***
Сегодня Серёжу он выпроводил из башни на его важное совещание чуть ли не силком, парень всегда был слишком умным и чутким, поэтому сразу почувствовал неладное. — Точно всё хорошо? — уже в который раз спросил Разумовский, пристально смотря на Птицу, чуть хмуря брови. — Может, мне остаться? Перенесу совещание на потом, мне несложно, правда, ты и твоё самочувствие важнее. — Всё хорошо, птенчик, правда. Не волнуйся, — улыбнулся через силу, чувствуя как по виску потекла капелька пота. — Мне пойти с тобой в качестве поддержки? — Не стоит, я со всем справлюсь. Вечером посмотрим фильм? На твой выбор, даже ужасы подойдут, — закончив с завтраком, Разумовский встал из-за стола и, вытерев салфеткой губы, оставил лёгкий поцелуй на щеке Птицы, проведя ладонью по рыжим волосам и ключицам. — Ты весь горишь. Милый мой, с тобой точно всё хорошо? Пожалуйста, скажи правду, я же переживаю, — взяв горячие ладони демона в свои руки, посмотрел в янтарные глаза своими невозможно голубыми, зная, как это действует на того. — Всё хорошо, я же сказал, — выдохнул тяжело, сдерживая недовольный рык. В груди, конечно, что-то неприятно скреблось от того, что он скрывает своё состояние от Серёжи, но ведь он делал так всегда. Он должен защищать, оберегать и поддерживать своего птенчика, быть всегда рядом и сильным, а не бесполезной тряпкой, как сейчас. — Иди, птенчик, прошу. Я буду ждать тебя и вечером мы обязательно посмотрим фильм. Порви всех на этом совещании, — обнажив клыки в улыбке, оставил поцелуй на лбу Серёжи. — Хорошо, — улыбнулся тот, но уйти не спешил, тревожно ему было. — Но звони или пиши, если что-то произойдёт, — оставив лёгкий поцелуй на губах Птицы, был проведён им до лифта и помахал на прощание, пока металлические двери не закрылись окончательно. — Удачи тебе, — прошептал Птица в пустоту и рухнул на коврик, держась за низ живота, громко рыкнув. Как же он это ненавидел. Набрав ванную холодной, почти ледяной воды, сел туда, с облегчённым вздохом откинув затылок на бортик. Вода сразу же зашипела и забурлила, превращаясь в пар от слишком высокой температуры тела. Внизу всё тянуло, ныло, а член болезненно стоял, обильно истекая смазкой. Раздвинул ноги в стороны настолько, насколько это позволяла ванна, огладив подушечками пальцев сжатое кольцо мышц, и прикрыв глаза, стал входить в себя двумя пальцами, растягивая, чувствуя, как внутри всё мокро от естественной смазки. Нет, он не был течной барышней и голову бы оторвал тому, кто про это вякнул бы, он был далеко не хрупким мальчиком, как и Серёжа. Оба были в форме, у них был пресс, мышцы, они с лёгкостью могли поднять тяжести и друг друга. Чем демон отличался по телосложению от Серёжи? Более широкими плечами, сильнее выраженной мускулатурой, ростом выше Разумовского на пять сантиметров, когтями вместо ногтей, крыльями, а также нечеловеческой силой, что было вполне логично. Демоны как таковой физиологии не имели и просто принимали внешность и те половые признаки, которые им казались комфортны. Что мужчины, что женщины у демонов могли как оплодотворять, так и забеременеть в целях продолжения потомства, ведь в Аду бывали очень непростые времена, когда их народ был буквально на грани вымирания. Но особенности у каждого демона были свои. Так, Птица, будучи вороном, имел с этими прекрасными и умными созданиями связь, заключающуюся в обоюдном понимании. Внешность, повадки ворона — всё это прилагалось, как и период гнездования с течкой. Самое ужасное время. Раньше весь этот период демон проводил в одиночестве, мучаясь недельку-другую. Ничего, он вырос буквально в адских условиях, так что эти боль и мучения ещё цветочки. Выдохнув шумно, добавил третий палец, проникая глубже, нащупывая бугорок простаты, начиная его наглаживать, одновременно двигая пальцами мощно, быстро, проникая до самого упора, хрипло вскрикивая. Что бы подумал Серёжа, если бы увидел его в таком состоянии? Наверняка бы нахмурил брови на переносице и осуждающе покачал головой за то, что его обманули, за то, что переживал сильно за него. — Ох, Птенчик, — прохрипел Птица, представляя, как Серёжа сел рядом с ним, крепко обхватив рукой твёрдый член и начав двигать ей резко, прерывисто, так, как демон любит. Три пальца бы заменил своим членом, входя до основания, глубоко, трахая ритмично, сильно, до шлепков кожи о кожу. Сейчас же член Птицы сильно пульсировал в его собственной руке, он сжался на пальцах, обильно кончил, громко простонав имя Разумовского. Открыл глаза, посмотрел на свою ладонь, испачканную спермой, тихо хмыкнув. Какой же он сейчас жалкий.***
Всё совещание Сергей просидел напряжённым, то и дело поглядывая в телефон. Сообщений от Птицы не было, но это ведь хорошо? Сердце и крепкая с демоном связь твердили, что что-то тут неладное творится. Закусив губу, тихо постукивал пальцами по столу. Разговоры всех собравшихся смешались в одну непонятную смесь звуков, а разум будто абстрагировался от этого мира, всё было неважно, кроме любимого. — Сергей Викторович! — окликнул его мужчина средних лет, что сидел рядом, легонько потряхивая за плечо. — А? Да, — встрепенулся Разумовский, промаргиваясь несколько раз. — Простите, задумался немного. О чём мы там говорили? — Мы спрашивали Вашего мнения насчёт данного проекта. Что Вы о нём думаете? — Ах, это. Идея относительно неплохая, но нуждается в доработках. Нужно подумать о комфорте и мнении граждан в первую очередь, — встав из-за стола, поправил пиджак, слегка вымученно улыбнувшись коллегам. — Думаю, на этом можно закончить. Спасибо за сотрудничество. Вылетев из кабинета, нажал кнопку лифта, попутно набирая номер Птицы. В трубке слышались только долгие громкие гудки, что заставляли сердце биться чаще от волнения и страха. — Ну же, Птица, ответь, — прошептал, покусывая губы, и зашёл в лифт, нажав нужный этаж, набирая номер снова и снова. Птица никогда не игнорировал его звонки, разве что, если был в ванной или в спортзале, но всегда перезванивал и сейчас перезвонит, Серёжа в этом уверен. Гулко сглотнув, сжал телефон трясущимися пальцами и, выбежав из здания, сел в машину, заводя мотор. На дорогах небольшие пробки, как показывает навигатор, но это мелочи. Пристегнувшись и поставив телефон в подставку, снова набрал номер Птицы, нажимая педаль газа. — Ну, поехали, — выдохнул, разворачивая машину и выезжая на дорогу с громким визгом от шин.***
Птица, лёжа в «гнезде» из Сережиных вещей, прижимал к себе одну из его футболок, вдыхая запах любимого парфюма Разумовского смешанного с его естественным — сладким и терпким. Свободной рукой управлял вибратором, который мерно вибрировал в его заднице, уже весь испачканный естественной смазкой. Включив мощность на максимальную, вскрикнул, выгнувшись в спине, в очередной раз кончив себе на живот. Уткнувшись носом в подушку, погладил кончик игрушки, двинув ей пару раз. Он этот вибратор подарил Серёже и любил использовать на нём. Его птенчик так сладко стонал и выгибался, поджимая пальцы ног, заливисто голосил, когда игрушка была включена на полную мощность, стимулируя эрогенные зоны, пока сам демон сосал его великолепный член и щипал за вставшие соски. Тихо прорычав, потёрся снова вставшим членом о простынь, кусая клыками ткань подушки. Он скучал по своему птенчику, не мог долго находиться без него, как и Серёжа без своего демона. Слишком прочной была их связь, невозможно разорвать, они были единым целым во всех смыслах. Когда зазвонил телефон, кажется, уже сотый раз, Птица потянул к нему дрожащие пальцы, схватив гаджет и ответив на звонок, пытаясь придать своему голосу бодрое и мурлыкающее звучание, как он обычно и разговаривал. — Да, птенчик мой? Как прошло совещание? Всё хорошо? — выдохнул шумно, отведя трубку в сторону, тихо охая, когда все ещё работающий вибратор задел простату. — Да, всё хорошо прошло. Как ты там? Почему не отвечал мне? Я весь извёлся, уже еду домой, — в голосе Сергея были слышны истеричные нотки от волнения и страха, которые он старался подавлять. — Прости, не слышал, был в ванной, — тряхнув мокрыми от пота волосами, выгнулся в спине и поставил звонок на громкую, сходя с ума от одного лишь голоса Сергея и устало и нежно улыбнулся, смотря на аватарку контакта: Серёжа, с милой оранжевой заколкой с мордочкой лиса, которая убирала его длинную чёлку с глаз, смущённо улыбался в камеру, алея щеками и ушами. — Больше так не делай, перезванивай, пожалуйста, — в трубке послышался отчётливый хлопок двери и писк ключей, означающий, что машина закрыта. — Ты уже в башне? — спросил Птица, стараясь скрыть дрогнувший голос. Надо было всё быстро убрать и привести себя в порядок, хотя бы как получится. — Да, уже поднимаюсь на лифте. Нужно было торопиться, в трубке были отчётливо слышны звуки поднимающегося лифта, а значит Серёжа будет тут меньше, чем через минуту. Поднявшись на локтях, выключил вибратор, отбросив его в сторону, и натянул на себя халат, попытавшись встать на ноги. Те были как ватные, дрожали и совсем не хотели держать тело. Гневно рыкнув, обернулся в сторону двери, слыша, как приехал лифт и Сергей уже идёт к его комнате. Сглотнув, замер, когда в комнату постучали. — Птица, ты тут? Почему ты не в нашей спальне? Тебе в ней некомфортно? Если да, то можно я войду? Поговорим немного? Скрываться и прятаться было уже бессмысленно, в этот раз он битву с самим собой проиграл. Вздохнув, прикрыл глаза и разрешил Серёже зайти. Разумовский вошёл в комнату тихо, почти неслышно, оглядывая помещение: шторы были плотно закрыты и не пропускали солнечный свет, на полу валялся вибратор, а на кровати в куче его вещей сидел Птица — сгорбленный и уставший. Не до конца понимая, что происходит, но осознавая, что Птице нужна поддержка Серёжи, сел рядом, заключив демона в свои объятия. Ничего не говорил, лишь молча перебирал мокрые от пота пряди волос и поглаживал горячие щёки, ожидая, когда Птица будет готов заговорить первым. — Ты сегодня рано, — устало выдохнул Птица, прикрыв глаза, устраивая голову на Серёжином плече. В его объятиях было спокойно, уютно и он, как бы это странно ни звучало, чувствовал себя защищённым. — Да, всё прошло проще и быстрее, чем я ожидал, но оно и к лучшему, потому что я снова могу быть с тобой, — улыбнулся нежно, целуя Птицу в лоб и щёки. — Расскажешь мне, что с тобой происходит? Прости, если надоедаю своей настойчивостью, но я имею право знать. Так ведь? Мы же договаривались ничего друг от друга не утаивать. — Каждую весну у меня начинается период гнездования и это самое отвратительное, что может быть. Я становлюсь противен сам себе — беспомощный, истекающий смазкой, удовлетворяю себя, как могу, или терплю эту боль, пока всё не закончится, — Птица рыкнул от беспомощности, ударив рукой по матрасу. Стыд смешался с отвращением к самому себе, а губы скривились в болезненной гримасе. Он правда не хотел, чтобы Серёжа об этом узнал — о его слабостях, о том, что, оказывается, всегда уверенный в себе демон, храбрый и самовлюбленный, каждую чёртову весну корчится от боли, а самооценка падает ниже плинтуса. Так ведь быть не должно, да? Он же чёртов эгоист, но им многие восхищаются и стараются подражать. Он пример для своих сородичей и для этого рыжего голубоглазого мальчика, точнее, уже мужчины. Был примером. — Скажи честно, я сейчас жалко выгляжу? Только не смей мне врать, иначе… — поджал губы, не решаясь договорить. А что иначе? По попе отшлёпает или в угол поставит? Нет конечно. А вред он точно приносить не собирается. — Птица, милый мой, любимый мой демон, — Серёжа прижал демона к груди, целуя в рыжую макушку. — Зачем ты такое говоришь? Твои слова ранят нас обоих. Посмотри на меня, давай, я хочу видеть твои прекрасные глаза, — мягко улыбнувшись, когда тот поднял на него янтарные глаза, прислонился ко лбу, опаляя жарким дыханием чужие губы. — Я никогда, слышишь, никогда не посчитаю тебя жалким, даже мысли такой не возникнет. Ты для меня всё — друг, парень, семья, наставник, да весь мой мир в целом. Я с тебя пример брал, беру и буду брать, я искренне тобой восхищаюсь. У всех есть свои слабости, даже у самых сильных, но стесняться их не надо. Надо принять себя таким, каким ты являешься. Помнишь? Твои же слова. Птица слушал всё молча, прикрыв глаза, прислушиваясь к чужому сердцебиению. Впитывал всё, словно губка, отпечатывая слова на подкорке сознания, а в груди так тепло стало, до щемящей нежности, будто у него душа была, будто он не демон, не опасное создание, а просто человек — хрупкий и смертный. Тяжело сглотнув, кивнул в ответ и спрятал лицо в Серёжиной груди, чувствуя, как по щекам течёт солёная влага — чёрные слёзы. Демоны тоже умеют плакать. — Всё хорошо, Птица, всё хорошо. Я рядом, — аккуратно пересадив мужчину себе на колени и обняв, позволил ему спустить все переживания и эмоции. Чувствовал, как рубашка становится мокрой от чужих слёз, как дёргаются плечи демона, как тот беззвучно плачет, сумев себя отпустить. Невозможно быть сильным и защищать другого, если не принять все собственные несовершенства. Слёзы — это не стыдно, это не слабость, все имеют право на них. Когда плечи Птицы перестали дрожать, Серёжа провёл по спине и бедрам рукой, нежно поглаживая. — Всё хорошо? Стало легче? — спросил Сергей шёпотом, покачивая Птицу в объятиях, как тот делал это с ним, когда успокаивал. — Стало. Прости за эту сцену и спасибо, — отстранившись от груди, прерывисто выдохнул, чувствуя себя немного разбитым, но без огромного камня на плечах. — Мне тебе как-то помочь? Если тебе нужна моя помощь — говори, не молчи. — Вообще-то да, нужна. Очень нужна, — ответил спустя несколько минут тишины, царапая когтем пуговицы на Серёжиной рубашке. — Раздевайся, если не хочешь, чтобы я её порвал. Ответив покорной улыбкой и кивком, стал расстёгивать пуговицы на одежде, чувствуя на себе взгляд Птицы и то, как он нетерпеливо ёрзает на паху. Сняв рубашку, приступил к штанами, как только демон с него слез, давая раздеться полностью. Оказавшись полностью обнажённым, Разумовский порозовел щеками от пристального и пожирающего взгляда, облизнув нижнюю губу. — Может, не стоит так пожирать меня взглядом? — Стоит, птенчик, ещё как, — с урчанием провёл языком по шее, оставляя яркий засос на бледной коже, и тут же вцепился когтями в Серёжины плечи, впиваясь в них, улыбаясь хищно на тихое болезненное шипение. Янтарные глаза плавно сменили цвет на расплавленное золото, а зрачки стали вертикальными. Тело до сих пор горело и ломило, член болезненно стоял, требуя разрядки, а сзади обильно вытекала смазка, пачкая постель. — Хочу тебя, Серёж. Весь день о тебе и о твоём члене мечтал, о том, как ты в меня входишь, как вдалбливаешь в кровать, а мне так хорошо, так легко становится, — шептал на покрасневшее ухо, то и дело покусывая и посасывая мочку. Одним рывком снял с себя халат, откинув его куда-то за пределы кровати. — Правда? Приятно это слышать, — облизнул губы, прикусив нижнюю, и, посмотрев на Птицу, опрокинул его на кровать животом вниз. — Сейчас я буду делать тебе приятно, а ты расслабься и ничего не предпринимай, просто получай удовольствие. Руки тут же прошлись по всей спине, огибая лопатки, спускаясь к пояснице, и сжались на крепких упругих ягодицах, вырвав слишком шумный выдох. Птица был прекрасен во всём: от внешности до характера. Серёжа любил его мягкие шелковистые рыжие волосы, алые губы, которые часто были растянуты в ухмылке, острые длинные клыки, которые могли перегрызть горло любому, но оставляли лишь лёгкие укусы на теле. Он любил его крылья — мягкие и мощные, зарываться пальцами в перья, почёсывать и гладить их, слушая довольное урчание вперемешку с мурлыканьем, а ещё обожал звуки, которые тот издавал, когда дотрагивались до лопаток. Язык широко мазнул по чувствительной зоне, огибая выступающие косточки лопаток, а пальцы надавили на место между, вызывая табун мурашек, пробежавшийся по чужой спине, и громкий стон. — Понравилось? — тихо хмыкнул Серёжа, целуя Птицу во взмокший затылок. — Сейчас будет ещё приятнее. Встань на четвереньки и приподними бедра. — Когда ты уже перестанешь играться и просто мне вставишь? — фыркнул чуть раздражённо, сделав то, что ему сказали. — Я не играюсь, я хочу, чтобы тебе было хорошо. Ещё чуть-чуть, честно, дай мне тебя приласкать, пожалуйста, — потёрся щекой о спину Птицы, оставив несколько поцелуев на пояснице и бедре, и тот сдался, кивнув. — Спасибо, спасибо большое, ты не пожалеешь, — раздвинув ягодицы в стороны, сглотнул, смотря на уже растянутое кольцо мышц, огладив его кончиками пальцев, легонько толкнувшись ими внутрь. Сердце забилось чаще, а собственный член возбуждённо дёрнулся. Было влажно так, что пальцы хлюпали при малейшем движении, и это от него скрывали? Несправедливо, очень несправедливо по отношению к своему милому птенчику. — Ну что ты там завис? Делать что-то собираешься или… — закончить Птица не успел, выгнувшись в спине, кажется, до хруста. Кончик горячего языка проник внутрь, делая несколько толчков, а после двинулся дальше, тщательно вылизывая всё изнутри. Птица, тихо вскрикнув, спрятал лицо в подушке, вцепившись в неё когтями и, кажется, разорвав, судя по звуку рвущейся ткани. Серёжа сзади бесстыдно вылизывал и мял задницу, крепко удерживая за бедра, время от времени спускаясь к тяжёлому члену демона, поглаживая истекающую смазкой головку. — Хватит! Прекращай немедленно, иначе я сейчас кончу, а я это так не планировал! — рыкнул предупреждающе, с облегчением выдохнув, когда его послушались. Довольная мордочка Серёжи тут же появилась рядом, а юркий язык прошёлся по губам, слизывая смазку на них и на кончике носа. — Ты красивый. Везде, — улыбнулся Разумовский, за что получил лёгкий укус за кончик носа. Кажется, Птица смутился. — Меньше слов, больше дела, птенчик, иначе не я, а ты уже будешь стонать подо мной с вибратором в своей прекрасной заднице, — перевернувшись на спину, кусаче поцеловал покрасневшего Серёжу, оттянув его нижнюю губу. — Давай, начали. Быстро, — звонко шлёпнув чужую ягодицу, ухмыльнулся довольно, услышав удивлённое оханье. Играться, конечно, хорошо, но не тогда, когда твоё тело пульсирует и требует разрядки вот уже который раз. Потянувшись за презервативом, раскатал его по члену, направил головку ко входу. С Птицей играться было рискованно, если тот был не в настроении, хотя это любому бы не понравилось. Одним слитным движением вошёл до конца, алея кончиками ушей от громкого звука хлюпанья и громко простонал от того, как сильно его сжали внутри. — Двигайся, двигайся уже! — нетерпеливо рыкнул Птица на грани с умоляющим скулежом, крепко обняв Серёжу за шею, скрестив ноги за его спиной. Языком вылизывал его шею и ключицы, кусаясь и вонзаясь клыками глубоко в кожу, после зализывая кровоточащие ранки. Шикнув от боли, навалился на Птицу всем телом, утянув в поцелуй, чтобы избежать того, что всё его тело будет искусанным. Пусть лучше одни губы. Двигался размеренно, но глубоко и точно попадая по чувствительному бугорку внутри. Демона приятно трясло, ломало, когти царапали спину Разумовского до кровоточащих царапин, впиваясь глубоко под кожу. Громкие стоны вперемешку с рычанием и шлепки звучали на всю комнату и утихать в ближайшее время точно не собирались. Толчки со временем стали резче, быстрее, а темп рваным, бешеным, таким, что кровать под ними жалобно скрипела, точно вот-вот развалится, но оба об этом не беспокоились, сами выбирали прочный и хороший материал, потому что каждый их секс был диким, но намеренной боли никто никому не причинял, только в порыве чувств Птица мог царапаться и кусаться, но потом зализывал и лечил все оставленные им раны, серьёзно хмурясь. До пика Птицу довёл Серёжа, который неожиданно вышел из него и заглотил член по самое горло, расслабляя и пропуская головку, при этом смотря в золотые глаза таким невинным взглядом, что не натянуть этого птенчика на свой член не представилось возможным. Тот послушно принимал, дыша через нос и совсем был не против того, что его так резко начали насаживать на себя. Почувствовав, как глотку стала наполнять горячая сперма, не двигался, смотря на выгибающегося и дрожащего демона влюблённым взглядом. Когда тело под ним перестало трястись, послушно всё проглотил, облизнув губы и выпустил опавший член изо рта, поцеловав головку. Сделав пару глубоких толчков в свой кулак, кончил следом, дрогнув всем телом, заглушая громкий стон в поцелуе. — Только не уходи и побудь рядом со мной ещё немного, прошу, — Птица крепко обхватил Серёжино запястье, слегка подрагивая после оргазма. — Ещё чуть-чуть полежим так, ладно? — Конечно, как скажешь. Сейчас, только ляжем в удобную позу, хорошо? — выбросив презерватив в мусорное ведро, погладил демона по щеке, когда тот недовольно зарычал от пустоты внутри и попросил войти в него снова. — Тише, тише, всё хорошо. Я никуда не уйду и буду тут с тобой, — обещание было выполнено. Найдя подушку среди вороха одежды, лёг на неё и, подняв длинную ногу Птицы вверх, снова вошёл в него плавным движением и прижал к себе, утянув в объятия. Тот сразу выдохнул облегчённо, закрыв глаза. — Как ты сейчас себя чувствуешь? Стало легче? — прислонился губами ко лбу, проверяя температуру. Жар спал, это был хороший признак. — Да, стало, но ненадолго. Через пару часов опять начнётся, так что не уходи никуда, потому что мне больно и страшно оставаться в одиночестве сейчас, — сглотнул тяжёлый комок, не веря, что произнёс это вслух. — Конечно никуда не уйду, родной. Буду рядом, как и ты со мной всегда был, — поцеловав Птицу в лоб, нашарил наощупь своё одеяло и накрыл им демона, сплетая пальцы рук. — Спи, отдохни немного, сейчас сон тебе особенно нужен. Тихо угукнув, уткнулся в Серёжину шею, вдыхая его запах и постепенно успокаиваясь. Уголки губ поднялись в еле заметной улыбке, а по щеке покатилась горячая слеза. Демоны тоже могут плакать.