Добровольное рабство?

Я открываю глаза. Так холодно… Сколько дней я здесь провёл? Я не знаю. Единственное, что мне известно — это то, что ты скоро придёшь. Мне не известно, сколько времени, но, ориентируясь на внутренние ощущения, я ожидаю тебя. Стук каблуков вдалеке заставляет меня посмотреть на дверь. Твои шаги как всегда тяжёлые и громкие. Как и твоё дыхание. Когда ты подходишь к железной двери, я слышу, как ты останавливаешься, пытаясь отдышаться. Щелчок ключа в замочной скважине и дверь открывается. Маленькую комнату, которая, судя по всему, является частью подвала, освещает лампа за тобой. Впрочем ты практически полностью загораживаешь дверной проём. Моё сердце на секунду замирает при виде тебя. Какой же ты огромный, мне страшно. Всё в тебе меня пугает, и всем в тебе я восхищаюсь. Ты подходишь ко мне, прикованному цепью к стене. Я сейчас выгляжу так жалко. Тощий, с запутанными кудрявыми волосами и в какой-то огромной футболке. Раньше она принадлежала тебе. Моё тело непроизвольно сжимается, а взгляд устремляется в пол, когда ты приближаешься. Найдя нужный ключ в жёлтой связке ключей, ты отстегиваешь цепь от стены и тянешь на себя. Мне не нужно говорить. Я уже знаю, что нужно идти за тобой. Босые ноги обжигает холод бетонного пола. Я иду позади тебя, разглядывая твою тучную фигуру перед собой. Блондинистые волосы чуть растрепались, янтарные глаза скрыты под очками. Впрочем, сейчас я не могу видеть даже твоих очков. Ты чуть выше меня, не намного, но эта разница в росте делает меня ещё меньше на твоём фоне. На тебе белый пиджак в каких-то медалях, мне на самом деле плевать на них. Куда интереснее твоё тело. Помнится, когда-то такой же пиджак тебе сшили по ошибке слишком большим. Это был уже третий по счёту такой, но из него, кажется, ты скоро вновь вырастешь. Пуговицы уже едва держатся на безразмерном брюхе. Плотная ткань обтягивает твоё тело, будто этот пиджак сделан ради того, чтобы всем было видно изгибы твоего тела. На тебе такие же белые перчатки. Они скрывают пухлые руки, которыми ты так часто меня бьёшь. Коричневые штаны обтягивают зад. Он просто огромен, одного стула для такого точно не хватит. Твоя фигура слегка походит на женскую, бёдра чуть шире плеч. Я хотел бы разглядеть тебя лучше, но, пока мы идём, это невозможно. Подвальные помещения скоро сменяются богатым убранством твоего замка. Тут намного теплее, чем внизу. Мы подходим к жёлтой двери. Это дверь в твою комнату. Зайдя, я вижу привычную картину: большая кровать, шкаф и тележка, заполненная разнообразной едой. По большей части сладостями. Пахнет просто великолепно, и мой желудок болезненно сводит от вида еды. Ты расстёгиваешь пиджак и бросаешь его на пол вместе с ботинками. Под пиджаком рубашка, которая совсем не скрывает твоей полноты. Между пуговицами видны просветы кожи. То же случилось и с очками. Твоя жирная туша падает на кровать, отчего та громко скрипит. Я сглатываю и быстро отвожу взгляд. Медлю. На твоём лице недовольство, ты не любишь ждать. — Хватит копаться! — это звучит практически как каприз. Подхожу к тележке и беру первое, что попалось. Это была тарелка, на которой пышные круассаны. Каждый со своей начинкой. Твои глаза блестят от предвкушения. Мой живот урчит, я уже несколько дней не ел. Но я не смею пытаться съесть и кроху. За подобное ты немедленно накажешь. Подношу сладость к твоему рту. Ты жадно кусаешь, съев почти половину круассана за раз. Второй укус, и я подношу следующий к твоему рту. Ещё один, и на очередном укусе ты кусаешь меня. Указательный и средний пальцы оказываются зажаты между твоими зубами. Сил тебе не занимать. Я пытаюсь сдерживать стоны боли, когда слышится хруст. Наконец ты отпускаешь, и я сжимаю собственное запястье, пытаясь не взвыть от боли. Пальцы сломаны. В том месте, где были зубы, остались следы, а сами пальцы посинели. Моё тело дрожит. Как же больно! — Прекращай ныть. Давай дальше! — на твоём лице явное удовлетворение своими действиями. Мне ничего не остаётся, как продолжить. Следующими были пирожные с кучей крема. Щёки и губы оказываются в нём, когда ты откусываешь. Как будто специально касаешься сломанных пальцев. Хотя почему как будто? Мои руки дрожат, поднося к твоему лицу еду. Ты явно не собираешься останавливаться на двух сломанных пальцах. Постепенно тележка пустеет. Большая часть уже покоится в тебе, растягивая и без того огромное брюхо. Рубашка едва держится. — Расстегни, — коротко произносишь ты. Я с огромным трудом расстёгиваю левой рукой. Правой слишком больно. Теперь рубашка не сдерживает пузо. Оно вываливается, расплываясь на бёдрах, занимая практически всё место. Ты явно уже объелся. Щёки переходящие во второй подбородок раскраснелись, а в животе бурлит. Но, это судя по всему, не повод остановиться. Ещё несколько блюд. Ты тихо стонешь от переполненности, а затем рыгаешь. Тебе явно не сладко, но я не смею касаться твоей нежной кожи, пока не дашь разрешение. Даёшь ты его только спустя ещё пару блюд. — Да погладь же ты уже мой живот. Слепой идиот! — тебе явно даётся с трудом речь. Сейчас все твои мысли о тянущей боли в желудке. Я прикасаюсь к тебе. Делаю это так аккуратно, как только можно. Мои руки всё ещё дрожат, когда я прохожусь пальцами по жирному боку. Глажу и перебираю пальцами складки брюха, больше похожие на бесформенное тесто. Очередное нажатие вызывает громкую отрыжку. Ты тяжело дышишь, весь твой вид говорит о том, насколько же ты полон. Но ты мне не разрешал останавливаться, и я продолжаю. Перерывы между пищей становятся всё больше. Чем дольше это всё продолжается, тем сильнее всё внизу тянет. Какой же я извращенец. Меня возбуждает вид обожравшегося валета. Моё бледное лицо краснеет от фантазий. В них ты меня грубо берёшь, увы, сейчас ты не в состоянии. Я восхищаюсь тем, насколько ты сильный и одновременно с этим слабый в такие моменты. Верхняя складка брюха стала такой огромной и упругой. На ней лежит грудь. Она не похожа на женскую, хотя многие девицы позавидовали бы такому размеру. Ещё несколько укусов, ты достиг своего предела. — Хватит… — с отдышкой мямлишь ты. Я прекращаю пихать тебе в рот еду, но руку с брюха не убираю. Ты смотришь на меня. Я помогаю тебе лечь на кровать и снимаю с тебя штаны, как и всегда. В таком состоянии ты едва можешь шевелиться. Ещё какое-то время постанываешь от боли, но вскоре засыпаешь. Сейчас я мог бы сбежать, но я этого не делаю. В любом случае меня поймают у выхода. Да и кому я вру? Мне слишком нравится подчиняться тебе…