Пока ты спишь...

Леон вернулся домой в третьем часу ночи, голодный, уставший, замерзший и злой, как сотня чертей. Прошедшие сутки он, Хелена и еще два десятка правительственных агентов высшего разряда угробили на уборку в лесном замке, принадлежавшем одному из сенаторов США. Там собралась золотая молодежь, хотела отпраздновать Новый Год. Вечеринка для избранных. Хмм… Отметили, надо сказать, на совесть: два трупа (упились до смерти, придурки), пять передозировок какой-то новой дрянью, и больше десятка дебилов с банальным похмельем. Не говоря уже о групповухе, которая пару часов назад попала в Интернет. Кто слил видео в Сеть, сказать невозможно, слишком уж пьяны были и «операторы», и «звезды», но скандал семьям политиков грозил нешуточный. Спасло низкое качество компромата: снимали на камеру старого кнопочного мобильного телефона, лица «артистов» рассмотреть было нельзя. Леон удалил все это непотребство, мысленно жалея о своем поступке. В офисе написал отчёт, холодно отказал Анжеле (какого чёрта она — то в Белом Доме забыла, будучи сейчас большим начальством в Бюро?), пригласившей его посидеть за чашечкой чая, и ушел домой, где его ждала Ада. Экс - напарница, как всегда, обиделась, пробурчав себе под нос что — то в адрес одного высокомерного субъекта, предавшего давнюю дружбу. Леону уже было всё равно. По пути домой он заглянул в супермаркет, чтобы купить сладости на ближайшие выходные дни. Встретил там Влада, обсудил с ним свежие новости, и спросил, вмешивается ли Анжела, поднявшаяся до одного из помощников замдиректора, в дела отдела. Повышение, кстати, было натуральным издевательством, поскольку на Миллер повесили снабжение родной конторы. - Пробует по старой памяти лезть в работу, но каждый раз огребает по бестолковке, - фыркнул Цепеш. - Любимые грабли, ибо сердце верит в чудеса. К Аде цепляется, рассчитывая вывести агента Токамуру из себя, но не получает никакой реакции, ибо отставная шпионка, как истинная онна — бугэйся*, игнорирует любые провокации. Или же с милой улыбочкой так язвит, что прогоняет Анжелу из офиса. - Знаешь, ты бы поговорил с ней, что ли, - Влад позволил себе дать другу добрый совет. - Объясни Анжеле, что вовсе не променял её на нас. Много раз Леон с бывшей напарницей на эту тему беседовал, пытаясь убедить Анжелу в том, что она как была, так и осталась дорогим ему человеком. И он вовсе не гонит её из своей жизни, подружившись с семьёй Цепеша. - Понимаешь, в чём проблема, Влад... - Леон остановился около стеллажа с орехами. - Она... Леон в этот момент чувствовал себя последней скотиной, но лгать себе тоже больше не хотел. Да, Анжелу он ценил, но уже смертельно от подруги устал. Помощник замдиректора Миллер постоянно навязывала ему своё общество, не понимая, что Леону для отдыха нужно уединение. - Короче, она и тебя умудрилась достать до чертиков, - хмыкнул друг. - Бедная женщина... Да, бедная. Бедная курица, стремящаяся к совершенству, и сумевшая этим стремлением задолбать до нервной почесухи всех, кто её знал. За последний инцидент, в результате которого Ада и получила огнестрельное ранение правого лёгкого, тоже стоило благодарить Анжелу. Миллер, естественно, скатилась в депрессию, страдала, рыдала, казнила и винила себя, чем и достала Леона так, что ранее никогда не ругавшийся на женщин матом Кеннеди сорвался. Хорошенько её оттаскав нецензурно, приказал убраться из больницы. Анжела заламывала руки, умоляла разрешить ей остаться, но Леон позвал Влада, чтобы Цепеш силой увёл эту клушу. Сам же вошел в палату, где спала Ада. Леон тогда сел рядом, чтобы осторожно накрыть её ладонь своей. Тонкие пальцы были такими холодными, что ему стало страшно. Он даже нащупал сонную артерию, желая убедиться в том, что Ада всё ещё жива. - Не дождётся... - едва слышно изрекла шпионка, и отключилась по — новой. - Хрена с два… - уже на родном японском. Она имела в виду Анжелу, профессиональные и личные отношения с которой так и остановились на стадии «холодной войны»: Ада гостью дома принимала, и к ней ходила, жестко держа дистанцию между собой и давней подругой Леона. На работе же, в Штаб Квартире ФБР, Вонг была первой, кто мешал Миллер осуществлять все её грандиозные проекты. Анжела злилась, плакала, жаловалась бывшему напарнику, обижалась, и обвиняла коллег в предательстве. Она, мол, почти девять лет преданно служит, а эта «мадам», как она назвала Аду, меньше года, и уже всему отделу лучший друг. Друг, который не стыдится её подсиживать и выживать из офиса. Леон в последний раз не выдержал, сказав, что самый главный враг Анжелы — она сама. Дал совет обратиться к психологу, чтобы разобраться со своими тараканами. Миллер страшно обиделась, и во время ночного рейда (в котором, по большому счёту, вообще не должна была принимать участие) чудом не угробила Аду, в силу своего идиотского героизма подведя Вонг под пули. Истерику в больнице приятельница выдала такую, что её мощным транквилизатором с трудом успокоили. Перестав рыдать, Анжела начала угрожать, что застрелится, ведь она будет теперь виновата в гибели сослуживицы. Леон, у которого уже уши распухли от её криков, рявкнул, что тут, простите, коридор перед операционной, и вопли, вообще — то, мешают врачам спасать жизнь. Позвонил Керку Крэнстону, чтобы тот увел Анжелу домой, а сам остался ждать известий о состоянии Ады. Слава Богу, у любимой женщины был стимул бороться, и шпионка в который уже раз показала костлявой средний палец. До половины пятого она лежала спокойно, но стоило действию анальгетиков пройти, надумала встать, чтобы самостоятельно добраться до крохотной ванной. Поймав возмущённо — обалдевший взгляд Леона, тем же глухим голосом сказала, что сейчас подход к реабилитации поменялся, и вставать надо не в первые сутки, а часы после операции при отсутствии осложнений. Зная её ослиное упрямство, помноженное на самурайскую выдержку, Леон возражать не стал, только под руку её вёл, чтобы не свалилась. Аду мотало, точно пьяного боцмана, но она упорно ползла к своей цели. Приведя себя в относительный порядок, пошла назад. И съехала по стене на пол. Шипя от бессильной злобы, попыталась встать. Тщетно, ноги отказывались ей повиноваться. - Я сама... - стиснула зубы, увидев его. - Леон… И то ли страшные тёмные круги у него под глазами, то ли его всё ещё полумёртвый от бессонной ночи и пережитого шока взгляд отрезвили, но она не стала сопротивляться, когда он поднял её на руки, чтобы отнести в кровать. - Извини, - погладила его по небритой щеке. - Ну, я дура, Леон. Дура… В палате она спрятала лицо у него на груди, потом поцеловала в ямочку между ключицами: - Иди домой, отдохни... Обещаю, что буду вести себя тихо. Он бережно уложил её в кровать, укрыл тёплым одеялом, поцеловал: - Вечером приду, Ада. Береги себя. Ха — ха, вечером. Леон пришел в больницу около трёх часов дня, когда Ада, сидя в кровати, смотрела «Архивы ФБР». Увидев Леона, выключила фильм, и благодарно улыбнулась. Вечер она провела, лёжа у него на груди, в состоянии блаженного полусна. После ужина с трудом уговорила пойти на ночь домой, вторично пообещав не делать глупостей. Из больницы её выписали через три недели. При условии, что Ада ещё месяц проведет дома, и не будет перенапрягаться. Ха — ха. Двух суток не прошло, как отставную шпионку выдернули в офис: парочка свежих трупов в тихом особняке сенатора Грега Солитера. Конгрессмен приехал домой после недельного отсутствия, открыл дверь, и… Анжела, первой примчавшаяся на панический звонок, смерила Аду изничтожающим взглядом, ледяным шепотом поинтересовавшись, какого дьявола здесь делает пребывающая на больничном агент Токамура. Пардон, Кеннеди. - Я её вызвал, - еле слышно просветил сидевший в кресле сенатор. – Я. Мне нужен профессионал, уж простите, а не национальная героиня, агент Миллер. Сотрудник мне необходим, а не красивая женщина. Тем более не к месту здесь помощник замдиректора, ответственный за снабжение офиса. Занимались бы своими делами. Ада, чтобы не обострять, переключила внимание Солитера, попросив рассказать, при каких обстоятельствах он в последний раз видел младшего брата и его жену. Почему они, учитывая старый неразрешённый конфликт, жили у Грега? Куда делись миссис и мисс Солитер? Где супруга сенатора и дочь? Жена с ребенком уехали на Неделю Высокой Моды. Брат в дом заселился самовольно, видимо, украл или сделал себе дубликат ключей. - Я потому так и удивился, застав их тут, - мелко задрожал конгрессмен. – Их тут не должно было быть по умолчанию, им здесь не место, обоим… Более ничего вразумительного он не сказал, начав раскачиваться из стороны в сторону, держась обеими руками за голову. Всегда спокойный и невозмутимый Солитер вполголоса, затем громко стал бормотать, что вся его жизнь – сплошная подлая чёрная ложь, никому, кроме жены и дочери, верить нельзя, а дом этот, ведьмами меченый, проклят. Через полчаса такой вот истерики Ада плюнула, да вызвала псих бригаду, и сенатора увезли в кризисный стационар, откуда под утро переправили в закрытую клинику с весьма, скажем мягко, неприятным диагнозом. Анжелу, кстати, по личной просьбе жены сенатора, от дела отстранили, отдав все полномочия Аде. Подруга была не просто в ярости, она потребовала объяснений, кричала, чтобы ей дали исчерпывающий ответ: на каком основании ей, агенту ФБР высшей квалификационной категории, отказывают в праве расследовать жестокое двойное убийство? Она, в конце концов, сейчас начальство, она помощник замдиректора, она вправе требовать отчет! Пусть она и призвана следить за тем, вовремя ли служащие получают скрепки с бумагой, но она должна знать! Должна, и всё тут! - Однажды вы, желая кое – кому отомстить, сделали приватную информацию достоянием третьих лиц, вот почему, дорогая, - напомнила Анжеле об её мелком старом грешке Ада. – Понимаю, что неприятно, когда ломаются планы, но нужно было меру знать. И не вмешиваться в чужую личную жизнь. Кстати, - предостерегла отставная шпионка, - лететь в отдел, чтобы кое - кого покарать, не советую. От души не советую. Приятельница, пылая праведным негодованием, удалилась. Весь день она тогда ходила по Штаб Квартире с проверками, придиралась к младшим коллегам, огрызалась на помощницу, рявкала, если кто – то говорил хоть слово поперек, а ближе к вечеру, окончательно упустив тормоза, так разоралась, не получив точно в срок папку с распечатками, что директор ФБР задним числом отправил бедняжку в отпуск. Обиженную истерическими воплями служащую он битый час уговаривал не подавать в суд, соблазнив крупной премией. Вышла Анжела через неделю внешне спокойная, и сразу же принялась доставать Аду: на каком этапе расследование, найден ли убийца? Услышав, что ситуация уже не в её компетенции, взбесилась, и по сотому кругу ринулась к высшему руководству. По какому праву ей не дают ответы?! Что за безобразие?! Кто посмел держать её, Анжелу, в полном неведении?! Леон, окажись он на месте любимой женщины, пристрелил бы дуру уже через два дня. Ада же, как он скоро понял, искренне забавлялась, глядя на эти истерики. - Ох, Леон, ну на кого ты мне предлагаешь сердиться? – улыбалась шпионка, блаженно потягиваясь в его объятиях. – На истеричку эту недоделанную? Пусть её орёт. Лучше пускай вопит, чем со своими «ЦЭУ» ко мне лезет. Ада, кстати, своим поведением демонстрировала, как правильно вести себя с такой вот вечно орущей, лезущей в пипетку особой: полное игнорирование, пока та уподобляется ведьме - баньши, и безупречно – холодный тон, когда угомонится. Или сказать, что сейчас, раз уж начальство кричит, никаких контактов не будет. Поговорить можно после того, как агент Миллер успокоится, и попросит прощения за свое безобразное обращение с подчиненными. Кстати, помогло. Не сразу, но Анжела, пережив парочку двухнедельных бойкотов, когда с ней вообще никто не разговаривал, ограничиваясь холодными кивками, начала меняться. Она даже записалась на курсы управления гневом, чтобы перестать срываться. В качестве награды Ада один раз позвала её вечерком в пятницу на чай. И сама завела с Миллер разговор о трагедии в доме сенатора. Анжела, что и шпионку, и Леона очень удивило, попросила более данную тему не затрагивать. - Вам обоим не понять, что я чувствую, и кем себя ощущаю со дня отстранения от той работы, - всхлипнула она. – Думаете, приятно сознавать, что тебя просто выкинули вон, как вышедшую из моды тряпку? И кстати о конфиденциальной информации: я не в силу дурного умысла ему рассказала. Кто же знал, что обращение к психотерапевту Кит посчитает преступлением? В конце концов, уж она своё от жизни взяла по полной. Влад с неё пылинки сдувает… А тебя, повстречавшись с тобой полгодика, вежливо так бортанул, могла бы сказать руководству Ада. Хорошо, что Анжела не стала опускаться до низменных бабских разборок в офисе, вымещая боль и злость на более удачливой сопернице. Ей достался главный приз – тот самый Кит. Тоже, как и Анжела, национальный герой, овеянный славой. Бесстрашный военный переводчик, прошедший десятки «горячих точек», храбрый агент – переговорщик, преданный сын, отличный муж, любящий папа и… редкостный, просто феерически сволочной обмудок, если забыть об его регалиях. Анжела выскочила за него, чтобы после тридцати не остаться одной. Только для того, чтобы в доме был мужик. Мужик, который так и не смог забыть ту, другую женщину. Мужчина, ласковый на людях, и абсолютно равнодушный к жене наедине. Человек, становившийся монстром накануне Дня Благодарения. Помощи психотерапевтов Кит не признавал, поэтому каждый год запирался в подвале, и пил там трое суток кряду, мучимый страшными воспоминаниями о Йемене. Обратиться к психиатру? Нет, ни за что! Все врачи — тупые шарлатаны, только деньги дерут. Лучше уж напиваться до невменяемого состояния, а потом проснуться в луже собственной мочи. И бросать невесту, предложившую ему избавиться от проблем с помощью специалиста. А жену превратить в нечто среднее между мамочкой и девочкой для битья, набрасываясь на Анжелу то с нытьём и жалобами, то с кулаками. Как — то раз он даже замахнулся на неё, но ударить не сумел: уж слишком много выпил, и банально не устоял на ногах. Да и благоверная врезала ему так, что на раз и навсегда отбила охоту распускать руки. После того вечера Миллер, что Леона очень удивило (раньше — то она покорно терпела все его заскоки), потребовала у Кита развода. Не получила – муж настоял на возможности примирения, и, пока Анжела не опомнилась, слился в очередную командировку, сбагрив жене обеих дочерей от первого брака. Шесть месяцев назад Кит вернулся. В закрытом гробу. Девочкам сказали, что отец погиб героем, Анжеле Ада сообщила правду. И заключалась эта правда в том, что ужратый вусрачь военный переводчик, сидевший в момент смерти за рулем «Хаммера», не справился с управлением и влетел в опору моста. Сгорел заживо. Похоронили его, из уважения к вдове и детям, на Арлингтонгском национальном кладбище, дали Анжеле крупную пенсию по случаю потери супруга, и постарались быстренько забыть, как её, так и пьяницу, за которого она по дурости выпрыгнула замуж. На Анжелу после смерти Кита свалилось множество трудностей, справиться с ними в одиночку она оказалась не в состоянии. Свекровь, свёкор, две сестрицы мужа, безработный кузен с беременной женой, младший братец, плюс обе дочери – весь этот табор свалился на шею бедной «мечты клипмейкера», удобно свесил ножки, и поехал, время от времени подгоняя «лошадку» упрёками, завязанными на гибели кормильца. Не забывали и об унизительных для Анжелы сравнениях с Джулией: прежняя — то женщина, в отличие от некоторых пышногрудых куриц, и по дому — то всё успевала, и мужнину — то маменьку (кстати, так и не состоявшуюся) чтила, аки Иисуса Христа, и свёкру — то не забывала кланяться, и падчериц — то обожала. Чудо, одним словом. О том, что всего парой месяцев раньше эти же люди злобно обзывали Джулию шалавой, решившей влезть в порядочную семью, никто уже не думал. Если бы не Ада, Леон, Крис, Джилл, Ингрид и Шерри (коллеги Миллер отказались её поддерживать, как Джейк, Клэр и Пирс с Хеленой), Анжела кончила бы психушкой на почве всех перегрузок. Вонг нашла её кузену – археологу вкусное местечко в Центральной Америке, туда же пинком под задницу выпнула и его супругу (а вот нехрен тупо восседать на жопке в четырех стенах). Ада же жестко приструнила и родителей покойного Кита, прозрачно намекнув обоим на лишение дееспособности. Слава Богу, что хоть дочери переводчика удались в мать, и не доставали мачеху. Папеньку – алканавта, кстати, откровенно презирали, вовсе не горюя о смерти отца. Вдову папаши уважали, и старались, по мере сил, ей помогать. Сейчас обе девочки отдыхали на Окинаве у родственников Ады, чтобы Анжела могла сделать большой ремонт в семейном особняке. Короче, Вонг так и не «отсидев» прописанный ей докторами месяц в тишине и покое, вместе с Анжелой, не столько снабжавшей, сколько достававшей всех вокруг, приступила к работе. Вечерних, «выходных» и ночных смен ей пока не давали, так что домой она уходила в компании офисных сотрудников, лишь один - два раза в неделю задерживаясь допоздна. Что Леона радовало, так это та лёгкость, с которой Ада согласилась на временную пятидневку, и работу без командировок и ночных дежурств. Понимала, видимо, что слишком рано вышла на службу, и ещё очень слаба. Признавать сей факт она, однако, упрямо отказывалась, вскакивая, как до ранения, в пять часов утра. Днём она тоже не давала себе особых поблажек, наравне с другими агентами выезжая на места происшествий. Прежнюю активность она сохранила и в плане преподавания, взяв на себя занятия с девятью группами и лекции в Центре последипломного образования под юрисдикцией Академии ФБР. Момент истины наступал по вечерам, когда Ада засыпала то в кресле, то на диване, или же отключалась, лёжа в объятиях Леона возле камина. Она сама не замечала, в какой моменты вырубалась, проснувшись же, досадливо вздыхала. Уставала после тяжелого ранения намного быстрее, чем раньше, но упорно отрицала сей неприятный момент. Леон ей ни слова не говорил, лишь обнимал, когда она ложилась рядом, осторожно прижимал к себе, пряча лицо в её волосах. Натягивал на них обоих плед, а когда вымотанная Ада засыпала, осторожно уносил наверх, в спальню. Но чаще всего он заставал шпионку, как сегодня: на диване у камина, где она крепко спала, закутавшись в его старую зеленую домашнюю рубашку. Он долго стоял в дверях, глядя на неё. Ада лежала, уткнувшись лицом в правый рукав импровизированного одеяла. Длинные волосы рассыпались у неё за спиной, несколько тяжелых прядей упали на лицо, подчеркивая его нездоровую бледность. Правая кисть, свисавшая с дивана, была намного белее лица, и под нежной кожей отчетливо проступали тонкие кости. Бывший хахаль Анжелы, Доменик, как – то спросил Леона, не больно ли ему елозить по тем святым мощам, в которые превратилась Ада после ранения. Радовался потом, сучара, что отделался сломанной челюстью, и высылкой к чёрту на рога за Полярный круг. Леон тихо ругнулся, прогоняя неприятное воспоминание. Прошел к дивану, сел на пол, бережно беря руку Ады в свою. Слава Богу, теплая, хотя пальцы всё ещё были похожи на птичью лапку. Прижал к губам, вдохнул нежный аромат, уткнулся в её ладонь лицом. Неохотно выпустил тонкое запястье, чтобы сходить за пледом, ещё вчера вечером забытым на балконе. Забрав покрывало, вернулся в комнату, осторожно снял с Ады свою рубашку, и бережно, чтобы не разбудить, закутал женщину в плед. Сам лёг поверх покрывала, зарылся носом в волосы шпионки, и глубоко вздохнул. Упрямство родилось раньше неё, а если умножить его на самурайское хладнокровие, выходила поистине гремучая смесь. Хорошо хоть, что Ада умела признать своё поражение, и на короткий срок снизила нагрузку. Но стоит ей окончательно прийти в себя, как она вернётся с старому бешеному ритму, из которого её вышибет лишь новая пуля. И Леон молил Бога, чтобы она не оказалась последней. Ада, не просыпаясь, повернулась к нему лицом, и с блаженным стоном уткнулась ему в грудь. Обняла, прошептав во сне его имя. - И я тебя люблю, Ада, - так же шепотом сказал Леон, закрывая глаза. * Онна — бугэйся — женщина, принадлежащая к сословию самураев в феодальной Японии и обучившаяся навыкам владения оружием.