Красавец и чудовище

— Он что, правда так и сказал? — пропуская серые пряди сквозь пальцы, Сатору сам не заметил, как с его губ сорвался беззлобный смешок. — Ну... Про то, что мы похожи? Махито задумался, припоминая встречу с магом, что, сам того не осознавая, не так давно озвучил свои мысли прямо перед противником. — Ну да, но... Окинув взглядом шов на запястье, он вдруг поморщился — чужим пальцам уже который раз за последние несколько минут удавалось натыкаться на свалявшийся клок. — Но...? На сей раз Сатору едва сдержал смешок, наблюдая, как проклятье выпячивает нижнюю губу и скрещивает руки на груди, будто являлось не чудовищем, отнявшим приличное количество чужих жизней, а всего навсего ребенком. — Больно же... — предсказуемо насупившись, Махито вперился взглядом в повязку, что закрывала верхнюю часть чужого лица. — Я же говорил, что эти твои расчески - плохая идея! Вместо ответа маг наигранно цокнул, но, спустя мгновение, как и случалось почти всегда, расплылся в уже знакомой духу ухмылке, наблюдая, как тот убирает голову с его коленей. — Я хотел сказать, что на твоем месте... — продолжил бормотать юноша, на сей раз оказываясь перед небольшим зеркалом. — ...Я бы лучше подумал о том, что может быть известно этому магу. Откуда нам знать? Может он специально сказал, что мы похожи. Хотел посмотреть на мою реакцию, например. Сатору хмыкает. — Ты явно меня недооцениваешь. Нанами и без того у меня на виду, не говоря уже о его безоговорочном доверии к моей персоне. Но вот... Почувствовав, как настроение сидящего позади мага заметно переменилось, дух обернулся. Большая часть волос уже была в привычной для него прическе, разве что один из хвостиков, из-за возникшего в его обладателе напряжения оказался заметно сжат в сильных пальцах. Вздохнув, он подошел ближе. — Эй, ну в чем дело? Вопреки ожиданиям, Махито вновь сделался больше похожим на ребенка — по крайней мере, такой возмущенный тон Годжо мог приравнить разве что к детским капризам, которые он иногда слышал, прогуливаясь по улицам Токио. Поразмыслив еще немного, маг вдруг стянул с лица привычную повязку и, прикрыв глаза, с явной усталостью принялся массировать веки подушечками пальцев. Вполне возможно, что его мысль была не так уж и далека от истины... Иногда это существо правда походило на ребенка, как и в целом являлось довольно молодым проклятьем, которому за пока еще недолгую жизнь успело полюбится множество жестоких забав, за последствия которых он не хотел нести абсолютно никакую ответственность. Вновь взглянув на так и застывшего в непонимании Махито, маг слабо улыбнулся. На счет его личности все было понятно, но что касалось пары других вопросов, поочередно возникших в его голове с того дня, как он нашел этого нетипичного духа и заключил с ним контракт, то Годжо понятия не имел, какой ответ окажется для них более подходящим. Вот, например... Со слов самого юноши, он возник в этом мире из ненависти одних людей к другим. Умом Сатору понимал, что такую вещь, как ненависть, могут испытывать все, но в разном количестве, и все таки в его памяти, словно в качестве своеобразной издевки, промелькнул до боли знакомый образ. Длинные темные пряди, цветастая юката и, разумеется, имя. Конечно, мужчина не мог не знать, что все не может быть настолько гладко, ведь иначе его сентиментальность, пускай та и была надежно сокрыта за множеством беспечных улыбок, точно дала бы о себе знать рядом с этим проклятием. Впрочем... Мазнув взглядом по расческе, все еще находившейся в его руках, а затем и по недавно принесенной им же коллекцией фильмов — доставшихся от Юджи — этому духу, Годжо тяжело выдохнул. ...А разве она уже не дала? Даже если исключить вариант, при котором Махито появился на свет из ненависти Гето к немагам, либо же, что тоже имело место быть, к самому себе, то оставалось не только желание самого Сатору одолеть Кендзяку с помощью приближенного к нему, своего рода, двойного агента, но и некоторая — по своему банальная — привязанность к тому, кто, казалось, не может быть ее достоин. — Будь осторожней, лады? — поднявшись со своего места, Годжо хлопнул по плечу моргнувшего в растерянности духа, однако даже по прошествии нескольких секунд не потрудился убрать от него своей руки.— Знаю, ты и так в курсе, но я все же напомню - тот, кто использует тело Сугуру, способен поглощать проклятия... Его пальцы чуть сжались. «Смотри, чтобы он не поглотил и тебя» — вертелось на языке так, как изо дня в день в его голове вертелись отголоски навязчивой тревоги, снова и снова вынуждающей перепроверять нет ли за ним какой слежки в техникуме, по дороге до дома, где они сейчас и находились и, наконец, в самом городе. Махито мог быть прав — Нанами наблюдательный. Нанами логичный. А еще Нанами никогда не поймет его, Сатору, который, исходя из собственных расчетов, убедил одно — более склонное к человечности — чудовище, объединится против чудовища более масштабного, с годами растерявшего последнее, из-за чего его можно было отнести хоть к кому-то живому. Словно прочитав его мысли, гуманоидный призрак несколько опустил взгляд, посерьезнев также резко, как и ранее обратился к своей капризной манере. — Ты же знаешь - он и тебя запечатать хочет... Так что предупреждение взаимно, Сатору. — Ты прав. Сделав шаг в сторону, мужчина легонько потянул проклятье за свободную футболку, впоследствии оказываясь с ним на том же небольшом диванчике, на котором он еще совсем недавно пытался расчесать спутанные серые волосы. Однако, наперекор ожиданию, Махито даже не улыбнулся, как это случалось почти всегда, когда Сатору утягивал его на привычное место, заключая в обьятия и позволяя, если замечал в глазах напротив интерес, касаться себя и изучать, вдыхать и целовать... — Тебя что-то тревожит? — почти беззвучный шепот, словно маг, как и вечерами тихо убегающий во тьму дневной свет, не смотря на то, что ему уготованно всегда оставаться этим светом, желал сполна проникнуться своей маленькой, прямо сейчас прижимавшейся к его телу, личной тьмой. — Скажи мне, раз уж мы... Прикрыв льдисто-голубые глаза, Годжо почувствовал, как с подступающей ночью из него испаряются и слабые попытки отрицания их близости. — ...Раз мы близки. Наконец закончив предложение, мужчина вдруг почувствовал, как ткань формы техникума становится непривычно влажной, как если бы... Сатору насторожился — тишина. Годжо знал, что для Махито она была нетипична едва ли не также, как и почти для каждого взрослого человека было неприемлимо плакать вслух. И сейчас, будто решив подтвердить упомянутые слова Нанами, эта ситуация словно нарочно дала понять, что, по крайней мере, во втором Сатору и Махито действительно похожи. — Почему ты плачешь? Дух почувствовал, как чуть шершавые пальцы бережно огладили его щеку, когда он немного приподнял голову. Махито уже знал, что словесные попытки остановить слезы давно являлись для Годжо чем-то неприемлимым. Эмоции — это важно. Мужчина считал, что маги как никто должны это понимать, так как те же проклятия, что из раза в раз появляются среди людей, были по большей части последствиями неоднократно подавляемого негатива, что спустя время возвращался чуть ли не вдвое сильнее, чем когда его сдержали в первый раз. — Скажи, а мои... — дух непроизвольно сглотнул, смотря не на лицо того, кто был напротив, а как будто сквозь, из-за чего его глаза невольно напомнили Сатору крылья какой-то бабочки, название которой он, как назло, не мог вспомнить, и сейчас, все еще ожидая, когда Махито соберется с мыслями, он продолжил наблюдать, как свет от работающего без звука телевизора придал одному, бесцветному глазу, более желтоватый оттенок, пока другой, синий, по неясным причинам выглядел еще темнее, чем обычно. — А мои друзья действительно умрут? — Эй... Голос мага, на этот раз без привычной для него веселости, но до приятного знакомой мягкостью, вдруг оборвался на момент, когда Сатору, чуть поддавшись вперед, собрал своими губами уже готовящуюся скатится по чужой щеке, набухающую, прозрачную каплю. — Я же говорил, что сделаю для них все, что смогу. Еще тогда, рядом со школой... Как там того мальчишку зовут? Махито выдохнул. Разумеется, он помнил события их первой встречи, но, как ни странно, именно в последние дни его начала преследовать странная необходимость услышать эти слова еще раз, словно помимо объятий и прикосновений ему для полного покоя не хватало именно этого — заверения мага в том, что все, возможно, обернется не так плачевно, как если бы Махито и дальше продолжал на полном серьезе верить в Кендзяку. — Ешино... — на мгновение прикрыв глаза, выдал он. — Да, я помню. Последнее прозвучало заметно тише, когда перед мысленным взором вдруг всплыл ключевой момент их первого разговора — залитые светом школьные коридоры, снующие туда-сюда подростки и, наконец, он сам. Махито никогда не питал большой любви к людям, а потому взять и упустить возможность для очередной расправы, пусть и замаскированной якобы желанием вступиться за наивного школьника, он не мог. — А я все думал, что ж это за дух такой, чтобы мальчишка так охотно за ним побежал... — вертя в руках флешку, чье содержимое было ни чем иным, как записью с одной из камер того самого кинотеатра, Годжо непринужденно улыбнулся. — Теперь вижу. Махито не помнил, с какого момента начавшее было проявляться веселье вдруг оказалось замутнено ни на что не похожим, разом сдавившим все его внутренности, страхом. Проведя какое-то время близ одной разрушенной деревни, где его однажды и подобрал Джого, он привык ощущать, как подобные всплески ничем незамутненного ужаса возникают в душах встречающихся ему диких животных, но чтобы в нем самом... Невольно — совершенно по человечески, если не по детски — он сглотнул, наконец проталкивая образовавшийся неприятный комок дальше в горло. — Думаю, — задумчиво продолжал маг, на сей раз поигрывая флешкой в пальцах одной руки. — Я не ошибусь, если предположу, что ты и напавший на меня дух - связаны... Как, вероятно, не ошибусь и в том, кто тебя на все это надоумил. Его глаза — Махито это чувствовал — даже сквозь ткань смотрели на него пристально, как будто их обладатель так и норовил забраться к нему внутрь и хорошенько там покопаться, но... К явному изумлению призрака, маг, вместо того, чтобы попытаться выпроводить его на улицу, где было бы куда меньше потенциальных жертв, просто облокотился спиной о стену и взглянул на стоявшую неподалеку компанию. — Ты ведь за ними пришел, да? — несколько сойдя с губ мужчины, приветливая улыбка ни с того ни с сего сделалась похожа на ту, что обычно бывала у Махито, когда его злое веселье било через край. — Если так, то дерзай. — Ого... Не удержавшись, Махито хихикнул. Человек, дающий добро на убийство других людей? Над этим стоило подумать хотя бы потому, что тот же Джунпей, которого эта кампания травила уже не первый месяц, даже после знакомства с ним, проклятым духом, никак не мог решится на какие-то действия, а тут... — Это слишком заманчиво, не находишь? — несколько поумерив вновь возникшую в нем веселость, Махито лишь улыбнулся одними уголками губ. — Если ты так хотел заманить меня в один из своих капканов, то придумал бы что поправдоподобнее. Напустив на лицо выражение крайней скуки, призрак с некоторым недоумением приметил еще одну странность — его страх. Тот самый, что еще совсем недавно стискивал его душу чувством опасности перед тем, кто был явно сильнее любого проклятого духа, почему-то стал заметно ослабевать... — Я тебе не враг. — будто прочитав его мысли, Сатору сделал шаг навстречу, на сей раз также не убирая до странного похожую на его, пусть и чуть более слабую, но улыбку. Не считая повязки и беспроводного наушника, прицепленного, как позднее узнает Махито, только для вида, она очень выделалась на этом лице. — Кстати... Раз уж ты передумал их убивать, то, может, мы с тобой немного пройдемся? Если ему не изменяет память, то, кажется он, Махито, тогда только скривился в непонимании. В конце концов, начиная от этой, как ему тогда казалось, бессмысленной встречи и заканчивая каждым сделанным шагом по направлению к Сибуя, ему было не то что не весело, как призрак привык воспринимать очень многое за свою короткую жизнь. Нет. Даже не смотря на поутихший ужас, это все еще было чем-то пугающим, особенно если учитывать разницу между силой Махито и самого... Как там его называл Гето? — Годжо Сатору. — усмехнувшись, маг вдруг отвесил шутливый полупоклон, но, заметив, как отшатнулся от него дух, наконец несколько посерьезнел. — Но ты ведь и так знаешь, кто я, верно? — В теории. — уклончиво отозвался призрак. — Вживую... Вижу впервые. Невольно скрестив руки на груди, он всячески старался не поймать чужой взгляд, вследствии чего его внимание и оказалось переключено на кое-что другое — из-за одной бетонной ограды, лениво шевельнув ухом, показалась кошка. Глядя на это животное, Махито уже привычно подцепил один из своих хвостиков и, несколько сжав, рассеянно откинул за спину. В отличии от людей, кошки и другие мелкие существа пока не внушали ему настолько же явных причин их ненавидеть, но вот коснуться и погладить... Годжо чуть наклонил голову. — Я, конечно, польщен, что ты до сих пор не попытался меня убить, но... — он хмыкнул, немного приподняв руку и неопределенно ей махнув. — Двигаться я тебе, вообще-то, не запрещал. Махито уже намеревался огрызнуться; сказать, что, вообще-то, животные сторонятся таких существ, как он, когда уже при следующем взгляде на мага заметил у того в руках непонятно откуда взявшиеся... Цветы? Не обращая внимания на полный непонимания взгляд, мужчина снова облокотился о ближайшую ограду, но, на сей раз, зачем-то принялся отламывать цветам их разнообразные головки. Хруст. — Эй! Махито хотел поддаться вперед и выхватить у того растения, невольно воспроизведя в памяти образ Ханами, но... В один момент перехватив его руку, Сатору вдруг оказался настолько близко, что у духа ненароком перехватило дыхание — кажется, он все же упустил момент, когда искалеченные цветы оказались на земле, а повязка, все это время скрывающая чужие глаза, теперь отсутствовала. — Дай угадаю, — вопреки ожиданию призрака, голос мужчины даже сейчас звучал не враждебно. — Ты вспомнил духа, что спас того одноглазого, да? В таком случае... — взгляд льдисто-голубых глаз ни с того ни с сего сделался мрачнее, тогда как тон - значительно тише. — Что, если я скажу, что все твои друзья впоследствии умрут? Махито вздрогнул. Если пару секунд назад в его мыслях еще зрела уверенность в применении инертной трансформации на этого мага, то сейчас... Сейчас, судя по вмиг затруднившемуся дыханию, ему на какое-то пугающее мгновение показалось, что эта техника почему-то применилась на нем. — Это... Это ложь! Они... — Это правда. — Сатору вдруг оказался совсем близко от его лица, словно это должно было добавить его словам излишнюю убедительность. — Потому что точно также, как я не церемонился с сорванными цветами, мои коллеги не будут церемониться с твоей семьей. Они для них... Такие же сорняки. Мельком взглянув в сторону, он кивнул на ранее уроненный букет. — А вот ты можешь сколько угодно делать вид, что относишься к своим духам как к чему-то, что можно легко заменить и по части чего не стоит много печалится, но... Я думаю, мы оба знаем, что это не так. Махито, наконец, вдохнул. — Хочешь... Чтобы я теперь работал на тебя? В ответ на это, как хорошо запомнил призрак, Годжо улыбнулся. — Я лишь хочу, чтобы мы помогли друг другу, но, в отличии от уже знакомых тебе методов, я... — отстранившись и ослабив хватку, он щелкнул пальцами свободной руки. — Просто предлагаю тебе договор с минимальными жертвами с обеих сторон. Ведь ты и сам... Отпустив его руку, Сатору вновь окинул взглядом все еще стоящего перед ним призрака. — ...Не хочешь умирать. Тебе, юному духу, эта жизнь интересна так, как, наверное, уже не интересна для большинства людей, разве нет? Махито сам не заметил, как невольно приоткрыл рот. Маг не ошибся — как бы пофигистично он иной раз не вел себя рядом с Джого и Ханами, а они были ему важны. Они... В попытке собрать воедино разрозненные мысли, он невольно закусил губу, словно боялся, что это признание могло каким-то образом сползти с его языка и растворится в холоде подступающего вечера. ...Были ему нужны. Подстать последнему выводу мага, Махито вдруг с некоторой, ранее неизвестной ему тоской, вспомнил, как совсем недавно гонялся за мыльными пузырями, пускаемыми Джунпеем, а после открыто не понимал, отчего тот выглядит таким удивленным. «Ты... Серьезно не знаешь, что такое скейт?» «К-как вообще можно не знать этот фильм?!» «Махито, люди... Люди добровольно спят в одной кровати, только если они достаточно близки, понимаешь?» — А что... — почувствовав, как в горле вдруг стало непривычно сухо, он прокашлялся. — Что потом? По тому, что ты сказал в школе, можно предположить, что ты не против жертв, только если те пали не от твоих рук, но... С нами то что бу... — Вас не тронут. Не дождавшись продолжения, совершенно спокойно выдал Годжо. — Поверь, у меня присутствует некоторый дар убеждения, а еще крайняя степень неприязни к устаревшей системе магического образования... Так что, — он усмехнулся. — За твою бесценную помощь я готов пойти на очень многое, чтобы защитить тебя и твою кампанию. Ну так как? По рукам? — И что же... — все еще недоверчиво, хоть и не так уверенно, протянул Махито, смотря на вытянутую в его сторону ладонь. — Если учесть все сказанное, ты и впрямь согласен на паралелльную смерть людей от моих рук, как я хотел сделать с теми мальчишками? Сатору хмыкнул. — Если учесть, сколько людей ежедневно умирает от проклятий по всему миру, то твои забавы не так уж и страшны... — он кивнул. — Обычным магам далеко не всегда удается принять, что иногда жертв просто не избежать. Рано или поздно, но кого-то все равно убьют и не обязательно это будет проклятый дух. В твоем же случае... Маг призадумался, коснувшись двумя пальцами своих губ. — Мне главное, чтобы количество жертв не уходило за пределы, скажем, двух десяток в месяц. Если учесть твою активность в последнее время, то тебе этого хватит с лихвой. Сатору неспешно обошел его по кругу, чем снова вызвал настороженный взгляд. — Хоть забирай по одному человечку и охоться за ними где-нибудь в лесах... Мне все равно. Пока ты не делаешь из этого масштабную и, следовательно, очень заметную для прочих магов проблему, все в порядке. Понимаешь, о чем я? Махито понимал, отчего в один момент и не удержался от довольной ухмылки. — Выходит, ты все таки маг, для которого приемлимо убийство других людей... А я то считал, что для большинства из вас это что-то, что вы привыкли всячески пресекать как со стороны духов, так и себе подобных. — Как я и сказал, далеко не все разделяют мою точку зрения... Впрочем, — внезапно подцепив один из хвостиков, Сатору задумчиво зарылся пальцами в серые пряди. — Нет. Я думаю, что из моих коллег и учеников ее не разделит никто. Проследив за чужими действиями, дух ожидаемо насупился, после чего демонстративно отнял свои волосы из его рук. Сатору, не удержавшись, хихикнул. — Прости... Смотря на горделиво вскинутый подбородок, он вдруг ощутил до странного знакомое чувство, как будто с ним это уже было. И, к счастью, раздумий понадобилось не много. — Просто ты интересный, Махито... Я бы даже сказал, что ты кое-кого мне напоминаешь. Уже в который раз ловя поистине невинное недоумение на этом, казалось бы, сплошь исчерченном швами лице, Годжо вновь оказался настолько близко, что едва не касался кончиком носа чужой щеки. Рико Аманай вела себя почти также, как этот дух, когда была возмущена. Рико Аманай тоже любила свою жизнь и искренне хотела прожить ее с теми, кого считала своей семьей. А еще... Годжо, на самом деле, повезло, что он разглядел такие похожести в призраке, по чьим следам незаметно бродил с того самого момента, как осознал: Ешино Джунпей — мальчик, которому повезло выжить в кинотеатре — не только не испугался произошедшего, но и, что в итоге подтвердилось, сам проследовал за убийцей своих мучителей. «Ребячество, конечно, но, если я спасу этого духа и мальчишку, изменив их судьбы... Мне определенно станет хотя бы немного легче. Как думаешь, Рико? Или, может быть ты, Сугуру?...» Несколько отстранившись, Сатору снова усмехнулся, убирая с чужого лица выбившуюся из общей прически серую прядь. — В следующий раз я буду ждать тебя в доме Ешино. Днем там как раз не должно никого быть... Объясню, где будем встречаться дальше, ну и то, чем конкретно ты будешь мне помогать. Вопросики? Отойдя на шаг, Махито лишь неопределенно повел плечами. — По работе... Нет. — А по чему есть? Призадумавшись, или же просто напустив на себя такой вид, Махито, вдруг воодушевившись, указал пальцем куда-то ему под ноги. — Подержишь кошку? Вспоминая, как все начиналось, Махито невольно испытывал странное умиротворение, словно до этого, когда он с Гетто обсуждал захват мира духами, он и впрямь был несмышленным, да и, вдобавок, привыкшим многое в себе отрицать, проклятьем. — Прости. — А? Не смотря на вперящийся в него вопросительный взгляд ставших вдруг до смешного больших глаз, мужчина только улыбнулся. — Заставил я тебя, наверное, понервничать с такими частыми предупреждениями... Махито только вздохнул и, приподнявшись, на этот раз навис над Сатору так, что они едва не соприкасались друг с другом кончиками своих носов. — Глупый маг.  — взгляд разных, даже в этом несовершенных, глаз, встретился с чужими, невероятными, похожими на два кусочка хрусталя, что переливались в попадающем на них неверном свете. — Не приходило в голову, что я тоже о тебе беспокоюсь? Вот и думаю о возможных исходах твоей задумки, даже если не хочу... Эй, ты чего? Наблюдая, как при более ровном свете на белых ресницах показывается россыпь прозрачных капель, призрак немного растерялся. — Не бери в голову. — Годжо слегка качнул головой. — Люди и духи... Плачут не только тогда, когда им больно. — Тогда почему ты... — Я просто счастлив, Махито. — вновь потянувшись к чужому лицу, но на сей раз уже не для того, чтобы смахнуть ненужную прядь, а чтобы бережно коснуться губами одного из швов, проговорил маг. — С тобой счастлив. Мужчина добродушно усмехнулся — дух однажды уже говорил, что душа у него, у Сатору, чуть ли не сплошь из ран, да из боли соткана, однако... Тот, кто во многом дал начало этой боли, сейчас мертв. По крайней мере, для Годжо. И сейчас, подставляя шею и в который раз чувствуя, как чужой язык скользит меж его ключиц, а в животе расцветает, пуская вязкий сок, ничем незамутненное чувство, ранее принадлежащее тому, кто предал все его ожидания, Сатору наконец вспоминает название той бабочки. Мертвая голова. Кажется, еще в годы учебы он где-то читал, что это насекомое питается соком древесных ран... И сейчас, уже в который раз заглядывая в глаза Махито, что по своему цвету все также отсылали на это насекомое, Годжо думает, что совсем не против дать ему зализать свои собственные раны.