Горечь поражения сладка на вкус

За окном дворца снова танцевали по чёрному небу огни Северного Сияния, но Фейд-Раута любовался видом не из интереса к красотам природы, а чтобы убить время ожидания. Внутреннее напряжение почти достигло пика, но растворилось вместе со стуком в дверь – так робко и осторожно стучались в его покои только слуги. После зычного разрешения дверь открылась, и паж, поклонившись, доложил: – Вас ожидают стражники, господин. В малой приёмной. Жестом отпустив слугу, едва взглянув на мальчишку, молодой человек покинул спальню через межкомнатную дверь, оказываясь в малой приёмной, где у элегантного дивана в белоснежной обивке стояли двумя изваяниями солдаты из его личного отряда. Младший Харконнен дал им небольшое поручение – и это поручение, связанное по рукам и ногам мирно дремало на софе. Кудри разметались по подушке-валику, тёмно-синий костюм немного потрёпан, но не слишком, было бы странно, если бы юноша не пытался дать отпор. Фейд-Раута был бы разочарован… Позволив себе слегка приподнять уголки губ в намёке на улыбку, юноша склонился над спящим, провёл ладонью по лицу, но тот не проснулся, даже не дёрнулся. Мимика Фейда мгновенно переменилась: губы сжаты, лицо нахмурено – из-за полного отсутствия волос на всём теле эта перемена была едва заметна. Сместив ладонь на лице, он приоткрыл чужие веки, заглядывая в знакомые глаза – вместо яркого взгляда его встретил затуманенный, смотрящий сквозь него. Фейд выпрямился, одарил тяжёлым взором антроцитовых глаз солдат и угрожающе вопросил: – Почему он не в себе? – Прошу прощения, господин! Он убил троих наших людей и ранил четвёртого, прежде чем я решил применить дурман. – Разве я не сказал, что он стоит десятерых таких, как вы?! А вас было пятеро?! – за мгновение Фейд-Раута вытащил из рукава стилет и воткнул его в сердце солдата, второй едва успел подхватить его здоровой рукой – другая была ранена в плечо. – Отнести на псарню. Стилет вернуть потом, иначе потом кровь с пола будет не отмыть. Оставшийся в живых солдат выразил почтение поклоном, насколько мог, удерживая тело, и спиной вперёд отправился прочь из приёмной младшего барона. Тот вернул свой интерес юноше перед ним, провёл взглядом с ног до головы – по витой пряди, упавшей на лоб, аристократичной горбинке носа, всегда изогнутым в улыбке губам. Скользнул вдоль сложной плетёной застёжки доломана, мимоходом замечая мелкие порезы от коротких мечей его солдат, и ниже, по серебряному лампасу, подчёркивающему длинные ноги юноши, и так до самых носов припыленных туфель. Просунув руки под колени и плечи добычи, Харконнен поднял одурманенного и понёс через свою опочивальню в личную ванную комнату, где всегда ожидал приказа банный мальчишка. Опустив ношу в пустую чёрную ванну в центре, господин отдал приказ: – Раздеть и омыть. Дурман будет действовать ещё порядка часа, закончи не позднее, чем через сорок минут. Не дожидаясь ответа, младший барон покинул умиротворяюще-тёмное помещение, отделанное тёмно-серым камнем с экзотическими алыми прожилками, и вернулся в спальню. Выполненная, как и все помещения дворца, по традиции в белых и чёрных цветах, по прихоти обитателя комната была украшена дорогими импортными – цветными – драпировками и редким декором. Младший барон не любил всю эту мишуру для демонстрации богатства, оставлял себе лишь то, что откликалось в его холодном, как этот мрамор, сердце. Он вновь встал у окна, вслушиваясь в плеск воды за дверью из чёрного дуба, представляя происходящее там: бессознательное тело прекрасного юноши, теперь казавшееся бледным на фоне ванны из чёрного камня. В первый раз он увидел Пола Атрейдеса совсем иным. Фейд-Раута скучающе оглядывал представителей других родов, пытаясь угадать своих будущих соперников. Никто не цеплял его взгляд, он знал, что мог победить каждого из них, но кто именно записался на бой парными кинжалами? Вдруг внимание привлёк молодой человек в сизом, словно пасмурное небо южных регионов, сюртуке с серебряной вышивкой высоких аристократов – у Харконненов была такая же, но на традиционно-чёрном одеянии. Золотой вышивкой могли украшать себя только представители императорской семьи. У мальчишки – а выглядел он очень молодо, едва ли совершеннолетний – были буйные кудри, лихая улыбка и смотрящие прямо в душу янтарно-зелёные глаза. На краткий миг – прямо в тёмную душу Фейда. Когда с официальной торжественной частью в бальном зале столичного дворца было покончено и все гости разместились на трибунах, всё внимание Фейда-Рауты оказалось приковано к площадке внизу в ожидании хорошего зрелища. Первым шёл турнир на двуручных мечах, затем на парных кинжалах – его время, и только после – дуэль на копьях, верхом. Последнее соревнование – самое рискованное, поскольку щепка от разбитого орудия могла убить, проскользнув в щель доспеха. И лишь сам род мог уберечь своего представителя, разработав собственную защиту. Фейд не любил полагаться на удачу, но ещё больше терпеть не мог тяжёлую броню, сковывающую движения, особенно в его гибком, почти танцующем стиле боя. Поединки одиночных мечей были довольно любопытными, младший наследник Харконненов присмотрел себе нескольких интересных бойцов, с которыми хотел бы скрестить свои клинки, но здесь, к сожалению, это не дозволялось. И вот, подали трубный сигнал об окончании этой части и объявили подготовку бойцов на кинжалах, пока зрителей будут развлекать артисты и музыканты. Несколько мужчин, в том числе и Фейд, покинули свои места на трибунах и были сопровождены в так называемые «кельи», где могли сменить парадные одежды на боевой костюм со знаками рода. На спине чёрного одеяния Харконнена был вышит серебристо-серыми нитями рогатый череп бизона с кровожадными алыми глазами. Прозвучал сигнал к началу, объявили первых дуэлянтов: Атрейдес и Меттули. У других участников не было возможности увидеть противника до встречи на площадке, и всё, что оставалось Фейду – это слух, однако до «келий» доходили лишь самые громкие звуки. Крики допущенной к мероприятию немногочисленной толпы горожан, а так же зычный голос конферансье, объявляющего победителя. Довольно быстро, надо признать. В свою очередь, Харконнен с удовольствием разбил в битве сопляка из Ордоса, который пытался использовать какой-то трюк, однако получил удар по сухожилиям руки, прежде чем дотянулся до своего потайного кармана под вышивкой-змеёй. С чего они зовут эту гадюку драконом Фейду было не понять. Звучали разные имена победителей, но чаще всего – Атрейдес и Харконнен, если один из них оказывался в паре дуэлянтов. Младший барон уже не мог дождаться встречи с этим сильным воином! Казалось, ладони, сжимающие клинки, зудели от предвкушения, а лезвия шептали о своей жажде хорошей битвы: все прошлые соперники оказывались поверженными слишком быстро… Что ж, настал черёд им сразиться, как и ожидалось, в финале. Дядя, старый барон Владимир Харконнен, почему-то на дух не переносит этот род, и Фейду в кои-то веки стало любопытно узнать причину. Вновь оказавшись на утоптанном грунте, Фейд-Раута уделил пристальное внимание сопернику, неожиданно узнав в нём кудрявого парня в сизом одеянии. Теперь на нём была лёгкая иссиня-чёрная броня из плотной кожи – она не сковывает движения, но её трудно пробить, только слегка порезать – на спине переливалась вышивка в виде взмывавшего в небо ярко-синего орла. Его ладони сжимали изогнутые волной кинжалы-близнецы, а в руках северянина – парные клинки разной длины, любимое оружие. Острозаточенные, они никогда не подводили его – и сейчас их звёздный час! Зрители затаили дыхание, пока двое, словно дикие звери, кружили по площадке, изучая друг друга, примериваясь к первому удару – и в то же время готовясь обороняться. Первым теряет терпение жадный до крови Харконнен: прошлые победы избаловали его относительной лёгкостью, и ему не терпелось завоевать очередной «трофей». Атрейдес даже не парировал удар – он уклонился, по-кошачьи изогнувшись в прыжке, в следующий же момент контратаковал соперника с разворота. Его клинки имели одинаковую форму и размер, со свистом рассекали воздух, с мелодичным звоном высекали искры, встречаясь с кинжалами Фейда. Пол ловил царапины и синяки, обмундирование было запачкано кровью, она блестела на солнце, становясь заметной на почти чёрной коже брони. И белокожего «монстра» всё больше захватывал азарт! Он смеялся и атаковал, иногда пропускал удары, получая мелкие царапины, будто противник хотел не победить, а подразнить. И ему удавалось – Харконнен постоянно напоминал себе, что убивать этого озорника нельзя, можно только ранить и обездвижить. Возможно, именно это стремление и ослабило его, отвлекло на короткий миг… Однако, парировав длинный кинжал и уклонившись от короткого, Пол немыслимо извернулся, поменяв для себя низ и верх, и атаковал движением сильных и быстрых ног. Фейда сразил удар лодыжкой по зубам, отбросивший его на несколько метров, но мужчина не успел не то что подняться, а даже вскинуть руки, так и не выпустившие клинки. Поваленный навзничь, Фейд-Раута снизу вверх взирал на соперника – восседавшего верхом на его крепкой груди, коленями прижавшего его руки, буйноволосого юнца с лихой улыбкой и грустными янтарно-зелёными глазами. – Отличный вид, Атрейдес, – хрипло рассмеялся Фейд, чувствуя вкус собственной крови – уже забытый вкус. – Взаимно, Харконнен, – и пусть они имели ввиду немного разное, оба были вполне удовлетворены исходом. По крайней мере, пока. – Может, сдашься? – Ни за что, – усмехнулся северянин, прежде чем Пол чётким ударом вырубил противника. Дверь ванной отворилась, прерывая поток воспоминаний, но мальчик не решился позвать скорого на расправу господина, лишь склонился в демонстрации смирения. Тихонько выдохнул, когда Фейд-Раута прошёл мимо, в ванную, и посторонился, подпирая собой дверь, когда Харконнен вынес юношу на руках так же, как и внёс туда меньше часа назад. – Вон, – последовал короткий приказ. Кивнув, мальчик собирался закрыться в ванной, как всегда, но услышал мерное – угрожающее – цоканье языком: – Тц-ц-ц, вон отсюда. – Но… Да, господин, – маленький слуга за миг прочувствовал иллюзию холодного лезвия на горле – и выбрал более мягкое наказание, избежать или смягчить которое больше шансов. Если он попадётся вне своего поста во время смены, его могут отхлестать плетьми, даже если так приказал сам младший барон. В таком случае есть шанс уменьшить количество ударов. И по-прежнему существует возможность не попасться. Больше не обращая внимания на окружение, Фейд уложил бессознательного юношу на свою постель. Предпринимать что-либо, пока тот одурманен, было совершенно неинтересно, однако именно сейчас, когда никто не видит, когда даже такая мошка, как банный слуга, отослана прочь, жестокий Харконнен может позволить себе миг слабости – нежное и лёгкое, словно пёрышко, прикосновение костяшками к щеке юного Атрейдеса. Осталось не так много времени, прежде чем Пол очнётся, а ещё столько нужно сделать… Когда он приходит в себя, то первое, что чувствует – это путы на руках, и лишь второе – собственная нагота. Холода пленник не чувствовал: здесь люди умеют прогревать комнаты. Пол лежал на кровати поверх узорчатого багрового покрывала, и ничто не прикрывало его тело… А напротив, в кресле с рисунком чёрно-белой «лапки», с торжествующим выражением лица восседал никто иной, как его последний противник в турнире почти полугодовой давности: – Фейд-Раута! – прошипел Атрейдес. – Приятно, что ты меня помнишь, – холодная улыбка полоснула по губам белокожего мужчины, словно лезвием провели. Из-за отсутствия бровей, как и других волос, читать эмоции этого человека было весьма проблематично. Как читал Пол, такой вид северян связан с длительным воздействием местного излучения от «небесных огней», что помимо очевидного, не несло иной угрозы организму. По крайней мере, ничего подобного не выявилось, а местные даже создали легенду о повышении собственной силы и выносливости. Не то чтобы эти слухи способствовали активной миграции на север… Харконнен плавным и быстрым движением поднялся с места и приблизился к дёрнувшемуся пленнику. – Чем сильнее пытаешься освободиться – тем сильнее затягиваются узлы. – Что тебе нужно от меня?! – Ты вроде умный юноша, – Фейд протянул ладонь и мягко огладил лицо собеседника, затем твёрдо сжимая пальцами подбородок. – Должен был уже догадаться. Быстро приблизив своё лицо к Полу, младший барон смял его губы жёстким, подчиняющим поцелуем. Однако оппонент не тот человек, что легко сдаётся на милость победителя – и Атрейдес отвечает быстрым укусом. Не издав ни звука, кроме короткого смешка, Харконнен отстраняется, слизывая собственную, особенно кровожадную из-за алого цвета, улыбку, и не отрывая тёмного взгляда от желанного тела – нет, не тела, а человека, конкретного юноши – принялся с кажущейся неспешностью снимать свой костюм. Массивные серебряные пуговицы покидали объёмные петли одна за другой, вскоре антроцитово-чёрный камзол был отброшен на кресло. Судя по шороху, не долетел немного, съехал по нему на пол, однако никто не отвёл взгляда, чтобы удовлетворить инстинктивное любопытство, словно загипнотизировав друг друга. Но кто здесь кролик – а кто удав?.. С рук соскользнула белоснежная, почти сливающаяся с кожей мужчины рубашка, стукнулись тяжёлой пряжкой ремня об пол брюки – либо вместе с бельём, либо этот сумасшедший ублюдок его вовсе не носил. Фейд забрался на постель – и едва не получил ногой по лицу от привязанного к кровати прохвоста. Со смешком он перехватил пятку в считанных сантиметрах от себя и с наслаждением прикусил щиколотку: – Снова это не сработает. – Ублюдок, какого чёрта… Что это?! О, как прелестно на этом лице сменялись эмоции, и как быстро! Самому Фейд-Рауту, воспитанному если не отказаться от эмоций, то по крайней мере не демонстрировать их, запрятать глубоко, за исключением торжества, презрения, насмешки – всего того, что может показать врагу его место. А врагом у Харконненов было принято считать всех, кроме самого себя. Врагами и пешками. Но Атрейдесы – или может, только этот – другие. Вот только что глаза горели праведным гневом, а прелестные губы, изогнутые в презрении, дрожали – а в следующий момент янтарно-зелёные очи округляются, а скулы окрашивает нежный румянец. Из-за активных попыток врезать похитителю юноша почувствовал эфирное масло, густо хлюпнувшее в заднем проходе. – Не думаю, что ты запросто дался бы мне сейчас, а раз ты так удачно оказался без сознания… Или ты бы предпочёл жёсткий вариант? – снова эта насмешка. Пол не мог понять, серьёзен его похититель или просто не умеет шутить. Чего ради весь этот цирк?! Ему нужен выкуп, он собирается шантажировать его семью, или всерьёз возжелал человека, с которым виделся однажды на турнире? Любой из этих вариантов казался Атрейдесу безумным по какой-либо причине. Между парнями установилась плотная тишина, тянувшаяся, казалось, несколько часов, а не секунд, когда Пол ожидал дальнейших действий, а Фейд решал свой уникальный внутренний конфликт… Он хотел быть грубым и жестоким, как привык и как ему нравилось; он хотел быть ласковым и нежным, каким его никогда не учили быть и каким он никогда и не думал становиться. Он хотел всего и сразу, потому что знал: другого такого шанса не представится! Фейд перекидывает укушенную ногу на другое плечо, другую за бедро прижимая к кровати, и Пол, немного сбитый с толку и дезориентированный поведением северянина, теперь во всей красе наблюдает чужое возбуждение. Взгляд просто не может не зацепиться за румяно-розовый от напряжения член, так ярко контрастирующий с ахроматическими цветами своего хозяина, оказавшийся рядом с не таким «готовым» собственным. А тело реагирует противоречиво: хочет испуганно отодвинуться внизу и непроизвольно тянется вперёд вверху, поддаваясь болезненному любопытству. Младший Атрейдес знает, что иногда мужчины предпочитают спать с мужчинами, или женщины – с женщинами; что некоторые не хотят ни с кем иметь дел такого рода, а кому-то всё равно – лишь бы весело было. Он сам пока не решал этот вопрос для себя, как-то повода не случилось… А теперь, видимо, этот самый повод упирается ему в задницу. – Ты сумасшедш-ш… – Пол резко задержал дыхание, оборвав фразу, когда белокожий юноша толкнулся внутрь него, а напряжённые руки застучали по изголовью, безуспешно пытаясь ухватиться за него. Однако взмокшие пальцы скользили по лакированным прутьям, а до прочной перемычки, к которой и крепились путы, было не дотянуться. Было не больно, но странно и непривычно, подобное тянущее ощущение оказалось в новинку для неподготовленного – морально – организма. Однако нависающий сверху Фейд не даёт сосредоточиться на ощущении: мнёт пальцами торс вдоль рёбер, поднимаясь выше и выкручивая смуглые соски, и Пол шипит проклятия в адрес похитителя, незаметно для них обоих едва-едва поддаваясь навстречу мускулистому телу. Будто проверяя растяжку Атрейдеса, северянин наклоняется к его напряжённому лицу, не снимая ногу с плеча, и губы юношей сливаются в поцелуе – агрессивном, кусающем, выражающем страсть и борьбу. Хотелось переиграть Харконнена хотя бы здесь, и пусть недостаток опыта не позволял сделать это сразу, учителя всегда отмечали одарённость Атрейдеса-младшего в обучении. Чертовски хотелось схватить эту гладкую голову ладонями, впиться пальцами в рельеф черепа, удержать на месте, пока сплетаются языки и царапают зубы. Пол так увлёкся своей расширенной гаммой эмоций – досадой от верёвок, азартом поцелуя, яростным противостоянием, распирающим изнутри членом – что совершенно упустил из внимания собственное возбуждение, пока ухмыляющийся в его рот Фейд-Раута не взял чужой, недвусмысленно стоящий орган в свою ладонь. Пленник промычал в поцелуй, а когда северянин толкнулся особенно глубоко, будто нажал самую яркую клавишу на фортепиано, Атрейдес разорвал поцелуй, откидывая голову на подушку и повисая на руках. От неожиданности громко ахнул, тут же стискивая зубы, в то время, как освободившийся от поцелуя северянин принялся истязать доступную ему смуглую кожу шеи и груди засосами и лёгкими укусами, не прекращая активного движения бёдрами. Верёвки нещадно впивались в запястья, как бы кудрявый юноша ни пытался удержаться от натягивания пут, а потому, не выдержав и давя стоны, Пол попросил – хотя звучало это как требование из-за накала противоречивых эмоций: – Развяжи меня-ах! – Хочешь снова побороться со мной? – насмехался похититель, замерев, полностью заполняя своим членом «гостя». Вся жизнь Харконненов – риск, и только этим он может объяснить своё довольное согласие: – Ну, давай, попробуй! Небрежно скинув со своего плеча чужую ногу с заметными следами зубов и тёмно-розовыми пятнами засосов, Фейд ловко вытащил из прикроватной тумбы короткий ножик и наклонился вперёд, разрезая верёвки. И тут же получил кудрявой макушкой в зубы, его отбросило назад, а Пол, с поразительной прытью подогнувший ноги, выпрямился, оказываясь сверху на противнике, схватил его за горло под окровавленным подбородком – успело натечь из вновь разбитой губы. Ситуация ощутимо напоминала о финале поединка. Подавленное, казалось, желание одолеть наглеца вновь взяло верх в юноше, едва представилась возможность, но подмятый под него Фейд-Раута не пытался ударить в ответ, только широко и азартно ухмылялся, всё больше теряя драгоценный воздух. Когда по краю его взгляда начало темнеть – верный признак скорого обморока – хитрец из последних сил поддаёт бёдрами вверх, заставляя Пола издать удивлённый стон наслаждения и ослабить хватку на белой шее. О, теперь уже не такой белой – мгновенно начали проступать розоватые синяки от чужих пальцев… Атрейдесу, так несоответственно его воспитанию, понравилась эта картина, и его пальцы мгновенно нашли свои следы, вновь усиливая хватку, чувствуя почти такую же на своих бёдрах под глухие шлепки кожи о кожу. Не только ему хотелось оставить отпечатки ладоней на теле партнёра. Такое странное слово для этих двоих – они враги, соперники, но никак не партнёры!.. Однако Пол продолжает с наслаждением сжимать горло Фейда и подаваться навстречу его движениям, отпускать и сдавливать вновь, вызывая стоны и рваные хрипы у обоих. Ему сложно держать равновесие в таком положении, и пленник отпускает свою добычу, скользит ладонями по коже ниже, на особенно ярких по ощущениям толчках с силой проводя короткими ногтями по бледной грудной клетке, на которую опирается, оставляя краснеющие полосы. Ногти наследника не такие острые, чтобы поцарапать до крови, но эти ссадины тоже сойдут нескоро. Харконнен чувствовал, что вот-вот шагнёт за край удовольствия – и как же ему хотелось, впервые на своей памяти, разделить этот прыжок с партнёром на ночь! Резко натянув на свой член верхнего юношу, сбив того с выработанного ритма удовольствия, Фейд-Раута провалился в оргазм, кажется, он даже кричал охрипшим, истерзанным горлом, но не слышал этого – только чистый протяжный стон сверху, будто поющий ангел снизошёл на его не безгрешную голову… От неожиданного действия младшего барона Пол сжался вокруг распирающего изнутри члена, будто даже прочувствовал его форму – и перестало существовать всё вокруг, остались только два их сплетённых тела посреди пустоты Вселенной. Пленник рухнул назад, на подушки, судорожно пытаясь отдышаться и вернуть мысли в строй. У его ног младший барон тоже собирал себя по кусочкам, и ему это удавалось не в пример лучше кудрявого южанина. Не только Пол Атрейдес испытывал множество незнакомых и поразивших его ощущений, Фейд-Раута тоже открыл в себе новые грани удовольствия. Никогда бы не подумал, что ему может быть по нраву доминирование над собой – не во всём, конечно, но удушение значит хождение по тонкой грани доверия… Откуда бы ему взяться между ними, едва знакомыми друг с другом, но потерявшими голову после единственного поединка? – Кажется, я тоже сумасшедший… – выдыхает обессиленный Атрейдес, но в его голосе слышится улыбка, а приподнявшись на локтях, белокожий юноша смог её даже увидеть. Но затем его взгляд упал ближе к себе, и Фейд не отказал себе в удовлетворённой ухмылке от вида собственной спермы, медленно вытекающей из растянутой дырки парня напротив. На собственную грудь, залитую партнёром, он пока внимания не обращал, увлечённый зрелищем того, как легко сразу три его пальца проникают в отверстие, скользя по семени, размазывая его изнутри. Пол вздрагивает всем телом и выгибается дугой от колен до макушки, насаживаясь на пальцы и выстреливая всем, что осталось, попадая и на лицо Харконнена, после чего окончательно размякает на постели. – На этот раз победа за мной, – Пол не размежил веки, чтобы взглянуть на своего похитителя. Он и так почувствовал, как тот сначала принял сидячее положение, а после перебрался ближе, улегшись рядом с наследником южных земель. Не хватало ему ещё видеть эту самодовольную безбровую морду! Так что он только беззлобно бросил: – Иди к чёрту, придурок. Видимо, после этого он провалился в сон – сладкий и спокойный, хотя спал он в логове идеологического врага своей семьи, будучи похищенным и лишённым невинности – потому как открыл он глаза только утром. За окнами всё так же было темно, однако Северное Сияние уже не танцевало над горными пиками, ярко светили белоснежные точки-звёзды: в этом регионе империи было мало солнечных дней, из-за чего кожа местных жителей была такой бледной. Однако в комнате над камином напротив постели Пол обнаружил незамеченный им накануне сложный агрегат – изобретение рода Гинац. Оно представляло собой сложную напольную или настенную конструкцию из колец, механизмов и циферблатов, украшенных драгоценными металлами и камнями, по которому можно было узнать точную дату и время. Разумеется, такие аппараты настраивались под особенности местности, и всё же этот ясно давал понять: сейчас утро следующего после похищения дня. И второе наблюдение – Атрейдес в комнате один. Когда юноша сел на постели, укрывавшее его тёплое одеяло съехало вниз, обнажая покрытое следами прошлой ночи тело, а в заду немного зудело от подсохшей за ночь спермы. Окинув цепким взглядом комнату, Пол никого не обнаружил, однако на кресле заметил стопку тёмной ткани и лист бумаги – на столике рядом. Поднявшись он дошёл до них, морща нос при ходьбе, ткань оказалась неприметной одеждой примерно его размера, а сложенный пополам лист – запиской: «Беги, юный Атрейдес, я поохочусь за тобой ещё раз» Вот наглый ублюдок! И всё же эта ночь была… Любопытной. Почему-то, несмотря на всё произошедшее, Пол не испытывал к Фейду ненависти, хотя, казалось бы, должен. Однако помимо прочего его семейство славилось своей рассудительностью и горячим сердцем – он не мог не заметить некоторые странности, не вязавшиеся с тем молодым бароном, с которым он боролся на турнире. Ему любопытен именно этот странный Харконнен: кровожадный, как о нём многие говорят, и заботливый, как о нём никто не знает. Возможно, даже он сам. Отыскав в ящике прикроватной тумбы короткий, сильно сточенный карандаш, он торопливо вывел под сгибом листа несколько слов, а затем сложил его ещё раз, уже вчетверо, и спрятал в тот же ящик. Прихватил оттуда в качестве «сувенира» тот самый маленький нож – всё-таки ему ещё в одиночку выбираться из дворца северных правителей. «Я ещё возьму реванш, Фейд-Раута»