Шелест листьев на ветру

      Поле покрыто пеплом. А вокруг — мёртвая тишина. Мёртвая, как и те, кто остался на поле. Амалия обессилено опустилась на траву, опёрлась спиной о ствол дерева.       Бой был меньше двенадцати часов назад.       Будто целую жизнь назад.       Как обычно… Как всегда после битвы.       Первые часы — мандраж. Будто до сих пор там, будто ещё ничего не закончилось, и вот-вот снова отбивать нападение, снова сражаться, снова…       А потом будто огонь затухает. И всё выцветает в серое. А память в некоторых моментах кристально ясная, будто по дереву вырезано. А что-то расплывается в тумане, теряется.       И вместо всех эмоций остаётся лишь усталость. И неверие.       Амалия крепко зажмурилась.       Сколько раз уже были очередные битвы за судьбу мира, пять? Или четыре? Какая, о Садида, разница…       Всё равно ещё целая жизнь впереди.       У неё.       Вырывается сдавленный всхлип. А одна из ветвей касается макушки девушки.       — Спасибо, Арманд… Прости… — шепчет она, открывая глаза, и касается в ответ рукой к листьям. Те будто слабо светятся в темноте.       Слёз нет. Хватило тех капель, что сорвались с ресниц во время битвы. Сейчас Амалия должна быть сильной. За ней — её народ. И Арманд не хотел бы, чтобы она хоронила себя…       И сейчас листья будто шепчут.       «Не скорби, сестра моя. В конце концов, я спас наш народ. Есть чем гордиться. Не плачь обо мне, ты ведь сильная. Прости, что оставил, но ты справишься, знаю. Просто вспоминай иногда. И живи».       — Буду жить, — тихо срывается с губ в ответ. — Буду…       Чтобы не пропала даром его жертва. Чтобы не пропали даром усилия отца, матери, предков. Усилия всех из её народа. Чтобы не были напрасны смерти тех, кто сегодня остался на сером поле.       Спасли хоть и многих, но не всех.       Когда ещё было светло, выносили не одного и не двух. Сейчас перестали. Не потому что больше не осталось, за кем возвращаться. Под светом луны уже просто сложней.       Она должна сейчас быть там… Во дворце или оперативном штабе. Она последняя из королевского рода, она должна сейчас вести народ, должна…       А вместо этого сидит под кроной совсем молодого, пусть не на вид, дерева, не чувствуя сил подняться.              Шорох за спиной, голубое сияние — ни с чем никогда не спутать.       Когда увидела сегодня, когда вышли из порталов Руэль и семья Евы, не поверила сначала. Что выжил, что вернулся. Слишком больно стало от надежды. А следом вышел он сам. Сумел вернуться, не отступил с матерью, сражался следом.       И сейчас стоит, смотрит немного растеряно.       — Прости, Амалия… Не сообразил, что ты именно здесь, — извиняется Юго, запускает руку в волосы. Отводит взгляд. — Тебя искали.       — Кто? — спрашивает Амалия, прикрыв глаза.       Кто? Да кто угодно… Главнокомандующий армией, глашатай, кто-то из лекарей, друзья…       — Да я сам толком не понял… Кто-то из придворных вроде, попросил Еву помочь тебя найти, а она уже меня, чтобы я видением вакфу посмотрел. Тебя уже почти потеряли там… Ладно, — он выдыхает. — Всё равно собирался сказать Еве, чтобы сама тебя искала, ну или детьми своими занялась. Прости, что…       Последние слова совсем скомкал. Уйти ведь сейчас собирается. И извиняется уже второй раз.       — Я не гоню.       А теперь вздрагивает, будто не ожидал вовсе. Смотрит странно, но рядом садится. Плащ пытается придержать, и случайно капюшон роняет. А следом тянется, чтобы обратно надеть.       — Не надо, — просит Амалия. — Хоть немного светлее стало.       — Получается, как фонарь я всё ещё гожусь, — чуть усмехается Юго в ответ. А девушка пожимает плечами.       И внимательно смотрит на крылья.       — Зачем только прятал все эти годы?..       — Привык как-то, — Юго снова лохматит волосы, и в этом жесте — будто не изменился вовсе. Хотя раньше из-за шапки и вовсе не делал так. Амалия несколько раз моргает, избавляясь от наваждения. — А сейчас смысл скрывать?..       — И правда что… А что там с Евой?       С Евой много что. Амалия уже который год будто не узнаёт подругу. А может, смириться не хочет. Ева ведь и раньше порой почти так поступала.       И всё-таки Амалия сейчас спрашивает у Юго.       — Да так… Элели сначала потасовку с Голтардом устроила, а потом они Адамая довести пытались, — он обречённо вздыхает. — Понятно, почему ведь, да и улеглось всё… Но будто без этого просто. Ад, правда, говорит, что он им и сказал раньше ему все претензии предъявлять, когда успокоится всё… Когда, правда, не понимаю. В Инглориуме, что ли, пока я в обмороке лежал…       Амалия кивает. Она помнит.       Когда не поверили, что он, к Оропо ушедший, может за Юго беспокоиться. Когда в ответ на почти рявк, что сам решит, что делать, Тристепан сказал Адамаю не сметь хоть что-то говорить его жене. Чтобы не говорил хоть что-то он, похитивший детей и Еву, едва не убивший самого Тристепана. Что, может, самое время немного свести счёты.       «Ах да! Я и забыл! Простите!!! Сейчас от радости запрыгаю, что все живы-целы-здоровы. Да мне плевать на твою смерть было! Выжил — Огрест с тобой, я рад даже! Серьёзно!!! О, и я прекрасно осознаю, что гад и сволочь! Приму все претензии… Но давайте вы их выскажете потом. Когда мы не будем в разрушенном царстве богов, из которого нам ещё выбираться. Которое разрушил невесть кто, и с которым мы можем в любой момент столкнуться. Когда мой брат и ваш же друг не будет лежать в обмороке, пытаясь совладать с чокнутым!..»       Тогда — совладал. А недавно — испугалась сначала почти, как увидела… И всё же поверила. А теперь уже и уверена. Так странно…       Юго, увидев кивок, запинается. Смотрит внимательно и вздыхает.       — Рявкнул ведь это, да? Ад в своём репертуаре… А Пин просто ко всем вокруг лезет и орёт. Кажется, ещё в драку хочет. И чего Ева всю ребятню дома не оставила…       — Может, решила, что в разрушенном не стоит… А где Флопин, не знаешь?       — Да не разрушенный у них дом, Пу восстановил, его и на этот раз присматривать оставили, — отмахивается Юго. — Ну, разве что посчитать за разрушения выбитую дверь. Мной Тристепан причём выбил… За Оропо посчитал, ну, мы хоть кулаки размяли, да они развеялись… Подавлены весьма все были. А Флопин с дедом своим ушёл, насколько я понял. Они не очень болтать хотят, мне Голтард рассказал.       — Дедом? — переспрашивает Амалия и хмурится. Еву же её бабушка и дедушка воспитывали, а отец пропал давно…       — Угу. Отец Евы объявился, оказывается. Она-то его за дверь выставила, но Флопин личностный кризис уже заработал, — морщится Юго. — Вот и отправился с ним, письмо оставил. Хотя и к лучшему, наверное, хоть этой мясорубки не видел…       Амалия окидывает взглядом поле.       И правда мясорубка.       Пусть всё и устилает пепел.       — Пожалуй. Но как Ева только отпустила… — невольно срывается с губ. А Юго беспомощно плечами пожимает. — Тебе… Тебе тоже странным кажется?       — Не в обиду ей и тебе, Амалия… Но у меня двое младших братьев. Ушёл бы кто из них со старым уголовником, будь тот хоть сотню раз нашим близким родичем — намылил бы я тому уголовнику шею. А следом с ушедшим поговорил бы. — Он ненадолго замолкает. — Не уходят дети в семь лет из дома вот так. Хотя дело Евы и Панпана…       И правда… Но всё же что-то сжимается внутри.       Когда подруга такой стала?..       Даже Элиатроп со своими детьми ушла, чтобы не рисковать…       — А, точно, Чиби и Гругал… Они в Емельке? — с тревогой спрашивает Амалия. Она не заметила их внутри богини, но и смотрела-то мельком…       — Ага… Элиатроп про них то ли забыла, то ли вовсе не знала, — кивает Юго. А девушка удивлённо смотрит, пока не получает ответ: — Сама могла не обратить внимание, мало ли, а Нора в целом не поймёшь, что знала, что нет… Килби мог по своим причинам не сказать. Знаешь, если так, я даже благодарен ему за это… Может, им и опасней в Емельке… Но не могу я их ей отдать, хоть трижды она наша мать.       Шутка неуместна, но всё же Амалия вымученно улыбается.       — А случаем не по той причине, что?..       — А может, и так, — хмыкает в ответ Юго. — Адамай — так точно. Как услышали историю Евы, так я у него из интереса спросил, что сделает, если и наш кровный отец объявится…       — И что же?       — Пинком в ближайшую пропасть пообещал отправить. — Юго улыбается, совсем как раньше, до всего. Как… — Сказал, нечего детей бросать. А вот я бы перед этим всё-таки кое-что спросил.       — Пинком — бога? Рисковать любите.       И до этого говорил с богиней без страха, не боясь перечить. Пусть и его матерью — но тем трудней.       А тот, кто назвался его копией, и вовсе был готов уничтожить Инглориум.       — А какая жизнь без приключений…       — Ясно…       Амалия по ночам не особо бродила. Когда-то романтика звёздного неба манила… Потом — не было ни времени, ни сил.       И всё же она помнила, как раньше на этом месте пели ночами цикады…       Теперь — тишь.       Лишь листва порой шелестит от порывов ветра.       — А почему хотел послать Еву самой меня искать? — вспоминает Амалия самые первые фразы. — Поссорился, что ли?       — Да нет… — Юго внимательно и печально смотрит на девушку. А потом тихо спрашивает: — Когда ты в последний раз нормально отдыхала?       Амалия не помнит.       Наверное, ещё до последнего обострения отца.       С тех пор…       Всё больше и больше работы… Бессонные ночи в тревоге, отцу после заката часто становилось хуже… Потом башня Оропо, Инглориум, возвращение… Она даже не пила, пока была у погребального древа.       А не прошло и суток, как вернулись с собрания — первое нападение некромов.       Всего несколько дней прошло, получается? Будто целая вечность…       — А ты? — кладёт Амалия свою руку поверх его. — Спал хоть в последние дни?       — Не считая, как отрубился у некромов? Один раз, в волосах матери, точно было… Вроде и отдохнул, чувствовал себя, почти как раньше… Пока домой не вернулся, — мрачнеет он и едва слышно вздыхает. — Отец сказал, чтобы не взваливал всё на себя, мир на свои плечи не клал… Угадай, кто там дальше вылез? Я некромов загрызть был готов…       — Они высушенные все. Даже ты нормально не приготовишь.       Не лучшее время, не лучшее место, чтобы шутить. Не лучший повод.       Но слишком тяжело тонуть в отчаянии.       Бой закончился.       Некромы заперты.       Можно выдохнуть…       Почему в груди так сдавлено всё?       — Сказал бы, что посмотрим, да главный ингредиент ушёл, — криво усмехается он в ответ. — Хотя всё равно успел дел натворить… Так странно… — Юго смотрит на поле. — Будто и не пару часов назад было…       — Я до сих пор не могу поверить, что всё закончилось, — признаётся Амалия.       Знает, что сидящий рядом поймёт.       — Я бы на твоём месте и не верил, — тихо произносит он в ответ. Девушка вздрагивает. — Всё и правда только начинается.       Верно…       Даже если случится чудо…       Даже если больше ни разу ни с кем не сразятся… А веришь-то в это, Амалия? Когда всё ещё неизвестно, кто разрушил Инглориум? И откуда там брат Рушу? Когда…       Всё равно придётся восстанавливать королевство.       Хоронить павших.       Воздать почести живым.       Разобраться с последствиями…       И теперь даже уйти от долга, даже ненадолго, некуда.       Что ей, что ему.       — Что будешь дальше делать? — спрашивает принцесса садида. Пока ещё принцесса. Даже если Аврора носит дитя Арманда, сейчас наследует Амалия…       — Сейчас — отлёживаться… Тело болит — жуть, — жалуется Юго немного по-детски. — И даже не знаю, от чего именно. Что мной в последнее время часто пол вытирали, или что вырос так резко. Ад говорит, у него кости и мышцы постоянно ныли, как в рост пошёл, злой был хлеще, чем после голодовки недельной…       — Ну и… Как? — нерешительно спрашивает Амалия. Хочется вглядеться в лицо. Увидеть знакомые черты — и заметить, что изменилось. Сравнить, запомнить, чтобы больше не забыть.       Но только чуть крепче сжимает руку.       — Лбом уже три притолоки собрал… И крыльями — ещё пять. Эй, и ты туда же, Адамай такими темпами до конца недели исфыркается весь… В общем, привыкать ещё долго буду явно. Даже странно, что в бою проблем не было. Может, память прошлых жизней как-то работает.       Голос похож на прежний.       И в то же время — совсем другой.       Услышь она, не видя — не узнала б. Разве что подумала б на мгновение, что когда-то встречала мимоходом.       Сил что-то говорить самой почти нет. Что-то обсуждать, что-то делать.       Хочется лишь сидеть, прислонившись спиной к древу, которое так ласково касается листьями, и слушать знакомый-незнакомый голос.       Чтобы не было вокруг запаха смерти, не кружил от ветра пепел, не горели за спиной огни дворца — сегодня много работы…       А Юго будто понимает без слов.       Может, и взаправду понимает.       — А там в Емельку надо заглянуть… Ад до сих пор дома не объявился же. Как бы вовсе его тащить туда не пришлось… Боится столкнуться с последствиями ухода. Гругал на него и злой дико, и ждёт так, что… Даже не знаю, как описать. А Чиби просто за всех нас волнуется. Внимательный такой… Лучше бы поменьше был. Совсем ребёнок же, а наших ссор через стенку слышал…       — А потом? — спрашивает Амалия. Он поймёт.       Ткань костюма Юго плотная, хотя и не скажешь так. И на ощупь не понять, какой материал. Но приятный. И где только такую одежду нашёл?..       Совсем на прошлый наряд не похоже. Только цвет плаща с капюшоном совпадает со старой шапкой. Юго отшучивался когда-то, что специально в почти одном и том же ходит. Мол, так воспринимают безобидней и легкомысленней. А ему и правда надо было это, слишком многие изначально помнили о его силе… Потом — сумели забыть.       Извечная майка, тапки да широкие штаны с шапкой — одежда, подходящая мальчишке-подростку из небольшой деревни.       А нынешняя, пусть и простая, пусть и явно боевое облачение — но всё же показывает, что не просто случайные вещи, что не может принадлежать простому человеку, что…       Королевская.       — Ты и об этом… — роняет Юго. И будто не хочет говорить, но отвечает. — Если вдаль смотреть — надо Элиатроп найти, при ней мой народ, как-никак. Не уверен, правда, что сейчас стоит, с остальным бы сначала разобраться, да и не хочу я, чтобы она снова решила элиакулус открыть и заново начать всё… Хотя, наверное, послушает теперь. Да и Нора последней волей просила присмотреть, хотя…       — Последней волей? — невольно перебивает Амалия, а следом сама вспоминает прощание элиатропки в теле своего близнеца.       А Юго в ответ пожимает плечами.       — Их с Эфримом вакфу не вернулась в дофус, но… — он касается золотого камня на груди, — они ушли куда-то очень далеко. Я немного могу сейчас чувствовать… И они ощущаются как-то странно. Ну, удачно им отдохнуть. Потом найдём. Когда разгребёмся…       — Точно… У тебя ведь тоже семья сейчас…       А внутри тихо колет сердце.       Тихо шелестит листва, будто шепчет.       Со смертью отца Амалия ещё не смирилась.       И не верит всё ещё, что завтра ей садить погребальное древо брата.       А рядом — друг, если не больше, который пытается поддержать, не говоря явно. Хотя и сам в один день лишился брата и сестры, сам почти отрёкся от матери.       Юго так найти хотел когда-то родных. Когда путешествовали до Ома, смеялся. Что дом у него уже есть, а хочет он увидеть, откуда он такой взялся. А потом так слушал истории Килби… Амалия редко в гостях была в Емельке, но как ни заходила — кто-то из старших братьев с младшими рядом был. И рассказывали Юго и Адамай об их проделках с таким теплом…       — Семья… Моя семья — в Емельке и здесь, — запускает руку в волосы Юго. Те и не отросли, похоже, хотя и лежат теперь иначе. — Даже Килби ближе, чем Элиатроп и Нора… Я ведь ему не верил до последнего, Амалия. Только когда ромбические порталы увидел… Такие только Нора создавала… А теперь, — он зажмуривается с болью на мгновение, совсем недолгое, — жалею, что так мало его знал… Хотя он-то вернётся… Хотя бы чтоб помочь элиатропам, у него ведь передо мной долгов нет, а не перед народом нашим. Вытащу ведь… Знаешь, Шинономе запаслива весьма… Она и на брата вакфу в дофус собрала, их просто толчком пробудить можно… — А дальше совсем уже тихо шепчет: — … но пусть хоть десяток-другой лет отдохнёт наконец…       Амалия одну из прядей Юго ему за ухо заправляет. И думает, что не замечала раньше практически, что уши заострённые.       — А Нора, Эфрим и Элиатроп… Я их и не узнал толком. Нора даже бесить начала, скажу прямо… Бежим что я, что ты от своих обязанностей, понимаешь… — он шумно выдыхает, а Амалия удивлённо приподнимает бровь. Элиатропка ей и правда очень гордой показалась… И будь внутри сейчас хоть что-то, кроме пустоты, которая так медленно снова заполнялась живыми чувствами, то Амалия бы на слова Юго отреагировала куда сильней. — Из меня, может, правитель и паршивый… Но не ей об этом говорить… Веками вместе с Эфримом мать искали… Нашли меньше пары месяцев назад ведь явно… И не могли за все двадцать с лишним лет хоть раз показаться. За все десять тысяч!..        Вокруг него молнии вакфу на мгновение вспыхивают с треском. Раньше и не видела такого почти…       Амалия слушает дальше.       — У нас ведь были живы Бальтазар, Гругал, Фаэрис. Она сама доверила Гругалу наш дофус с элиакубом, помнишь, Амалия, он про девушку-элиатропку говорил? Так давно было… И помогла с братом детям попасть в Эмруб, Фаэрис мне рассказывал… И все считали её и Эфрима мёртвыми. Все. — Он замолкает, чтобы перевести дух. — Но… Им немногим же больше двадцати было, как мне сейчас, они даже со способностями своими не до конца освоились, когда всё случилось… И я… Я всё равно понимаю, что не могу оставить их так.       — Ты всегда всем встречным помочь стремился. А тут и вовсе… — Амалия и сама свой голос едва слышит. А Юго поднимает глаза к небу.       — Хоть что-то не меняется… И, Амалия… Запоздало… Но мои соболезнования. О… о твоём отце, — запинается он, и она даже не сразу понимает, о чём он говорит. — И… — он смотрит на дерево. — Об Арманде.       Амалия сглатывает.       — Спасибо.       — Мне надо было сразу прийти, когда узнал…       — Не надо. Я тогда даже Арманда гнала прочь, — пересохшими губами отвечает Амалия, пока в памяти вновь проносятся дни и ночи в полузабытии у погребальных деревьев родителей. — Я не хотела б снова с тобой поссориться.       Юго вздрагивает. И будто хочет к ней податься ближе, но в последний миг не решается.       — Так что с Норой и Эфримом? — напоминает она. Не хочет слышать сейчас снова извинения и тревогу в голосе. А Юго кивает с облегчением.       — Наверное, мы с Адом потом их поищем. Когда уже найдём Элиатроп и сможем что-то дать нашему народу. Не хочу, чтобы над нами снова кто-то стоял. Недолго, но я уже сыт по горло… Сейчас думаем, куда отправиться, — он и теперь будто извиняется. — Может, на остатки Зинита, там несколько крупных кусков осталось, или поднимем что-нибудь… С силой дофусов сможем с этим справиться, а Ад уже не против. Мы с ним договорились, если разделим вместе, то сможем спокойно воспользоваться и восстановим жизнь там…       — Можете не уходить.       А Юго тяжело смотрит на неё.       — А почему мы можем остаться?       — Вас не так много сейчас. И даже если выведешь всех, то всё равно. Вы помогли отбить нападение, и нам пригодится помощь.       Он всё ещё взгляд не отводит.       — По какому праву, Амалия? Мы чужаки для вас.       Хочется сказать, что не чужаки.       Что Юго — не чужой.       Попросить остаться.       Сжать крепче руку — хотя, кажется, и так уже почти вцепилась, — чтобы не исчез, чтобы хоть что-то осталось от прошлого, пускай он так изменился. Чтобы не растворился, как былые спокойные дни в памяти, чтобы не остаться одной на холме над покрытым пеплом и кровью полем.       Но Амалия молчит.       А он в ответ чуть крепче переплетает пальцы, но уже не смотрит на неё.              — Из тебя будет хороший король, — шепчет Амалия, не смотря на Юго.       — Я не знаю практически ничего.       — Ты стремишься узнать. Ты дорожишь своим народом. И ты будешь его защищать.       — Тогда из тебя будет лучшая королева, — выдыхает он. — Мне до тебя далеко.       Амалия не отвечает. Не знает, что и ответить.       Так и сидят ведь, прислонившись к стволу дерева, в практически полной темноте. Чем больше времени проходит, тем чернее кажется ночь.       А звёзд уже почти что и не видно.       — Скажи, Амалия… — нерешительно заговаривает Юго. — Я сейчас и правда так похож на Оропо? Я до сих пор не посмотрел-то, что…       — Серьёзно?       — Да не до того как-то было… У Персидалей я не задержался ведь, даром что они своё появление репетировали… Честно, я их за шкирку в портал уже пригрозил отправить, и то пришлось Панпана слегка подтолкнуть… Здесь Ада уболтал, когда минута свободная выдалась, но не успели толком, к нему Элели пристала… Решил через пару часов сам поискать зеркало какое, а вместо этого на делегацию от энирипс наткнулся… — Он вдруг осекается, а Амалия задумчиво переводит на него взгляд.       — А меня случаем не из-за этого искали?       — Нет, там делегация кра прибыть собирается… Энирипсам я просто первый попался, показал, где раненые, а дальше их кто-то из дворца в оборот взял…       — Как мило. — Как вовремя они прибыли… — Не находишь, что сообщил мне об этом поздно?       Юго не сразу заговаривает.       — Не против, если отвечу честно?       — Была бы против, если б солгал.       — Это они слишком поздно прибыли.       Амалия прикрывает глаза.       Она согласна, хоть и не скажет вслух. В мире, где территории на разных концах планеты соединены вратами Заап, и повсюду есть зелья возвращения, делегацию можно было отправить раньше. Даже не армию, всё равно б не успели. Но Арманд сразу же послал гонцов, потому и задержался по пути на островок с элиатропами.       — Раньше бы ты такого прямо не сказал.       Пусть и думал бы. Юго упрямый ведь, даже и не скажешь, кто упрямей: он или его близнец. И кто порой категоричней.       — Правда?.. Выходит, — у него вырывается смешок, — в самом деле что-то успел взять от…       — Не похожи, — резко обрывает его Амалия, отвечая на вопрос. — И если б задумался, то сам бы понял, дурень.       А в ответ — резкий выдох, будто подавился словами. Смотрит удивлённо, а Амалия всё-таки наконец оформляет в слова ощущение.       — Ты и правда изменился… Но если б мне сказали сравнить тебя сейчас и тебя… лет пять назад да раньше, я бы не так много отличий нашла.       Изменился настолько, что едва узнавать получается. И даже не в одной внешности дело, хоть и не сразу соотнести выходит.       Будто не тот, кто полтора года назад — больше вечности, куда больше… — раскрыл заговор Харебурга, с кем проходили башню Оропо недавно-давно. Не тот, который щедро сдабривал слова ядом, даже зная, что делает больно, и которого одновременно хотелось любить и возненавидеть.       Словно кто-то другой.       Куда больше похожий на того мальчишку, который некогда позвал за ним в путешествие, который когда-то ночью на корабле сказал ей, что любит смотреть на звёзды, который мог понять даже врага — и тем более близкого друга.       Всё так похоже на видение, что Амалия не решается отпустить. И чувствует, как до сих пор балансирует на грани боя, пыли и шума битвы…       И словно смотрит на неё издалека. Будто и не она сражалась вовсе.       — Может быть… — нерешительно отвечает Юго. А потом на лице появляется грустная улыбка. — Хотя нет, так и есть… Когда силы много есть, думать уже как-то нет нужды… Куда проще просто наслаждаться превосходством в бою. Привык слишком за последние годы, что просто могу прорваться вперёд… Должен был однажды обломать клыки.       Может, и должен был… Но такой ценой?..       — Я должна была что-то сделать, когда Торосс схватил тебя.       — Что? Прыгнуть за мной следом? Только погибла б напрасно. Не отбились б всё равно, я пытался уйти… Даже порталом до нашего мира дотянуться… Почти смог — но сил не хватило. Так что разве что я сам виноват, что нерасторопным оказался. Да и потом… Я жив и цел. Так смысл сожалеть?       А улыбается всё же не совсем как прежде. В глазах не озорные искры уже — грусть.       И ещё морщится иногда, едва заметно, но всё же. И Амалии кажется, что насчёт того, что тело болит, он недоговорил.       — Кстати… Как узнал у Ада подробности битвы с Эфримом, так спросил, а чего он в какую-нибудь форму не перекинулся. И что, думаешь, ответил? Что отвык в бою перекидываться, балбес мой… — смеётся Юго. Немного натянуто, но смеётся. — Я, наверное, как-то много о нём сейчас говорю…       — Есть отчасти, — прячет улыбку Амалия. Улыбаться больно, но всё же душе теперь легче, чем прежде. — И не смотри так, знаю я тебя… Ещё раз извиниться по глупой причине надумаешь — на лозе подвешу.       — А вот этого не надо!.. Я просто не привык ещё, что он снова рядом, столько его не было. Вот и… Да и у Евы с Тристепаном и Руэлем сейчас свои дела… Адамай с элиатропами разбирается, но тут нам вдвоём быть. — Юго трёт переносицу. — И ведь не поняла Элиатроп, что все за нами пойдут… Килби понял — а она нет…       — Не знаю. Ты ведь сам когда-то рассказывал, что у вас, похоже, был силён религиозный культ. Её ведь даже все те дети звали матерью.       — Культ Богини. А не следование за травмированной и наивной… матерью только Перворождённым, — качает головой Юго. — Мы спросили… А они сказали, что у них уже были родители. Что у них был учитель. Что у них даже защитник был, который не побоялся выступить против безумного брата… Защитник! Я младше их тогда был и до последнего теперь выглядел!.. Что они видели, как их родители пожертвовали собой, чтобы спасти от новой войны… Что их даже сама Элиатроп далеко не сбегать от тех, кто в беде, учила. Проклятье…       — Что случилось? — прикусывает губу Амалия. Слушая чужие рассказы один за другим, она и правда постепенно избавлялась от тревоги и боли.       Вот только были они не только у неё.       — Да ничего… Самому старшему из них — пятнадцать с половиной, — с неохотой отвечает он. — Точно не помнит, спустя столько времени-то, так что несколько ме… А, будто это что-то меняет. Да, я младше был, когда всё началось, а они провели десять веков в Эмрубе, но… Легко добро за такой счёт причинять.       — У неё всё же были благие намерения, — пожимает плечами Амалия и вздыхает. Будь её воля — не стала б тащить в бой детей, но за спиной — родное королевство…       — А у кого их не было?.. Все считают, что что-то хорошее делают, — зло усмехается Юго, и мелькает на лице тень последних лет. — Торосс — что прокормит свой народ… Оропо — что создаст новый мир… Огрест просто плакал от боли, но Харебург и Эхо верили, что несут благо… Джива всего лишь хотела излечить Ульгруда… Килби — дать элиатропам прогресса… Нокс — вернуть семью…       А поле всё то же. Что ты надеешься увидеть там нового, Амалия? Может, что оно окажется зелёным, и весь кошмар последнего дня — лишь дурной сон?       — Мне показалось в какой-то момент, что я вернулась в тот день, — роняет она. — Разницы почти нет. Противник, о котором ничего не знаем, почти не успели подготовиться. Бой, от которого зависит судьба Древа Жизни. Сила у врага, что стократ превосходит нашу, который сумел одолеть сильнейшее существо, что тогда мы знали. И…       — … невозможность выиграть грубой силой, — заканчивает Юго теми словами, которые не успевают сорваться с её губ. — Только в этот раз мы и правда сумели победить.       Амалия проводит рукой по шершавой коре.       — Так, что на вкус — почти поражение… А теперь полетели «помощники»…       — Я лучше б пошёл к стервятникам. И… Мне и моему народу не стоит здесь задерживаться… В конце концов, порталы и правда открывал один из нас, а выступление Элиатроп многим памятно. Тебе могут припомнить, если будешь укрывать нас.       — А что сделают с вами, если вы уйдёте?       — Как-нибудь справимся… В одиночку сможем «отбиться». Репутация у нас хорошая среди простых людей, я тоже изрядно наследил, да и у правителей ко мне отношение неплохое в целом…       Амалия вглядывается в знакомые-незнакомые черты. Вот взгляд — точно тот же. И раньше умел так решительно смотреть, в спокойной уверенности, что пройдёт, даже вопреки всему.       — Неплохое к Юго из Амакны, который со своим близнецом годами задарма носился по миру, спасая людей там, где остальные не брались? — она устало наклоняет голову. — Или к королю элиатропов, сыну Великой Богини, хранителю шести дофусов?       — Это не разные люди, — возражает он вполголоса. — Я справлюсь.       В голове мелькает мысль, что неспроста Альберт сказал Юго не взваливать всё на себя. С него станется и у других ношу отобрать…       Но сил спорить нет. Сил удержать — тоже… А воспоминания всё придавливают. И всё больше кажется, что слышит чей-то противный шёпот.       «Вставай, Амалия. Ты королева. Ты должна. Твой народ сейчас страдает, Амалия, так стань ему щитом. Ты потеряла брата — многие потеряли братьев, мужей, сыновей. Не ты одна. Им нужен лидер, так чего разлеглась и развесила уши? Можно подумать, тебе эти рассказы как-то полезны. Тебе ведь всё равно вздрогнуть хочется от взгляда на него, и правда ведь в такой одежде чуть похож, немного, но тебе хватает, так чего всматриваешься и держишь? И элиатропов ведь не просто так чумой назвал один из королей, посмотри, за ними и правда рок идёт, видишь? Так отпусти, оттолкни, пока можешь, пока он сам готов, твоему народу ведь хуже будет, если чужаки будут рядом. Даже пускай садида их примут, другие-то нет, а думаешь, ты готова? Готова, когда сама едва на ногах стоишь все эти часы, когда надо снова поднимать королевство? Так чего ждёшь? Думаешь, несколько часов, пока ты тут прохлаждаешься — ерунда? Вставай, Амалия».       — Перед тем, как я ушла сюда… Подсчитали число жертв, — с трудом ворочая языком, неожиданно для себя самой произносит Амалия.       — Сколько?       Она тихо называет число. Подбирает к себе ноги, опускает голову в колени.       А в следующее мгновение чувствует, как её мягко, но крепко приобнимают.       — Они погибли не напрасно, Амалия, не напрасно… Те, кто скрылся в убежищах, все живы, все до единого, да ты и сама знаешь ведь, и мы все, и ты, и я, и наша компания, и многие солдаты живы, и мы не будем просто сидеть сложа руки, их жертва не напрасна…       — Я знаю, Юго… Я знаю… — шепчет она. — Но… Как же я устала…       — А я ведь спрашивал, когда в последний раз ты отдыхала… Да в бездну всё, не поднимайся, Ад уже не закрывается, предупредит, если что-то срочное, я попросил, просто немного хоть здесь, хоть так отдохни… Прошу, Амалия…       — И правда… В бездну всё… — слова едва срываются с губ. — Уже не бой, уже его последствия, я уже выступила перед народом, паники не будет… Уже не надо постоянно начеку…       — Опять ты всё о своём долге… И когда у тебя хвост развязался?.. А, вот куда лента делась…       Он перебирает её волосы, прядь за прядью, и когда она ему только сказала, что ей нравится?.. Когда мама в детстве заплетала, даже час напролёт получалось спокойно сидеть…       — Я уже не могу, Юго… Сколько можно… Снова и снова, снова и снова… Я не хочу, чтобы мой дом был мишенью. Я уже не могу…       — Даже если будет, даже если снова, защитим… Я не хочу обещать, что не будет, я не сдержу, но я всегда помогу, только попроси…       — Если успею…       А в памяти вновь стоит, как к Арманду подходит, как тот рассыпается в прах, как только росток остаётся…       — Я отца оплакать не успела… А уже… Уже должна погребальное древо брата садить!!! Арманд!..       — Он бы тебя не заставлял сейчас с места срываться туда, где без тебя обойдутся, слышишь? Наоборот, хотел бы, чтобы ты хоть выдохнула немного… И хочет… Хотя меня сейчас ветки изобьют такими темпами за то, что ты плачешь… Его душа же только потом перейдёт в то погребальное древо? Сейчас же в ростке должна быть, так чего тут забыла?.. Ай, да не надо по крыльям! Арманд, если по голове гладишь — то крайне странно! А если так бьёшь, то…       — Ты… Ты его видишь?..       — Драконы и их братья-элиатропы могут видеть души, помнишь? Он здесь, даже слышит… Угх. Не понимаю, что сказать пытается, не силён в пантомиме… А, теперь вроде понял… Он не уйдёт на перерождение, пока ты жива, не оставит… Ох, надо же, и правда я правильно понял… Раз не стукнули… Он рядом, видишь, к тебе тянется, руку только подними…       И поднимает, и касается тонкой ветки. Тонкой, но зато гиблой, потому и дотянулась… Арманд иногда в детстве записки передавал за столом, когда далеко сидели и болтать было нельзя, потом перестал, повзрослел… Ева на него всё ворчала тихо, а потом и Амалии говорила: «Ваше высочество, на мероприятиях надо соблюдать этикет»…       — Я уже Еву не всегда узнаю… Она ведь не была такой, не таскала детей по опасным местам… Хотя у неё их и не было тогда… Но почему, она же на рожон…       — Не знаю… Но она всё ещё твоя подруга, так? И она тебя в любой ситуации не оставит, давай попробуем поверить ей, а?..       А на глазах уже влага стоит. Амалия почти смеётся в истерике. Весь держалась, весь день были глаза сухие, а теперь…       — Да что же такое, до последнего не могла… Держалась, а сейчас… Тебе совсем плащ слезами и соплями измазала, а?..       — Да не волнуйся, это ещё Руэль с утра начал… Да не вздрагивай ты, самоочистилось всё, хех… Это вообще не ткань даже как таковая, моя магия материализованная… Я же совсем резко вырос, одежды никакой запасной нет, ну и выбор — либо вот это, либо штаны одни изорванные… Даже тапки, чтоб, разлетелись, хотя ну вот им-то чего?..       — Да у тебя тут с таким кроем что в этом, что в одних штанах — разница едва ли есть наверняка… Ты только в обморок не падай снова где-нибудь… Тогда исчезнет ведь, так? А нам Адамая в команде без одежды хватит…       — Ага, теперь не только я о нём заговариваюсь… Ну что, ура…       — Да ну твою ящерицу ненаглядную… Всё равно ни на кого его не променяешь теперь…       — А я жадный. Всё и сразу хочу…       Волосы всё перебирает. Что-то плести пытается будто…       — А ты откуда заплетать волосы научился?..       — А кто сказал-то, что я умею?..       — Угх… Лучше молись, чтоб Ева распутала потом… Или чтоб у тебя откуда-то умение взялось…       — Без молитв обойдусь, хватило мне всего божественного за последнее время… Хотя Элиатроп, с такими-то волосами, и правда должна бы знать, как… На наследственность надеяться, что ли?..       А Амалия шепчет, снова и снова, уже сама не всегда понимая, что именно. И что говорят ей в ответ. Но узел внутри постепенно развязывается, постепенно снова она чувствует себя живой. Только отпускать всё меньше и меньше хочется.       А потом поднимает глаза на него. Вдали — чернота переходит в небесную синь. Как плащ Юго…       — Уже рассвет скоро?..       — Ага… Но ничего пока не произошло, без тебя ещё справляются…       И всё же Амалия привстаёт.       — Когда-нибудь перестанут, — мрачно отвечает она. — И лучше заранее подготовиться. — И снова смотрит на небо. — Это сколько времени прошло?       — Как будто я знаю… Часа два, как я пришёл, точно…       Амалия тихо, немного нервно фыркает, когда до неё доходит вся подоплёка ситуации. И окончательно решается.       Просто шутка.       Или нет?       — Если не больше… Скажи кому правду, что тут было — и не поверят… Скажут, что раз пропали на ночь оба, то уже ты жениться на мне обязан…       А Юго чуть резко выдыхает. Щёки — как маки алеют. Амалия чувствует, как и у неё кожу щиплет от крови прилившей.       — Если ты так хочешь… Согласна?       — Ещё спрашиваешь… Да, — тихо смеётся она. — А от тебя самого никак инициативы дождаться было нельзя, а?..       — Я слишком боялся, что уже не смогу отпустить. Даже услышав отказ.       Амалия, позволив себе на мгновение расслабиться в объятьях, следом крепко смыкает руки в ответ.