Смутная печаль

      Одинокий поход Сигмы в йокогамский парк Ямасита новогодней ночью пах холодным воздухом и едой из ларьков уличных торговцев. Для них время было удачным и прибыльным. Сигма с интересом наблюдал за трудящимися не покладая рук торговцами и торговками, которые раздавали раскрасневшимся и радостным покупателям еду. Он аккуратно вытащил наушники и выключил музыку: альбом «Pins and Needles» от группы The Birthday Massacre подошёл к концу.       Сигма любил наблюдать за людьми, но не общался с ними так близко, как хотел бы. Люди очаровывали и пугали его одновременно, особенно женщины.       Нет, в нём не было того подросткового или типичного мужского интереса, граничащего с пошлостью. Но он всегда быстро подходил к окну комнаты в общежитии или к двери университетской аудитории, когда слышал девичий смех с улицы или из коридора, а в груди теснилось сладкое томное чувство, от которого становилось сложнее дышать. Он краснел, но чувствовал тягу к ним, таким умным и сильным, интересным и красивым, поражающим воображение и разным. Да, Сигма мог поклясться, что каждая женщина была прекрасна по-своему. Большинство парней же казались ему более скучными, и они тоже держались компаниями, в которых Сигме не было места. Однако, из-за нежелания причинить дискомфорт девушкам Сигма не решался заговорить ни с одной, кроме своих одногруппниц — с теми можно было поправить причёску и заговорить об учёбе как староста. Пару раз одногруппницы даже брали его с собой в кофейню рядом с университетом — это удача. Нет ничего лучше, чем наслаждаться обществом женщин, поедая печенье с шоколадной крошкой и пить кофе. Он прислушивался к каждому их слову, будто от этого зависела его жизнь. Но навязываться Сигма не любил.       Уже давно он выделил особенную группу девушек в университете, что поражали его, потому мысленно он назвал их «женщинами литературного искусства». Наблюдение за ними приносило прежде невиданное наслаждение. Именно их представительниц он заметил, когда направился по одной из дорожек на набережную. Не дойдя до неё, Сигма оглянулся с любопытством, услышав громкий женский голос. Людей было в парке много, но именно этот голос выделялся в потоке шума. Сигма замер, присматриваясь к происходящему, затем подошёл ближе. Он был в тёплых хаори, косодэ и хакама, поэтому не мог замёрзнуть, даже когда стоял. Часы почти пробили двенадцать, и вокруг царила весёлая суета.       — Твои стихи безвкусица, — громко заметила высокая худая шатенка. Сигма подобрался ближе и с удивлением узнал Дазай Осаму — студентку факультета французской литературы. Её соперница, ростом на голову ниже, по имени Чуя Накахара училась там же. Подруги Дазай, Одасаку с сигаретой во рту и строгая Анго, пытались удержать её от того, чтобы броситься на Накахару. Эти разборки совсем не походили на стереотипное противостояние женщин. Дазай посмотрела на соперницу с презрением снова. Они обе были одеты в традиционные кимоно, но на рыжей голове Чуи красовалась шляпа французского фасона.       — Ты просто подражаешь Рембо, — сказала Дазай, смотря на Чую угрожающе, сверху вниз. Та подалась вперёд. За ней стояло несколько её друзей, брат с сестрой и блондинка в костюме и пальто, но помешать ей не пытались.       — А ты только и делаешь, что ноешь, — ответила Чуя. Голос её был сильнее, она подалась ещё ближе, но Одасаку, тоже рыжая, однако, гораздо более высокая девушка, вытянула руку, не позволяя той тронуть Дазай. Анго встала между ними, оттеснив Чую, которая воскликнула, — слышишь ты, германская гегемония…       Сигма даже услышал, как зубы Чуи заскрежетали от досады, когда Анго оттеснила её ещё на шаг. Сердце Сигмы забилось быстрее, когда он оглянулся и заметил худую фигуру в чёрном у статуи Акаи Куцу. Да, Феодора Достоевская, русская студентка со старшего курса того же факультета. Черты её бледного лица в сочетании с тёмной одеждой вызывали у Сигмы желание нарисовать её углём на белой бумаге.       Сигма знал всё об этих девушках, которые пришли в парк, потому, что иногда ходил на мероприятия университетского литературного клуба: лекции, конференции, дискуссионные вечера, даже на небольшую вечеринку однажды он сходил. Сам он учился на менеджменте, но мероприятия клуба были открыты для студентов любых факул. Феодору Сигма тоже встретил там, и она приходила одна, но сейчас с ней рядом стояла девушка выше неё ростом с длинной белой косой. Феодора таинственно улыбалась, поглядывая в сторону источника шума — дуэли женщин.       Да, точно, Сигма вспомнил, что Дазай когда-то написала повесть «Дуэль женщин», которую издали в университетском журнале. Он усмехнулся из-за этой ассоциации. Меланхолию его новогодней ночи раскрасили энергичные дуэлянтки. Сигма не злорадствовал и не испытывал желание пошутить над девушками, вовсе нет. Но зрелище было завораживающим, потому он неосознанно подступил ближе.       — Никто не воспринимает тебя всерьёз, — продолжала Дазай, взмахнув длинными перебинтованными руками. Анго бросила быстрый взгляд на Чую, на этот раз более насмешливый, чем прежде. Видимо, Дазай всё-таки была в чём-то права: внешность и поведение Чуи Накахары отвлекали окружающих от её внутреннего мира, способностей и творчества. Она всегда приезжала в университет на мотоцикле под песни Guns ‘n Roses, носила кожаные куртки, брюки и цепи, а ещё ту самую шляпу французского покроя на бросавшихся в глаза рыжих волосах. Сигме казалось её поведение очаровательным, но большинство с ним бы не согласилось. Накахару многие боялись и уважали тоже, особенно за силу, но в её поэтический дар и в целом интеллект верили единицы. А зря, как считал Сигма, стихи её были интересными — он успел прочесть несколько, опубликованных также в университетском журнале.       Увидев, как Чуя резко подскочила к противнице, Сигма не выдержал. Спутники Чуи даже не пытались остановить её; они в принципе не обращали внимания на происходящее, тихо беседуя между собой, наверное, привыкли к частым стычкам Накахары и Дазай. Сигма не позволил Чуе наброситься на Дазай, которая смотрела на неё с вызовом, пока Анго, к счастью, удерживала её, пытаясь увернуться так, чтобы рука Дазай не сбила очки с её носа. Одасаку отбросила сигарету и осторожным движением потянула Дазай за собой. Сигма, обхвативший Чую руками, теперь испытал тревожность, какую сегодня не хотел бы знать.       — Скумбрия! — крикнула Чуя, губы её поджались. Она даже не сразу заметила удерживающего её Сигму, несмотря на то, что он был выше неё на полсяку. Её тело было коротким, но очень сильным. — Ты… — она наконец подняла глаза на Сигму, который, казалось, был готов даже к пощечине или удару кулаком. Послышался смешок издалека. Феодора всё ещё наблюдала за ними, поэтому Сигма покраснел, но тут же взял себя в руки.       — Это новогодняя ночь, Чуя-сан, — сказал он, пока с другой стороны тоже была возня — Дазай смеялась, пока её пытались успокоить подруги. — В парке гуляют семьи, все радостные и счастливые. Лучше присоединиться к ним, а не драться с Дазай. Брови Чуи поднялись в удивлении, она перестала вырываться, поэтому Сигма опустил её на землю, припорошённую снегом. Да, он только сейчас заметил, что приподнял девушку, пока держал, что заставило его смутиться сильнее.       — Смелый, — сказала она, усмехнувшись. — Ты знаешь наши имена? — Чуя наклонилась, приглядываясь к его волосам. — А, это ты, я видела тебя в университете, — казалось, её агрессия прошла и теперь она вела себя адекватно, когда рядом не было Дазай, что могла подействовать на неё, как красная тряпка на быка. Сердце Сигмы забилось быстрее, когда он увидел вблизи ясные голубые глаза Чуи и её улыбку. Заигрывающей ли она была? Он точно не понимал. Всё-таки женщины зачастую вводили его в ступор. — Как тебя зовут?       — Сигма, — ответил он, вздыхая. Чуя усмехнулась, повернувшись к своим друзьям. Поняв, что полночь почти наступила и Чуя, наверное, хотела присоединиться к друзьям, Сигма сделал вежливый поклон, какой обычно делают знакомые. — Увидимся в университете, — дрожащим голосом сказал он и быстро зашагал в сторону набережной, поскольку и так хотел посмотреть на порт оттуда. Чуя что-то сказала ему вслед, но он не услышал: сердце стало тяжёлым в груди, каждая мысль отдавалась тревожностью. Он бросил последний взгляд на Феодору, которая с любопытством посмотрела на него; он кивнул и прошёл мимо.       Среди деревьев снова послышался смех Дазай, затем — более тихие голоса Анго и Одасаку. Сигма почувствовал себя одиноким вновь, настолько, что даже пожалел о своём вмешательстве в перепалку между девушками. Всё же он взглянул на порт, тихо улыбнувшись. Как бы ему не было одиноко, душу озарило чувство светлое, теплое, пусть и меланхоличное. Сзади послышались радостные крики людей, которые проводили эту ночь вместе. Сигма возвёл глаза к серо-фиолетовому небу, осознавая, что снег уже начал падать на землю, потому вытянул руку ладонью вверх; на неё приземлилась снежинка. Первое января наступило.       Спустя уже несколько минут, оглядевшись, Сигма привычным жестом залез в карман, чтобы вытащить смартфон и наушники. Наверное, пора уже было вернуться в комнату общежития, где он остался один, поскольку сосед уехал на каникулы домой. У Сигмы же никакого дома не было. Пальцем он нажал на песню «Kill the Lights» и уже собирался надеть наушники, как услышал чарующий, сильный голос позади себя:       — Загадал желание, Сигма?       Он мгновенно обернулся, тяжело дыша ртом, из-за чего в воздухе появилось облачко пара. Перед ним стояла Чуя, сияющая, будто далёкая звезда; волосы под шляпой она распустила.       — Ты одна, Чуя-сан? — спросил Сигма в удивлении. — А друзья?       — Неважно, — ответила она, подходя ближе и тоже задумчиво глядя на порт, блестевший множеством огоньков. Красивой россыпью разноцветных искр в сером небе взрывались фейерверки. — Так что с желанием?       — Да, загадал, — он улыбнулся, поправляя сиреневый хаори. На ладонь Чуи, точнее, чёрную кожаную перчатку, упала небольшая снежинка, уже приобретающая чёткие очертания, а не просто хлопья, как раньше.       — Ты с менеджмента, верно? — спросила Чуя, пока рука её потянулась к нижней ветке дерева, чтобы дотронуться до снега, но дотянуться до неё девушка не смогла. Сигма улыбнулся и помог ей. Когда на её шляпу упал комок снега, она рассмеялась и принялась оттряхиваться тут же. — Чёрт, за шиворот попало…       — Да, я с менеджмента, — ответил Сигма, помогая ей оттряхнуть тёмное кимоно с красным хаори. — А ты с французской литературы. Кивнув, девушка посмотрела на него внимательно в свете фонаря. Сейчас она казалась совершенно другой, не как перед Дазай. Сигма почувствовал, что забыл о дыхании, а глаза не могли оторваться от её лица.       — Как же твоё настоящее имя? — спросила она, улыбнувшись и сложив руки за спиной. — Я хотела бы знать, но… Если не хочешь, то не буду называть тебя так.       — Ян, — сразу ответил Сигма и улыбнулся в ответ. — И я бы хотел сказать тебе, что мне понравились твои стихотворения. Я мало прочёл, но так и подумал.       Взгляд Чуи тут же смягчился, она улыбнулась шире и кокетливо поправила шляпу. Сигма наблюдал за этими быстрыми изменениями с удивлением. Так ведут себя женщины… в присутствии того, кто им нравится? Не может быть.       — Даже так! — воскликнула она, хихикнув. — Ты действительно всезнающ. Откуда? Читал ли ты рассказы скумбрии?       Усмехнувшись, он кивнул. Теперь ему пришлось подбирать слова осторожнее.       — Да, они неплохие. Но рассказы другой… писательницы мне понравились больше, — ответил Сигма, вспоминая о Феодоре. — Если говорить о вас, то могу лишь заметить, что мне сложно сравнивать рассказы и стихотворения. Зато твои запомнились мне больше всех.       — Не льсти мне, — Чуя сказала, накручивая рыжий локон на палец. Брови Сигмы приподнялись в удивлении, но он неловко улыбнулся. — А сам ты хотел бы писать? Почему интересуешься журналом и клубом? Парень тут же отступил на шаг, лёгкий ветерок тронул его длинные волосы. Чуя замешкалась тоже, но затем наклонилась и поправила его хаори. От этого жеста Сигма приоткрыл в удивлении рот.       — Я… да, я пишу, — признался он, улыбнувшись снова, отчего почувствовал волну облегчения, что омыла всё тело и принесла ему расслабление. — Про казино. Знаешь, фантастическая повесть о казино, которое может парить высоко-высоко в небесах… и о его управляющем, который не может найти дом и друзей.       Теперь настала очередь Чуи удивляться. Она слушала его внимательно, не перебивая, рукой облокотившись на ствол дерева. Девушка казалась заинтересованной.       — Расскажешь мне об этом подробнее?       — Конечно, но давай лучше поговорим о твоих стихах.       Чуя самодовольно ухмыльнулась, она схватилась за фонарный столб, когда они отошли от тех деревьев, где стояли, затем раскачалась на нём, развернулась на сто восемьдесят градусов и врезалась в Сигму. Девушка засмеялась, когда тот подхватил её.       — Осторожнее, — тот неловко улыбнулся, готовый раскраснеться.       — Хорошо! Я готова тебе читать стихи, сколько хочешь, — сказала она с энтузиазмом, но тут же придержала шляпу и подняла голову; взгляд её стал другим. Голос — выразительным, но звенящим меланхолией и нежностью.       — Смутную печаль мою, мутную печаль       Мелкий снег сегодня чуть припорошит.       Смутная печаль моя, мутная печаль —       Ветер вновь над ней сегодня тихо ворожит…       Бесшумно ступая, Сигма прислушивался к ней. Он взглянул на неё из-под чёлки, выдохнув облачко пара. Чуя читала так, будто импровизировала, продумывая каждую строчку, но Сигма понимал, что это было не так.       — Смутная печаль моя, мутная печаль!       Страх меня не покидает, душу бередит.       Смутную печаль мою, мутную печаль       Киноварью на закате солнце озарит.       Когда Чуя завершила декларировать свои стихи, Сигма молчал, глядя на снег, по которому ступали его таби. Он чувствовал каждую строчку, нет, каждое слово, потому был сконфужен. Чуя легко толкнула его и улыбнулась.       — Нравится тебе, да? По глазам вижу.       Он кивнул и наклонился к ней, приподнявшей голову так, чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза. Сигма удивлялся собственной смелости, но положил руку на щёку Чуи и обратил внимание на её мягкие персикового цвета губ, затем на нежный румянец, что появился из-за холода. Дыхание перехватило. Голубые глаза посмотрели вниз томно, затем снова поднялись на него. Заигрывающий жест.       — Видишь по глазам? — переспросил Сигма, улыбаясь. — Я тоже вижу, насколько ты… хороша, — он почувствовал себя крайне неловко и чуть не рассмеялся. Чуя хихикнула.       — Ты мило флиртуешь, — прошептала она, прикусив губу. Пока Сигма завороженно наблюдал за этим, Чуя привстала на носочки и притянула его к себе за хаори. Сигма и не сопротивлялся, несмотря на волнение, даже наоборот, — придерживая щёку Чуи, поцеловал её мягкие губы в ответ. Впервые в жизни он чувствовал женщину так близко, жадно целуя её приоткрытый рот. Волшебный момент настал, когда язык Чуи скользнул в его рот, так неожиданно и быстро, но не грубо. Их движения были свободными и хаотичными, но нежность пожирала обоих, сковывала тела и не позволяла оторваться друг от друга. Чуя пахла вином и цветами, что кружили разум, будто наркотик. Сигма не мог остановиться, словно потерял свою природную скромность здесь, среди деревьев. Мокрый язык Чуи скользнул по его языку во рту, из-за чего он тихо и сдавленно застонал. Дыхание сбилось; Сигма еле устоял на ногах, неосознанно попытавшись выпрямиться, но всё равно держа лицо Чуи в ладонях. Он опять издал тихий стон, после которого они оборвали свой поцелуй так же резко, как и начали. Поправив волосы на висках и лбу, Сигма вздохнул и ошарашенно осмотрелся, словно он опасался, что кто-то мог их увидеть. Чуя, казалось, была взволнована, но далеко не так невинна, как он.       — Это был твой первый поцелуй, — отметила она, самодовольно ухмыляясь. — И я его украла.       — Пусть, — ответил Сигма, пытаясь прийти в себя. Поцелуй будто высосал из него душу, хотя это он целовал девушку агрессивнее, чем она. — Что ещё ты хочешь украсть?       — Тебя, — открыто ответила Чуя и лучезарно улыбнулась. Вот она, утренняя звезда, которая скоро взойдёт и ослепит своим светом глаза Сигмы. — Пока на новогоднюю ночь, а потом посмотрим, малыш, — её сильная рука схватила его за хаори снова и притянула на шаг ближе. Сигма удовлетворённо выдохнул. — Но тебе придётся поехать со мной на байке.       — Хорошо, — он подарил спутнице нежную улыбку, и они направились к выходу из парка. Честно говоря, ехать на мотоцикле он боялся, но был готов на это ради прекрасной женщины, что одновременно принадлежала миру литературы и хард-рока. Она вела его вперёд, к припаркованному мотоциклу, решительно и смело. Затем замедлилась и выдохнула:       — И ты расскажешь мне про своё «Небесное казино»…