sis thing

на тумбе возле кровати дотлевает сандаловая палочка-благовоние. портреты, висящие на стенах, смотрят в подёрнутую дымкой пустоту. на полу лежит смятое одеяло. свет лампы-торшера на другом конце комнаты высвечивает из полутьмы безголовый манекен с приколотой к нему тканью, бокалы на столике, лежащую на той же тумбе дешёвую бижутерию. их усталые, видавшие лучшие ночи, словно голые без макияжа, лица. это было хуёво. "это" — в смысле секс. лет пять назад рейвен посчитала бы его хорошим. года два назад — сделала бы вид. сейчас в этом уже нет никакого смысла. — я ничего не чувствую. — глухим голосом произносит она. ража льнёт к ней всем телом, прижимается, как замёрзший щенок. — ты не должна, рейв, совсем не обязана... — шепчет она, оставляя на шее рейвен осторожный, нерешительный поцелуй, — it's just a sis thing, you know.. what we did. — ража улыбается, гладит еë по животу и чуть ниже, — тебе же было хорошо со мной?.. что ж, этого никак нельзя было избежать. рейвен тут же становится противно. рейвен хочет сказать "да пошла ты". рейвен чувствует себя полной идиоткой из-за того, что она вообще на всë это согласилась. откуда-то изнутри поднимается волна сожаления, отвращение только растëт. резко хочется в душ. смыть с себя эту ночь, смыть ошибки прошлого и всë то светлое и тëплое, что у неë в сердце к раже-сутану осталось. не нужно ей это. больше нет. без этого было бы намного легче. — мне было никак. — отвечает она. "sis thing", блять. ну конечно. трахайся со мной так, как трахаешься ещё с сотней парней, смейся в ответ на признания в любви, лезь ко мне обниматься, будто ничего не случилось. шепчи о том, как хочешь меня, целуй меня, ложись под меня, но только не люби, не люби, не люби, любовь это ведь слишком сложно для твоей пустой головы, грëбаное ты животное. рейвен очень хотела бы чувствовать себя обиженной сейчас, хотела бы сказать "какого чëрта, ража?", поругаться с ней всласть и всë выяснить. выяснить, наконец, настолько ли сутан пуст изнутри, как ей хочется думать о нëм. а ей очень хотелось бы так думать. хотелось бы презирать, ненавидеть, хотелось бы позвонить кому-нибудь уже из такси и сказать "он ебаный мудак". разорвать все контракты, запретить раже выступать в mickey's, устроить чëртову драму, потому что вот это вот было бы по-настоящему. это было бы хоть что-то. чувствует себя рейвен только использованной. — ты скажешь?.. — сутан стоит, прислонившись к дверному косяку. на нём халат — как из голливудских фильмов, в руках бокал с вином — как в голливудских фильмах. сейчас он отдал бы всё за возможность нанести макияж — хотя бы лёгкий, как в голливудских фильмах. отдал бы всё за возможность не выглядеть так глупо и нелепо. не чувствовать себя так глупо и нелепо. но об этом нужно было думать раньше. сейчас уже слишком поздно — и это не только про макияж. рейвен отвечает на незаконченный вопрос: — мартину? нет. это же.. ничего не значило, су. если бы слова были способны наносить физические повреждения, после этих у ражи открылось бы внутреннее кровотечение. — давай я вызову тебе такси. — говорит она, пытаясь звучать уверенно. — я уже вызвал. приедет через пару минут. — у рейвен действительно получается звучать уверенно. — дэвид… хлопок двери не даёт раже задать ещё один вопрос. она ещё минуты три стоит, глядя в пустоту — пялится на дверь, отделяющую её от остального мира. дверь, отделяющую её от рейвен и от всего, через что они прошли. потом залпом допивает вино. идёт на кухню, чтобы снова наполнить бокал. стакан всегда наполовину пуст — бокал тоже. ража возвращается в комнату. смотрит на смятое одеяло. на смятую постель. она тоже ничего не скажет райану — потому что для неё эта ночь значила слишком много. она садится на край кровати — так, будто это не её кровать вовсе. будто не её портреты висят на стенах. не она купила это вино. она сидит так очень долго. "sis thing", блять. ну конечно. последнее, о чём ей нужно сейчас подумать, это их первый поцелуй — и, конечно же, думать она может только об этом. этой ночью, впервые за несколько лет, ей хочется до беспамятства обдолбаться.