somiufazy

Белые, убитые временем кроссовки быстро шагали вдоль неизвестных дворов, по мокрой от недавнего дождя земле, которая под ногами превращалась в болото, хлюпая. Ранее белая обувь уже совсем потеряла свой прежний цвет, от таких частых «прогулок», когда время перевалило уже за двенадцать, а луна спряталась за тучами и многоэтажными панельными домами. Взгляд был направлен совсем не под ноги, чтоб случайно не поскользнуться на очередной, глубже чем остальные, луже. Татуированная рука сжимает уже давно не новый смартфон, глаза бегают по строчкам. От мысли, что он может не успеть, начинает перебирать ногами ещё быстрее, почти срываясь на бег. Много думает о том, что его могут в любой момент поймать, если он не будет оглядываться. Но сейчас похуй. Просто похуй. Резко сворачивает. Останавливается. Оказываясь в таком же, как и другие, неизвестном ему дворе. «Четвёртый подъезд, зелёная лавочка, рядом камень, под ним найдёшь» — Четвёртый подъезд, лавочка, камень… — тараторит себе под нос, будто в бреду. Возобновляет бывалый быстрый шаг, глазами ищет нужный подъезд, с остальными приметами. — Лавочка, камень, — заглядывает в окна, в которых ещё горит свет, в столь позднее время, в надежде, что никто его за ним не наблюдает. Хотя одеваться он пытался как можно подходяще. Чёрные, потёртые спортивные штаны, и такой же чёрный мешок, который он раньше мог назвать толстовкой. — Да откуда я, блять, знаю, в каком порядке идут эти ебанные подъезды? — Резко останавливается. Нервы на исходе. Парень в ярости пинает что-то лежащее на асфальте, думая, что хоть мгновенная боль в ноге, приведёт разум в чувства. Удивляется, когда боль совсем не чувствуется. «Что-то лежащее» с писком убежало в глубь двора. Котёнок. Господи. Какой ужас. Наплевав на бедное животное, снова начинает поиски нужного места. Дрожащие пальцы зарываются в крашенные пополам волосы, оттягивая. Старается хоть как-то включить мозг, которого походу, и нет совсем. Осматривается ещё раз, на глаза попадает еле заметное, размытое, зелёное пятно. Ноги сами несут туда, смотря только в одну точку, будто это мираж, и описанное в сообщении место вот-вот пропадёт на глазах. Тормозит, ноги уже подкашиваются, глаза бегают по всей местности возле клятой лавочки. — Камень, — запинается, воздуха не хватает. — Блядский, мать твою, камень! — с каждой секундой ломка накрывала всё больше, падает на колени рядом со скамейкой, в попытках отдышаться, ртом глотает воздух, в горле и в лёгких печёт, виски пульсируют, а сердце будто прям сейчас выскочит. Ползает по сырой земле, пачкает штаны, колени уже саднят. А руки также перемазаны в земле с травой. Сквозь тишину района можно было уловить лишь шорохи, и рваное дыхание, хуже чем у псины. Кир глохнет от собственного дыхания, продолжая ползать в истерике. Глаза начинают неприятно щипать, наворачиваются слёзы, и непонятно, то ли из-за ломки, то ли из-за злости. А может всё и сразу. — Что за хуйня? Координаты верные, где же он? — вновь ведёт сам с собой диалог, вновь всё кажется нереальным. Дереализация. Ладони нащупывают что-то холодное и твёрдое, сердце на секунду замирает, и рука судорожно тянется в карман за телефоном, чтоб включить фонарик. Грязные руки оставляют противные коричневые разводы на экране. В поле зрения наконец-то появляется камень, губы сами расплываются в больной улыбке. Нашёл. Камень с силой откидывают в сторону, и перед глазами лежит «она». Закладка. Маленький квадратик, обмотанный не одним слоем чёрной изоленты, а внутри скрывается прозрачный зип-пакет, с заветным содержимым. Подъездная дверь пищит,и в ту же секунду открывается. Курсед пугается, не успевает даже схватить то, что так долго и мучительно искал, вскакивает ноги, которые до сих пор кажутся ватными. Из подъезда выходит подросток, в таких же чёрных шмотках, как и он, только штаны, походу, пижамные, и в клетку. — Эй, всё в порядке? — Спрашивает парень, тянется за телефоном, чтоб посмотреть на время — Пол второго ночи, чел — Из-за темноты было видно лишь силуэт, и Акума даже не знал, девушка это или парень, волосы вроде не длинные, но и не короткие. Всё-таки включает фонарик, а Курсед сразу реагирует, и ногой наступает на закладку, чтоб скрыть запрещёнку под подошвой, не хватало ещё чтоб его какой-то школьник сдал. От резкого света морщится, переводит взгляд на источник света. — Курсед? — Узнаёт в парне своего друга, оглядывает с ног до головы. Кроссовки, штаны все перепачканы, будто тот решил поползать по всему двору и пособирать болото, волосы запутанные, а лицо красное от слёз и не только. — Ты чё с бомжа этот шмот снял? Что ты тут делаешь? — Смотрит недоверчиво, в надежде на нормальный и адекватный ответ. — «Акума…» — Осознание приходит не сразу, в порыве эмоций и желания наконец-то получить дозу, он совсем не узнал двор близкого друга, решает опять осмотреться вокруг, И вправду, он был тут много раз. — Я прогуляться решил, — Резко выпаливает оправдание, которое первое пришло на ум. Боже, как же глупо. Кто поверит в такой бред? «Прогуляться решил», да конечно. Какой нормальный человек будет гулять, ползая на коленях. Серёжа не знает о больной зависимости друга, а признаться будет очень сложно, особенно сейчас, когда руки ходуном ходят от потребности вещества. Ловит на себе недоверчивый взгляд, хочется прям щас сквозь землю провалиться. Он будто пубертатный подросток, которого учительница впервые ловит за курением возле школы. Только, он уже давно не школьник, а вместо сигарет он скрывает вещи похлеще. — А. Ладно, допустим. Не хочешь зайти? — Решает проигнорировать такое странное поведение приятеля. Бывает. — Э, ну, можно — Отвечает тихо, наверное согласиться было одним из лучших вариантов, чтоб отвести любые подозрения от себя. Не то чтобы он боялся что его Серёжа сдаст его в больничку, или куда похуже. Он боялся осуждения со стороны единственного человека, мнение которого он хоть иногда держит в приоритете. Разочарование со стороны Акумы, наверное, худшее, что может с ним произойти на данный момент. — Тогда пиздато, только я в магазин шёл, ты со мной? — Переминается с ноги на ногу, тонкие штаны дают о себе знать, а на улице далеко не лето. — Я…я, нет, я тут подожду, — Взгляд снова падает вниз, на кроссовок, который сейчас идеально закрывал своей подошвой закладку. — На скамейке — Поднимает голову, в надежде что Акума уйдет быстрее, и он сможет нормально спрятать вещество в глубь кармана. Темноволосый парень напротив лишь пожимает плечами, и уходит в ближайший круглосуточный магазин. Когда тёмная макушка скрылась в глубине улицы, Кир наконец-то может выдохнуть, быстро хватает закладку, быстро пихает на дно кармана, как на зло, на этих штанах не оказывается молнии, риск того, что закладка может выпасть в любой момент увеличивается.

***

Сплитовый сидит на деревянной табуретке, на чужой кухне, греет холодные ладони об чашку горячего чая который ему насильно налил Акума, под предлогом того, что на улице было холодно, так он ещё и по земле ползал. И нет. Ломка никуда не пропала, просто с Серёжей она отходит на второй план, руки всё также моментами подрагивали, а суставы будто кто-то выкручивал наизнанку. Акумов сидит напротив него, на такой же табуретке, что-то рассказывает, иногда жестикулируя руками, чтоб выразить более красочно. А Курсед лишь головой кивал, краем уха слышит все рассказы друга. Мысли сейчас только об одном, прийти домой и получить желанную дозу вещества. Боже. До чего он докатился? Акума-единственный его друг, с которым ему и вправду комфортно не под воздействием наркотиков, а он так с ним поступает. — Ну и короче, я ему такой типо…Ты меня слушаешь вообще? — Выпаливает зеленоглазый, хмурит брови, так как заметил, что реакция Курседа никакая, и тот лишь слабо кивает, даже в глаза не смотрит, как это делает всегда, его глаза устремлены в одну точку, даже не моргает. — Ты какой-то странный сегодня. — А? Да. Я-я слушаю, просто…просто задумался, — Ага, задумался о том, какой же он всё-таки жалкий и противный. Серёжа правда хороший друг, всегда объяснит, научит, покажет, расскажет, если человек ему реально нужен и важен. — Я пойду умоюсь быстро — Встаёт, даже не встаёт, а подскакивает с табуретки, хочет поскорее скрыться в ванной комнате, и привести себя в чувства холодно водой. Но видимо, сегодня весь мир против него. Маленький квадратик пять на пять сантиметров, весь обмотанный скотчем, выпадает из кармана, с характерным звуком ударяется об пол. До Кира сразу доходит, что упало, а значит, пути назад нет, он по уши в дерьме. — Чё это? — Парень быстро подбирает упавшее с пола, думая, что это какая-то очередная конфета, или маленький камень, который каким-то образом оказался в кармане. Но, рассматривая поближе, вертит в руках, понимает. Что это никакой ни камень, ни конфета, а настоящая закладка. Ебанная блять закладка. А за чёрной изолентой скрывается пакетик с белым порошком. Рот сам раскрывается в удивлении. — Это наркота? Ты серьёзно? Кир, ты наркоман? — Говорит на эмоциях, не каждый день узнаешь, что твой хороший друг наркозависимый. — Блять, Серёж. Я…я, да. Я принимаю, — Слова комом застряют в горле, не ищет себе оправдания, знает, что придется рассказать всё от и до. Надеется, что после этого, его не оставят тонуть в этом говне дальше. — Расскажи. — Всё началось месяца три назад, если не четыре, — Память подводит, а сил стоять уже нету, Кир садится на пол, обнимает колени руками. Из глаз вот-вот польются слёзы, но он по максимуму пытается их сдерживать, закатывает глаза и поднимает голову, не давая солёной жидкости скатиться по щекам. — Помнишь? Я тогда тильтанул ебануто, на сообщения не отвечал, стримы не запускал, та даже в доту не заходил. Вот тогда это и началось, я хотел… Чего-то нового? Я думал, что у меня не будет зависимости как у всех, это ведь бред, и бросить будет легко, думал, что после первого раза остановлюсь, и мне не понравится. По началу, всё так и было, я попробовал, я даже не знал как это делается, снюхал сразу две, в носу запекло пиздец, думал слизистую сжёг нахуй. Но как оказалось, нет. Подумал, что реально хуета тупая, и как людям это только нравится? А потом, эффект наступил, я хуёво помню, что именно происходило со мной, я почти сразу отрубился и проснулся лишь под вечер, — Говорит всё, будто на одном дыхании, уже не обращая внимания на слёзы которые текут по щекам, скатываясь на шею. Трёт лицо ладонями буквально через каждое слово, размазывает слёзы и сопли всё вместе по лицу. Серёжа внимательно слушает, и с сочувствием смотрит на Курседа, ему правда жалко друга, который оказался в такой ситуации. Наблюдает за тем, как парень на полу никак не может успокоиться, задыхается в собственных слезах, так и до нервного срыва недалеко. Акума кусает губы, встает с места, набирает в стакан воды, и садится рядом. Преподносит стакан к чужим губам, заставляет попить, чтоб хоть немного утихомириться. — Тише, попей, успокойся, и продолжай — Поит Курседа со своих рук, как маленького, а тот лишь жадно глотает воду, опустошает прозрачный стакан до дна. Серёжа убирает его куда-то рядом, берёт руку Кира в свою, поглаживает, давая продолжить. — Ну, а потом всё как у всех, через два дня захотелось ещё, а кто я такой, чтоб себе отказывать? Взял ещё, а потом ещё, и ещё… Спустя недели три, начались галлюцинации, я не спал от слова совсем, пять суток подряд. Синяки под глазами были пиздецкие, я не знаю, как ты не заметил их вообще, — Продолжает сплитовый, ощущает руку на собственной, он выговорился, не до конца, но хоть как-то. Становится легче. — Кир, это ебанный пиздец, я так и знал, что надо было чаще к тебе приезжать, и следить за тобой, прости умоляю — Чувствует вину перед Курседом, хотя не должен. Тянет того за воротник толстовки, прижимается всем телом. Он умел всегда выслушать, поддержать тактильно, как это происходит сейчас. Но нужные, умные слова в виде поддержки он подбирать не умел, за что становится стыдно именно сейчас. — Я хочу бросить, Серёж, я честно хочу бросить, потому что это всё уже до сумасшествия доходит. У тебя возле подъезда я искал закладку, долго не мог найти именно тот подъезд который надо. Со злости пнул что-то со всей дури, думал какой-то булыжник или кирпич. Знаешь, что это было? Котёнок блять, я такой долбаёб. — Вспоминает ситуацию с животными, и опять начинает рыдать, хватается за кофту темноволосого, утыкается лицом в грудь. А Акума позволяет плакаться, и вытирать сопли об постиранный лонг. Серёжа и вправду любит и ценит Курседа, ни капли не осуждает. Ему искренне жаль, что близкий ему человек запутался и выбрал неправильный путь избавления от проблем — Я помогу тебе выбраться из этого говна, обещаю.