— Спать надо с теми, кто снится. — Если бы ты видел, что мне снится, не советовал бы такой херни, а пожелал бы пулемёт и бесконечные патроны...
Сюань Цзи стоял посреди поля и наблюдал как большие белые птицы скрываются вдали. На голову брякнулось что-то маленькое и твёрдое, он поднял простенькое металлическое кольцо, повертел в пальцах. В голове томилась какая-то важная мысль, в ногах билось желание гнаться. Ветер развевал волосы и холодил потную спину. Птицы сливались с голубым небом, становясь почти незаметными точками, лишь по движению огромных крыльев можно было понять, что кто-то там движется. В груди невыносимо заныло, он упал на колени и выхаркал сгусток крови, влажная, липкая земля ударила в ладони, а затем неведомая сила приподняла его за шкирку и отправила в полёт. От ужаса он перестал претендовать на рациональность и завис. Огромные золотистые крылья держали его в пяти сантиметрах над землёй. – Я умею летать? – выдал он, снова не думая, нервно обуздывая дрожь в крыльях, а затем добавил уже утвердительно, пытаясь придать себе уверенности словами. – Я умею летать. Сзади никого не было, вокруг стрекотали кузнечики и цикады, друг за другом и одновременно. А он сам тут был как сбоку припёка. Кажется, людям не следует находиться в чистом поле в белой рубашке с галстуком и в брюках со стрелками. Еще и блестящее кольцо подобрал из-под ног зачем-то. Оно было ни к селу, ни к городу, диссонировало одновременно и с одеждой, и с антуражем, но выпускать его из рук отчего-то не хотелось. – Что я здесь делаю? – опробовал он новый трюк. – …гуси-лебеди унесли… – упал с неба неразборчивый голос. Как голос автора в художественном фильме о любви. Столь же чуждо и безумно он звучал посреди этой умиротворяющей картины, Сюань Цзи испугался не на шутку. Надо было рвать когти. Как из пушки, он влетел, ворвался в щель между стогом и облаками. Он цеплялся крыльями за ветвистые дубы, путался в иголках, проваливался в воздушные ямы, но те белые птицы будто испарились: словно нарисованные лёгким росчерком кисти на голубоватой, хлопковой бумаге их стёр проверяющий каллиграфию учитель. Впереди дымило, нагретый воздух опалял грудь, приятно опалял, напоминая о чём-то… о чём-то очень привычном и давнишнем, о чём-то… и о ком-то. Дым шёл из трубы, белоснежная печка улыбалась всеми своими заслонками. – Печка-печка, скажи, ты не видела, куда гуси-лебеди полетели? – по наитию выпалил мужчина, приземляясь на траву. – Чем платить будешь? Сюань Цзи опешил поначалу: не помнил он таких слов, не должно быть тут разговоров о деньгах, не иначе ошибка какая; потом порылся по карманам и выудил давешнее кольцо. Отдавать не хотелось, но выбора не было. Неопределённость подавляла. – Пойдёт? – Съешь моего ржаного пирожка, скажу, – насмешливый голос вырвался из-под ног, земля завибрировала, и, как красный язык из чёрного зева печи, показался раскалённый противень. Сюань Цзи зачарованно потянулся к нему и словил искры из глаз. Чёрная тень метнулась наперерез, противень взлетел вверх под чьим-то ударом, пирожки веером рассыпались по округе, Сюань Цзи принял боевую стойку и тут же уклонился. Удар пришёлся почти в висок, ощутимо раскроил кожу, горячая кровь заструилась по щеке, обжигая, словно в венах тёк жидкий огонь. Удар, ещё удар, бросок через бедро, захват… Тень не сдавалась. Даже рассмотреть её толком не удавалось, казалось, кусок ночи со вспышками искр борется с ним, застилая всё перед глазами. В конце концов, Сюань Цзи психанул, хватанул углей из топки и запустил в противника. Мир вспыхнул, всё тело обожгло болью. Сначала мужчина даже не понял, что произошло, посмотрел на ладони, ожидая увидеть ожоги либо раны, но кожа была гладкой и чистой, вот только… вокруг лежал снег. Целое поле снега. Как белый дым над ним носилась позёмка, а вдалеке, вздымая вихрь, мчалась печка. На ней сидел человек и что-то громко напевал, наяривая на балалайке. Слов было не разобрать. – Э-э-эй! Где это я? – прокричал ему Сюань Цзи в спину, но ответа не дождался. Странная парочка скрылась вдали как давешние птицы, лишь хлопьями дыма напоминая о своём мимолётном появлении. – Чего кричишь, сейчас всю рыбу распугаешь, – донеслось из-под ног, мужчина чуть не подпрыгнул. Из проруби справа на него смотрела блестящими глазами щука. Или не щука. Рога, усы, длинный хвост, зубы в два ряда. Настоящий речной хищник. – По щучьему веленью, по моему хотенью, скажи, куда гуси-лебеди улетели? – откуда-то из глубин памяти выудил он присказку. – Чем заплатишь? Сюань Цзи сунул руку в карман и снова нащупал кольцо. Вроде он выронил его возле печки. Или нет? Мистика какая-то. Щука засмеялась и растопырила рот, ловя. Дурацкое знание из школьного курса, который он никогда толком не изучал о том, что рыбы не умеют говорить, но умеют смеяться, укоренилось в многотомной библиотеке бесполезных сведений. Странно было обнаружить этому полуподтверждение. Рыбина нырнула, лихо плеснув хвостом, капли воды оросили утоптанный снег, прикатились к ногам льдинками, оставив тонкие дорожки на снегу. Пришлось отшатнуться, закрываясь. Сквозь растопыренные пальцы он увидел, как на глазах сужает прорубь своё тёмное нутро. А мгновением позже неведомая сила толкнула его туда. – Верни его! – раздалось из-за спины, перед глазами снова мелькнул пугающий чёрный силуэт и нырнул за щукой. Сюань Цзи пробрало холодом, как бывает, когда совершил что-то непоправимое, но ещё не осознал. Мир вокруг начал сжиматься, рискуя раздавить незадачливого путешественника, снег пошёл волнами, как выбиваемый ковёр, позёмки, по-китайски гогоча, слеталась к нему со всех сторон, как белые пчёлы на мед. Мужчина едва успел глотнуть побольше воздуха и прыгнул в прорубь за ними (по крайней мере, с тенью он уже встречался, хоть кто-то знакомый), по пути набрав полные ботинки снега. Вода обожгла холодом, но спустя миг его бросило в жар, всё вокруг вскипело пузырьками, а потом снова обдало морозом. Река оказалась глубокой, на дне притаился какой-то дворец с башенками, в окнах обманчивыми отблесками горел свет. Как-будто рыбный царь закатил вечеринку, чтобы найти сыну невесту. Мужчина моргнул, свет погас, подводный мир окрасился чёрным, лёгкие сдавило, кислород закончился, он попытался всплыть, но над головой уже не было той проруби. Один сплошной, толстый лёд, о который Сюань Цзи бился головой, стучал ладонями, царапал ногтями. Где-то там в воздушном мире кто-то ходил поверху, ему мерещились тени силуэтов, по прозрачному льду шли трещины. Или это предсмертные галлюцинации? Горе-путешественник уже не чувствовал ног, кажется холод охватил его по самый плечи, лёгкие жгло, горло першило, ещё миг, и он вдохнёт глоток воды, а потом… Он очень не хотел думать об этом “потом”, потому что нужно было что-то сделать с… с кем-то. Сначала показалось, что это ещё одна тень. Потом не показалось. Она обхватила лодыжку, оплелась вокруг колена и поползла к промежности с упорством пресноводного удава, и оказалась человеком, больше напоминающим дементора из однажды просмотренного фильма. Зыбкий силуэт, оборванные края одежды, сотканные из дыма, холодные губы… Губы? Холодные губы прижались к его губам, таким же ледяным, как окружающий мир, и чужим усилием в рот попал воздух. Тьма оплелась вокруг его плеч плотнее, обняла талию, словно даже в карман проникла, дружелюбно поддерживая и уговаривая сдаться, а потом резко дёрнула вниз. Поясницу ударило с оттяжкой прутом, мелкие ветки ободрали открытые участки кожи, тень охнула и вцепилась в его рубашку, путешественник хмыкнул и распахнул крылья. Они пикировали вниз сквозь очень большое и очень густое дерево, листья, при соприкосновении с перьями съеживались и расступались, а вот встречу с землёй он как-то не рассчитал. Вышло жестковато. Тень снова ойкнула, уселась на нём и принялась сворачиваться в рассерженного черноволосого мужчину. Ослепительно красивого и ослепительно бледного. Сюань Цзы бы сморозил какую-нибудь глупость, но тут на голову упало яблоко. Почти как Ньютону. Только больнее. Зато всё вспомнилось. – Яблонька, скажи, ты не видела, куда гуси-лебеди полетели? – Съешь моего румяного яблочка, скажу, – лукавый голос втекал в уши как мёд. Сюань Цзи потянулся к фрукту, поднёс к носу, принюхался. Умопомрачительно пахло соком и летом, жарким солнечным теплом и сдержанными обещаниями, а затем в рот плеснуло солоноватым, в очередной раз попало по щеке. Мужчина, сотканный из тени, размахнулся и выбил яблоко из рук, попутно раскроив ему губу. Сюань Цзи шикнул, но тут же проглотил звук вместе с чужим языком. Было не больно, губа заживала на глазах, напитанная тёмной силой. Опять поцелуй? Он вообще знает другой способ общения? – Ты что делаешь? – Ты что, идиот? – спросил черноволосый мужчина с видом “и так всё понятно” и принялся осматриваться. Сюань Цзи из принципа схватился за второе яблоко, но замер под испепеляющим взглядом. – Я не идиот, я есть хочу, – как-то слишком миролюбиво отчитался он. – Надо быть идиотом, чтобы есть что-то в Загробном мире. – Но это же не Диюй, – озадачился Сюань Цзи, в голове зазвенели колокола, он охнул и съёжился прямо на земле под яблоней. С неба упала цепь, спутник растянулся чёрной тенью над Сюань Цзи, прикрывая его, а затем поспешно отволок в сторону. Огромный полосатый кот приземлился на четыре лапы на тот самом месте, где они только что валялись, и уставился на них не мигая. Незнакомец чертыхнулся и замер. – Это тигр Цай-шэня? – выдал Сюань Цзи в приступе догадливости и неуважительно ткнул в него пальцем. Тигр Цай-шэня внимательно уставился на этот отросток, словно раздумывая, как его лучше разжевать. Незнакомец снова чертыхнулся и дёрнул мужчину на себя, затем в сторону, потом они стремительно покатились по склону, пересчитывая спинами булыжники, и рухнули в болото. – Что за… – вякнул Сюань Цзи, погружаясь в вязкую, тёплую и почему-то светлую жижу. Пахла она тоже необычно, сладкими фруктами. – Это не тигр Цай-шэня, а кот Баюн, – ответил черноволосый мужчина и добавил, словно выплюнул. – Внимательнее надо читать, чтоб не путать мифологии. Он не шевелился, почти не дышал, даже не моргал, если б не изогнувшиеся при ответе губы, легко сошёл бы за труп. Видимо поэтому он, как упал в болото, так и лежал на нём, не погружаясь. – Я про вот это, – Сюань Цзи поднял руку с жижей и принюхался. – Интересно, а есть это можно. – Да что ты всё в рот тянешь, как цыпочка безголовая, – разозлился спутник, и в очередной раз выбил еду из рук, заодно и сам начал тонуть, пошевелившись. – Сделаешь что-нибудь? – ничуть не напрягся Сюань Цзи. Мужчина-тень отчего-то внушал чувство надёжности, справедливости и веры в хороший конец, а напрягаться сам – он не любил, разве что видео посмотреть, лежа на диване. Стоп, какие видео? Кто я, вообще, такой? – Я не могу, – покачал головой тот, – здесь не за что зацепиться. Теперь твоя очередь или мы потонем в этом киселе. – В киселе? Это кисельные берега, что ли? – припомнил очередную присказку Сюань Цзи и с любопытством завертел головой. Скорость засасывания усилилась. – Так тут где-то и молочная река должна быть. Не вижу? Он рванулся вверх, как Мюнхгаузен, вытаскивая себя за собственную косу, но вместо этого махнул крыльями. Кисель с ужасом рассосался, их вынесло в небо, черноволосый мужчина повис на нём, сцепив руки в замок на чужой шее. Отчего-то сбросить его как лишний балласт желания не появлялось. Даже близость ощущалась как-то к месту. – Летим туда, там большой скворечник вижу я, – Сюань Цзи лихо спародировал героя из однажды просмотренного фильма. – Эй, есть там кто? Открывай! – заколотил он в круговой частокол из воткнутых в землю заточенных бревён, то тут то там на них были надеты черепа, зелёное пламя в глазицах с любопытством взирало на гостей. – Эй, ты! Да ты! Не смотри на меня так, я сам могу огнём это самое. – Избушка-избушка, повернись к лесу задом ко мне передом, – красивый спутник зажал ему рот рукой и выкрикнул волшебную формулу. Избушка за забором приподнялась на куриных ногах, размялась, переступив туда-сюда, и развернулась к ним входом. – А ты милок, зачем сюда пожаловал? – произнесла кривоносая старушка, выйдя на порог. Черноволосого спутника проигнорировала совершенно, словно его и не было. – Я… это… спросить хотел... куда гуси-лебеди улетели? – А зачем тебе, теплокровный? У тебя и самого, как я погляжу, пернатость повышенная. На снегу спать можешь. Сюань Цзи ошалел, засуетился, засунул руки в карманы и снова наткнулся на кольцо. Тяжелое, блестящее, металлическое, оно лежало на ладони и поблёскивало, хотя солнца не было. – Скажите, а куда мне теперь идти? – Заплатишь, скажу, – старуха протянула костлявую морщинистую руку, уже облизываясь на кольцо. Черноволосый спутник явно занервничал, а Сюань Цзи, не будь дурак, сообразил наконец-то, что тот именно на кольцо реагирует, но продолжил препираться со старушкой. – Хорошо, но сначала ответ. – А куда ты хочешь попасть? – Я не знаю, – впервые по-настоящему испугался путник: он не помнил ни кто он, ни откуда, ни где живёт, ни даже своей профессии. – Тогда всё равно, куда и идти, — логично заметила старушка и попыталась сграбастать кольцо с ладони, но Сюань Цзи был быстрее. Сжал кулак, отступил на шаг, развернулся бежать, но упёрся носом в частокол. За спиной раздался грозный куриный клёкот, земля задрожала, словно тысячи слонов бежали марафон, и путь их лежал через несчастную тушку Сюань Цзи. Он попытался влезть на забор, руки соскальзывали, в пальцах поселились занозы, подушечки закровили. Сложно карабкаться со сжатым кулаком. Мужчина психанул и надел кольцо на палец. В голове щёлкнуло, тысячи воспоминаний, как стопки ярких картинок заструились потоком в мозг. Сюань Цзи ойкнул и сполз на траву. – Самый подходящий момент ты выбрал, – перекричал гул спутник и подхватил его под мышки, оттаскивая с траектории разъярённой избушки, взявшей нехилый разгон. – Шэн Линъюань… – прошептал он и вцепился в тень. – Где мы? Что тут происходит? Я хочу домой. – Я не знаю, это же твой сон. – Что? – Кто-то любит тянуть в рот всякую гадость, а потом мучается ночными кошмарами, – красивый, самый красивый в мире император погладил его по волосам. – Не волнуйся, мы разберёмся. Нужно просто вернуться туда, откуда всё началось. Но сначала… надо выбираться отсюда. На его месте Сюань Цзи бы добавил “блять!”, но императору не пристало. В небе, уходя крутыми виражами летала ступа, шёл огненный дождь, откуда-то сбоку доносился страшный рокот, туда путники и повернулись. В сером небе, озарённом красными всполохами, летел огромный зелёный змей. Кожистые крылья и хвост с острой пикой на конце со свистом хлестали воздух. – Лунван? – ошарашенно замер Сюань Цзи, рассматривая дракона с тремя головами, – что они с ним сделали??! Словно услышав их, дракон сноровисто замер в воздухе, нехорошо прищурился, прицелился и выпустил по ним струю огня. – Лунван?? За что? – разорался Сюань Цзи, пытаясь докричаться до небес. – Ты же добрый дракон. – Это Змей Горыныч, – закатил глаза Шэн Линъюань и окутал их тьмой, – у него и должно быть три головы. Помогло только наполовину, от огненного плевка чёрный полог стал багровым и начала нагреваться, расширяясь, как огромный пузырь лавы. – Бежим! – крикнул Сюнь Цзи и развернул крылья. – Я знаю короткую дорогу.* * *
– Съешь моего киселя да запей молоком, тогда пропущу, – вещал голос из-под земли, ехидно посмеиваясь. Они полчаса летали туда-сюда вдоль кисельной стены, пытаясь отыскать брешь, Сюань Цзи выдохся и сел на ближайший пенёк. Даже идиот знает, нельзя ничего есть в Загробном царстве, если не хочешь остаться тут навсегда. – Я съем, – согласился Шэн Линъюань и тут же зачерпнул киселя. – Ты… Ты что делаешь? – психанул спутник, но тут кисель расступился, и им стало не до скандалов. – Если ты не забыл, я уже несколько тысяч лет как мёртв. – Съешь моего румяного яблочка... ... – Съешь моего ржаного пирожка… ... Точно также они (то есть Шэн Линъюань) разобрались с яблонькой и печкой, в конце пути оказавшись на выгоревшем до белизны лугу. – Куда теперь? – Ты кажется, с неба упал. Попробуй вертикально вверх, – посоветовал Шэн Линъюань и отступил, скрестив руки на груди. – А ты? – А меня не пропустят. Загробный мир, поминальная еда, пирожки, кисель. Я должен остаться. – Так не пойдёт! Шэн Линъюань, я тебя здесь не оставлю, – взбрыкнул мужчина и, сцапав спутника на руки, взлетел вверх. Тот даже не сопротивлялся. А вот небо, в соответствии со средневековыми поверьями, ударило его по голове своей твердью. А потом снова, и снова, и снова. – Ой! Ой-ёй-ёй! – Хватит, – разозлился император. – Лети один. – А ты? – Я дождусь, пока ты проснёшься. Это твой мир, когда он исчезнет, всё придёт в норму. – А если ты исчезнешь вместе с ним? – Тогда... тогда дай мне что-нибудь настоящее. Что не исчезнет вместе со сном. Сюнь Цзи, не раздумывая, снял с пальца кольцо и протянул. Потом торопливо отвернулся и резко взмыл вверх, встречный ветер размазывал слёзы по щекам. Он летел, летел, летел, а удара всё не было и не было. Наоборот, мир становился темнее, мягче, воздушнее, словно он пытался выбраться из толстого пухового одеяла. – Уже проснулся? – Шэн Линъюань вошёл в спальню, в руке дымилась чашка с травяным чаем. – Хорошо спал? – Линъюань, – бросился к нему на шею сонный мужчина, едва не расплескав кипяток, – я так… я так… – Я должен тебе кое-что отдать, дай руку. Сюань Цзи протянул ладонь и ошалел, когда Шэн Линъюань надел ему кольцо на безымянный палец. – Что? Зачем? Я же не… – Я видел историю твоего браузера, – закатил глаза император. – Лучше давай я тебе подарю это сам, чем ты будешь сублимировать в ночных кошмарах, – и поцеловал.