Пять лет спустя

Господин Шэнь устало откинулся в кресле. Последний этап переговоров по продаже компании, наконец, завершился. "Горы и Реки" по-прежнему приносила прибыль и была успешна, но он адски устал. Создание и развитие бизнеса заняло у него большую часть сознательной жизни. После грандиозной ссоры с сыном, когда Шэнь Вэй уволился одним днем, Шэнь Дамин считал, что молодой дурень вернётся, ведь привык к обеспеченной и комфортной жизни. Но, как оказалось, сын нисколько не преувеличивал свой вклад в успешность бизнеса. После его стремительного ухода выяснилось, что несколько крайне важных и прибыльных тендеров держались только на нём. Ведущие менеджеры отделов привыкли скидывать свои задачи, толком ни за что не отвечая и не беря ответственность, несколько человек из тех, с кем он начинал работу, откровенно воровали, проблемы множились. Шэнь Дамин тогда почти поселился на работе на полгода, чтобы разгрести все завалы. Перестал спонсировать жену деньгами, разругался с несколькими партнёрами, но выстоял, сумел выйти из кризиса. Следующие пару лет Шэнь Дамин приводил в порядок все дела, а затем понял, что устал. Сын полностью разорвал все связи с семьёй, несколько раз менял номер телефона, не отвечал на письма, не приезжал на праздники, отправляя ежемесячно на общий семейный счёт тысячу долларов, а на праздники — отдельные суммы с пометкой “На Весенний Фестиваль”, “На день рождения” и так далее. За прошедшие пять лет Шэнь Вэй стал известен как охотник за талантами. Он работал в трастовом фонде помощи молодежи и не так давно был награждён грамотой, которую на праздновании Дня молодежи получил из рук самого Председателя. Найденные им самородки блестяще учились и получали профессии, бесконечно благодаря его и партию за предоставленный шанс. Предложение о выкупе компании пришло господину Шэнь от молодого внука одного из его старых друзей. Парень сделал какие-то нереальные деньги на инвестициях в криптовалюту, которая по-прежнему запрещена в Китае, но деньги, как известно, не пахнут. Мальчишка предложил выкупить всё предприятие за действительно хорошую цену. Сам поклялся выплатить все налоги и отдать сумму уже после всех выплат. Переговоры шли долго и вот наконец завершились, все документы подписаны, на офшорные счета упала основная часть денег, треть же пошла на официальные счета господина Шэнь. Этих денег хватило бы еще его внукам, если бы они у него были. Жена всегда была слишком требовательна ко всему. Родом из древней аристократической семьи, которая потеряла всё при образовании нового Китая, она никогда не забывала своих корнях, вела себя как королева и требовала соответствующего отношения к себе. В воспитание сына он почти не вмешивался — был слишком занят зарабатыванием денег — и никогда не поддерживал его. Что из этого получилось? Шэнь Вэй устал от удушающего контроля со стороны матери и, послав всех в Диюй, просто ушел. Ни попытки надавить на совесть, ни спектакли с вызовом в больницу — супруга всегда была прекрасной актрисой, — ни клятвенные заверения лишить наследства не подействовали на сына, закусившего удила. Шэнь Вэй игнорировал всё, продал квартиру — за которую, по совету супруги, Шэнь Дамин вычитал из его доходов несколько лет почти четверть, — машину, купил монструозный мотоцикл, сделал достаточно дерзкую стрижку и несколько татуировок, которые без стеснения демонстрировал, закатывая рукава рубашек в жаркую погоду, и начал жить так, словно у него никогда не было родителей. Супруга продолжала причитать, что не так воспитывала мальчика, и каждый праздник накрывала стол на четверых, уверенная, что сын и невестка одумаются. То, что бывшая невестка давно замужем и уже подарила мужу дочку, она игнорировала как несущественные детали. Впервые господин Шэнь задумался, когда же его жизнь свернула не туда. В собственности был дом, где они жили, несколько квартир в долгосрочной аренде также приносили доход, а арт-галерея госпожи Ван не приносила прибыли, лишь покрывала аренду и счета, там давно был управляющий, который занимался всеми делами. Друзья, которые раньше приглашали на встречи, устраивали благотворительные балы и с фантастическим упорством лезли в жизнь Шэнь Вэя, перестали звать чету Шэнь куда бы то ни было, занимаясь своими крайне проблемными внуками, а кто и правнуками, им хватало своих забот. Ван Жун считала что зарядка и танцы на свежем воздухе — забавы для плебеев, они совершенно не подходят для дамы её происхождения, положения в обществе и воспитания, но внезапно оказалось, что ей совершенно нечем заняться в свободное время, которого стало слишком много. — Почему Шэнь Вэй не приходит в гости? — Она сама налила супругу утренний чай и теперь смотрела, как он пьёт. Муж оказался единственным близким человеком, кто не бросил её. Возможно, ему просто некуда было идти. Госпожа Шэнь знала, что прекрасно выглядит для своего возраста, но порой чувствовала себя древней старухой, о которой забыла даже смерть. — Потому что не считает этот дом своим, — отозвался господин Шэнь. — Ему никогда здесь не были рады, не слышали, не слушали и старались как можно сильнее прогнуть, а ещё лучше сломать и переделать в соответствии со своими представлениями об идеале. — Что значит — не были рады?! Он же мой сын! Я всегда радовалась, когда он приходит! Ты говоришь глупости! Я не пыталась его сломать! Я желаю счастья моему сыну! — Счастья? Правда? Он с детства любил острую пищу, ты хоть раз велела приготовить то, что он просил? — Острое вредно для желудка! Я не хочу, чтобы мой сын страдал гастритом! — А его женитьба? Это ведь ты настояла на ней и вместо медового месяца потребовала отвезти тебя на родину твоих пращуров, рассказывая о величии рода, из которого происходишь, демонстрируя владения, которые когда-то принадлежали твоим предкам. Ты сняла два номера, в одном ты жила с невесткой, а в другой я с сыном. Ты правда до сих пор не видишь проблемы?! — Это было один раз! Потом они целых пять лет жили вместе, но так и не подарили нам внука! И где был ты, его отец, раз я такая плохая мать, с детства порчу жизнь сыну, не даю ему умереть раньше времени и забочусь о продолжении рода?! — Работал, стараясь обеспечить тебе тот уровень жизни, к которому ты привыкла! Каждый раз, когда я пытался возразить, ты своим фирменным ледяным тоном советовала мне не вмешиваться, я и гулять начал потому, что дома находиться было практически невозможно! — Да что ты говоришь! Ты гулять начал сразу после свадьбы! Будто мне не доносили обо всех твоих похождениях! Ты хоть раз искупал сына? Уложил его спать? Почитал сказку на ночь? Встречи и совещания — очень удобная отмазка для свиданий. А твои бесконечные командировки?! Я не мешала тебе, занималась сыном, а он бросил меня! — Она без сил уронила голову на руки. Сейчас это не было игрой, она действительно чувствовала себя старой и одинокой. Жена выглядела по-настоящему расстроенной. — Зачем ворошить прошлое? Это уже давно прошло, мы женаты почти сорок лет, теперь остались только мы вдвоём, давай прекратим ссориться и попробуем жить дальше? — Как жить?! — Она всхлипнула. — Мне скоро семьдесят, я не смогу родить ещё одного ребёнка, мой сын живёт с мужчиной и не хочет меня знать, мои друзья занимаются своими внуками и правнуками! В моей жизни не осталось ничего стоящего. — Наш сын нашел своего человека, — Шэнь Дамин обнял жену, по-прежнему хрупкую и изящную, — это самое главное. А мы можем помочь А-Вэю. У нас много денег и свободного времени, давай займёмся благотворительностью? Несмотря на все усилия партии по борьбе с бедностью, по-прежнему есть места без школ, доступной медицины и даже дорог. Мы можем совместить приятное с полезным, поездить по тем местам, о которых мечтали в молодости, и помочь тем, кто действительно нуждается. В душе Ван Жун боролись противоречивые чувства. Муж давно не был с ней так нежен, и ей действительно нравилось путешествовать, да и найти цель в жизни в таком возрасте — это чудо. С другой стороны — если нет школы, то какие там могут быть условия жизни? Она действительно настолько хочет помогать кому-то? Подумав пару минут, она решила, что да. Если сыну не нужны деньги, то надо отдать их тем, кому они нужны. *** Е Цзунь вернулся с трека раньше обычного: погода в Германии опять порадовала ледяным дождём. Погоняв юниоров по тренажёрам и отработав наклоны, он отправил всех домой. Дом встретил радостным лаем их немецкой овчарки, в которую буквально влюбилась Ли Фьен, ещё когда была беременна. Пса списали со службы, и он доживал век в приюте, мимо которого они с супругой гуляли. Собак выгуливали волонтёры, Ли Фьен увидела статного красавца и подошла познакомиться. Так Шварц оказался у них. Лучшей няньки для дочери было и не придумать. Пёс стал настоящим членом семьи. О том, как они перебрались в Германию, Е Цзунь вспоминать не любил. На каминной полке в гостиной их дома стояли фотографии. Увидев улыбающихся Шэнь Вэя и Чжао Юньланя, Е Цзунь приласкал Шварца, решил сварить безалкогольный глинтвейн, чтобы согреться, и невольно мысленно вернулся на четыре года назад. Родители Ли Фьен не почтили своим присутствием вторую свадьбу дочери — всё ещё не простили ей развода. Так опозорить семью! Сама Ли Фьен не особенно переживала по этому поводу. Младший брат порадовал родителей очередным внуком, разве ж у них найдётся время на такую мелочь, как свадьба дочери? Впервые за много лет она чувствовала себя абсолютно счастливой. Е Цзунь готов был носить её на руках, называл своей богиней, встречал с работы, делал подарки — просто так, чтобы сделать приятное. Когда она сказала, что не хотела бы уходить с работы, Е Цзунь замахал руками — ничего такого он и не предполагал, только благодаря работе он жив и вернулся к гонкам. Главное, чтобы другой пациент не украл её сердце. Ли Фьен посмеялась. Её сердце принадлежало лишь одному человеку. У Ли Фьен знакомо тянуло поясницу, она физически ощущала, как прикрепляется эмбрион, но вместо радости испытывала жуткий страх. А если опять всё повторится? Если она не сможет выносить и этого ребёнка? Она каждый день делала тест и смотрела, как едва заметная полоска становится ярче, но всё ещё боялась сообщать мужу радостную новость. Хотелось убедиться, что в этот раз всё будет иначе. Она прятала результат теста, когда раздался звонок телефона. Ли Фьен вздрогнула от неожиданности, а когда увидела, что звонит мама, по спине пробежал холодок. Они не общались несколько месяцев, что ей могло понадобиться? Мать безапелляционным тоном потребовала явиться в отчий дом и не сметь опаздывать. К величайшему облегчению Ли Фьен, на звук телефона из спальни вышел Е Цзунь. — Скажи, что мы будем, — сказал он, обнимая заметно побледневшую жену, успокаивающе целуя её в макушку. — Я обещал, что всегда буду с тобой рядом, и слова своего нарушать не собираюсь. — Но у тебя съёмки, — Ли Фьен прижалась к надёжной груди мужа. Рядом с ним любые страхи отступали. — Перенесу. Не отпущу тебя одну к этим кровопийцам. — Слова Е Цзуня редко расходились с делом, он тут же достал мобильный и отправил агенту сообщение о необходимости переноса съёмок. Звонок, раздавшийся почти тут же, он сбросил, написав, что ему некогда. — Пойдём, выпьем чаю, успокоимся и отправимся к твоей семейке. — Наверняка там что-то случилось. — Ли Фьен комкала край скатерти, пока Е Цзунь занимался чаем. — Давай не поедем? Ничего хорошего мама не скажет. Я же позор семьи, я знаю это без напоминаний. — Ты не позор семьи, ты самая восхитительная, удивительная, неповторимая и совершенно невозможно прекрасная женщина в этом мире. И, если ты забыла, сейчас ты часть моей семьи, а не их, ведь твоя родня насквозь патриархальна. Не понимаю, как твой отец мог добиться таких успехов в бизнесе, будучи настолько упёртым. Слышал, что в его компании минимальное количество женщин-руководителей или хотя бы менеджеров, и платит он им намного меньше, чем мужчинам. Ли Фьен вцепилась обеими руками в чашку и несколько раз вздохнула. — Хорошо, что твои родители не такие. Я наконец поняла, как это — когда тебя любит мама. Спасибо, что перенёс съёмки. Стыдно признаваться, но мне страшно! Лучше бы мама и дальше меня игнорировала. К приезду Е Цзуня явно никто не был готов. Это было видно по выражению лиц родителей Ли Фьен. Мощный широкоплечий Е Цзунь в привычной ему кожаной куртке, милитари-брюках и тяжёлых ботинках тут же заслонил собой хрупкую фигуру жены, на которую неласково воззрились и родители, и чем-то раздосадованные братья. Они оба были тут: и старший, и младший. Е Цзунь заметил расположение мест для сидения в гостиной, Ли Фьен предлагалось сидеть так, чтобы её буквально окружали, и это ему совершенно не понравилось. Он тут же отпихнул ногой неудобное деревянное кресло, где предлагалось сидеть с ровной спиной, взял одно из мягких кресел, отодвинутых к окнам, и установил его, предложил супруге садиться и встал за её спиной. — Рад наконец познакомиться с родными моей жены, — Е Цзунь театрально поклонился. — По какому поводу семейный совет? Ли Маньян злобно посмотрела на нахала, посмевшего явиться, куда его не звали. — Вас никто не приглашал, юноша, — процедила она, сохраняя идеальную осанку и выражение лица королевы среди черни. — Это семейное дело, так что попрошу вас удалиться! — С тех пор, как Ли Фьен стала моей женой, она вошла в мою семью. Знаете, как говорят: и станут двое одной плотью. Мы пришли вместе и уйдём отсюда вместе. Хотите что-то сказать — не тратьте время зря. Решив игнорировать нахала, Ли Маньян перевела взгляд на дочь. — А-Фьен, тебе пора отдать долг семье. Ты врач, значит, лучше всех знаешь, как ухаживать за больными. Твоя бабушка, Хэ Гуй, совсем плоха, у неё диагностировали болезнь Альцгеймера, ей нужен постоянный уход и присмотр — это твоя задача. — Мама! Я нейрохирург, а не сиделка! — Ли Фьен готова была разрыдаться. Бабушка никогда не скрывала, что не любит её, приезжала только на дни рождения внуков, как будто внучки у неё нет. А теперь её всё-таки запрут дома с неадекватной бабушкой. Ли Фьен прекрасно знала, что такое болезнь Альцгеймера. — Ты получила медицинское образование благодаря нам, стажировалась в лучших клиниках, теперь пришла пора платить по счетам! — отчеканила женщина, не имеющая никакого желания заниматься матерью своего мужа, которая гнобила её многие годы, ни разу не забыв указать на её промахи и ошибки. — А что, Ли Фьен — ваш единственный ребенок? — раздался тихий, пугающе спокойный голос Е Цзуня. — Насколько я вижу, Небо одарило вас двумя сыновьями, или их вы родили не от мужа, чья мать нуждается в уходе? — Это не мужское дело. Ли Тонсай занимается делами компании, у Ли Мина недавно родился сын. Ли Фьен так и не родила ребёнка, ей всё равно больше нечем заняться. При словах о ребёнке Ли Фьен дёрнулась, сразу заныл живот. Она оцепенела, не в силах сказать ни слова. В медицинский она поступила благодаря своим знаниям, кредит за учёбу выплачивала несколько лет, благо Шэнь Вэй обеспечивал всем необходимым и не спрашивал о расходах. — Это моя жена, и её дела являются моими делами. Вы настолько обеднели, господин Ли Фуцао, что требуете от дочери оставить работу, в которой она добилась успехов не благодаря вам, а вопреки, чтобы она похоронила себя рядом с женщиной, которая никого не узнаёт? А то, что страдающие данным заболеванием могут быть агрессивны, вы знаете? Или вам настолько наплевать на родную дочь? Ухаживать за родителями — дело детей, что же вы не спешите радовать госпожу Маньян новостью, что она обязана присматривать за вашей матерью, а требуете этого от моей жены?! Нанять профессиональную сиделку вам бедственное положение не позволяет? — ехидно спросил Е Цзунь, демонстративно обводя взглядом дорого обставленную гостиную. — Это её долг! Она как врач лучше всех знает о том, как помочь бабушке. Хватит маяться дурью, пора принести пользу семье! — набросился на Е Цзуня Ли Фуцао. — Молодой человек, не стоит считать чужие деньги! Почтительная дочь должна позаботиться о бабушке! Посторонний человек никогда не сравнится с родным! — вторила Ли Маньян. — Я никогда не была для неё родной! — со слезами воскликнула Ли Фьен. — Она всегда была холодна, резка и нетерпима со мной! Не подарила ни одного подарка ни на один из праздников, она ругала меня за осанку, за цвет кожи, за то, что сижу за учебниками, когда надо заварить ей чай, а если я его заваривала — кривила губы, называла безрукой и бранила, что отнимаю работу у прислуги, которую специально обучали таинству чайной церемонии. Е Цзунь успокаивающе погладил расстроенную жену по плечу. — Я не считаю чужие деньги, я не бухгалтер и не аферист. Если вы не в состоянии нанять сиделку, мы найдем лучшую и будем оплачивать её услуги, но превращать в рабыню больного человека мою жену я никому не позволю. — Е Цзунь обвёл взглядом онемевшую от такой наглости родню жены. — Если это всё, нас ждут дела. Пойдём, дорогая. — он помог Ли Фьен встать. Он никогда не видел жену такой бледной и испуганной. Она расстраивалась после неудачных операций и консультаций неизлечимо больных, но никогда не теряла присутствия духа. Как только они вышли на улицу, Ли Фьен выдернула руку и бросилась к ближайшим кустам. Её рвало сначала выпитым чаем, потом просто желчью. Е Цзунь взял её под локоть и довёл до скамейки. Ли Фьен прижимала ладонь к животу и повторяла тихое "нет". Сперва Е Цзунь хотел дать жене подышать и самостоятельно отвезти в больницу, но потом решил, что нужно вызвать скорую. — Где болит? Скажи мне, скорая уже едет. Но Ли Фьен только плакала и качала головой. Скорая приехала быстро, хмурый врач сразу сообщил, что если ничего серьезного, то добирайтесь сами, им надо жизни спасать. Е Цзунь не помнил, когда он в последний раз так цветисто выражался. Их отвезли в ближайшую больницу, оказавшуюся больницей "Дружба". Ли Фьен была бледно-зелёного цвета, её сразу положили на каталку и увезли, администратор потребовала данные пациентки. Через пару часов вышел врач. — Вы в курсе, что в первый триместр велика вероятность выкидыша? — хмуро и строго спросил он. — И нервное перенапряжение может стать причиной! — Моя жена беременна?! — Е Цзунь готов был прыгать от радости. — Я стану отцом?! Я знал, что надо ехать с ней! Эта семейка... Можно мне к жене? — Она сейчас спит. Я советую ей несколько дней полежать на сохранении, и чтобы никаких волнений. — Я не буду её будить, просто хочу побыть рядом. Если бы я знал, что она в положении, не позволил бы ей переступить порог того дома! Она ведь чувствовала, не хотела идти. — Е Цзуня накрывало осознанием, что он мог потерять ещё нерождённого ребёнка. Где-то зазвонил телефон. — Вещи вашей супруги у медсестры, — сказал по-прежнему хмурый врач, подзывая женщину в возрасте со свёртком, наверху которого трезвонил телефон. Увидев имя контакта, Е Цзунь тут же сбросил вызов, ввёл пароль от телефона — свой день рождения — и отправил всю семейку в черный список. Он тихо вошёл в палату и любовался женой. Каких только гадостей он о ней не думал, пока она была безымянной супругой Шэнь Вэя. Мегера и всё. И как бы Шэнь Вэй ни пытался убедить его в обратном, он только убеждался в своём мнении. Через что же пришлось пройти его нежной жене с такой свекровью? Она точно святая, обладающая безграничным терпением. Е Цзунь придвинул стул, взял Ли Фьен за руку и поцеловал пальцы. Дальнейшие дни превратились в настоящий кошмар. Ли Маньян заявилась к Шэнь Вэю — и откуда только узнала адрес? Чжао Юньлань просто выставил её, не слушая возмущённых воплей. Потом она заявилась на работу к Ли Фьен, требуя немедленно уволить её дочь, так как семья нуждается в помощи. К счастью, главный врач больницы не собирался терять нейрохирурга столь высокой квалификации и выставил скандалящую даму прочь, пообещав вызвать бригаду врачей из отделения душевнобольных для освидетельствования. Ли Маньян тут же прекратила своё выступление, но пообещала большие проблемы, если она не получит, что хочет. Обе невестки, жёны братьев, прислали длинные гневные сообщения, что они не собираются убирать дерьмо за чужой старухой, и обвинили Ли Фьен в чёрствости, непочтительности и чёрной неблагодарности. Это всё слушал и читал Е Цзунь, постепенно зверея. Телефон жене он решил не отдавать, принёс ей книги и журналы с интересующими её статьями, посоветовав провести время в больнице с пользой и уверив, что всё решит сам, ей же нужно отдыхать. — Обычно это я успокаиваю пациентов. Не привыкла смотреть на людей в форме с такого ракурса. — Ли Фьен готова была делать что угодно, лишь бы сохранить беременность. Она не привыкла лежать целыми днями, но знала, что это необходимо. А ещё видела радость и гордость в глазах мужа, когда он сообщал друзьям, что скоро станет отцом, и ей хотелось плакать от облегчения — всё-таки они не обсуждали тему детей, у каждого напряжённый график работы, вдруг Е Цзунь не хотел детей так скоро? Когда Ли Маньян всё-таки узнала адрес проживания четы Е, терпение Е Цзуня лопнуло. Он убедился, что супруга выполняет предписания врачей, и сверился с календарём. Была суббота, а значит, велик шанс, что родители его жены будут дома. Е Цзунь без предварительного соглашения подъехал к гардену, за стенами которого стояло около трёх дюжин коттеджей. Ему повезло, охранник у ворот отвлёкся, и он зашел вместе с большой компанией. Очень хотелось выбить дверь ногой, но пришлось звонить и ждать, пока прислуга откроет дверь. — Я к господину Ли, — уверенно сообщил стильно одетый Е Цзунь. Горничная или экономка кивнула, пропуская его. Супруги Ли сидели в гостиной, что-то обсуждая, выражение их лиц, вытянувшихся при виде незваного гостя, согрело сердце Е Цзуня. — Молодой человек, что вы себе позволяете?! — Хозяин дома встал с кресла. — Вы позволяете себе лезть в нашу жизнь, — парировал Е Цзунь, — так почему я не могу лезть в вашу? Вы терроризируете моих друзей, являетесь на работу ко мне и к моей жене, выставляете требования о её немедленном увольнении, словно ей не тридцать лет, а шестнадцать и она всё ещё находится под опекой. Смеете угрожать моему менеджеру, хамить уважаемому врачу, а я должен всё это сносить? — Вы скрываете от нас нашу дочь! Мы имеем право знать, где она находится! Её обязанность — ухаживать за бабушкой! — Её обязанность — быть здоровой и счастливой, всё остальное, что вы себе навыдумывали, исключительно ваши проблемы, — не сдержался Е Цзунь. — Я не позволю вам помыкать, унижать и манипулировать моей женой! Где ваша бабушка была, когда А-Фьен жила в старшей школе? Именно в том районе, где проживала госпожа Хэ Гуй, буквально в трех кварталах, но ей было некогда принять дома внучку два раза в месяц, и А-Фьен либо ездила через половину Пекина домой, либо оставалась в школе! Именно в том возрасте, когда девочке требуется совет и поддержка женщины, всё, что получала моя жена — холод и претензии, оскорбления и упреки. А теперь она должна тратить значительную часть жизни на человека, которому было на неё плевать? — Мама помогала с внуком моему брату! Ему требовалась поддержка! А-Фьен хорошо ориентируется в городе, можно проехать от школы до дома! — Так пусть внук или брат заботятся о бабушке, она же так много сил и времени в них вложила. Ваша мать родила двоих сыновей, у вас трое детей, у вашего брата двое, но гробить время и здоровье почему-то вы требуете от моей жены. Мне это надоело, я не хочу повторения ситуаций, которые старательно замалчиваются в прессе. — Каких ситуаций? — возмутилась Ли Маньяо. — Я вам расскажу, — саркастически улыбнулся Е Цзунь. — Прабабушка и бабушка жили в одной комнате с двумя девочками-подростками, контролируя каждый их шаг, не давая толком вздохнуть. Одна из девочек шагнула с крыши школы, вторая в метро попыталась шагнуть под поезд. Семья искренне не понимает почему? Бабушки же жили ради внучек, всю душу в них вкладывали. — Вы говорите глупости. Где моя дочь?! Почему она не отвечает на звонки? Может быть, вы удерживает её насильно? Или она сама шагнула под поезд, а вы скрываете это от нас?! — Где она — не ваше дело. Не оставите нас в покое — никогда больше не увидите А-Фьен, — отчеканил Е Цзунь. — Она вас видеть не хочет и слышать не желает. А попробуете ещё на кого-то из моего окружения надавить, господин Ли, и я отправлю несколько посланий о частых визитах вашего старшего сына в Тайланд, где уже несколько лет как легализован каннабис, и намекну проверить сумму уплачиваемых государству налогов. — Ты смеешь угрожать мне?! — Ли Фуцао даже покраснел от гнева. — Вон из моего дома! — Не угрожаю, а предупреждаю. Оставьте в покое мою семью, и я не побеспокою вашу. — Е Цзунь театрально поклонился и вышел. *** Е Цзуня уже приглашали за границу, предлагали контракт на пару сезонов. Деньги обещали не особо большие по сравнению с тем, что он зарабатывал в Китае гонками и рекламой, но, похоже, пришла пора рассмотреть данный вариант. Кажется, его визит оказал на семейство Ли благоприятное действие. Ли Фьен оставили в покое, она вернулась на работу, а Е Цзунь рассказал ей о предложении перебраться в Германию. Там их точно не достанут ушлые родственнички. Решение с переводом далось Ли Фьен нелегко, она любила свою работу, ценила коллектив, где её уважали. Но начавший расти живот и желание спокойной жизни пересилили. На четвёртом месяце беременности они переехали в Германию. В положенный срок Ли Фьен родила девочку. Она до последнего отказывалась узнавать пол ребёнка — она будет любить своего малыша, а вот реакция свёкров немного страшила. — Маленькая моя, — новоявленная бабушка не могла сдержать слёз умиления. — Я так хотела подарить Е Цзуню сестрёнку, но не сложилось. Теперь у него будут три любимые женщины. — Красавица моя, — Е Цзунь забрал малышку и поцеловал в макушку. *** — Ты уже дома? — Ли Фьен вместе с дочкой вернулись с прогулки. — Мы не ждали тебя так рано, прости, я ничего не приготовила. — Не страшно. Садись, я сварил нам глинтвейн. Ли Фьен с любопытством смотрела на довольного мужа. — Я подумал, что пора заканчивать с гонками, — он решил рассказать всё как есть. — Почему? Ведь ты всегда любил мотоциклы? — Любил и люблю. Но свою семью люблю больше. Хочу видеть, как растёт наша дочь. Хочу быть рядом, когда ты подаришь мне ещё одного малыша. Сегодня на треке я увидел, как молодой парень не вписался в поворот. Скорость была небольшая, врач проверил, только лёгкое сотрясение и несколько синяков. Он легко отделался, а я вспомнил, как познакомился с тобой. В тот раз мне повезло, но не хочу больше испытывать удачу. Стану тренером. Уже подал документы. — Ты хочешь ещё одного ребёнка? Е Цзунь взял Ли Фьен за руку и переплёл пальцы. — Ну, мы столько работали над этим… Конечно, мне нравится и сам процесс, и результат замечательный. — Он бросил взгляд на играющую в углу дочь. — Мне казалось, мы добились успеха? Ли Фьен зажмурилась и кивнула. Она ждала подходящего момента, чтобы сказать Е Цзуню, возможно, после дня рождения Е Чжэньчжу. Видимо, от него не укрылись её изменившиеся вкусовые пристрастия. — Ты пригласил Шэнь Вэя? — Намекнул, что будем рады видеть его и Чжао Юньланя. Прислал фотографию сяо Чжу, уверен, Чжао Юньлань сразу же согласится приехать. — Кажется, он меня недолюбливает, — грустно вздохнула Ли Фьен. — Вся любовь досталась сяо Чжу. Нет, я не ревную, просто мне порой неловко, он как будто постоянно хочет сбежать от меня. — Я думаю, лао Чжао просто не умеет общаться с женщинами, — предположил Е Цзунь. Раньше он не замечал за Чжао Юньланем подобных проблем, но рядом с Ли Фьен он действительно казался напряжённым. — Спрошу у него. — Не надо! — смутилась Ли Фьен. — Может быть, я просто мнительная. *** Шэнь Вэй в очередной раз подал документы на визу. Дочери Е Цзуня должно было исполниться три года, и он обещал быть на праздновании у маленькой принцессы, которую обожали все, кто её видел. Малышка унаследовала красоту обоих родителей, и, если он правильно понял по последнему видеозвонку, Ли Фьен опять была в положении, иначе объяснить её сэндвич с кусочками соленого лосося, смазанный малиновым джемом, он не мог. В Пекине было слякотно и сыро. Шэнь Вэй закончил с работой и поморщился, выглянув в окно. Е Цзунь прислал в вичат фото снеговика, которого слепила его дочь. Кособокого, кривоватого, но очень милого. — На что смотришь? — спросил как всегда бесшумно подошедший Чжао Юньлань. — На настоящую зиму, а не на эту пакость за окном. — Брр, — поморщился Чжао Юньлань. — Не люблю зиму. Когда уже лето? — Ты просто не видел настоящую зиму. Когда снег скрипит под сапогами, а мороз щиплет щёки до румянца, когда снег падает и падает, превращая всё вокруг в заснеженную сказку. Когда на улицах продают глинтвейн и имбирный эль, а из пекарен тянет корицей. — Я услышал слово “снег”, всё остальное резко теряет привлекательность, — не сдавался Чжао Юньлань. — Ты такой мерзляк, — улыбнулся Шэнь Вэй. — Я родился на Хайнане! Там вообще снега не бывает. — Что же заставило тебя, — Шэнь Вэй притянул партнёра к себе и вдумчиво поцеловал, — теплолюбивого кота, переехать в Пекин? — Учёба, работа, зарплата. — Чжао Юньлань с удовольствием ответил и на поцелуй, и на объятия. — Такой меркантильный. — И не скрываю этого. — Е Цзунь прислал фото, хочешь посмотреть? — Конечно. — Чжао Юньлань взял телефон и расплылся в улыбке. — Вот с этого и надо было начинать! Моя сладкая булочка. Эти щёчки способны примирить меня со снегом, а то глинтвейн, имбирный эль... Впрочем, от глинтвейна я не откажусь! — Сяо Чжу скоро три, я могу взять несколько выходных, визу уже открыли. Давай съездим в гости? Баварская кухня, лыжи, ужины у камина. И, конечно, потискаем малышку? — Ради этой улыбки я готов даже в Германию полететь, — кивнул Чжао Юньлань. — Никогда не понимал, что такого в детях, но она просто чудо. — Дааа, Е Цзуньпостарался. Кто мог подумать, что повеса, любимец женщин и гонщик станет прекрасным семьянином? Даже собаку завёл. Собирайся, я возьму билеты. — Сообщим, что мы прилетаем, или сделаем сюрприз? Е Цзунь говорил, что всегда рад нас видеть. — Предупредим, все-таки они в Германии, а там не любят внезапные визиты. — Занимайся билетами, а я подарками. Напомни, что любит моя принцесса? — Как ни странно, ни любовь папы к скорости, ни интерес мамы к науке в ней не пробудились, зато обожает что-то плести. Е Цзунь присылал фото браслетов, которые она делает. Смотри, какие красивые. — У неё всё впереди. Точно мамины пальчики. Понял, магазин рукоделия. — Давай привезём ещё и набор для рисования. Ли Фьен старалась не афишировать свои увлечения, но я помню. — Оказывается, ты неплохо знаешь бывшую жену. — Чжао Юньлань сам удивился ревнивым ноткам в голосе. Ли Фьен и Е Цзунь стали примером настоящей счастливой семьи, Чжао Юньлань обожал их дочку, но рядом с Ли Фьен чувствовал себя неуютно. — А-Лань? Мне не показалось, ты хлебнул уксуса? Серьёзно? — Тебе показалось. — Чжао Юньлань прятал глаза. Он сам понимал, что ревновать глупо. — Не дуйся, я люблю тебя и только тебя, и ты это знаешь. Тот брак навязали нам обоим, мы оба мучились, я даже хотел шагнуть из окна! Ты ревнуешь? Но ведь ты разрабатывал дизайн моей первой татуировки! Ли Фьен мой друг, а ты, — Шэнь Вэй обнял чуть напряжённого Чжао Юньланя, — моё счастье. Собери теплые вещи, хочу взять тебя в замки Баварии, незабываемое зрелище. — Да, хорошо, — Чжао Юньлань выпутался из объятий, быстро поцеловал Шэнь Вэя и отвернулся к шкафу. — И всё равно не люблю холод. *** В Германии было снежно и холодно. Е Цзунь арендовал машину и оставил её на парковке у аэропорта. В навигатор был вбит адрес, система была любезно переведена на китайский язык. У симпатичного дома стоял перекошенный снеговик, рядом ещё парочка. Пёс звонко залаял, сообщая о прибытии гостей. Закутанный в шарф так, что виднелись одни глаза, Чжао Юньлань вышел из машины. Долгий перелёт и холод не улучшили его настроения, но когда на пороге показалась девочка, он отбросил хандру, быстро пересёк двор и поднял на ручки. — А вот и моя любимая женщина! В неполные три года Чжэньчжу знала, что её любят все. Она восторженно повизгивала на руках у любимого дяди Чжао, рассказывая сразу обо всём. — Идём, эти обнимашки надолго, — Шэнь Вэй обнял друга. — Никогда бы не подумал, что Чжао Юньлань настолько любит детей. — А разве можно её не любить? — гордо улыбнулся Е Цзунь. — Идёмте в дом. Сяо Чжу, дай дяде раздеться! *** После великолепного обеда все уселись в гостиной, женщины восторженно потрошили пакеты с подарками, пёс с довольной мордой растянулся у камина, а мужчины сели поговорить с бокалами глинтвейна в руках. — Ты теперь пенсионер? — спросил Шэнь Вэй Е Цзуня. Е Цзунь аж поперхнулся. — Мне тридцать семь лет! — возмущённо зашипел он. – Что значит пенсионер?! — Ну ты же завершил карьеру гонщика, вышел на почётную пенсию? — Я завершил карьеру как гонщик, но начинаю её как тренер. Плюс, я всё ещё востребован как модель, работы полно, но теперь она будет более безопасной. Ли Фьен бесшумно подобралась к глубокому креслу, в котором сидел её муж, и уютно устроилась рядом. Несмотря на то, что в гостиной было тепло, она была в мягком кашемировом кардигане размера оверсайз. — Сяо Чжу скоро станет старшей сестричкой? — спросил Шэнь Вэй с улыбкой. Ли Фьен пораженно уставилась на него. — Как ты понял?! — Ты никогда не любила говядину. А сегодня за столом твой стейк размерами не уступал моему, и, съев его, ты хищно смотрела на половину куска мужа. Уверен, будет мальчик. — Ещё слишком рано. И я не хочу узнавать пол. Девочки ничем не хуже мальчиков! — Дети прекрасны вне зависимости от пола, — закивал Чжао Юньлань, которого Чжэньчжу уже втянула в изготовление браслета из набора для рукоделия, нанизывая на основу крупные розовые и лавандовые бусины. — Долго собирались молчать? — Ну, мы не то чтобы скрывали... Вы только приехали, устали после дороги, разница во времени... А-Лань вон зевает во всю. Может, ты уложишь сяо Чжу и тоже поспишь пока? — Не хочу спать, — тут же заявила малышка. — А мы просто тихонько полежим, ага? — А браслет? — она сложила брови домиком. — Сначала браслет, — кивнул Чжао Юньлань. — Браслеты – это важно, — с самым серьёзным видом сказал Е Цзунь, демонстрируя широкое запястье, украшенное минимум полудюжиной фенечек разной степени яркости. — Какие у вас планы на эти выходные? — Я хотел показать А-Ланю замки Баварии, покататься на лыжах и познакомить его с баварской кухней. Но и посмотреть на тебя в роли тренера не откажусь, как и погонять по треку. — Да, я бы тоже на это взглянул, — кивнул Чжао Юньлань. — Помнится, ты говорил, что объяснения — это не твоё! Е Цзунь оскорблённо вскинулся. — Вот завтра и увидите, научить новичка ездить не сложнее, чем объяснить ребенку, как нужно чистить зубы и одеваться! — Тогда зачем просил меня научить Шэнь Вэя? Уже тогда положил глаз на Ли Фьен? — Я стал другим человеком благодаря моей богине, — Е Цзунь поцеловал пальчики жены. – Но познакомился с ней только в больнице. А тебя попросил объяснить Шэнь Вэю основы, чтобы встряхнуть его, ну и в надежде, что ты познакомишь его с кем-нибудь. Получилось даже лучше, чем я воображал. Я женат на лучшей женщине в мире, Шэнь Вэй смог наконец послать своих родителей и перестал делать вид, что счастлив в ненавистном браке, ты перестал "танцевать" всё, что движется. Все в выигрыше. — Это всё в прошлом, — Шэнь Вэй сжал плечо Чжао Юньланя. — Никто никого не уводил. И мы все нашли своё счастье. — А вот это счастье, — Чжао Юньлань поцеловал Е Чжэньчжу в макушку, — сейчас покажет дядюшке свою комнату, и мы немножко отдохнём. Малышка сосредоточенно сопела, создавая застежку-завязку для браслета — не окончив её, она отказывалась уходить, хотя уже заметно клевала носом. — Пойдём, я помогу тебе с нашей принцессой, — сказала Ли Фьен. — Дадим им пообщаться. Чжао Юньлань подхватил сонную Е Чжэньчжу. Он дружил с Е Цзунем и обожал его дочь, но перед Ли Фьен до сих пор чувствовал иррациональную вину. *** Окна комнаты малышки выходили на заснеженный сад. Чжао Юньлань сделал вид, что рассматривает комнату, мысленно умоляя Ли Фьен скорее уйти. — Юньлань, — позвала Ли Фьен, расправив кровать для дочери. – Ты выглядишь растерянным. Что тебя гнетёт? — Просто устал, долгий перелёт, сама понимаешь... — Он не отпускал малышку, держа её как щит. — Можешь считать, что беременность сделала меня мнительной, но, кажется, ты меня избегаешь, и меня это расстраивает. А это может плохо сказаться на ребёнке. — Она погладила едва заметный животик. Чжао Юньлань хотел сказать, что ей показалось, но ласковый взгляд заставил признаться. — Когда мы познакомились с Шэнь Вэем, я не знал, что он женат. Когда увидел вас вместе, то сразу разорвал все связи, но сделанного уже не вернуть. Я невольно влез в чужую семью. Как говорится: незнание не освобождает от ответственности. Ли Фьен улыбнулась. Слова Чжао Юньланя словно согрели её изнутри. Не зря он ей сразу понравился. — Положи сяо Чжу, она уже спит, и пойдём со мной, комната для гостей уже готова. А-Лань, — она взяла его под руку и прижалась головой к его плечу. — Моя семья — это мой муж и моя дочь. И если бы не ты, мы бы с Шэнь Вэем продолжали мучиться и в конце концов возненавидели бы друг друга. Только подав документы на развод, мы смогли нормально разговаривать. Я ведь всё поняла ещё тогда, на том самом вечере. Шэнь Вэй выглядел, как приговорённый к казни, а ты – как будто рухнул мир. Не знаю, почему не предложила развод ещё тогда. Наверное, потому, что Шэнь Вэй вообще не понимал, что происходит вокруг. Когда он признался, что любит мужчин, всё встало на свои места. — Она замолчала, Чжао Юньлань тоже ничего не говорил. — Знаешь, друзья — это семья, которую выбираешь сам. И я очень хочу, чтобы ты стал частью моей семьи. Не другом моего мужа и любимым дядюшкой моих детей, но и моим другом тоже. — Я… — Чжао Юньлань неуверенно улыбнулся. Ли Фьен открыла дверь и показала на двуспальную кровать, потом поднялась на носочки и поцеловала его в щёку. — Ты очень хороший друг. Отдыхай. Чжао Юньлань прижал её к себе, чувствуя, как в животе распускается тугой узел беспокойства. Теперь всё встало на свои места.