Дождливый день.

Вот уже как месяц Каору с Нанджо вроде как встречаются. Вернее месяц прошëл с того момента, как Каору признался ему. По-началу Нанджо не очень серьёзно воспринял признание Черри, ведь Каору говорил, казалось, толи шутя, толи издеваясь, без единой эмоции на лице. Когда Коджиро, решив, что друг просто хочет в очередной раз как-то в шутку задеть его своими привычными колкостями, лишь усмехнулся: — "хах, что-то странные методы выведения меня из себя ты выбрал на этот раз" — "Тупой идиот!" – последнее, что слышит Нанджо, прежде чем впасть в ступор от холодных пальцев на своих щеках и неожиданного резкого поцелуя. С того момента прошло уже несколько месяцев, Коджиро обдумал слова и действия Сакураяшики давольно быстро и сам не успел заметить, когда начал чувствовать к розововолосому что-то иное, гораздо большее, чем просто дружбу. Но довольно быстро принял этот факт и не стал ничуть сопротивляться. Нельзя сказать, что их отношения кардинально изменились, но в них явно добавилось больше нежности и поцелуев в тёмных переулках. (Но дальше до сих пор не заходили) Никто не называл это отношениями, но и не отрицал. _ Этот день ни чем бы не отличался от каких-либо других будних дней, если бы Коджиро не остался сегодня ночевать у Каору. Обычно это Сакураяшики оставался у Нанджо, но сильный ливень решил пойти именно тогда, когда до дома Черри было ближе всего. Коджиро не планировал оставаться на ночь, ведь родители Каору решили погостить у него, и ему не хотелось никого стеснять, но его всё же уговорили остаться. Кровать у Черри большая, двухместная, а на ней белым пятном сладко посапывает, свернувшись клубочком, большой белый мейн-кун. Комната просторная, но тёмная, с плотными тёмно-синими шторами, сквозь которые не попадал свет с улицы, предавая особую атмосферу. Сходив перед сном по очереди в душ, они устроились под одеялом, и на пару минут почему-то воцарилась абсолютно мёртвая тишина, пока Мэри – пушистый белый кун не пришла к ним ласкаться. Коты этой породы очень презрительны к незнакомцам и верны одному хозяину, но к Нанджо Мэри привыкла с самого появления в этом доме, когда ещё была котёнком, поэтому и любила его так же, как и Каору. Она мурлыкала громко-громко и тыкалась мокрым носиком прямо в лицо обоим по очереди. Кошка легла на грудь Нанджо и начала перебирать большими лапками, поочерёдно выпуская острые коготки. — Предательница. – пробормотал Каору и лег на бок, чтобы продолжить гладить любимую кошку. Почесал её за ушком, разгладил шелковистую шерсть и чмокнул в макушку. Мэри довольно сощурилась. — А меня? – Нанджо, который с улыбкой умиления наблюдал за этой картиной, вопросительно приподнял бровь. — Обойдешься. – в привычной манере съязвил Каору и отвернулся от него (хотя безумно желал его. И поцелуя, и Нанджо. Но решил не рисковать, пока родители находятся прямо за стенкой. Он обязательно расскажет им обо всём, но позже.) В конце концов Коджиро переместил Мэри рядом с собой, обнял повернувшегося к нему спиной Черри и уткнулся в розовые пряди, начиная постепенно целовать шею. Только от таких, казалось бы простых действий, у Каору сносило крышу. Он так долго ждал, мучился со своими дурацкими чувствами, не зная куда их деть и что делать. Признавшись во всём, он действительно думал, что совершил непоправимую ошибку, но, как оказалось, Нанджо и вправду полюбил его в ответ.. Осознание этого действовало лучше любых афродизиаков. Сакураяшики плавился от прикосновений горячих губ, от его запаха и накаченного тела. Слегка грубоватые от множеств постоянных тренировок пальцы зеленоволосого пробрались под футболку и начали оглаживать всё тело, доставляя ещё больше удовольствия. Каору, хоть ни чуть и не был слабым дрыщëм, ощущал себя иногда в объятиях Коджиро беспомощной девочкой, которой и не надо спасаться, её защитят ото всего в этом мире. Признаться честно, ему безумно нравилось такое ощущать, несмотря на то, что в такие моменты он часто ворчит и строит вечно недовольное лицо. Такой уж у него характер. И как Нанджо вообще выносит его? Ещё будучи просто друзьями они всё время спорили по каким-либо пустякам, которые 200 раз можно было бы решить мирно, но нет, они обязательно сделают из мухи слона. Да и сейчас ссоры и шум по каждому поводу не прекратились, но стали в разы реже, а вот колкостей раза в 2 больше. Но тем не менее, кажется Нанджо уже давно привык к такому за много лет их дружбы, и всё равно Каору в душе безумно боится потерять его из-за своего временами поганого характера и выходок, поэтому старается по возможности себя контролировать. — Нанджо, – совсем тихо позвал его Каору. — М? — Стены тонкие. – безо всяких предисловий сообщил Каору, понимая, к чему эта ночёвка очевидно приведёт, даже не смотря на родителей за стенкой. — Они ещё не знают? – вопрос был про родителей Каору и их с ним отношения. — Нет. Коджиро лишь вздохнул, но продолжил осыпать поцелуями теперь уже не только шею, но и открытое плечо, не думая останавливаться. Каору ничего не остаётся, кроме как повернуться к нему и утянуть в нежный поцелуй. Становится жарко, дыхание сбивается. Всё внутри невероятно сжимается от ощущений трепета. Коджиро снимает с себя ненужную футболку и нависает над ним, задирает повыше футболку Каору и ведёт дорожку из поцелуев до низа живота. Всё это время Каору непрерывно следил за ним взглядом, и когда Коджиро посмотрел на него в ответ хищным возбуждённым взглядом, его будто прошибло током. Когда после недолгого зрительного контакта Нанджо постепенно начал стягивать с него штаны вместе с нижним бельем, Каору нестерпимо захотелось провалиться сквозь землю, поэтому он отвернул голову на бок, чтоб не смотреть, а то окончательно сгорел бы со стыда. Увидев уже давно твёрдый и истекающий во всю естественной смазкой член Каору, Нанджо сам ещё больше возбудился. Но прежде чем прикасаться к нему, уделяет особое внимание его шикарным ляжкам, будто специально игнорируя возбуждение. Каору дышит ещё тяжелее и кусает губу с пирсингом, когда чувствует прикосновение горячего языка к своей плоти. Коджиро всё делает очень аккуратно и медленно, от чего Сакураяшики прикусывает пальцы, чтобы не издавать лишних звуков. Свободной рукой Каору всё же решается зарыться в зелёные волосы и легонько массировать. Он не любил быть грубым и причинять боль другим, поэтому аккуратно гладил и чесал за ушком, словно это была Мэри, лишь иногда несильно сжимал пряди. Но на самом деле Каору был в какой-то степени даже мазохизмом, хоть и не любил грубость. Его всегда привлекала та немалая сила, которой обладал Нанджо. Будучи довольно накаченным, он никогда не применял и не применил бы эту силу в отношении ни только его, но и в целом из-за плохих побуждений, что трогало сердце Сакураяшики до самых глубин. "Нужно будет как-нибудь намекнуть ему" – пронеслось в голове Каору. Ему нравилось ощущение несильного удушья, фантазии о том, как эти сильные руки легко обхватят его запястья и прижмут над головой, как тот будет мучить его ласками, но не доводить до пика, заставляя задыхаться в изнеможении и умолять.. Вдруг Нанджо останавливается не с того не с сего. Каору вопросительно поворачивает голову с румянцем на щеках, который был не очень заметен в тусклом свете. Не долго думая, Коджиро вдруг спрашивает: — Не хочешь перейти к большему? Такого Каору честно говоря не ожидал. Они ещё даже не дрочили толком друг другу, о каком "большем" может идти речь? Нанджо сам изначально не думал о подобном сейчас, но эта мысль пришла вдруг так внезапно. Он уже хотел было извиниться и продолжить начатое, но Каору на удивление произнёс: — Хочу. — А? Ты уверен? Точно? В ответ Каору лишь закатил глаза. — Точно. Он приподнимается и достаёт из выдвижного ящика стола, вдоволь забитого разными бумагами, небольшой флакон смазки и презерватив. Коджиро хмыкает и забирает протянутые ему вещи. Выдавливает немного смазки и распределяет около входа, в то время как нежно целует губы Каору. Проникает чуть пальцем, оглаживает стенки и не чувствует сильного сопротивления. Усмехается во второй раз, уже от осознания, что Каору готовился. Каждый раз, когда пальцы задевали чувствительный комок нервов, Каору вздрагивал, сильнее стискивал тело Нанджо между раздвинутых коленей и издавал сдавленный стон в его губы. И продолжал молиться чтоб никто ничего не услышал.. Спустя немного времени, проработав его как следует, чтобы по максимуму избежать дискомфорта, Коджиро надевает презерватив и легонько, совсем медленно и аккуратно начал входить. — Если что – сразу говори. – настойчиво просит он. — Мгм. Нанджо укладывает его ноги себе на плечи, целует лодыжки и постепенно начинает входить, затем так же медленно выходить, стараясь не причинять боли. У обоих щеки пылают от жара, сердце бешено колотится. По окну стучит ливень, будто старается заглушить громкое сбитое дыхание. — Дай мне.. Руку. – просит хрипло Каору. Нанджо слушается и удивляется, когда Черри укладывает его руку себе на горло и начинает давить. Его глаза закатываются и взгляд темнеет ещё больше, а губы разомкнулись в более глубоких вдохах. — Хах, моя вишенка любит по-жёстче? – с ухмылкой на лице он в очередной раз целует влажные губы, что приоткрыты из-за нехватки кислорода, затем разукрашивает поцелуями грудь Каору. — Подожди, – вдруг просит Каору спустя какое-то время, тяжело дыша, и, убирая руку, растирает это место. Коджиро послушно останавливается и обеспокоенно смотрит на него. Каору отодвигается назад, заставляя член выскользнуть из него, и опирается на изголовье кровати. Нанджо аккуратно двигается ближе и берёт его за руку. — Всё нормально? — Да. – Каору снимает с себя домашнюю футболку и просит зеленоволосого сесть так же, а сам забирается сверху на его бёдра и начинает насаживаться. Проникновения выходят гораздо глубже в таком положении, он останавливается, даёт себе чуть-чуть привыкнуть и прижимается лбом к груди, пока тот убирает за уши его длинные пряди. Коджиро проводит носом по щеке Каору, затем нежно целует и оглаживает спину и изящно выгнутую поясницу. Когда Сакураяшики начинает двигаться, тот придерживает его за бёдра. Будучи на приделе, у Каору не очень выходит сдержать особенно громкий стон, когда Нанджо помогает ему рукой достичь пика. Глаза слезятся, пальцы и губы искусаны, щеки пунцовые, а некоторые розовые пряди загораживают обзор. Такого зрелища удостоин только Коджиро Нанджо. Каору обессиленно валится на мускулистую грудь Коджиро, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Волосы лезли в лицо и прилипали к вспотевшему лбу, поэтому их приходилось постоянно зачесывать назад. Нанджо очень крепко обнял его, сильнее прижимая к себе. — Эй, раздавишь.. Горилла. – мягко и без привычной колкости произносит Каору, позволяя лёгкой улыбке отобразиться на своём лице. Пока они думали только друг о друге и занимались весьма непристойными вещами, Мэри начала проситься в коридор, но так как дверь в комнате была закрыта, она громко начала мяукать. Но увлечённые совершенно другими делами двое даже не заметили этого. — Каору, ну сколько раз говорила, не закрывай две.. !! Мама Каору так и замерла на месте, уставившись на своего сына и его друга, открыв дверь.. Они уставились на неё, а она в ответ. И только после того, как Сакураяшики обречённо выдал "блять", хотя никогда не матерился при родителях, его мать наконец вышла из ступора и поняла, что здесь немного лишняя. Поспешив сразу же уйти, она чуть не прищемила хвост ни в чем не повинной Мэри, которая крутилась возле её ног. — Да сука, ёбаный ты в рот Коджиро! – Каору вдруг осыпал матами всю родословную не только Нанджо, но и свою собственную. Нанджо тоже был в шоке от происходящего, но его это весьма позабавило. Он вновь крепко обнял Черри и поцеловал в макушку, пока тот, продолжая бурчать себе под нос, удобно расположился на широкой груди и наслаждался, как перебирают его пряди волос.