С крыши город

С крыши небоскреба открывался вид на город, который давно покинули люди. Фонд Будущего постепенно восстанавливал города один за другим, поэтому им приходилось каждый раз искать места всë более и более безлюдные. Подниматься на самый высокий этаж небоскреба с лифтом, который еще давно вышел из строя, было непростой задачей для Нагито, но его упрямость не давала остановиться на половине пути. Последнее время он путешествовал с Камукурой вместе, потому что так было проще для их обоих. Знакомы они были ещë с самого начала Трагедии, но их пути не пересекались более чем одного раза в несколько месяцев, и лишь в городе Това они некоторое время работали вместе. Никто не мог сказать, сколько ещë продлится их побег от Фонда Будущего. Мест, куда они могли бы пойти, становилось всë меньше. Возмездием за то, что они сделали, была лишь смертная казнь. Сервант давно потерял связь с другими Осколками Отчаяния. Изуру было всë равно. Когда они взобрались на крышу, в нос ударил неприятный запах разложения. Раньше здесь кого-то убили. Комаэда привык, поэтому с ребячьей любопытностью обегал всю крышу и обсмотрел каждый закуток, пока Изуру просто продолжал стоять на одном и том же месте, позволяя ветру трепать свои длинные волосы. Нагито удивился, что он вообще согласился подняться с ним на крышу. — Послушай, Камукура-кун, как думаешь, если бы мы были рождены в какой-нибудь параллельной реальности, мы бы встретились снова? Смогли бы мы друг друга полюбить? Мне кажется, мы были бы неразлучны, ты так не думаешь? — начал разговор Комаэда. В его стиле было внезапно заводить беседы о самых случайных вещах, которые он мог только вспомнить, и хотя Изуру не всегда поддерживал эти беседы, по-крайней мере он выслушивал его. А большего Нагито и не было нужно. Вдруг Комаэда задумался. — Влюбился бы я в тебя, если бы ты был обычным человеком, просто очередным лицом в толпе? Хотя, думаю, если бы я был таким же обычным человеком, то ничего страшного. Мы были бы счастливее всех на свете, правда? Камукура не ответил. — Может быть, я просто принимаю желаемое за действительное. Тебе необязательно меня слушать, я просто пользуюсь тем, что сейчас могу говорить все что угодно, поэтому просто озвучиваю первое, что приходит мне на ум. Помолчав ещë немного, Нагито продолжил свой монолог: — Иногда мне кажется, что все было бы проще, если бы ни надежды, ни отчаяния не было. Мы все просто были бы обычными людьми, которые живут свои обычные жизни и чувствуют обычную радость и удовлетворение. Тогда жизнь была бы просто невероятно скучной, поэтому тебе бы точно не понравилось. Мне тоже. — Может быть, — неожиданно ответил Камукура. Комаэда вздрогнул. Судя по виду его собеседника, конкретизировать, к какой части монолога Серванта относилась эта реплика, он не собирался. — Иногда мне кажется, — снова начал Нагито, но уже более тихим голосом, — какое же ты разочарование, Камукура-кун. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ты никакой не бог. Просто сломанный человек. Такой же, как я. Разве это не дико? Любой другой бы пришел в ярость от того, что такой отброс, как я, сравниваю его с собой. Но ты просто продолжаешь смотреть на меня и позволяешь мне болтать всë, что мне вздумается. Неужели это и есть надежда? Неужели это все, во что я верил? Голос Серванта сорвался на шепот. — Я не знаю, какие надежды ты питал на мой счет, Комаэда, и чего ты от меня ожидал. Этому не суждено было сбыться. Твой образ "меня", который ты создал у себя в голове, никогда не имел ничего общего с реальностью, — сухо отчеканил Изуру. — И ещë ты бы добавил "Как скучно" — правда, Камукура-кун? Ты и правда не любишь подыгрывать. Нагито подошëл к краю крыши. — Не воспринимай всë, что я говорю, всерьëз, ха-ха. Опираясь на перила ограждения и слегка свесившись над краем крыши, он заглянул вниз. — Как думаешь, что сказала бы она в этой ситуации? Мне кажется, она громко рассмеялась бы нам в лицо. Прошло несколько лет с еë смерти, но я до сих пор каждый день думаю, как бы она отреагировала, если бы увидела меня сейчас, — слова Комаэды уносил ветер, но ему было все равно, слышит его сейчас Камукура или нет. Сервант отошëл от края крыши. Он взглянул на свою левую руку, закрытую потрëпанной варежкой. — То, что мой организм не отторг еë руку, что-то значит, да? То, что я ещë не умер, что-то значит, да? Это значит, что я ещë смогу послужить в качестве ступеньки к надежде, правда? Это всë должно же иметь какой-то смысл, правда? Нагито не мог ответить, почему он высказывает всë это Камукуре. Эти слова так давно копились у него в душе, что он уже не мог остановить свой поток сознания. — Какое-то время я думал, что люблю тебя больше жизни. Может быть, я всë еще так думаю. Ты только представь: я наконец встретил существо, которое воплощает в себе всë, во что я верю, всë, за что я готов отдать свою жизнь. Может быть, я был рождëн, чтобы встретить тебя. — Не у всего должен быть смысл, — проговорил Изуру, глядя куда-то сквозь. — Ты прав, — легко признал Комаэда, — но когда веришь, что всë, что ты сделал, не зря, и имеет какой-нибудь смысл, жить становится проще. Ты сам пробовал верить хоть во что-то? Ответа не последовало. — Прости, я не хотел, чтобы это звучало как упрëк. Мне всë равно никогда не понять, что творится в твоей гениальной голове. Даже когда мы были близки, я не мог даже вообразить, что у тебя на уме. Иногда это вводило во фрустрацию. Через разрывы тяжелых облаков и смога пробивалось солнце, которое уже клонилось к закату. Как забавно — что бы ни происходило, солнце продолжает по-прежнему вставать и заходить, и продолжит вставать и заходить даже когда их не станет. — Знаешь, иногда мне очень хочется тебя понять. Было бы проще, если бы иногда рассказывал хоть что-то, что тебя беспокоит, или просто хоть что-то о себе. — Один человек всë равно никогда не сможет полностью понять другого. Или ты думаешь, что сила любви смогла бы меня спасти, Комаэда? В голове у Нагито что-то щелкнуло, и картина из паззлов сложилась вместе. Камукура-кун просто хочет спасения. Поэтому он и пошëл тогда за Джунко, даже если потом и разочаровался в отчаянии в равной степени как и в надежде. — Это очень по-человечески, Камукура-кун. Реплику Серванта встретило молчание. Он привык и к этому. Изуру вообще немногословен, и вербально отвечал только когда очень хотел или когда это было абсолютно необходимо. Нагито не может вспомнить ни случая, когда Камукура когда-нибудь терял самообладание или его лицо как-либо значительно меняло своë выражение. Нагито очень хотел бы увидеть, как Изуру искренне улыбается. Быть Камукура-куном наверное просто невероятно мучительно. Комаэда снова подошел к краю крыши. — Слушай, а почему мы всë еще здесь?