Тьма над Белериандом

Однажды в мирные годы Ородрет намерился отправиться в Нарготронд – проведать брата. Охраны он взял немного, ибо не опасался пути в сокрытый город, и пошёл на юг вдоль западного берега Сириона. Погрузившись в раздумья, он не заметил, как обогнал отряд, и остался ждать на берегу могучей реки. Заслушавшись волшебным плеском волн, не смог принц заметить, что из леса к нему прокрался похититель. Он схватил Ородрета, быстро связал, вскочил с пленником на коня и погнал его к утесам Эред Ветрин. День и ночь скакал он, пока не остановился у подножия гор. Там он спешился и поставил на землю Ородрета, крепко держа его, и произнёс шёпотом заклинание: тут же два камня раздвинулись перед ними и открыли коридор, уходящий вглубь. Стоило зайти им, как камни вновь сдвинулись и перекрыли проход, и по стенам тотчас зажглись светильники. Разбойник освободил Эльда от пут и снял черный плащ — тогда увидел наконец Ородрет, кто скрывался под ним: то ли эльф, то ли человек, был он сух, бледен и облачен в темно-синее платье с двумя грифонами, вышитыми на груди. По рукавам его спускались вышитые серебром змеи, и на груди висел серебряный амулет. Под большими глазами – белым и черным, легли тени. Опустил взор Ородрет, и увидел, как снимает похититель сапоги и ставит их у входа: одна нога его блестела металлом. Последовав примеру, тоже снял Эльда обувь и осторожно ступил на ковёр. – Кто ты и что тебе от меня нужно? — Спросил он спокойно. Незнакомец с улыбкой отвечал: – Квенди, что остались в этих краях, зовут меня Фелитрон, Пещерный Волшебник. На твоём родном языке то будет Фелинголмо, я полагаю, но мне не нравится это имя. Сам себя я называю Гондион, Сын Камня, ибо камень мне ближе любого живого. Иди за мной, и я покажу тебе своё жилище. Не понравился Ородрету такой ответ, но молча он последовал за Фелитроном. Полы в его обители устилали ковры, на стенах висели светильники и гобелены – с лесами, горами, зверем и гротесками. Своды, не высокие, но и не низкие, венчали арки. Фелитрон показал ему библиотеку, комнату для гостей, свою опочивальню, кухню, погреб и обеденный зал. Одну только дверь прошёл он стороной, и сказал так: – Не дворец, но я доволен. Тихо усмехнулся тогда Ородрет и спросил: – Неужели ты похитил меня, чтобы похвастаться своим домом? – И не только домом, — В ответ усмехнулся Фелитрон. — Пока волен ты ходить только в его пределах, выбирай же, куда отправимся? – На кухню, пора бы нам подкрепиться, — молвил ему Ородрет. Пока скакали они к тайному жилищу в Эред Ветрин, оба устали и проголодались, и с радостью Фелитрон согласился. Зайдя, сказал он: – Хорошую утку бы нам зажарить! Пока я готовлю жаровню, спустись в погреб, да поймай её. Подивился Ородрет, но не воспротивился и спустился в погреб. Там же остановился у входа, не веря своим глазам: ощипанная утка летала из угла в угол так проворно, что никто бы не поймал её. Прислонился принц к стене, думая, как быть, и вдруг увидел, как из норы выползает мышь. Она пробежала по камню и остановилась у ног пленника, прося так: – Проклятый колдун опять спрятал зерно! Я тружусь для него, а он всё забывает меня кормить! Будь добр, гость, отсыпь мне горсть зерна, но осторожней – не сыпь золотое, ибо тот, кто съест его, ляжет мёртвым, и не спутай с мешком соли, ибо соль его заколдована! Внял ей Ородрет, отыскал три мешка: в одном было пшено обыкновенное, в другом – золотое, а в третьем соль. Дал он мыши горсть зерна, та же забрала его и, поблагодарив, убежала обратно в нору. Тогда подумал Ородрет, взял золотое зерно и рассыпал перед уткой. Та подлетела и стала клевать его – тогда принц мигом схватил её за шею и бросил в неё щепоткой соли. Забилась птица, захлопала крыльями, но, будто потеряв силы, легла мёртвой. Когда Ородрет вернулся, увидел он, что уже горит огонь и что Фелитрон варит крупу. – Сумел поймать? — Спросил он из-за плеча. — И с мышкой моей, наверное, повстречался. Это она сплела мне гобелены, настоящая мастерица! Ну, теперь выпотроши утку и жарь на огне, пока я готовлю начинку. Ородрет повиновался, но увидел, что у жаровни лежат десять вертелов, и подумал он: "Неладно здесь что-то". Тогда он взял лучину, конец её поджог и поднес к одному вертелу – тотчас он обратился в пепел. По очереди Ородрет испытывал каждый: рассыпалось девять вертелов, и только один остался. На него принц и насадил утку и поставил жариться на огне. Фелитрон обернулся и с улыбкой промолвил: – Гордись, не всякий решил мою загадку с вертелами! – Что же стало с другими? – Вестимо, отправились искать в погребе мне новый обед, да так и не нашли. Ородрету стало не по себе, но промолчал он. Когда птица была готова, её набили потрохами, овощами и крупой и принесли в обеденный зал. Сел Сын Камня за ивовый стол и постучал по нему пальцем: – Что-то я забыл... Точно! Возьми, принц, с собой кувшин, спустись в погреб и принеси нам вина. Вернувшись в погреб, увидел Ородрет, что на бочках лежит и мерно бьёт по ним хвостом огромный кот. Глаза его сверкали в полумраке. Как ни уговаривал Эльда его сойти с бочек, кот не слушал и только зевал ему в лицо. Тогда Ородрет присел у норки, позвал мастеровую мышь, и попросил: – Можешь помочь мне? Волшебник велел принести вина, но на бочках лёг кот... Мышь высунула голову и молвила: – Так уж и быть. За то, что ты накормил меня, добрый гость. Подбежала она к коту, махнула хвостом – кот так и ожил, спрыгнул с бочек и погнался за мышью. Она юркнула обратно в нору, а Ородрет успел наполнить кувшин и возвратиться к волшебнику. Ели они и пили, и тут заговорил Фелитрон: – Видел я, что моя нога тебя удивила. – То истина, — Отвечал Ородрет. — Могу я знать, Гондион, что с тобой случилось? – Сколько себя помню – не знал, чтоб была у меня когда-то вторая нога. Может, давным-давно ещё потерял, и память о том стёрлась. Знаю лишь, что мать дала мне имя Эртал, Одноногий. Много лет назад Эол, увидев меня, сказал, что смастерит мне ногу из металла, и что будет она сиять серебром – так он и сделал. С тех пор с Эолом мы были в крепкой дружбе, и горько я плакал, узнав, что погиб он... Подивился принц, узнав, что Сын Камня дружил с Эолом, и вопросил: – Как давно ты живёшь здесь? – В этих горах или в Белерианде? Арду я знал столько же, сколько она себя знает, а это жилье, считай, для меня совсем новое. Закончив трапезу, Фелитрон поднялся и сказал: – Долгий путь мы проделали, и пора отдохнуть. Гостевая комната — твоя, постель там готова. Иди и спи, нолдорский принц. – Давно пора, — Согласился Ородрет. В покоях, отведенных Ородрету, был камин, и в нём лежала сажа и угли. Принц потушил лампы, лёг на ивовую кровать и закрыл глаза. Но никак не мог он уснуть и всё гадал: есть ли ему дорога обратно? Как уговорить волшебника отпустить его? Так пролежал он долго, и вдруг услышал, что открывается дверь и кто-то мягко ступает по ковру. Это Фелитрон пришёл, но заметил, что пленник его не спит, и поспешил покинуть комнату. Ещё неспокойнее стало Ородрету. Время спустя второй раз явился Фелитрон, и услышал Ородрет, как звякнул кинжал. Но и в этот раз Сын Камня отступил, заперев дверь снаружи. Сел на кровати Ородрет и стал думать, как быть: сон его одолевал, но страшился он, что опять явится Пещерный Волшебник. Тогда тихо подкрался он к камину, взял чёрного пепла и нарисовал себе на веке открытый глаз. Вернувшись в постель, лёг он на бок и заснул, как убитый. Третий раз явился Фелитрон с удавкой в руках, и впотьмах привиделось ему, будто у нолдорского принца один глаз широко раскрыт и глядит прямо на него. Так испуганный Фелитрон опять ушёл и больше не тревожил пленника. Наутро встретились они, и Сын Камня спросил у Ородрета: – Хорошо ли ты спал? Разгневанный, Ородрет ответил ему: – Едва ли. Ты пытался убить меня во сне! Фелитрон лишь пожал плечами и молвил: – Должно быть, ты видел кошмар, ведь я крепко уснул и не покидал опочивальню. Промолчал Ородрет, ничего не сказал. А Фелитрон надел черную мантию, взял лук и стрелы и наказал: – Я ухожу охотиться и оставляю тебя здесь. Следи, чтобы в доме моём ничего не случилось, к моему приходу на столе должно быть две тарелки с похлёбкой: одна из золотого пшена, и одна – из простого. Первую отдавай медведю, вторую – мне. Так сказал и ушёл Фелитрон, оставив Ородрета пленным. Он же сделал всё, как было велено, хоть и удивлялся: откуда может быть медведь? Вдруг он услыхал, будто в обеденном зале что-то грузное грохнулось на пол, и низкий голос позвал: – Тот, кто остался, подойди ко мне! Осторожно принц подошёл к залу и увидал, что в дверях стоит огромное медвежье чучело. Принюхался медведь и заговорил: – Я чую, тебя здесь держат пленным. Этот злой колдун хочет убить нас обоих – но не бывать этому. Он же приказал тебе приготовить похлёбку, ведь так? И получилось, что одну от другой запросто не отличить? Всё так. Вот что я тебе предлагаю: когда он вернётся, отдай ему ту, что на золотом пшене, а меня накорми обычной. Так мы покончим с ним и сбежим! Внимательно выслушал его Ородрет, но покачал головой: – Не думаю, что это разумно. Рассвирепел медведь, зарычал громко – так, что затрепетал свет в лампах и дрогнули каменные своды, и пригрозил: – Если не сделаешь, как я велю, я разнесу эту дыру и разорву тебя в клочья! Ородрет поспешил на кухню и окинул её беспокойным взглядом. И всё же, не ведая, чем всё обернется, если он ослушается волшебника, взял он похлёбку на золотом пшене и принёс медведю. – Будь по-твоему, — Вздохнул он. Медведь опустил морду к пище: – Чую я, что ты хочешь меня обмануть... – Подумай, а не спорь, — Мягко ответил принц. — Ведь так Гондион успеет вернуться с охоты и застанет нас в сговоре. Медведь кивнул, высунул язык – и слизал полтарелки. Почувствовал он, словно тело его оседает, как неподъемный груз, и словно веки его тянутся книзу. Грозно спросил он: – Отчего так тяжелы мои веки? Неужто ты и впрямь обманул меня?! – Ярость твоя тебя утомила, — Успокаивал его Ородрет. —Буйство выбило тебя из сил, поешь – и силы вернутся. Второй раз лизнул похлёбку медведь да так и повалился, и жизнь покинула его. Немного погодя Фелитрон возвратился с охоты и принес подстреленного глухаря. Посмотрел он на медвежье чучело, на похлёбку и похлопал Ородрета по плечу: – Славно сработал! Много кто верил и пытался меня провести, а я, предугадав это, заставлял их первыми пробовать их стряпню. Чучело это говорило словами, которые я вложил ему в пасть, и по моему велению смирело. И Сын Камня рассмеялся, Ородрет же преисполнился ужасом, подумав, скольких обрёк этот волшебник на смерть ради своей забавы. Вдруг Фелитрон взял принца за руку и повёл по коридорам – к двери, которую прежде обходил стороной, и отпер её. В небольшой нише лежали три плиты из цельного изумруда с высеченными рунами. Их покрывали слои пыли так плотно, что нельзя было разобрать ни знака. – Что это? — Спросил Ородрет, изумлённый. Фелитрон лукаво сверкнул белым глазом, прислонился к стене и начал рассказ: – В давние годы, когда Синдар и не знали о народе наугрим, глубоко в Хитаэглир было королевство, какое встретишь лишь в сказках, краше Менегрота, величественнее Нарготронда, глубже Кхазад-Дума. Жители его превосходили всех богатством и мудростью, а более всех славен был их король. Имя его затерялось в веках, и ныне известен он нам лишь как Трижды Величайший. Всё знал он о земле, в которой жил, но не менее ведал и о водах, о небесах и звёздах на них – быть может, даже и более, чем некоторые из Эльдар. Но то ли по злой воле Врага, то ли по случаю, то ли по решению самого Илуватара, его королевство постигла великая беда, своды его обрушились, и сказочные чертоги навек сокрыла тьма в таких глубинах, до которых ни одному из детей Илуватара не добраться. Только один Трижды Величайший спасся и дошёл до Ногрода. Там, в Синих Горах, добыл он три изумруда непревзойденной красоты и размера, обработал их и высек на них письмена, в которых заключил всю мудрость свою. Говорят, что понявший их сможет познать все тайны Арды и разглядеть сияющие нити, пронизывающие бытие – то воплощённая музыка Айнур. Создав скрижали, Трижды Величайший оставил их народу в наставление и навек исчез в пещерах. Более о нём ничего не знают. Много позже мой добрый друг и приятель Эол привез эти скрижали и показал мне. Я, прочитав, возжелал понять их смысл, но короток был срок, который отвели нам наугрим, и они потребовали вернуть сокровища. Тогда я, преследуя их отряд, решился на страшное дело: чарами усыпил их, подобрался к скрижалям и подменил их копиями, которые я заколдовал – так что отличить их от подлинных было невозможно, пока действовало заклятие. Похитив скрижали, я бежал далеко на запад и построил себе тайное жилище, где мы сейчас и стоим. Тебе я даю последнее поручение, нолдорский принц. Выполнишь его – награжу и отпущу тебя с миром. Не выполнишь – навек останешься здесь слугой. Согласен? – Согласен, — Кивнул Ородрет. – Тогда очисти эти скрижали и прочти их вслух. Вот всё, чего я требую. Так сказал Фелитрон и ушёл, оставив Ородрета. Он же склонился перед таблицами и тяжело вздохнул. Долго пытался он отмыть их – но казалось, будто пыли ни на слой не убывало. Поник и устал принц, и пошёл в библиотеку Волшебника – больше, чтоб перевести дух, чем найти ответ. В стене библиотеки сооружён был фонтан в виде девы, льющей воду из кувшина. Вода разбивалась о каменные плиты и текла в недра земли, и хрустально чистый плеск её единственно нарушал тишину. Ородрет подошёл к фонтану, встал подле него и плеснул на горячее лицо воды. Вдруг – в глаза ему бросилась надпись на плитах. Она гласила: "Нэн тасса"*. – Неужели... Так прошептал он и, сам себе не веря, принёс скрижали к фонтану, омыл их водой подземного источника – и вся пыль сошла, точно не было её. Тотчас явился к нему Фелитрон и велел: – Теперь — читай! Ородрет прочёл, и пленитель его, слушая, улыбался и кивал. Потом взмахнул рукой и промолвил: – Довольно. Теперь признаюсь – всё, что видел ты в моём доме, есть действие чар. И так же зачаровал я скрижали: через время они вновь покроются пылью, и смыть её сможет только этот один источник. – Воистину, великую мудрость ты хранишь. Но позволь спросить, Гондион, зачем тебе эти загадки? – Просто так, — признался Фелитрон. — Мне, совершенно мудрому, нет дела до ваших сует, но дух бы мой скоро иссяк от тоски, если бы я жил, как затворник. Но теперь ты свободен — ступай. На кухне оставил я тебе припасы в дорогу, у ворот – коня. Ворота пред тобой откроются сами. А это, — Фелитрон снял с руки серебряный браслет и протянул принцу. — Твоя награда. – Благодарю, но мне он не нужен... — Ородрет воспротивился, пускай мягко. – Возьми! Он убережёт тебя от гибели. Помни: золото – смерть, серебро – чистота. Носи браслет на руке, и Зло обойдет тебя стороной. Не препятствовал более Ородрет, принял дар, поклонился и собрался в путь. Спустя годы грянула война. После падения Тол-Сириона Саурон, наслышанный о Пещерном Волшебнике, хитростью пробрался в его убежище. Тогда Фелитрон наложил последние чары, заставив своды пещер обрушиться, а сам бежал на юг и жил так скрытно, что более о нём не ходило и слухов. Саурон же успел похитить скрижали и принёс их Морготу. Но колдовство Фелитрона было так сильно, что никто не мог разобрать руны и развеять чары, чудесный подземный источник был уничтожен, и скрижали с тех пор покоились в дальнем углу глубокой сокровищницы Врага.