***
Небо утопает в яркой палитре закатного солнца, запятнанное смелой кистью художника. Цветущая поляна, на которой разместился Соник, благоухает. Прекрасный аромат цветов ударяет в нос. Лёгкий прохладный ветерок трепет иглы, колышет невысокую траву, срывает лепестки, пускает в полёт и закручивает в своём неустанном свободном вихре. Большой величественный дуб укрывает от лучей теплого осеннего солнца. Ранняя осень всё ещё сквозит остатками летней жары. Но природа уже потихоньку готовится сменить наряд, примерив на себя золотую шубку. Тишина и спокойствие. Отрада для души. Даже самому быстрому существу на планете в такие моменты приходилось признавать, что ничего лучше и быть не может. В их жизни слишком много поставлено на кон, и потому такие моменты ценятся больше всего. Окраина леса, погруженная в темноту, вдруг озаряется яркой вспышкой, всколыхнув рядом стоящие деревья и перепугав лесных зверушек, гурьбой ринувшихся спасаться от неведомой угрозы в свои норки. Жуткий грохот поспевает сразу после неё, и Соник в непонимании вскакивает с пролеженной травы, направляется в ту сторону.***
Подбираясь всё ближе, он видит небольшой столп дыма, разрастающийся с большой скоростью из-за загоревшейся конструкции. Плавленое железо отдаёт характерным запахом. Выжженная вокруг трава горит, перекидываясь на свежую, распространяясь в глубь леса. Поэтому действовать приходится незамедлительно. Не хватило, чтобы пламя охватило весь лес. Когда огонь удаётся потушить, в глаза кидается кусок уцелевшего металла, на котором отчётливо виднеется фирменный знак Эггмана. Он лежит неподалёку от места недавнего пожара. Вот только причина воспламенения всё равно была не понятна. Ведь самого усача не было видно, взрывоопасных веществ тоже не было рядом, да и на крайний случай следов борьбы нет. Но что-то же должно было спроецировать взрыв? И уже собираясь уходить, Соник останавливается, краем уха улавливая странно недовольное-болезненное фырканье. Вроде же все живые существа сбежали отсюда. Может, он что-то упустил? Обогнув чуть теперь уже груду ненужного мусора, он проходит чуть дальше, ненароком чуть не свалившись вниз. Прямо в небольшую яму в земле. Внизу темно — ничего не видно, но проверить всё же стоит. Аккуратно спускаясь вниз, цепляясь руками за рыхлую землю. После глазу становиться различимы очертания средних размеров, кажется существо с него роста. Большая колючая голова с острыми треугольными ушками? Соник протягивает руку касаясь плача. Второй пробирается под грудь, переворачивая тело на спину, чтобы после подхватить под спинными иглами и голенью, поднимая с холодной земли и после также аккуратно покидая яму.***
«Что за чёрт? Всё тело болит и… почему так тяжело…?» Веки медленно открываются, и он моргает несколько раз, не в силах вытерпеть яркий свет, бьющий из приоткрытого окна. Тёплое одеяло спадает с плеча, когда он чуть приподнимается на кровати в попытке осмотреться. «Так вот почему было так тяжело.» Неясный взгляд падает на прикроватную тумбочку, задерживаясь там на несколько минут, не обдумывая ничего. Где-то на периферии сознания начинают маячить какие-то образы и большой громкий взрыв, от чего уши закладывает вновь и Шедоу закрывает их, немного разминая в попытке избавиться от неприятного чувства. Когтистые лапы опускаются на одеяло, когда голова больше не болит от громкого звона в ушах, сминая край. Опуская голову на подушку с громким вздохом он закрывает лицо руками, потирая глаза, давая себе возможность отдохнуть и подумать. «Чёртов Эггман, чёртово GUN! Ни шагу туда, ни сюда. Была бы у них возможность просто бы заперли меня опять в этой капсуле, а так им приходится делать вид будто бы они совсем не против моего здесь пребывания. Лицемеры! Так и ждут, когда я подохну.» Как бы не хотелось признавать, но именно такой и была реальность. Сколько бы он не старался, в итоге всё всё равно сводилось к тому, что в глазах всех он был лишь смертельным оружием. Позволить себе что-то чувствовать, доверять кому-то вновь при таких условиях было просто невозможно. От того начинало воротить от самого себя. С тяжелым грохотом что-то падает, прерывая ход мыслей. И Шедоу косится в сторону запертой двери, скептически закатывая глаза, вновь закрывая их. — Видимо, Руж что-то уронила… — со свойственным пофигизмом шепчет ёж, ничуть не парясь о происходящим за пределами комнаты. — Руж? Брови медленно опускаются вниз, уши напрягаются, улавливая каждый шорох, а в голове проносится нехорошая мысль. Резко подскакивая с места, скидывая полностью с себя большое одеяло, ёж садится на край, быстро окидывая комнату. Кровавый взгляд становится беспокойным. Это не была квартира Руж, и он совсем не находился в клубе Руж. Нет. Эта комната ему не знакома. Кто-то с другой сторону берётся за ручку, опускает и тянет на себя. Тёмный ёж неотрывно следит. — О, ты очнулся! — звонкий возглас доноситься до чувствительных ушей, и он немного морщиться. — Надеюсь, ты выспался и я не разбудил тебя? — Соник стоит в дверях, ухватившись за ручку, смотрит прямо в глаза сопернику, улыбаясь слегка виновато. Шедоу молчит, прожигая недовольным взглядом синего наглеца, на что тот просто продолжает улыбаться и от длительного молчания собеседника наклоняет голову чуть в бок, разглядывая Шедоу с ног до головы, ища причину недовольства старшего. Хотя, тут и голову то долго ломать не нужно — чёрный ёж всегда выглядит и ведёт себя так. — Прекращай лыбится! Это ты притащил меня сюда?! — Тьфу ты… только проснулся и уже ворчишь! Да и почему сразу притащил — надув щёки, словно обиженный ребёнок, и сощурив глаза, проговорил Соник. — Вообще-то правильно: заботливо принёс и уложил. Непринуждённость этой синей занозы убивала всё понимание Шедоу. О чём всегда думает и говорит Соник так легко и просто, будто сам чёрный собрат никогда не пытался его убить? Или кто-нибудь ещё из его врагов? Иногда им приходилось работать вместе, конечно. Вот только для самого одинокого ежа это ничего не меняло. Ведь после они всё равно продолжали бороться. — Ты голоден? — он убирает руку с ручки, кладя на бедро. — Могу приготовить тебе что-нибудь. — Спасать меня, чтобы потом потравить? — голос сквозит призрением только от одной лишь идеи об этом. — Глупа, не скажешь? — Потравить? — наигранно удивлённо хлопает глазами лазурный, повышая голос. — Вообще-то всё не так уж и плохо. Но какая разница, если для того, чтобы поверить мне, тебе всё же придётся попробовать, — нахальная ухмылка расцветает на светлом лице, а наглый язычок шустро вылезает, подразнивая несговорчивого ежа. Не давая времени дерзко ответить, Соник уносится на кухню, оставляя собрата сидеть на кровати, глупо хлопая глазами.***
Оказывается, у дома Соник есть два этажа. И комната, в которой находился сам ёж, как раз была на втором, поэтому сейчас он спускался по лестнице вниз. Каждая мышца отдаёт болью, но он упрямо продолжает идти. Не Совершенной Форме Жизни жаловаться на такое. Идя по запаху, Шедоу отыскивает кухню. Первым делом натыкаясь на синие иглы. Уже потом рассматривая саму небольшую кухоньку. Подходя и отодвигая стул, садится, ожидая, когда синий обратит внимание на так называемого гостя. С большим недоверием красные рубины всматриваются в предложенную ему пищу. На вид довольно аппетитно, но отбивает желание пробовать, понимание того, кто готовил. — Не делай такую морду! Не так уж это и плохо. Как говорится, Совершенной Форме Жизни не обязательно есть так же, как и обычным мобианцам, но в его состояние питание является верным способом привести работу организма в норму и ускорить регенерацию. Поэтому, переборов себя, Шедоу берёт вилку, немного зачерпывает с тарелки. — Оно… — первый кусок пропадает во рту, и гибрид медленно пережевывает, а после удивлённо смотрит на синего, проглатывает. — Съедобное? — Что за лицо, — возмущенно восклицает Соник. — естественно, съедобное! Я вообще-то вырастил Тейлза, — он принимается распинаться перед чёрно-алым, вставая из-за стола и подходя к раковине, чтобы сложить грязную посуду. — А он не я и не может обойтись чили догами и какими-то ещё быстрыми перекусами. И он всё ещё ребёнок. Поэтому мне пришлось учится готовить. Хех. Пусть и не всегда удачно, — чуть тиши добавляет последнее. — Зачем ты мне это говоришь? — искренне недоумевает. — Для чего ещё, кроме твоей удивленной морды? — полу боком кидает он. — Хмф. Тёмный ёж возвращается к поглощению еды, но внутри задаётся вопросом: почему Соник ведёт себя так? Допытывает что-то у тёмного, рассказывает, для чего? — Может, скажешь, что произошло там, в лесу? — М? Ничего. — Не правда, — резко вставляет ёж, возвращаясь и усаживаясь за стол — Помимо тебя в отключке, — он прерывается, но не от колкого взгляда, направленного на него. — Там были ещё изобретения Эггмана. — Соник складывает руки в замок, опирает голову на них, пристально вглядываясь в собеседника. — Сомневаюсь, что это можно назвать «ничем». — И? — он напрягается, поморщив нос. — Ты знаешь, что я так просто не отстану. — Я сказал правду, ёж. — чеканит Шед. — GUN послало меня на разведку, так как заметили в том районе подозрительную активность. Вот я и наткнулся на роботов Дока. Они явно что-то искали. Дальше не сложно догадаться, что произошло. — Хммм, — Соник протягивает нарочно. Показывая не заинтересованность в таком сухом пересказе. — Ты говоришь об этом тааак просто. — Ты спросил, я ответил. — Конечно, конечно. Вот только это было и так понятно, — палец взлетает вверх, намекая на очевидность ответа. — Полагаю, стоило спросить точнее, — он медлит. — Что случилось с тобой? Сомневаюсь, что парочка роботов будет не по зубам СФЖ. — Не твоего ума дело, — терпение медленно сходит на нет, и теперь уже ответ следует в более грубой манере. — Если ты просто ждешь от меня благодарности за спасение, то… — Нет, — лаконично вставляет тот. — Тогда хватит тупых вопросов! Я уже сказал, что это не твоего ума дело! — рубины горят так, что аж небольшие золотые молнии искрятся в них. — Мы с тобой не друзья, чтобы любезничать и вести здесь светские беседы! — Но и не враги, — взгляд Соника становится таким же нечитаемым, но в тоже время остаётся мягким. Он сморит и под полуоткрытых век, прекрасно понимая, что этот разговор не нравится собрату. — Что? — пыл стихает сразу, стоит мозгу обработать информацию. — Мы не враги, Шедоу, — повторяет он. — Не смей… — Знаешь, — на выдохе произносит синий, опуская голову. — Когда я тебя принёс и обработал раны… Ты проспал несколько часов после, но… под утро я услышал странные звуки… — Не… говори… — в горле образовывается противный ком. — Я поднялся и увидел, что ты плакал и звал… — Замолчи… — зубы стискиваются до боли. — Марию, — изумруды поднимаются, решительно смотря вперёд. — Заткнись! — рявкает гибрид. — Мне пришлось тебя успокаивать. И знаешь, я т… Резкая боль прерывает речь, когда Соника откидывают назад к столешнице, и нависают грозной тучей, готовой разнести всё вокруг. Боль в затылке выбивает воздух из грудной клетки, а на глазах стремятся образоваться слёзы, но он сдерживается. Хаос вокруг них сходит с ума, закипает, норовясь вот вот взорваться. — Я видел тебя тогда, — он продолжает вновь. — Когда мы спасали с тобой планету от Биолизарда. Ты тогда тоже говорил с ней. — За хлопнись уже наконец! Очередной выплеск энергии хаоса проходится по телу обоих, давая небольшой разряд. Но теперь Шедоу замахивается и наносит удар. Но Соника это не останавливает. — Ты плакал несколько раз и после… Она была хорошим человеком, и я понимаю, что ты сильно скучаешь. — Прекрати говорить! — Шедоу, — голос звучит мягко, с небольшой хрипотцой. — Я знаю, тебе больно, но ты можешь мне сказать, — рука тянется в сторону раздражённого ёжа в желании дотронуться, успокоить. — Можешь мне довериться, ведь я тоже потер… — Умолкни! В этот раз удар приходится по столешнице в щепки разламывая ту, а Шедоу исчезает в хаос контроле, оставляя Соника валятся на полу.***
Хриплое рыдание проносится над долиной, обрывается и начинается снова. Слёзы текут по щекам, трясущие от перенапряжения руки безуспешно стирают влагу с лица. Нос закладывает, а воздух неизбежно кончается, и приходится делать более глубокие вдохи, захлёбываясь в собственной беспомощности. Мысли крутятся в голове, возвращаясь лишь к одному безысходному сценарию. Он здесь один. Прибывает в собственном забвении. Очередное грёбанное напоминание того, что он ничтожен. Бессилен, как тогда, когда не смог защитить её. Когда он по своей вине находился в этой грёбаной спасательной капсуле совсем один, спасённый ею. Проливал горючие, обжигающие слёзы. Сжимаясь в клубок в попытке хоть как-то унять боль. А космос отвечал холодной отрешенностью. И вот, наконец, горло начинает саднить. Глаза опухли и болят от количеств пролитых слёз. И он даже не замечает, в какой момент начинает клонить в сон, а глаза сами закрываются. Вот только полностью погрузиться и уйти от реальности не дают руки, что ловят обессиленное тело. Яркие изумруды сверкают ещё ярче, когда сзади на Соника падают лучи предвечернего солнца. — Отдохни, дружище. Я здесь. Последнее, что доносится до чёрных ушей, и Шедоу проваливается в сон, не замечая, как на лице мельком проскальзывает лёгкая благодарная улыбка.***
Грудная клетка вздымается размеренно, следует за осторожными вдохами. Холодный, дышащий осенней свежестью воздух проникает под самую кожу. Чёрная шерсть с яркими красными пятнами встаёт дыбом от очередного такого дуновения. Руки сложены в смеренном спокойствии на ногах.Тело расслаблено. Голов пуста, а он находится в ожидании. Ночное небо усыпано крупицами сверкающих созвездий. Холодное и безграничное, манящее и неудержимое, непостижимое для человеческого сознания. Пробираясь через крону деревьев, лунный свет накрывает землю. Пару дней в дома Соника пронеслись незаметно. Возвращаться к тому разговору они не стали. Но для самого себя Шедоу отметил несколько важных моментов. И возможно, когда-нибудь они смогут рассказать всё, что их тревожит друг другу, не боясь быть непонятыми. Лёгкими шагами пробираясь сквозь цветущие тропы, Соник ступает только вперёд; усаживаясь рядом, чуть опираясь на руки, прикрывая глаза, наслаждаясь тихим шелестом травы, легким дуновением ветра; вдыхает и расплывается в умиротворенной улыбке. — Знаешь… Агапантус — такое странно название для цветка. Но… они напоминают мне её.