Тихое утро.

В Ботопии было раннее утро. Все спали, а те, кто не спал в то время, очень и очень хотели прикорнуть в такую вялую, мягкую погоду. Палящее пустынное солнце освещало одиноко реющую в огромных пространствах песка башню. Его башню. Незаконченный, чье тело было сплошь покрыто солнечными лучами, лежал в постели абсолютно нагим. А что, одеяло у него отобрали, да и стесняться ему было, в общем-то, нечего. Судьба заставила-таки его, именно его, проснуться в этакую рань, расправить длинные руки, но осторожно, дабы не задеть лежащую рядом девушку. «Не разбудить бы… До чего хороша, когда спит.» — думал Польз, посматривая на тонкое, изгибистое тело, скрытое большим, мягким одеялом от посторонних глаз. И от его глаз тоже. Но Незаконченный теперь все прекрасно понимал. Поднявшись с постели, стараясь не совершать лишних движений, Канвас в последний раз взглянул на дремлющую Голли, прежде чем исчезнуть в утренней дымке Картинной Галереи. Бесшумно проходя по широким коридорам своих владений, Пользовательский направлялся на кухню — утро он начинал с завтрака, минуя все водные процедуры. Воду Польз почти не любил: разве что для рисования ею пользовался, только и всего. Даже краска, в том числе на водной основе, в качестве напитка была и то приятней для него. Итак, юноша вышел на кухню, и, оглянув скудное убранство такой, казалось, ненужной залы, подумал — надо чего-нибудь приготовить. Все-таки, когда она проснётся, ей непременно захочется есть, а к тому же и пить. Незаконченный в жизни бы не простил себя, если бы отпустил свою девочку вот так, без завтрака… В конце концов, она здесь по его вине. Да и остальные уберботы бы настучали по голове в разы сильнее. И вот, Канвас взялся за посуду. Поставив позолоченную тарелку на столик подле себя, убер задумался: а что же приготовить? Казалось бы, нет ничего лучше тёплой овсянки с утра… Было бы неплохо отыскать здесь чай. Порывшись немного в верхних шкафах, художник наткнулся на остатки нужных засохших листов. Тот вспомнил, что хотел давеча использовать их для антуража новой композиции… Но его возлюбленная была важней, важней в бесконечное количество раз… Кому нужны эти объёмные работы, если рядом, через пару комнат, сладко спал сам ангел во плоти ? Поставив слегка потрёпанный от износа деталей электрический чайник, убер залил туда обыкновеннейшую водопроводную воду — другой не было — и всё же решил заварить чай. Затем, продолжив исследовать всё тот же шкаф, юноша нашел то, что нужно — завязанная бордовой лентой пачка овсянки, тоже для композиций. Без единой мысли в голове Пользовательский вскрыл оставшуюся часть крупы, зашагав с ней к плите. Там уже довольно давно стояла использованная множество раз кастрюлька с уже залитой водой. Незаконченный прекрасно помнил, сколько раз он переводил эту воду, как часто варил там сосиски и яйца, и, конечно, ему не очень хотелось избавляться от кастрюльки. Но делать было нечего, и художник поставил воду кипятиться. Некоторое время спустя из посудины послышалось одобрительное громкое бульканье, впрочем, как и из чайника: вода дошла до кипения. Незаконченный быстро убавил огонь, всыпав в сосуд овсянку. Электрический прибор же выключился сам собой, давая кипятку внутри остыть. —Надо было варить на молоке… — Вдруг тихо, еле слышно промолвил Канвас. Конечно, ему стоило позаботиться об этом до начала готовки, но было уже поздно. Тяжело вздохнув, убер стал помешивать кашу. Найдя немного масла и сахарного песка в закромах, юноша и эти ингредиенты добавил в кастрюльку, дабы хоть как-то спасти изначально неправильный завтрак. Блюдо продолжило готовиться, а Польз тем временем решил позаботиться о чае. Юноша отлил немного содержимого чайника в свою аккуратно слепленную глиняную кружку с глазами — любимую художником скульптурную работу — и уже после этого добавил к горячей воде чайных листьев и две с половиной ложки сахара: чутьё подсказывало ему поступить именно так. Обжигая руку, которая затем стала помешивать содержимое глиняной посуды для крепости чая, Польз прикусил нижнюю губу. Терпкая боль, однако, происходит из-за все той же самой воды. Подув на кружку, тот наконец отпустил этот горячий чай и вернулся к уже сварившейся каше. —Интересно, станет ли она есть больше… — Шепнул себе под нос Канвас, накладывая овсянку в заготовленную тарелку. Тот думал: а не сварить ли для Опаньки что-нибудь ещё?.. Но вдруг эти раздумья были прерваны: издалека внезапно послышались шорохи, причём не очень громкие, как будто лишь только чуткому слуху Незаконченного было суждено обнаружить источник звука. Незамедлительно подхватив тарелку с кашей и кружку с уже слегка остывшим чаем, художник ринулся обратно, в свои покои. Притормозив у открытых дверей, тот взволнованно, но негромко проговорил: —Т-ты уже проснулась?.. А ей-то что? Голли, нисколько не задетая волной обеспокоенного тона своего приятеля, лишь с обыкновенно нежной, доброй улыбкой повернулась назад, дабы лицезреть произошедшее. А что до причины такого шума — оказалось, что девушка просто скинула с себя одеяло, а оно тут же упало на пол, задев пару предметов на тумбочке неподалёку. —О, привет! Я… Я тебя разбудила? А он оробел от одного только ее слова, едва не выронив завтрак. Слегка тряхнув головой, расположив длинные, шелковистые волосы так, чтобы не смущать своим видом очнувшуюся девушку, Польз осторожно подошел к ней, дрожащими руками протягивая завтрак. —Н-нет, совсем нет. Я проснулся сам… Остальные определенно с-снесут мне голову сегодня, узнав о том, что мы тут натворили. И они с-сделают нового убербота, уверяю, Босс в жизни не простит меня. И… Это мой прощальный подарок тебе. Я вряд ли смогу проводить тебя прямо до твоего района, ми-… Незаконченный, в силу своего имени в том числе, не смог завершить свои речи. Глаза его были слегка прикрыты от стыда, и он, наклонившись над Опаньки, был смущён и пристыжен даже больше, чем она. Девчушка, прикрывшись уже упавшим одеялом, очень даже охотно приняла завтрак, жестом руки приглашая Пользовательского сесть рядом. —Спасибочки!.. Не стесняйся, садись тоже! В конце концов, пока сюда никто не пришёл, время у нас есть. Канвас, едва заметно кивнув головой, присел возле Голли, с неявным, но сильным интересом наблюдая за её трапезой. То, с каким удовольствием она пила чай, то, с каким аппетитом, но притом и такой аккуратностью она ела кашу… Это в разы сильнее влекло, это в разы сильнее радовало Незаконченного. Казалось, она сделала его полезнее, она сделала его смыслом её собственной жизни. Польз словно существовал тут только ради нее, и ради нее он был готов пройти через все невзгоды, через горе и радость. И даже тот факт, что уберботы и сам P03 прикончат его, узнав, как плохо он поступил из своих странных, таинственных и даже нелепых соображений… Даже это не расстраивало его, а лишь давало понять, что он действительно чувствовал что-то вроде… Любви? Наконец, Голли доела кашу, допила чай и поставила всю посуду на ту же тумбочку. Девушка со своей любящей, счастливой улыбкой, которая сияла на лице той, принялась нежно обнимать Канваса, обвивая руками его плечи в знак благодарности за завтрак. —Спасибо, спасибо, спасибо.! А Незаконченный и слова сказать не мог в ответ: и так слишком много наговорил в порыве чувств. Он слегка дрожал от такой тактильности в его адрес, но он так сильно любил, что даже такое проявление симпатии, или хотя бы намёка на эту симпатию, было для него раем. Он аккуратно вытащил руку, которой прикрывал тело, и так же мягко обнял Голли в ответ. —Давай ещё немного так посидим, — молвила она, — ну пожалуйста.! Художник удовлетворительно кивнул, невольно дополняя её речи, слегка касаясь тонкой ладонью её спины. —А потом оденешься, и я… П-попытаюсь провести тебя хотя бы до конца своих владений… И они так и остались сидеть вдвоём. Они все так же сидели на кровати в обнимку этим утром, ласково гладя друг друга руками втайне от всей Ботопии, в этой одиноко стоящей башне посреди пустыни. Они были счастливы в компании друг друга, уединившись вместе от всего мира, им не было нужно ничего, кроме них самих, слившихся воедино в этих объятиях… И это могло бы продолжаться столько, сколько позволила бы совесть Канваса, и столько, сколько бы смогла оставаться в таком положении Голли.