Демон напрягает его как никогда прежде. И чёрт знает почему. Постояльцам вред он причинять права не имеет, а Аластор уж шибко уважает свой какой бы то ни было моральный кодекс, по которому настолько очевидно правила он не нарушает. Да и не трогал тот его никогда и у Энджела не присутствовало никакого страха перед Аластором с самого его появления в отеле(ну, возможно, кроме тех моментов, когда Аластор во время защиты отеля совсем уходил в отрыв). Так что же... Тьфу. Энджел попытался выкинуть ненужные мысли из головы. Так, торт. Чарли уже как раз опять схватилась за нож. — Только поменьше. — Уточнил Энджел. — Я всё ещё не голодный. Чарли кивнула и сделала диаметр куска чуть поменьше. Та уже собиралась ножом надавить на него, как Энджел воскликнул. — Нет-нет! Ещё меньше! — Вот такой? — Чарли укоротила кусок ещё больше. — Ну, почти! Поменьше! — Такой? — Меньше! — Так? — Ещё меньше! — Эй, Энджел, тебе кусок торта отрезать, или лист бумаги обмазанный в креме дать? — Саркастично спросила Вэгги, увидев конечную ширину куска Энджела. — Перестань уже может выделываться, а. — Вынужден согласиться. — Аластор улыбнулся чуть шире. — Друг мой, тебя разве ещё в детском саду не учили, что голодать не хорошо? — "Да с таким как ты не только то, что в детском саду было забудешь, а сразу всю жизнь." — Пронеслось в голове у Энджела, но все неозвученные слова он оставил при себе. — Энджел, ну, может, хотя бы вот такой? — Аккуратно предложила Чарли и сделала кусок торта на самую малость больше. — Блять, да чёрт уже с вами. — Махнул рукой Энджел. — Пойдёт. Чарли мигом отрезала кусок, положила на тарелку и вручила Энджелу, что с крайней неохотой принял её. Тот поставил торт перед собой, взглядом прожигая его. Вилка завертелась в руках, не решаясь прикоснуться к куску. Сердце застучало быстрее. Энджел сделал пару глубоких вдохов и протяжных выдохов, пытаясь успокоиться. — "Так. Энджел, успокойся и возьми себя, блять, в руки. Это ведь всего лишь сраный кусок торта. Совсем небольшой. Я за сегодня и так нихрена больше не ел. Если я съем его и не выблюю — ничего страшного не случится. Всё будет хорошо. Я не поправлюсь от одного кусочка. Да и Чарли будет рада, а мне будет вкусно. Можно же себя изредка побаловать? Просто съесть..." — И тут, Энджела словно заклинило. Тот уткнулся в тарелку, а кусок торта в нём, кажется, и вовсе, словно галлюцинация какая, поплыл. Руки почему-то задрожали. — "Просто съесть. Просто съесть. Просто..." — Эй, Энджи, с тобой всё ок? — Пнула его в бок рядом сидящая Черри, словно выводя из транса. Энджел поднял глаза, замечая, что пока он втыкал в тарелку, остальным уже успели раздать по кусочку и все уплетали торт. Кто-то с большим удовольствием, кто-то с меньшим. И к последним двум относились только, пожалуй, Аластор и Хаск. Аластор просто как обычно ел до безумия медленно, а Хаск чего-то пялился чётко на Энджела, вилкой ковыряя свой едва надъеденный кусок. Те вдруг встретились глазами. Хаск, заметив, что его засекли, сразу же отвёл взгляд, не давая Энджелу прочитать его. — Ты чего не ешь? Торт просто отпад! Ну, конечно, не такой крутой, как алкашка, но тоже очень даже ничего! — Да так... — Усмехнулся Энджел. — Задумался просто. Всё заебись. Сейчас же начну есть, раз самая клёвая Вишенка в аду мне его так рекомендует. Черри действительно знала о многом. Знала об ужасном обращении Валентино, знала об истериках Энджела по ночам, знала о всех разбитых бокалах и порванных в бессильной ярости костюмах. Знала о том, чего никто не знал. Почти о всём Черри знала. Почти. О всём, кроме его, если можно так сказать... Проблем с едой. В смысле... Это ведь так тупо. Это же просто еда. Еда, которую надо съесть для... Да даже не для того, чтобы не умереть, а просто чтобы живот перестал урчать. И всё. Взял и поел. Не пошёл блевать после этого, а занялся дальше своими делами. Ничего сложного. Еда должна оказываться в животе, а не в унитазе. Она не должна выходить через рот в виде рвоты после двух пальцев в рот. Просто еда. Просто часть жизни. Не более. Абсолютно не то, на чём нужно так акцентировать внимание. Не то, что стоит стольких горьких слёз, всхлипов и саднящего горла. Не то. Так зачем же ломать с чего-то подобного такую отвратительно не смешную комедию? Ох, ответил бы кто Энджелу на данный вопрос... Вилка в трясущейся руке Энджела медленно отламывает совсем маленький кусочек от куска(как бы иронично не звучало) торта и подносит ко рту. Тот мешкается на пару секунд, но заметив, что Чарли выжидающе поглядывает на него одним глазом, быстро и без промедлений, чтобы не было возможности передумать, закидывает торт в рот. На языке появляется сладко-клубничный вкус. Крем словно тает внутри, сироп с еле ощутимой кислинкой растекается, коржи мягкие-мягкие, а клубника намного более сочная, чем он ожидал. Энджел неспешно пережёвывает, одновременно борясь с неконтролируемым желанием выплюнуть, пока не поздно, прежде чем осознать: ему нравится. Чертовски нравится. Это просто о-х-у-е-н-н-о. На фоне охуенности сладости во рту, чувство вины даже практически заглушается, что-то еле слышно бормоча в глубине сознания. Энджел без зазрения совести проглатывает, окончательно покупая себе билет в один конец. — Энджел, ну как? — Довольно спросила Чарли, скорее для галочки, чем чтобы реально узнать. Ведь видя слабую улыбку на лице дегустатора не трудно и самому обо всём догадаться. — Просто охуенно. — Подтверждает догадки Чарли Энджел. — Пиздатее, чем в магазине. — Я знала, что тебе понравится! — Радостно хлопнула в ладоши Чарли. — Тебе отрезать ещё? — "Боже, да. Отрежь, отрежь, отрежь... Можешь даже не отрезать, а дать всю оставшуюся половину торта сразу... Я, блять, готов отламывать от него куски сразу шестью руками и есть так... Пожалуйста, я не наемся этим малюсеньким ебучим кусочком... Умоляю..." — Не, мне этого хватит. — Вместо своих истинных желаний произносит Энджел. Чарли кивает и уже через секунду забывает об этом, продолжая разговор с Вэгги. Энджел же не замечает, как его тарелка пустеет уже через минуту. Да он и забивает на это — выпитый вместе с куском торта бокал шампанского и разговор с Черри про её недавнюю крупную бойню на другом конце Пентаграмм Сити мигом ударяют в голову лёгким весельем и заставляют забыть обо всех проблемах. Энджелу сейчас легко и беззаботно. Энджелу сейчас похуй на съеденный чёртов торт и калории в нём. Энджелу сейчас хочется подкатывать ко всем подряд, веселиться и танцевать. Энджел сейчас продолжает ловить на себе взгляды Хаска. *** Танцы под какую-то очень старую ретро музыку довольно быстро выветривают былую лёгкость от алкоголя из головы, а Черри уходит болтать с Пентиусом, оставляя Энджела одиноко стоять в углу наедине со своими мыслями. Постепенно вновь вспоминается ёбанный торт. Вместе с тем постепенно возвращается отвратительное чувство вины. Энджел с мерзостью ощущает, как тот кусок медленно переваривается, а живот издаёт характерные звуки. Внутри всё словно скручивается. Энджел изо всех сил пытается отвлечься, не думать об этом, забыть. Убеждает себя, что ничего страшного и он не поправится от какого-то одного несчастного кусочка. Получается хреново, если не хуёво. Энджел правда не хочет выблёвывать торт, со столь явным старанием приготовленный остальными жителями отеля. Сама идея этого звучит для него как... Оскорбление? Вроде того. Очищаться от магазинной еды - это одно. В магазинной еде нет души. Она готовится несчастными работягами в столовых, которым плевать на тебя. А очищаться от еды ставших за эти чёртовых полгода слишком уж близкими людей(есть ли у Энджела право их вообще так называть?) — всё равно, что выбросить её в мусорку и смачно харкануть сверху. Энджелу правда не хочется. Честно. Не хочется, но тем не менее — ужасно настойчивый голос в голове продолжает без остановки твердить: "Выблюй" "Пойди в туалет и выблюй всё к хуям" "Если ты сейчас же этого не сделаешь — ты поправишься" "Твоя красивая внешность — всё, что у тебя есть" "Если ты станешь менее красивым, ты перестанешь быть кому-либо нужным" "Все близкие тебя бросят" "Он тебя бросит" "Выблюй" На глазах Энджела практически появляются слёзы от этого никак не затыкающегося голоса. Руки сжимаются в кулаки, а живот скручивает сильнее, чем обычно. Чувство тошноты становится намного более ощутимым. Блять. Блять, блять, блять. Энджел должен. Просто должен. Голос прав. И кому он будет нужен уродом? За что его полюбят, кроме красоты? Не за что. Ведь единственное, что Энджел из себя представляет — шлюха, готовая продаться за пару грамм. И то — это ведь тоже только благодаря его внешности. Он ничто внутри. Энджел — симпатичная оболочка с гнилью в ней. И если эта оболочка потеряется — вся гниль выйдет наружу. А этого нельзя допустить. Энджел мысленно просит прощения у всех присутствующих в холле и идёт к двери в коридор. Никто в общем шуме не замечает, что виновник торжества на время покидает вечеринку, но Энджелу это и на руку. Через минуту тот уже стоит у заветной двери и дёргает ручку вниз, но его внезапно останавливают возникшие из ниоткуда помехи радио сзади, заставляя дёрнуться. — А куда это виновник торжества собрался? — Слышится чуть весёлый голос Аластора. — Не уж то ему не нравится вечеринка без наркотических веществ? — В уборную он собрался, носик припудрить — вернётся через пару минут. — Внутри Энджела полыхает раздражение, но тот лишь заигрывающе улыбается Аластору в ответ. — А что, неужели улыбашке так важно моё присутствие на вечеринке? Не на кого красивого будет тебе смотреть? Так я всё-таки тебе нравлюсь? Знаешь, в таком случае, можешь пойти в уборную вместе со мной, расстегнуть ширинку и- — Нет, спасибо. — В вежливой, но по-своему грубой манере произносит Аластор. — Просто мне кажется — Чарли очень расстроится, если узнает об опухшей слюнной железе первого постояльца отеля из-за того, что он каждый раз после еды вызывает рвоту. Энджел, кажется, перестаёт дышать. Глаза широко распахиваются и в шоке смотрят на Аластора, пока сам их обладатель не в силах вымолвить ни слова. Энджел практически панически трясётся. Как, чёрт возьми, он- — Как ты узнал?.. — Энджел замечает, что его голос дрожит чересчур сильно. Тот не может даже хотя бы попытаться сохранить самообладание и вновь натянуть привычную маску самоуверенного порноактёра. Просто в немом ужасе глядит на Аластора. А этот урод, сука, всё так же лыбится как последний чёрт. — Друг мой, ты в курсе, что ты довольно громко очищаешься? — Аластор издаёт смешок. — Тебе, наверное, стоило бы спросить: "Как остальные до сих пор не знают?". Энджелу в ответ сказать больше и нечего толком. Да, он бы мог начать отнекиваться нелепыми отговорками вроде: "я бы никогда!", "это всё несварение!", "это не я был!", или, ещё хуже: "тебе просто послышалось!". Смысл нелепых оправданий? Аластор-то всё равно уже знает. — А тебя ебёт? — Фыркает Энджел. — Захочу — буду хоть просто так блевать. Это не твоё дело. — Ох, нет, это ещё как моё дело. — Аластор наклоняет голову в бок. — В мои обязанности администратора отеля входит забота о благополучии его постояльцев. А расстройство пищевого поведения явно влияет пагубно на твой организм. И поэтому, до конца вечеринки ты, уж прости, никуда отсюда не выйдешь. — Да какое ты, блять, имеешь право- — Эй. — Раздаётся восклик Хаска из за барной стойки неподалёку, вынуждая Энджела тут же замолчать. Оба поворачивают головы к бармену, который уже покинул своё рабочее место и быстрым шагом направился к ним двоим. Взгляд его отчего-то очень не доброжелателен(у Хаска и так девяносто процентов времени лицо, будто он хочет застрелиться, но вот сейчас прямо особенно). — Аластор, что тебе, блять, надо от Энджела? — Оу, Хаскер, дружище, не делай такую мордашку, будто я его тут убивать собрался! — Аластор краем глаза не сильно по доброму посматривает на Энджела и продолжает. — Знаешь-ли, просто Энджел- — Просто я предложил бесплатный отсос нашему Клубничному Сутенёру, а он как обычно упускает шанс. — Ловко выкручивается привычными методами из ситуации Энджел и мигом удаляется обратно вглубь зала, просто надеясь, что Аластор не станет как упёртый баран дальше пытаться распиздеть Хаску про истинную причину их ссоры. Никто не должен знать. Никто. И уж тем более, сука, Хаск. К счастью Энджела — Аластор молчит. Бросает короткий взгляд на ничего не понимающего Хаска и разворачивается в другую сторону, тоже уходя. Хаск на секунду открывает рот — явно хочет что-то спросить, но в итоге, так ничего и не сказав, делает глоток из бутылки водки в руках и неспешно возвращается за барную стойку. Улыбка на лице Радио-Демона становится шире. *** Вечеринка подходит к концу. Все расходятся кто куда — Чарли и Вэгги в свой номер, Пентиус с его яичными приспешниками в душ, Ниффти убирать верхние этажи, Аластор на ночную прогулку(поиск новых жертв), Хаск просто слинял чёрт знает куда, а Черри погнала продолжать веселье в ночной клуб на другом конце Пентаграм Сити. Она и Энджела с собой звала, но тот отмахнулся, а-ля: "перебрал и хреново себя чувствует". Черри, конечно же, ни капли не поверила в этот ужасно очевидный пиздёж — Энджелу не бывает хреново даже от довольно большого количества выпивки, а уж тем более всего от пары бокалов шампанского. Не поверила, но, тем не менее — настаивать не стала, видя отчего-то не шибко позитивный настрой друга. И вот — Энджел в данный момент одиноко сидит в главном зале, грустно пялясь на оставшуюся после вечеринки половину торта. За весь день только сейчас выдаётся шанс пойти проблеваться, но Энджел не делает этого. А смысл? Тот кусок за несколько часов всё равно уже до конца переварился и усвоился. Энджел сотню раз успел обматерить чёртового Аластора и пожалеть о съеденном, но назад уже ничего не вернёшь. Вот и остаётся лишь с невыносимым чувством вины допивать очередной стакан алкоголя, проклиная всё и вся вокруг. Тот от нечего делать аккуратно водит пальцем по краям торта, собирая с него крем. Окончательно испачкав перчатку, Энджел слизывает с пальца то, что на нём осталось. Какая уже к чёрту разница — одним граммом крема больше, одним меньше. Вкусно хотя бы. Повторив подобное ещё несколько раз, Энджел решает наконец-таки взять вилку. Он, даже не удосуживаясь ножом отрезать нормальный кусок, прямо так отламывает вилкой маленькую часть от торта и закидывает в рот, медленно пережёвывая. Всё равно от какой-то одной несчастной вилки хуже не станет. Ну, от двух так-то тоже не станет. И от трёх. И даже от четырёх. И, возможно, от пяти... Энджел как-то совсем незаметно для себя съедает достаточно приличную часть от торта. Не сильно большую — сраного десерта по-прежнему на столе дохерища, но довольно чётко ощущающуюся в животе. Энджел, вроде как, в принципе, наелся. Но отчего-то хочется ещё. Ещё и ещё. Энджел понимает, что его, кажется, сейчас понесёт не по-детски. Так. Вот тут уж явно пора остановиться. А то Энджел, поди, и весь торт целиком в себя закинет. Всего ещё один разок и на этом он закончит. Один разок превращается в десять. Торт до отвращения вкусный. С каждой вилкой он словно становится вкуснее и вкуснее. Энджел уже просто не в силах противостоять своим желаниям и как бы он не пытался оторваться от торта — всё быссмысленно. Даже когда его начинает подташнивать, а торт становится каким-то пресным и безвкусным — Энджел не прекращает. Лишь бы почувствовать внутри своего рта еду, несмотря на то, что челюсти попросту устают жевать(хотя, казалось бы — как такое вообще возможно?). Энджел принимается есть торт всё быстрее — так, будто его с минуты на минуту кто-то заберёт. Тот, окончательно переставая соображать, что вообще творит, откидывает вилку в сторону и дрожащая рука с какой-то ужасно нездоровой жадностью отламывает кусок от торта, буквально запихивая его в рот. Энджел не успевает толком прожевать то, что уже внутри, как его вторая рука через секунду делает то же самое и в силу не безграничной вместительности рта парня большинство крема оказывается на щеках с губами. И так множество, сука, раз. На глаза наворачиваются слёзы. Горькие, полные отвращения к самому себе. Энджел представляет, насколько же мерзко и жалко сейчас выглядит. Единственное, за что он может сказать спасибо — так это за то, что этого позора никто не видит. Никто никогда и не узнает, что известнейший порноактёр однажды обожрался тортом на какой-то нелепый праздник, которого вообще не должно было в помине быть. Если от торта(хотя после рук Энджела это больше похоже на странное месиво из коржей и крема, чем торт) после подобного "приёма пищи" что-то и останется — Энджел выкинет это в унитаз, в который же после этого и проблюётся, а подозрительное исчезновение торта за ночь он спихнёт на резко проголодавшуюся Ниффти(если эта малышка очень сильно захочет есть — в неё сможет уместиться и намного больший объём пищи, чем пол торта, поверьте). Никто не узнает. Он не узнает. Живот болит, тянет блевать, глаза слезятся, руки перепачканы в креме. От ненависти к себе хочется кричать во всё горло, рыдать, бить любые попавшиеся под руку предметы и метать всё вокруг. Просто омерзительно. Энджел Даст шалава с булимией. Энджел Даст ёбанный наркоша, проебавший в этой сраной жизни абсолютно всё. Энджел Даст отвратителен. Энджел Даст никому не нужен. А Энтони уже давным-давно мёртв. Среди своих собственных рыданий и всхлипов, Энджел внезапно слышит совсем тихий скрип двери сзади. Сука. Тот застывает, переставая поглощать торт. Хоть бы додумался дверь чем-то подпереть(не то, что бы это остановило какого-нибудь Радио-Демона, но ключи есть только у Чарли и других вариантов не остаётся). Идиот. Не только мерзкий — ещё и тупой. Осознание ситуации постепенно бьёт в голову. Внутри всё леденеет. А обернуться слишком страшно. До дрожи страшно. В лучшем случае — в дверях стоит Ниффти, которая уберёт остатки торта и уже через минут десять забудет о данном инциденте. А в худшем... — Энджел? Пиздец. Ёбанный пиздец. Грубый мужской голос звучащий сзади в этот раз навевает не привычное спокойствие и безопасность, а откровенный ужас. В отеле есть только одна персона, обладающая таким глубокими тембром. Дыхание Энджела словно задерживается в груди, так и не выходя из неё и вынуждая практически задыхаться в панике вперемешку с начинающейся истерикой. Тот слышит шаги в свою сторону. — Энджел... — Нет! Нет! Уйди! Уйди, блять! Не смотри на меня! Не смотри! Не... Смотри... — Шаги за спиной тут же прекращаются. — Уйди... Пожалуйста... Хаск... Энджел медленно поворачивается к Хаску. Лицо его крайне удивлённое, можно даже сказать шокированное. Во взгляде чётко читается... Волнение? Да. Смотрит на Энджела такого — заплаканного, отвратительного, испачканного не столько в торте, сколько в грязи своей же души. И... И больно ему от этого. Хочется утешить, подойти хоть на шаг ближе — но нельзя. Хаск слишком уважает Энджела и поэтому нельзя. Энджел открывает рот, хочет сказать хоть что-то в своё оправдание, но вместо слов на языке отчётливо чувствуется привкус желчи. Не успевает Энджел ничего предпринять, как рвота сама выплёскивается изо рта на пол с максимально мерзкими звуками. И как бы Энджел не пытался остановить этот поток — ничего. Сидит на стуле, склонившись лицом к полу и безостановочно блюёт. Ужасно стыдно и омерзительно от самого себя — но прекратить тот не в силах. Только стремительно отворачивается от Хаска, лишь бы он не видел его в таком положении. А Хаск реагирует довольно быстро: хватает ведро, которое притащил несколькими часами ранее в отель оббухавшийся от двух бокалов шампанского Пентиус и подаёт Энджелу. Он принимается рвать уже в него. Заметив, что дрожащие руки просто не в состоянии достаточно крепко держать постепенно тяжелеющее ведро и вот-вот уронят его, Хаск забирает ёмкость у Энджела и держит сам. Второй рукой тот убирает с лица лезующие в него пряди волос, каждый чёртов раз заставляя Энджела вздрагивать и отчего-то рыдать ещё сильнее. Тошнит от этого. *** Всё заканчивается минут через десять. Что-то выходило одним мощным потоком, что-то обрывисто и большими кусками, но желудок в итоге оказался пуст. Спустя какое-то время ожидания возобновления и окончательно убедившись, что Энджела больше не тошнит, Хаск аккуратно поставил наполненное ведро на пол, лишь бы ничего не пролить. Энджел трясётся так, словно Хаск угрожал ему расправой, смотрит на него со слезами и пытается оттереть случайно пролившуюся рвоту с одежды. — Хаск... — Хаск еле разбирает что-то членораздельное среди всех невнятных всхлипов и рыданий. — Я... Я... Хаск не даёт Энджелу договорить и молча прижимает его к себе. Хаск не обращает внимания на обблёванную одежду, остатки торта и отнюдь не запах орхидей от Энджела, продолжая обнимать. Кажется, даже крепче обвивает свои руки вокруг него. Но Энджел обращает. Обращает и с чувством вины пытается отстраниться. — Не надо... — Энджел слабо отталкивается руками от Хаска, но обессиленное тело после стресса не в состоянии ничего противоставить крепкой мужской хватке на себе. — Пусти... Я... Я... Прости. Прости меня, Хаск... Я... Я тебя запачкал, твоя одежда... — Хватит. — Энджел сразу же замолкает. — Всё хорошо, Энтони. "Энтони" словно послужило спусковым крючком для Энджела. Тот разрыдался. Разрыдался горько. Уродливо и некрасиво. Не как в тех самых своих фильмах — по его щекам не текла романтично тушь, его глаза не были по-сияюще чуть влажными, он не шмыгал тихонько припудренным носиком. Он давился и кашлял в своей истерике, глаза покраснели и опухли, из носа выходили сопли, а всё тело крупно дрожало. Энджел обхватил Хаска в ответ словно какой-то чёртов спасательный круг посреди бушуюшего океана и непроизвольно, практически до боли сжал чёрную шерсть, заставив его сделать едва слышный болезненный вдох, но не более. Хаск не отстранился ни на миллиметр. Не отстранился, когда он весь запачкался в рвоте и соплях. Не отстранился, когда громкие всхлипы начинали больно бить по ушам. Не отстранился, когда его шерсть чуть ли не вырывали клоками. Только утешающе гладил подрагивающую спину и молчал. И почему-то это молчание было лучше любых слов пустых утешений и прочей херни. Одного лишь присутствия Хаска хватало, чтобы там, где должна быть душа, становилось чуть легче. Совсем чуть. Но легче. А Энтони достаточно одного осознания: Хаск не отстранился. *** — Как мило. — Тихо, но от того не менее саркастично усмехается Аластор, глядя на эту тошнотворно сладкую парочку из дверной щели. И как бы забавно не было смотреть на чужие страдания — представление слишком затягивается и становится довольно скучным. Аластор поправляет бабочку на шее и с улыбкой удаляется прочь от двери в зал. Раздаётся короткий смешок. — Интересно, смогу ли я в будущем использовать этих двоих?