Близнецовое пламя

Посреди ночи у Чуи звонит телефон. Для Дазая не необычно звонить ему в такое время — это входит в категорию вещей, которые помогают ему успокоить нервы. — Слизняк, — слишком бодро начинает Дазай. — Не хочешь рассказать, чем вчера занимался? — слова льются из динамика — приторно сладкие, но тем предупреждающим тоном, которого оказывается достаточно, чтобы Чуя перевернулся в постели и включил прикроватную лампу. — Какого хрена тебе нужно, Дазай? — спрашивает он, проводя рукой по волосам, разглаживая спутанные пряди, и смотрит на часы. Ну конечно Дазай звонит ему в четыре утра. Чуя лег всего пару часов назад и надеялся поспать хотя бы пять или шесть часов, прежде чем придется вставать на работу. Дазай напевает в динамик. — Ну смотри, я вот принял душ и переод… — Не собираюсь я слушать о твоих способах помыться, — рычит Чуя, заканчивая разговор не дождавшись ответа. Раздается гудок и наступает тишина. Мгновение Чуя смотрит на пустой экран. Он вздыхает и трет глаза, прогоняя сон. Комната вокруг медленно обретает четкость, и он по пояс укутывается в простынь. Ночь стоит холодная. Неудивительно, что имя Дазая снова появляется на экране менее чем через тридцать секунд. Вопреки здравому смыслу, Чуя отвечает на звонок. — Что? Дазай фыркает. — Не нужно отключаться, — говорит он. Голос звучит на удивление обеспокоенно, что совсем не похоже на него, и Чуя решает не завершать сразу звонок. — Так чем ты вчера занимался? — Ты знаешь, который час? — Да, — без колебаний отвечает Дазай. — Теперь ответь. Чуя почесывает голову, напрягая память. Это было не так уж давно, но нечестно задавать ему такие вопросы, когда он только проснулся. — Получил партию товара, затем ходил за продуктами. Вернулся в офис и занялся бумажной работой, — он подавляет зевок. — Доволен? — Ходил за продуктами? — Дазай фыркает. — Не все хотят питаться консервированными крабами и сакэ, — говорит Чуя. Еще слишком рано, чтобы реагировать на дазаев сарказм. Он проводит рукой по лицу и думает, не пора ли вылезать из постели, раз поспать, кажется, больше не удастся. Смех Дазая, игривый и фальшивый, звучит у него в ушах. Затем он продолжает говорить, и в его голосе слышится напряжение. — Так… не было стычек с какими-нибудь странными людьми? — вопрос очень похож на те, на которые Дазай обычно ждёт конкретный ответ, что для благополучия Чуи никогда не бывает хорошим знаком. — Нет, — огрызается он. Повисает короткая пауза, прежде чем Дазай продолжает. — Хорошо, потому что я только что обнаружил татуировку с твоим именем у себя на запястье. Чуя замолкает. Он что? — И какого хрена это моя проблема? — и он не задумываясь вешает трубку. К черту Дазая и его дурацкие телефонные звонки. В голове у него шумит, и Чуя знает, что больше заснуть не сможет. С таким же успехом можно встать и заняться отчётами… Он бросает телефон на прикроватный столик и спускает ноги с кровати. — Ублюдок, — бормочет Чуя себе под нос, отправляясь в ванную, чтобы расчесать волосы. Что за чёрт. Что заставило Дазая сделать себе татуировку с его — именно его, Чуи — именем. Может, это какой-то розыгрыш. Это был бы не первый раз, когда Дазай звонит ему посреди ночи с каким-то бредом. Чуя смотрит на себя в зеркало. Но голос Дазая звучал как-то… Он трясет головой и хватает щетку. Краем глаза он видит свое предплечье и чувствует, как сжимается желудок. Чуя моргает, трет глаза до тех пор, пока не видит звезды, и смотрит снова. Блядь. Вот оно, красными как кровь чернилами, вытатуировано на его запястье знакомым почерком Дазая. Крошечные аккуратные буквы, которые на пару миллиметров выступают над кожей и несколькими шрамами, которые ее покрывают. Дазай Осаму. И — ну. Иногда Чуя о чём-то забывает. Есть моменты жизни, которые он не помнит. Если много выпьет, то, конечно, как и все иногда забывает предыдущий вечер. Но он совершенно уверен, что, когда ложился спать, на его руке не было никакой татуировки. Обезумев, Чуя открывает кран и трет запястье. Имя не смывается, даже немного не тускнеет, и даже после того, как Чуя выливает на татуировку большую часть бутылки с жидким мылом, два слова продолжают упрямо смотреть на него. Что-то сжимается у него в груди, когда он врывается обратно в спальню и берет телефон. Никогда — даже в худших кошмарах — Чуя не мог себе представить, что ему придется звонить Дазаю из-за загадочной татуировки, но очевидно даже худшие его опасения иногда сбываются. — Что ты, блядь, со мной сделал? — требовательно рычит Чуя, как только слышит, что Дазай взял трубку. В его голосе слышится восторг. — Малыш! Ты перезвонил! Хочешь сказать, мы с тобой совпали? — Дазай, — металлическим тоном говорит Чуя. — Объяснись. Сейчас же. — Откроешь дверь? — отвечает Дазай через мгновение. — Или могу её выломать. Чуя знает, что удивляться тут нечему. Но всё равно стонет и дергает себя за волосы. Еще один пункт, который нужно добавить к списку из тысячи и одной причины, по которой он ненавидит Дазая Осаму. Дверь распахивается прежде, чем он успевает к ней подойти, и Чуя на мгновение столбенеет, когда понимает, что на нем нет рубашки. Выругавшись, он спешит в спальню и хватает первую вещь, попавшуюся под руку. Он всё ещё натягивает через голову рубашку, когда Дазай сам себя приглашает войти и заходит в спальню. — Ну так что? — выжидательно спрашивает он, уже развязывая бинты. Чуя замирает, задержав дыхание. И без того ужасная ночь становится еще хуже, когда он в самом деле видит собственное имя — красные чернила слишком ярко выделяются на запястье Дазая, и Чуе приходится отвести взгляд. Он неохотно показывает свое запястье в ответ. — У тебя есть какое-нибудь объяснение? — спрашивает он. Вполне справедливо будет сказать, что на данный момент он смирился, поэтому его обычная энергия, с которой он раньше уже вышвыривал бы Дазая из своей квартиры, испарилась. Холодные пальцы касаются его руки, и Дазай хмыкает. Чуя не может заставить себя посмотреть на него. — Нет, — говорит наконец Дазай и отстраняется. — Я думал, у тебя будет ответ. Чуя моргает. — С чего вдруг? — спрашивает он. — Это кажется какой-то дерьмовой шуткой. — Кто мог подобраться к нам достаточно близко, чтобы сделать татуировку так, что мы оба не заметили? — спрашивает Дазай, бросая на Чую пустой равнодушный взгляд, от которого у него возникает сильное искушение врезать ему по лицу. — И я не чувствовал, что на меня кто-то повлиял. Наверняка проблема в тебе. Проблема в тебе. На этот раз Чуя действительно ударяет его в плечо. Не так сильно, как мог бы, но гораздо слабее, чем он заслуживает за этот комментарий. — Я ничего такого не помню, — Чуя скрещивает руки на груди, скрывая имя. Даже ему самому это кажется оправданием. — Ну что сказать, мне всё равно, если оно пройдёт, — легкомысленно говорит Дазай. — Как мне иначе вынести позор от того, что я буду целую вечность ходить с твоим именем на своем теле? — от следующего удара ему удаётся увернуться. — Если это способность, то татуировки, скорее всего, исчезнут в течение нескольких часов, — Чуя сопротивляется желанию снова посмотреть на свое запястье хотя бы для того, чтобы убедиться, что ему не снится очень странный сон. Дазай улыбается ему. — Ну и слава Богу, если так, — он начинает снова обматывать бинты вокруг запястья, скрывая под ними имя Чуи. Затем на его лице снова расползается ухмылка. — Итак, я могу остаться сегодня ночью у тебя на диване? Ночь уже не может стать хуже, поэтому Чуя хмуро кивает. — Ладно. Но к утру тебе лучше свалить, — он поворачивается и идет обратно в спальню. К черту отчеты, лучше он снова ляжет спать в надежде очнуться от этого жуткого кошмара. — Твое желание для меня закон! — кричит ему вслед Дазай. Чуя смотрит на свое запястье. Имя никуда не делось. Блядь. *** На одну чудесную секунду, когда просыпается, Чуя думает, что это был дурной сон. На его запястье не будет имени, когда он посмотрит на него сонным взглядом, а Дазай не будет спать на его диване. Затем он замечает свое отражение в зеркале, когда чистит зубы, и — черт возьми, да не может быть. Если с именем Дазая на руке он бы, возможно, ещё мог смириться, потому что его хотя бы можно было скрыть, то с тем, что его волосы превратились в крашеный кошмар, поделать ничего нельзя. Черные пряди, разбавляющие его светлые волосы, торчат непослушными вихрами и спускаются, отросшие, ниже плеч. Он запускает в них пальцы. Никогда ещё ему не казалось хорошей идеей пропустить работу, но, видимо, этот день настал. Недолго думая, он берет телефон и отправляет сообщение Коё, а затем набирает номер Дазая. Дазай немедленно берет трубку и вопит в трубку. — Слизняк, как мне смотреть миру в лицу, когда я выгляжу так, будто неудачно подрался с рыбой-клоуном? Что ж, вот и ответ на его вопрос. Чуя смиренно вздыхает. — Подожди! — добавляет Дазай, прежде чем Чуя успевает повесить трубку. — А ты проверил, как обстоит дело, знаешь… внизу? Чуя не удостаивает его ответом. Он заканчивает разговор, отправляет сообщение Мори, чтобы сообщить, что будет работать из дома, и закрывает лицо руками. Где он ошибся? Какое божество разгневал, чтобы оказаться в подобной ситуации? Почему — из всех людей — это именно Дазай? *** Следующее утро похоже на день сурка. Чуя хватает пряди своих волос и пялится на них в утреннем свете: у всех знакомый каштановый отблеск, и он вздыхает с облегчением. В животе продолжает тянуть от ощущения накатывающего ужаса. Он поднимается на ноги и быстро понимает, почему. Над его головой как у какого-то мультяшного персонажа висит таймер. На нём идёт обратный отсчет, и у Чуи в голове вертится много ужасных предположений, что его ждет, когда отсчёт дойдет до нуля. Ноги сами несут его в ВДА, прежде чем он успевает даже задуматься. Зайти через окно быстрее, чем подниматься по лестнице, и Чуя чувствует, как все взгляды устремляются на него, когда он шагает внутрь. — Что ты здесь делаешь? — Куникида выплевывает слова так, словно его от них тошнит. Затем его взгляд падает на таймер — очевидно, он не невидим для других людей — и он кажется слегка смущенным. Чуя улыбается ему. Его улыбка, наверное, выглядит слегка ненормально, потому что Куникида явно начинает сомневаться. — Мне нужно ударить Дазая. — Я не могу тебе этого позволить, — говорит Куникида с сожалением. Дверь напротив открывается. — Чертовски жаль, — говорит Чуя и идет навстречу Дазаю, не колеблясь, сильно ударяя его в плечо. — Ауч! — стонет Дазай, театрально потирая руку. В то же мгновение раздаётся сигнал, похожий на звук тревоги, сработавший где-то вдалеке. Чуя резко поднимает голову. И его, и Дазая таймеры стоят на нуле. Ладно… — Ха, — говорит Дазай, тоже поднимая взгляд. — Думаю, вот и ответ. Чуя хмурится и целится ногой в голень Дазая, который уворачивается от удара. — Я все равно пиздец как тебя ненавижу. — Ой, слизняк, — Дазай хлопает глазами, — твои чувства взаимны! Замешательство остальных присутствующих, когда Чуя поворачивается на каблуках и выходит обратно в окно, ощутимо почти физически. Дазай с ними справится сам; Чуе нужно наверстать упущенное. *** Акутагава хмурится, когда Чуя входит в офис Мори Корпорейшнс. — Тебе уже лучше? — спрашивает он. Его взгляд периодически падает на таймер, который продолжает висеть над головой у Чуи, как его личное привидение. — Всё нормально, — огрызается Чуя и, прежде чем Акутагава успевает спросить, добавляет: — столкнулся с идиотской способностью. Не обращай внимания. Не похоже, что Акутагаве этого достаточно, но, честно говоря, трудно притворяться, что над головой Чуи не парят гигантские цифры. — Но… разве Дазай-сан не может её нейтрализовать? Чуя бросает на него предупреждающий взгляд, но все же решает ответить. — Только на ком-то еще. Он не может отменить эффект способности, затрагивающей его самого, — отвечает он, не успевая задуматься, откуда вообще настолько хорошо знает, что делает способность Дазая. Удовлетворяет Акутагаву его ответ или нет, больше он ничего спрашивать не пытается. Остаток дня они вместе работают в относительной тишине, чередуя бумажную работу и составление планов, прежде чем ближе к вечеру сделать перерыв, чтобы перекусить. Именно тогда Чуя понимает, что Акутагава снова начал хмуриться. — Что? — спрашивает он, набивая рот бенто. Акутагава, кажется, спорит сам с собой, стоит ли ему что-то говорить, но в итоге вздыхает. — Таймер исчез. Чуя поднимает взгляд, и — ха. Он прав. Цифры исчезли. Чуя встает и идет в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. И, конечно, над его головой ничего нет. Так может, всё закончилось?.. Три дня кажутся вполне разумным сроком для окончания действия способности, к тому же до этого момента эффект пропадал в середине дня… Он медленно выдыхает, закрывает глаза, а затем открывает их снова, просто чтобы убедиться, что ничего странного не увидит. Его отражение смотрит на него в ответ. Цифр по-прежнему нет. Сковывающий желудок ужас, о котором Чуя и не подозревал, начинает потихоньку отпускать. Последний шаг — единственное, что ему нужно сделать, чтобы убедиться, что всё прошло, — это позвонить Дазаю. Но вернувшись с обеда он решает, что это может подождать. Дазай наверняка сейчас мешает всем на работе, и почему Чуя должен спасать Агентство от этого кошмара? *** Ничего не прошло. Вернувшись домой и приняв душ, Чуя замечает слова на ключице. Красные чернила вернулись, и он чувствует смутную тошноту всякий раз, когда пытается взглянуть на них. Я ненавижу боль, знаешь? Да, он знает. Даже слишком хорошо, на самом деле. Он не может заставить себя позвонить Дазаю и услышать, что первые сказанные ему слова тоже появились где-то на его теле. В ту ночь он рано ложится спать и смотрит в потолок, пока не проваливается в сон.