Правильно

      Голова Стаса с растрепанными светлыми волосами, больше похожими на пушок новорожденных желтущих птенцов, появляется неожиданно настолько, что Игорь едва не дергается.       Ключевое слово — едва. Потому что он все-таки остается на нетвердых ногах и лишь сильнее выпрямляет спину — неправильно и будто криво, потому что он по жизни сутулится под тяжестью собственного тела.       Стас обычно над ним так и смеется, выдыхает «псина сутулая», взбрыкивает ногами и заваливается на бок, оглушенный собственным искромётным юмором. Смешно всегда только ему, не то, чтобы Конченкова это особенно волнует.       Его в принципе мало что волнует. За исключением, наверное, только Игоря.       Игорь мимолетно улыбается теплым воспоминаниям и делает два шага вперед по зоне ожидания навстречу неловкому Стасу.       Не виделись две недели, по ощущениям — целую жизнь. Будто он, Игорь, прожил семь десятилетий в чужом теле в неправильном месте с незнакомыми картонными людьми. Будто он, Стас, затерялся где-то между беспокойными поцелуями и нервными объятиями много лет назад.       Слава богу, не затерялся. Слава богу, Игорь чувствует, что снова дышит спустя пятнадцать дней по отдельности. Слава богу, он вернулся.       Потому что Игорь без Стаса — пустая оболочка деревянного тела, фальшивая нота песни, орфографическая ошибка в слове «жизнь». Потому что все перестает иметь значение, когда по ночам не прижимаются к бедрам холодные ступни, по утрам не звучат сонные бормотания и привычный режим «сначала кофе, а потом посмотрим, как будем жить этот день» исчезает, потому что Игорь без Стаса кофе не пьет.       Игорев Стас.       Стасов Игорь.       Это — знакомо и тепло. Это — правильно. Это — несущая конструкция его жизни, и если ее убрать, Игорь перестает функционировать.       Они достигают друг друга в двадцать широких шагов, останавливаются и присматриваются.       Игорь бродит взглядом по родному лицу, изучает каждый миллиметр кожи, внимательно оглядывает тонкие поджатые губы, скользит вверх по носу, проходится по разлету бровей, пока, наконец, не останавливается на теплых карих глазах.       Игорев Стас невнятно дергается и косо улыбается, будто полноценно у него не получается. Но и этого достаточно, потому что в кривой полуулыбке на правую сторону тонких губ читается «Привет, я скучал».       Игорь улыбается, как умеет — широко, открыто, оголяя зубы. Его улыбка — приглашение в привычную жизнь, возвращение домой после скитаний. Игорева улыбка — это сплошное «Я так тебя люблю, я так по тебе скучал».       Они секундно соприкасаются руками. Игорь скользит пальцем по выступающим костяшкам обветрившихся рук, легко сжимает ладонь.       Игорев Стас все понимает — им для этого не нужны слова, они уже давно научились читать друг друга по мимолетным эмоциям, вздернутым бровям и трепетным касаниям содрогающихся рук.       Игорь спрашивает глазами: «Домой?»       И Игорев Стас, высокий, неуклюжий и родной, кивает.       Это правильно — держать Стаса за руку, пока они едут в машине. Сердце, кажется, едва живое после разлуки, вновь наполняется кровью и начинает биться.       В салоне пахнет Игоревым Стасом — терпким дезодорантом и апельсиновой цедрой. И это тоже — правильно. Это — как выкурить сигарету после особенно тяжелого дня. У Игоря все пятнадцать дней были неебически ужасными, как на подбор — каждый следующий хуже предыдущего. На пятый день привычный и любимый аромат Стаса на мятых простынях начал исчезать, на седьмой — пропал полностью, и Игорь, как умалишенный, брызгал его одеколоном красную наволочку подушки.       Это — не совсем здорово, на самом деле. Новомодные психологи, наверное, зовут подобное созависимыми отношениями, но у них по-другому как-то не выходит.       Игорю Стас необходим так же, как и кислород. Стасу Игорь, на самом деле, тоже.       Они бросают машину на парковке, Игорь даже не смотрит, как он встает — это неважно. Важно только то, как Игорев Стас прижимает к себе рюкзак с вещами, пока ждет возле подъезда.       Они ждут лифт — долго, слишком долго, и Игорь прислоняется головой к холодной поверхности металла, чтобы прямо здесь и сейчас не взять Стаса.       Игорев Стас нервно подергивает ногой и комкает рукава толстовки. Игорев Стас — шебутной, тревожный и неумеющий ждать.       Они обмениваются взглядами, и в свой Игорь изо всех вкладывает обреченное «еще чуть-чуть». Стас закатывает глаза.       Дома они валятся на кровать большим комком подергивающихся конечностей. Игорь притаскивает к себе Стаса настолько близко, что между ними не остается и миллиметра пространства. Стас приникает к Игорю, как вторая кожа.       Игорь упирается носом куда-то в шею, дышит-дышит, пока не успокаивается. В его отрывистых движениях — «ты мне нужен». В трясущихся руках Стаса, которые зарываются в Игоревы волосы — «ты мне тоже».       Они — единственно правильное, что есть в этом мире. Идеально сложенный паззл. Доведенный до автоматизма ритуал.       Игорь тянется губами за ухо Стаса, мягко целует и чуть сжимает между зубов кожу. Игорев Стас дергается и пытается стать еще ближе, но ближе — уже только залезть под кожу и осесть где-то между третьим и четвертым ребрами. Никто из них, на самом деле, не против такого расклада.       Стас улыбается ему в губы, высовывает язык и проводит им по подбородку. Игорь задушено смеется, ныряя руками под полы толстовки. Под пальцами — острые позвонки и тонкая кожа, родная и теплая, изученная вдоль, поперек и во все стороны. Стас довольно хмыкает.       Они касаются друг друга носами, и нервные вдохи гоняются между их губами наперегонки.       Оттягивать момент, ожидание которого длилось слишком долго — по-мазохистски приятно. Больно настолько, что уже хорошо.       Несущая конструкция уже восстановлена, они имеют право на дурачество.       Они дразнят друг друга сиплым дыханием и тихими полустонами, когда притираются ближе бедрами, и Стас давит коленкой на пах. Игорева рука ложится на худое бедро и силой ведет вверх, устраивается на маленькой ягодице. Под слоями одежды становится невыносимо жарко, и они оба, наконец, сдаются.       Игорь привычно вздергивает бровь — «да?»       Стас знакомо щурит глаза — «да».       Сухие губы под губами Игоря — лучшее, что есть в мире. Круче полного концертного зала, красивее новой Ламборгини, охуеннее миллионов просмотров под роликом.       Губы Стаса — главная точка несущей конструкции Игоря.       Игорев Стас.       Стасов Игорь.       И это самое правильное, что только может быть.